***
— Я подумал, что ты, наверное, любишь рыбу. Лукас оперся руками о столешницу рядом с сидящим Маки и улыбнулся, а затем, не оборачиваясь, небрежно махнул пожилой угрюмой женщине, крутившейся у длинного разделочного стола вдоль дальней стены, и она поспешно вышла. Маки невольно прикрыл рот рукой, пряча усмешку. Спросить у морянина: «Ты любишь есть рыбу?» — все равно что спрашивать человека: «Ты любишь есть еду?», ведь ничего, кроме рыбы, в Подводном городе не ели, если не считать водорослей. Лукас поставил перед ним тарелку с небольшой серой рыбой незнакомой породы и присел напротив, на пару мгновений задержав на Маки взгляд. Сердце едва не выскакивало из груди, по телу разливалось радостное тепло то ли от предвкушения пищи, то ли от карих глаз Лукаса рядом. — Ешь! — мягко произнес Лукас и подтолкнул тарелку к Маки. — Тебе надо набираться сил. Под его изумленным взглядом Маки схватил рыбу и откусил быстрее, чем успел заметить, что та буквально рассыпается в его руках. Дряблая консистенция мяса и отвратительный вкус заставили его инстинктивно выплюнуть кусок обратно, а к горлу подступила тошнота. Маки зажал рот ладонью и панически закрутил головой, понимая, что судорожные движения желудка могут перейти в рвоту. Сделав несколько глубоких вдохов, он успокоился, отпил воды и с трудом проговорил: — Она испорченная, посмотри. Не хотелось расстраивать Лукаса, но и есть это Маки не мог. Он осторожно коснулся пальцем тушки, и светлое мясо, развалившись на волокна, отошло от костей. — Нет, — Лукас нахмурился. — Ева купила только сегодня, на ферме. Он подошел к одному из шкафов, открыл дверцу, вытащил из него другую рыбину, держа за хвост, и принюхался. — Она свежая! Лукас поднес упругую тушку в блестящей гладкой коже. — Вот эта — свежая, — удовлетворенно кивнул Маки, взял у него из рук аппетитную рыбу и впился зубами в сочную спинку. — О боги, ты будешь есть ее сырