Линия Спички

      Проснулся Спичка от того, что холод обгладывал его ноги. Недавний противник лежал прямо перед ним, тёплый и спящий.       Спичка тихонько выбрался из-под сюртука и принялся искать свои вещи. Те были разбросаны кругом по натоптанной и примятой траве, и Спичка на ощупь пытался определить, какие из них — его. Чувствовал он себя ужасно. В голове грохотало, страшно болела шея и левый бок. Всё тело затекло. Спичка не знал, что было более жалким: его состояние, или «урожай трав», увидев который, Медведь наверняка явит посильно восторг.       Из двух сумок он нашёл лишь одну, сгрёб в кулак разорванную майку и почти пустой мешок. Лизу он будить не стал.       Ноги несли его тело к заводам. Без Лизиного сюртука и своей майки он быстро продрог. Оглянулся. Вдали виднелся утоптанный ими пятачок. Пупочная впадинка на животе Степи. Убедившись, что псиглавец не идёт за ним, он продолжил путь домой.       В подвале разило знакомым духом. Медведь кипятил инструменты, готовил всё для тинктур. Увидев Спичку, он отложил всё, что держал в руках, и выругался на языке Уклада.       — Это чего за роспись такая? — завертел его лицо под лампой Артемий, подставляя свету то одну, то другую его щёку.       — Подрался, — прохрипел Спичка устало и отрешённо.       — В Степи драться не с кем.       — С никем и подрался, — дал он грустный ответ, моргая медленно, словно в трансе.       Медведь хмыкнул, усадил его на стул.       — Ну что, прояснилось у тебя в голове хотя бы? От кулаков-то. Или всё по-прежнему? Был я у Ноткина, — пояснил он, опускаясь на соседний стул. — Знаю всё. По тебе вижу, — обвёл он его рукой, — что ты тоже знаешь.       — Что он решил? — упёр Спичка взгляд в ножку стола.       — Ноткин-то? Серьёзные вы, ребятишки, не по годам... Совета у меня просил, можно ли убивать. Это что ещё за вопросы такие? Хорошо хоть ума достало спросить, а не с шашками бежать самосуды устраивать.       — А ты что?       — Сказал: нет. Жаль собак. У самого пёс был. Но плохой это путь очень. Жизнь длинная, ещё успеет душу в клочья порвать, и торопиться с этим незачем. Он конечно пальцы покрутил, мол, совет мой так, для виду просил. Да только надеюсь, прислушается.       Спичка разглядывал битые руки.       — Теперь слушай меня внимательно. На Лизу один не лезь больше, — вкрадчиво и раздельно произнёс Бурах. — И другим скажи. Он уже не про вас. Я сам займусь. Где он живёт?       — Я не знаю.       — Дом есть? Семья?       — Не знаю, — помотал головой Спичка.       — Слушай ты, покрывало, всех не покроешь, — наклонился к нему Бурах. — Нельзя одновременно и с убийцами лобызаться и в церковь.       — Сказал, не знаю.       Медведь помолчал.       — Хорошо, — кивнул он, наконец. — Сейчас с делами посвободнее будет, я сам его найду.       — И тогда что?       — И поедет он тогда по этапу. Далеко и надёжно.       Медведь поднялся. Спичка поплёлся к раковине, по пути обдав своё отражение взглядом полным мрачного уныния. Лицо опухло, но Лиза не соврал: синяков видно не было. Кожа то тут, то там пестрела ссадинами и крошечными сечками от сухой и жёсткой травы. В волосах застрял крапивник и чертополох. Тень от подбородка падала на шею, и в тусклом свете подвала не было видно, что с ней. Чтобы разглядеть получше, Спичка поднял голову. По бокам и спереди шеи были ссадины. Синяки в этом месте уже начали проступать, виднелись очертания пальцев, вдавленных ногтей. Спичка зачем-то откашлялся. Глоталось легко, внутри горло не болело.       Упав локтями на раковину, он подставил руки воде, в пол уха слушая Медведя. Тот наводил порядок в лаборатории и вспоминал, как встретился днём со старшиной бычьих боен, Оюном. Оюн был другом его отца и последним человеком, с которым старый Исидор толковал перед смертью. Оюн для Медведя был фигурой значимой. Мерящий всё вокруг Линиями, Бурах пытался завязать в свою картину мира и старшину. Но Линии разваливались. Из ковра, что он вязал, торчали нитки. Близкие Бураха умирали. Оставшись в лаборатории один, он разговаривал сейчас с собой о главном, о своей жизни. Спичка вдруг прислушался.       — ... Уклад мне своё слово сказал. Предсказание было. А мне что делать? Отец бы свой путь выбрал. Уклад или нет, степные или с города, он всегда собственный узор видел. Потому что сам его и плёл. И ответственность брал. Себя не сторонился...       Спичка слушал внимательно, уменьшив напор воды.       — ... и кто бы ни был чьих порядков и законов, он никогда не боялся взять в руки перст Менху. И шёл всегда по тем Линиям, которые сам себе нарезал.       Спичке эти слова легли сквозь уши на самое сердце. Понял он их не умом, но глубоко душой. Простая правда, звучавшая сейчас из уст Медведя, Спичку вдруг успокоила, а дрожащие в комке мысли распутала и расставила в порядке.       Он всегда знал, что делать. Только сейчас это понял. Он знал, что требовалось ему на его пути. Знал, как путь этот защитить. Знал, что Линии его — лишь его, не для всех. И знал, как, решившись, не пожалеть, и себя не предать. Он понял, что делать. Почка, дом «10».       Утро началось с тревожных вестей. Чума мигрировала из района в район. Люди умирали. Медведь во всеоружии отправился на ежедневные подвиги. Спичка, что помогал ему утром с лекарствами, смог выбраться на улицу только после полудня.       Бурах пообещал посмотреть по городу новую майку, но Спичка поднял его на смех и «купленную» вещь носить отказался заблаговременно. Сам не зная почему, он рассудил, что майка — предмет покупки не достойный, а завернуться можно и в плед, если на нём карманы выкроить. Лишь бы орехи было куда положить. Аскетичный порыв Медведь оценил, но в мир голым всё же не выпустил. На Спичке теперь красовался его собственный старый и тёплый бурый свитер. Час спустя, под холодным осенним ветром, Спичка признал его достоинство. Свитер был ему умилительно велик: широкие рукава закрывали костяшки пальцев, длинный подол защищал от продува тыл.       Район Почка слыл не самым благополучным местом. По настоящему опасным он становился, впрочем, лишь ночью, когда сумеречные жители принимались хватать не успевших спрятаться гуляк, или обирали рабочих, что припозднились с производства.       Дом Лизы оказался ветхим двухэтажным флигелем в северной части Почки. Был ли псиглавец у себя, Спичка не знал, но начинать поиски он собирался именно отсюда. Поднявшись на крыльцо, он занёс кулак для стука, но через мгновение убрал его. За дверью громко разговаривали двое, и Спичка решил сначала послушать.       Один голос принадлежал Лизе. Второй — взрослой женщине. Он был гнусавый, низкий и подхрипывающий.       — ...дармоед. Витя тебя мало ремнём кормил. Витенька мой, — тянул по жилам женский голос. — Это ты отца доконал.       Лизин же голос звучал тонко и монотонно. Кажется, он пел гимн Управы.       — Он на станке токарно-винторезном с молоду... Витенька мой.       Пение продолжалось.       — Заткни пасть свою, когда я с тобой говорю, — гаркнула женщина.       Гимн стих.       — Ты, дрянь неблагодарная, за свою жизнь даже на срыганную шерсть не заработал. Жрать будешь, когда на заводе место получишь. Всё.       — Ага, винты-то крутить? Уже, считай, бегу. Только медленно. Со стороны может показаться, что на месте стою, — ответил Лиза.       — Ни куска хлеба не получишь, паскуда. Да, да, кивай. Кивает он, упырь. Мало тебя Витя бил.       Послышался звук отодвигаемой мебели, а следом шаги по коридору.       — Ты куда это? — взревел женский голос. — А ну вернись! Елизар!       Внутри раздался грохот. Судя по звуку, о стену ударился тупой предмет. Видимо, женщина попыталась остановить племянника, швырнув в него чем-то, но промахнулась. Шаги прекратились.       — Положь швабру! — вновь завопила женщина. — Только сломай! Руками пол мести будешь!       Послышался звук удара деревянной палки о колено и громкий треск. Обломки швабры музыкально попадали на пол. Шаги возобновились.       Спичка отошёл на шаг назад. Засов клацнул. Под истошное «Елизааааар!» Лиза вышел на крылечко. Для человека, которому пригрозили голодовкой у него было крайне довольное жизнью лицо. Кусок обгоревшей и объеденной спички торчал у него меж зубов. На подбородке, обрамлённый нежной зелёной каймой, темнел синяк от Спичкиного апперкота.       Заметив гостя, Лиза переменился: глаза смягчились, довольно прижмурились. Псиглавец быстро захлопнул дверь за спиной пяткой, схватил Спичку за руку и повлёк на закрытый от улицы забором внутренний двор. Там, спрятавшись ото всех, он облокотил гостя о стену и голодно обнял.       — Ну, привет... — Лиза не шептал, но говорил очень тихо. — Сам пришёл... А я к Заводам хотел, за тобой... Шустро ты вчера свалил. Я даже не проснулся. Ловкий, да? Да...       Лиза потёрся носом о его щёку. Собравшись с умом, Спичка выставил вперёд руку. Псиглавца удалось отодвинуть на пол шага.       — Ты чего, м? — поднял брови тот. — Из-за этого, что ль?       Он ткнул пальцем в Спичкину шею, выразительно яркую при таком дневном свете.       — Смотри, расклад такой: извиняться не буду. Ты драку начал, не сдюжил, не взыщи, — мягко проговорил он. — А кроме того, тебе хорошо было. Я знаю. Знаю, что тебе понравилось.       — Нет, не понравилось, — сжал губы Спичка.       — Ага... Только вот стонал ты не хуже нашей соседки, когда её муж приходует. Той, видать, тоже не нравилось.       — Я сюда по делу, — упорно сморгнул смущение Спичка.       — Опа. Говори.       — У тебя яд остался. Отдай его мне.       — Чего?       — Отдай мышьяк.       Лиза оскалил зубы в ухмылке.       — Ну ты тип, — протянул он. — Зачем тебе?       — Затем, чтоб у тебя он не был, — заявил Спичка.       Лиза удивлённо уставился на него, но затем быстро и невозмутимо ответил:       — Неа, нахер иди. Это моя добыча.       Спичка этого ожидал, поэтому продолжил:       — Медведь всё знает. Он из-за мышьяка тебя искать пошёл. Так и сказал: не успокоюсь, пока не найду, а как найду — голову откручу.       — Ну, пусть ищет, — вникал Лиза. Он задрал голову, но тревогу в глазах скрыть не сумел. Медведя он боялся.       — Только не думай, что уйдёшь от него, — уверенно продолжил Спичка. — Он тебя уже в чистой степи раз нашёл, а в городе и того быстрей отыщет. Из-за чумы он щас в Управе на особом положении, власть над постовыми получил. Те по его приказу заражённые районы перекрывают. Так-то. Их пятьсот человек и ещё двести в резерве. Он их снимет, сказал, и на твои поиски. А они, сам знаешь, ласково не умеют. Они тут все двери повыбивают, всех на улицу выволокут. Чем дольше искать будут, тем сильней озвереют. Найдут, а как лупить тебя устанут, то на ближайший поезд и до лагеря. Так они делают. Отдай мышьяк, это Медведь из-за него так обозлился. Я ему его покажу, и у себя спрячу пока.       Спичка безбожно преувеличивал размер «облавы». Да и сам её факт откровенно придумал. Медведь собирался заняться поисками Лизы только после неотложных дел, а в связи с чумой было их столько, что на псиглавца времени у него, к добру или к худу, могло вообще не остаться. Сейчас Спичке было важно изъять у Лизы мешки с ядом, которого тот имел столько, что при желании мог отравить пол города. Чтобы всё сработало, псиглавца нужно было напугать и сбить с толку.       Лиза нахмурился. Он что-то обдумывал, опустив взгляд в траву.       — И что, Медведь прям щас в Управу пошёл? — пробормотал он, наконец.       — Да, — кивнул Спичка, увереннее, чем прежде. Он врал. Но угрызений совести, по известной причине, не испытывал. — Так что неси. Нужно сейчас, пока ещё время есть.       Лиза медленно и задумчиво кивнул.       — Для тебя же лучше, — продолжил Спичка. — Потому как, если придут, чтобы у них никаких улик на тебя не было...       — Да понял я, — огрызнулся Лиза. — Ладно, давай. Нести есть в чём? Ща вынесу. Стой тут.       — Только всё давай, — остановил его Спичка. — Всё, что осталось. Обманешь — и баста, я больше тебя не знаю. Понял?       — Да понял, понял, — вырвал руку Лиза раздражённо. — Стой, сказал. Щас вернусь.       Вернувшись из дома через пять минут, псиглавец передал Спичке мешок.       — Держи. Твой кстати, — ухмыльнулся Лиза. — Ты на поле забыл.       Спичка заглянул внутрь. Он насчитал шесть кульков, но помнил, что яда было больше.       — Где остальное? — поднял глаза Спичка.       — Это всё, что есть, — скривился Лиза в ответ. Он был расстроен не наиграно, и Спичка понял, что он говорит правду. Но где тогда другие кульки? Думать о собаках не хотелось, но пришлось. Он знал, что на них ушло немного. А здесь не хватало примерно трёх мешочков.       — А куда дел другие?... — спросил он настороженно.       — Куда надо. Я тут свои дела решаю, понял?       — Это какие?       — А такие. Аптечка аукнулась, в которую мы влезли. Ты-то в подвале кучеряво разжился, тебя за Медведем не найдут. А меня ни здесь, так там спрашивают.       — Люди Вара?       — И они и простаки разные. Вару стукануть каждый рад. А ты чё думаешь, я ждать буду, когда они за мной придут? Вот уж хер, не буду.       Спичка почувствовал, как скрутило нутро опасением.       — Лиза, что ты сделал? — всмотрелся он в него.       — Площадь Мост, «6», знаешь аптеку? Вар там всегда главным. И всегда на месте. Прямо возле дома — его бочка с водой. Я туда четыре мешка всыпал. Так что дед уже, почитай, кони двинул. И он и его подсосники.       Спичка застыл в ужасе.       — Ты отравил бочку с водой?!       — Ага, — растянул рот в мстительной ухмылке Лиза.       — Ты что наделал??       — Чё пузыришься? Или забыл уже, что тоже со мной вместе на деле был? Я, считай, и тебя от него спас. Ты, может, не расслышал, что я сказал? Вар сдохнет.       — А с ним и вся Площадь Мост! — вытаращился на него Спичка. — Эта бочка весь район поила!       — Ну не весь прям. Пару домов.       — Когда ты там был?       — Сёдня, перед обедом.       Перед обедом. Спичка помнил из своей жизни в Створках, что народ обычно набирал воду из бочек поздним вечером, аккурат по возврату со смен на предприятиях. Это означало, что Площадь Мост ещё не превратилась в могильник. Большинство горожан сейчас на работе, а не в конвульсиях.       — Не тужься. У тебя там никого. Ни родичей, ни друзей. Чего жалеть?       — Пять домов людей! Одежды магазин. Учитель во втором живёт. В пятом рояль, что-то навроде классов у них там. Этих не жаль, что яду наглотаются? Никого не жаль?!       — А чё ты распорхатился? Старый Бурах, вон, пять лет назад целый район с чумазыми отрезал! Лечить не лечил, только входы заколотил, их и видели. Все, кто там был, от Песчанки померли. А он у тебя за святого ходит!       — Старик так сделал, чтобы чуму дальше в город не пускать! Такая жертва, чтобы город спасти!       — Ну а я, считай, город от Вара-бандюги спасаю! И такая моя жертва — пять домов. Они перемрут, зато городские вздохнут спокойно, и прежде всех — мы с тобой.       Невероятно.       — Хочешь с Варом счёты сводить, своди. А других не втягивай.       Спичка развернулся и зашагал быстрым шагом со двора.       — Стой! Ты куда? Спичка!       — На Площадь Мост, — кинул ему парень. — Бочку убрать.       — Сдурел? Не ходи! Там щас Вар и шерсть его!       Спичка топал уверенно, не оглядываясь. Вскоре его догнали шаги. Лиза тряс его за руку, за плечи. Он отговаривал его всячески и даже умолял. Спичка однако, словно тяжёлый состав поезда, шёл только вперёд, неумолимо и сердито. Дух его укрепила уверенность. Он был рад, что прочертил для себя верную Линию. Теперь нужно было только идти дальше без страха. Идти по ней до конца.       До Площадь Мост они добрались, когда уже начало темнеть. Дом, в котором обитал Вар, его банда и не Бог весть кто ещё, находился в самом конце аллеи. Три этажа окон мрачно глазели на улицу. Справа от входа на телеге лежала огромная берёзовая бочка. Кран закрыт, дырка на боку закупорена. Только бы никто не успел выпить.       Они двигались короткими перебежками от тени к тени, от дерева к забору. И, наконец, оказались в кустах у входа. Отговорить Спичку Лиза не смог, оставить его одного, видимо, тоже не решился. Так что теперь они тряслись возле бочки вдвоём. Спичка глядел на телегу, прикидывал на глаз её тяжесть и шум, который она могла бы поднять. Лизу больше интересовало здание. Он разглядывал окна, осторожно обошёл дом вокруг несколько раз.       Вход был совсем рядом, но, что было хуже всего, он выходил лицом на всю длину аллеи. Покати они по ней телегу с бочкой — и оставалось только молиться, чтобы Вар или кто-то из его людей не вышел на крыльцо. Надеяться приходилось на случай. Плохо. Чем дольше они медлили, тем страшнее становилось.       — Ну, — втянул воздух Спичка, — двинули!       Они, согнувшись в три погибели, словно укрываясь от пуль под обстрелом, ринулись к телеге. Спичка поднял правую оглоблю, и обернулся на крыльцо. Прямо на их партизанские действия из аптеки выходило узкое окно, внутри горел свет. Только бы никто не подошёл, взмолился Спичка про себя. Он ухватил оглоблю покрепче, Лиза сжал свою. На отсчитанное шёпотом «три!» они потянули. Телега оказалась дьявольски тяжёлой. Сдвинуть с места её удалось лишь на чуть — колёса сделали треть хода, оси грохнули о брусчатку, а сам кузов издал немилосердный похоронный скрип. В ужасе от шума, мальчишки замерли. Спичка снова обернулся на выход, проверить не привлекла ли кого сигнализация. У окна было пусто.       — Ну вот и всё, — отряхнул руки Лиза. — Мы сделали всё, что могли. А теперь валим.       — Ага, щас! — тут же разозлился Спичка. Гнев помог ему на секунду забыть о страхе. — Мы тут ещё не закончили.       — Сдурел? Она неподъёмная, как моя тётка. Пупок рвать собрался?       — Разобьём её.       — Чего?       — Разобьём бочку. Вода выльется, мы — дёру.       Лиза был в маске, и Спичке были видны лишь его выпученные глаза.       — Ой ты шизааа, — протянул он, — шум поднимем!       — Раньше ты что-то шума не боялся. Что, зассал?       — Ты чё, малой, — толкнул его в плечо Лиза. — За помелом следи.       «Помело», впрочем, привело его в чувства, и он принялся осматривать бочку. Спичка крутил головой от окна к телеге. Несмотря на всё сказанное, внутри него по венам вместо крови уже минут пять как бежала тревога. Она покалывала холодом и советовала уносить ноги, пока ещё можно.       — Как бы её... — ощупывал бочку Спичка.       Бочка была деревянная, очень прочная. Такую камнем не разбить, да и куда бить, чтобы треснула?       — Вишь, обруч? — ткнул Лиза пальцем в металлический обод, стягивающий бочку ближе к краю.       — Ага.       — По нему надо бить.       — Крепко сидит, не снимем, — прикидывал вслух Спичка.       — Снимать не надо, только ослабить, — возразил псиглавец. — Ослабим — дно сможем выбить.       Спичка уставился во все глаза, осмысляя неожиданный инженерный подход.       — У меня папка до войны — бондарем, — пояснил Лиза. — Я видел, как он бочки делал. Только там маленькие были...       Он залез рукой во внутренний карман сюртука, потом куда-то ещё глубже, по всей видимости в дырку в кармане, которая вела к полам, и вытащил на свет крепкий молоток.       — Теперь бы зубило... Но... подойдёт и это, — извлёк он из другого кармана половинки ножниц.       Теперь Спичке стало ясно, почему сюртук был таким тяжёлым. Лиза ловко поигрывал молотком в пальцах, выкладывая ножницы на бочку.       — И давно ты с молотком ходишь? — не удержался Спичка.       — Недавно, — прозвучал довольный ответ. — Нравится? Это чтобы Двоедушникам щупальцы отбить, если снова потянут.       Спичка решил сказанное запомнить и отложить на потом, ещё не решены были их нынешние проблемы.       Пристроив ножницы к обручу, Лиза ударил молотком. Оба замерли. Звук был явный и чёткий, но к счастью не сравнимый по громкости с грохотом телеги. Убедившись, что не привлекли беды, они вернулись к работе.       Демонтаж бочки продолжался десять минут. Из дома по их души так никто и не вышел, и Спичка даже подумал, что в аптеке, таким фартовым делом, сегодня вообще пусто.       — Всё, — объявил Лиза. — Камень неси потяжелее. Дно будем бить, — объятый энтузиазмом он уже забыл о том, как сопротивлялся вначале.       Спустя минуту Спичка раздобыл достойный булыжник. О дно ослабленной бочки полетели удары камня и молотка. Выходило туго, но о, чудо! заслон стал сдвигаться. Он отъезжал со скрипом внутрь сначала по вершку, а потом провалился и на целую пядь. Осталось немного. Из щелей засочилась вода.       Окрылённый близкой победой Спичка бил камнем, как вдруг за волосы его крепко ухватила чья-то пятерня и со всей силы дёрнула назад. Пальцы выронили камень, спина встретилась с брусчаткой. Уже падая, Спичка понял, что совершил большую ошибку, расслабившись возле «улья шершней». По спине и по рёбрам дали ногой. Дух едва не вылетел от боли.       — Ты чё, шакалёнок! — взревел над ним крупный широкомордый мужик в изгвазданном пиджаке. С земли он казался чудовищно огромным. — Черти драные! А ну-ка, сюда иди!       В волосы вновь вкрутилась пятерня, Спичку подняли на ноги. Другой рукой мужик схватил Лизу за лацкан сюртука, но тот, крутнувшись, вырвался.       Спичка ощутил ногами ступени и понял, что его волокут внутрь аптеки.       — Лиза! — заорал он. — Лиза! Бочка! БОЧКА!       Лиза поднялся с земли. Сначала он оторопел, но быстро ринулся к телеге.       — А ну не трожь! Урою! — гаркнули у Спички над ухом.       Лиза с разбегу ударил по дну бочки ногой и со второго раза выбил его полностью. Вода хлынула на мостовую, затапливая тротуар.       Спичка, ничего не разбирая вокруг, цеплялся то за дверь, то за наличники, но в схватке проигрывал.       — Урою, гадюка! Аааыыы! — завопил пленитель.       Свободной рукой и ногой он боролся с Лизой и орал на него. Краем глаза Спичка видел, как во все стороны яростно летает Лизин молоток.       Битва в проёме завязалась отчаянная. Мужчина отталкивал Лизу сапогом, тот, пытаясь дотянуться до врага, крушил всё вокруг молотком. Наличник отлетел вместе с гвоздями. Шпон двери крошился под случайными ударами. Молоток два раза прилетел в бедро пленителю. Тот оглушил коридор ором, выпустил Спичку из рук и дал тяжёлого тумака псиглавцу. Лиза отлетел к стене, но через секунду нырнул вниз и обрушил молоток мужчине на ступню. Было похоже, что сапог сгладил удар, но аптекарь всё равно взревел от боли. Спичка попытался повиснуть на нём сзади, но сразу же получил локтем в живот. Боль в солнечном сплетении моментально парализовала его и сложила в улитку.       Отпинав, как следует, Лизу, мужчина сгрёб его за воротник и зашвырнул глубже в коридор. Дверь на улицу закрылась на ключ. Теперь оба они были в ловушке. Лиза поднимался, раскачиваясь, словно в шторм. Аптекарь вынул нож.       — Тихо, тихо, дядь! Ты чего?... — поднял вперёд руку Лиза. Он едва дышал.       — Туда давайте. Оба, — кивнул мужчина на дверь слева. Судя по плакату за ней была аптека. — Не то прям здесь вас порешу.       — Понял, понял, только перо спрячь.       Спичка, поднимаемый с полу, понемногу возвращался к людям прямоходящим. Из соседних дверей выглядывали любопытные лица. Дом был типовым многоквартирником, но конкретно этот оказался полностью выкуплен Варом. В комнатах заседали разные члены его банды. Аптекарь быстро объяснялся с ними, в основном ругательствами. Воровские морды вскоре попрятались обратно.       Спичку и Лизу втолкнули в небольшое помещение. Справа темнело окошко, через которое аптекарь, вероятно, их и засёк. А может быть, его таки привлёк шум? Спичка вспомнил, как дно бочки они колотили, вообще уже ничего не боясь.       — ВАР! — проорал мужчина над их головами.       Дальняя стена отъехала в сторону. Потайная дверь? В аптечную лавку вышел седой степняк очень сурового вида. Один раскосый глаз его застелило бельмо, другой смотрел с презрением на всё, что перед собой видел. Рот загнут недовольной скобой. Руками он мял ветошь, вытирая об неё кровь. Увидев старика, Спичка понял: сейчас у них начались настоящие, серьёзные проблемы.       — Чего орёшь? — зло нахмурился Вар, швырнув тряпку на прилавок. — Я работаю, сказал всем рот закрыть.       — Ублюдки вон мелкие... полюбуйся... воду нам похерили, — дышал через раз аптекарь. Он морщился от боли в ноге, пытаясь массировать ушибленные молотком места.       — Что ты несёшь, — замогильнее прежнего процедил старик.       — Шпана сраная бочку расхерачила, говорю! Уууу сука, твари! — толкнул он одного, потом второго.       Лиза в своей маске дышал с подсипом, шумно. Спичка вспотел.       Вар встал за прилавок, зажёг настольную лампу и, прищурив холодный глаз, уставился на нарушителей.       — Сволочьё совсем страх потеряло, — продолжил хрипеть мужчина сзади. Вар переводил взгляд с него на мальчишек и обратно. Спичка понял: он оценивает последствия их потасовки. — Ничё ничё, мамки не учат, мы поучим.       — Амаа тат, — приказал Вар. — Зачем ты притащил их сюда? Отре́зать большие пальцы и наверх, в пустую комнату. Мне работать надо.       — Дядь, да ты чё, да ты чё! Обожди! — затараторил Лиза. — Мы ж ничё такого не хотели! Из Управы приказ дали! Бочки с водой, мол, кто-то отравил. Адресом — Площадь мост. Мы Сабуровские, мы не по беспределу. Укатить хотели сначала, но тяжёлая же стерва, вот разбить и решили. Тупанули конечно, не спорю! Но не глотать же людям яд, а? Сами подумайте! А молотком махать — это я так. Это я от испуга. Это ж не со зла.       Спичку треморило от волнения и надежды. Лиза врал складно. Он вовремя прикрылся Управой, как щитом, дав понять, что власти будут ждать их возвращения. Сабуров действительно нанимал иногда на мелкие поручения подростков. Осталось надеяться, что Вар им поверит.       — Управа ваших, как шестёрок в колоде, меняет, — словно прочитал его мысли Вар. — Пропадут один, два, она и не упомнит.       — Да врёт он, Вар, ясслово! — крикнул мужчина сзади. — Воду отравили! А как же! Этих шакалюг к стене прижми — они насочиняют. Ух я этим молоточком сейчас их подправлю.       — Стой, — вдруг нахмурился старик. Он, прищурив око, разглядывал Спичку. — Это Бураха щенок. Этого не трогай.       — Бураха?       — Да. Старого Исидора сын его вроде к себе пригрел.       Вар склонил голову, кивая Спичке.       — Выметайся, пока жив. Снова начудишь, башку скручу, Медведь не спасёт.       Спичка открыл рот, чтобы спорить, чтобы возражать, чтобы на оставшихся дрожащих жилах торговаться. Однако что бы он ни планировал сказать в тот момент, мысли его вылетели из головы, как птицы из скворечника. Потому что из потайной двери в дальней стене вышел ещё один человек.       Ссутулив плечи в утеплённом пиджаке, на свет шагнул аптекарь с Дубильщиков. Тот самый, которого они грабили, тот самый, которого чуть не убил Лиза, тот самый, страшное лицо которого было невозможно забыть, и который, пылая взаимностью, их лица уж точно тоже не запамятовал. Он промакивал красные руки в полотенце.       — Вар, я закончил с ногами, куд... — остановился он на ходу.       Аптекарь с Дубильщиков уставился на них во все глаза, и Спичка увидел в них самое страшное, что можно было сейчас увидеть — узнавание.       — Попались, голуби! — заорал он. — Вот те раз! Не жизнь, а сказ! Вот они, морды протокольные! А я уж заскучал!       Мужчина развёл руки, как для объятия, и медленно похромал в сторону парочки. Он притопывал на согнутых ногах словно в танце.       — Ну Вар, ну кудесник! Что б я сдох...       — Эти, что ль, грабители твои? — подпихнул их в спины верзила сзади.       — Эти, эти, — оскалил коллекцию гнилых зубов аптекарь.       — Приглядись повнимательнее, Горка, — нахмурился Вар. — Белобрысый — сынок Бураха. Не ошибись.       — Да ну, правда что-ли?... — аптекарь тоже нахмурился. Он подшагнул ближе, пытаясь разглядеть Спичку получше и понять, не обознался ли.       — Вглядись. Не обмани, — напряжённо произнёс старик.       Сердце забилось где-то в глотке. Спичке казалось, что с минуты на минуту он выблюет его, дрожащее и трепыхающееся, на прилавок Вару на радость.       — Тот, что на меня из шкафа выпрыгнул, как мышь степная был жёлтый и тощий. Вот прям как он, — чёрные глазки пожирали Спичку. — Вроде как даже одно лицо...       — Вроде как?       — Шмот был другой. Ну а моськи-то у них, допустим, у всех смазливенькие. Шут знает, — он сделал неприятную паузу. В глазах зажглись погребальные огни, которые медленно перевелись на Лизу. — Но вот хлебальник второго я себе внутри на веке выжег. Не забуду, пока грызло ему не вырву. Сукин ублюдок во мне дыр штырём наделал и на ключ запер. Вот такая вопиющая ситуация, брат, понимаешь, приключилась. А я вот что думаю: ежели на перо людей сажать смелый, значит пусть и отвечает по-взрослому. Что скажешь, Вар?       Аптекарь поддел пёсью маску пальцем и поглядел на главного.       — Что скажешь?       — Сначала сними. Посмотрим, он это или нет.       — А если он?       Вар потемнел лицом.       — Обоих закопаю.       Спичка вздрогнул. Идти по своей Линии, а особенно до конца, оказалось очень сложно.       Пёсий мешок стряхнули с Лизиной головы. Лик аптекаря озарился торжеством самого мрачного свойства. Последнее, что он успел крикнуть, прежде чем получить от псиглавца лбом в нос — «Попался, сссука. Убью!».       Едва Горка отшатнулся, Спичку охватил во всю мощь гормон боевой готовности. Лиза, скомандовав ему бежать за собой, понёсся к потайной двери в стене. Спичка стремительно рванул следом. Они влетели, сшибая стулья, в просторную прохладную комнату с длинным столом.       Где-то сзади надрывался старик:       — Хватайте их! Живо!       На столе возлежало деленное на части голое мужское тело. Кровавые лужи растекались по полу. Банки и бидоны вдоль стен в ассортименте, ящики с инструментами и железный таз с требухой, о который Спичка, запнувшись, едва не переломал себе ноги. Несмотря на холод, кругом цвёл сильный цветочно приторный и вместе с тем гнилостный запах. К горлу подкатило, волосы встали дыбом.       Они понеслись к окну у дальней стены. Заколочено. Грохнувшись об него с разбега, они принялись бить по доскам ногами, но тщетно: заколоченные на совесть ставни не поддавались.       Позади загремел таз, расплёскивая жижу. Их нагоняли.       Оставив в покое окно, они помчались вкруг стола, переворачивая банки и мешки с сыпучестями. Спичка, увлечённый спасением своей жизни, вдруг совсем без эмоций оценил искромсанные останки на столе. Всё, что его окружало сейчас стало лишь предметами в пространстве, которые можно было перевернуть, разбить, бросить, которые нужно было перепрыгнуть.       Аптекари по ту сторону тела бесновались и орали, но Спичка слышал их, словно сквозь стену воды. Пальцами удалось зажать пять склянок. Спичка швырял их в преследователей. Лиза перевернул стол, тело упало. Справа от Спички в тумбу воткнулся аккуратный топорик, бандиты пытались достать их с расстояния. Лиза схватился было за рукоять, но Спичка потащил его к выходу.       Обрушив стеллаж с банками, они бросились обратно в лавку, а оттуда — в общий коридор. Тут же Спичку оглушило грохотом и обдало щепками, дверь в аптеку разлетелась на куски — Вар стрелял по ним из дробовика.       — Наверх, наверх, наверх! — кричал Лиза, парадная дверь была заперта на ключ.       Они взлетали по лестнице, едва успевая пригинаться. Дробь раскурочивала им вослед перила.       Второй этаж. Любопытные бандитские физиономии выглядывали на лестницу, пытаясь понять, откуда взялась стрельба. Двери стали распахиваться, и беглецы со всех ног влетели в торцевую, сбивая на пол некрупного мужчину. Лиза швырнул в окно стул, стекло разлетелось. Не теряя ни секунды, он отоварил поднимающегося с пола хозяина комнаты чайником.       — В окно! Давай! — крикнул он Спичке.       В комнату, барабаня ногами по полу, вбегали люди. Спичка кинулся к окну. Сквозь лезвия стекла и раскуроченную раму он прыгнул в темноту. Тело сложило от удара о землю, но мягкие колени и перекат спасли от последствий. Наверху послышалась пальба, дробь выбивала оставшиеся стёкла. Тёмный силуэт грохнулся оземь неподалёку. Лиза был жив.       — Ходу! Ходу! Ходу! — кричал он, стартуя, чуть успев подняться.       Они неслись к изгороди. На ходу дёргая из нычки мешок с конфискованным у Лизы ранее мышьяком, Спичка перемахнул через забор. За забором камни, а там уже и до Степи не далеко. Из окна второго этажа по ним открыли огонь из револьверов. Мальчишки пригнулись. Огромные валуны полностью скрыли их во тьме, а тонкая тропа вывела в Степь.       Оказавшись в бескрайнем стрекочущем ночном шорохе, они бросились бежать. Пряная твирь ласкала, чёрное небо прятало. Спичка бежал, пока лёгкие не зарезало ножами. Замедляясь постепенно, как трамвай, он, наконец, остановился. Лишь только теперь оглянулся. Площадь Мост, Вар, оба аптекаря и разбитая бочка были в недосягаемой глазу дали. Кругом трясло колосьями поле, на севере виднелась Станция.       Лиза согнулся, медленно опустился в траву. Оперев локти о колени, он чесал ладонью серые вихры. Спичка, напротив, не мог усесться. Он пытался устоять на ногах, при этом мотыляясь из стороны в сторону и шебурша сухой травой.       — А это чего? На суп взял? — хохотнул Лиза. Он указывал пальцем на предмет в Спичкиной руке.       Спичка поглядел вниз. Одна его рука сжимала мешок с мышьяком. Другая... чужую отрубленную и холодную кисть. Парень глядел на неё внимательно и долго, прежде чем хлопнуться на коленки и таки вывернуться наизнанку.       Лиза покатился со смеху в манере истерической. Он праздновал свой пробег. Оказавшись вдали от прямой угрозы жизни, он тут же переключил все свои тумблеры в их привычное положение, словно и не ломил вовсе по полю минуту назад взмыленный, как конь.       Отплевавшись, сморкнув и выплюнув всё лишнее, Спичка снова принял вид серьёзный. У Вара его Линию разтроило. Он это понял. Лишь шаг в сторону — и он составил бы компанию неизвестному мертвецу. Это был бы конец. Такой исход он для себя не выбрал. Вторая Линия вела его на свободу. Везение и прыть — и вот он снаружи. Уцелевший, он может идти домой. Но и такой исход он для себя не выбрал. Он знал, только лишь одна из этих Линий была настоящей удачей и верным продолжением его пути — третья Линия.       Он подобрал кисть и вытянул её вперёд, демонстрируя улику пред самой Степью. Луна белила его шею и лицо торжественным софитом. Объятый светом, с кровавой дланью в вытянутой руке и отрешением лица таким, что свойственно было равно и мудрым и мёртвым, стоял он в ночи. Стоял он, точно небожитель, посланный звёздами на землю прямо в этот старый бурый свитер. Ветер не смел взметнуть его волосы. Тёмное небо свидетельствовало ему сверху. Лиза глядел на него с земли, распахнув рот.       — А с этим, — сжимал Спичка кисть, глядя на Лизу сверху вниз, — мы пойдём в Стержень, к Сабурову.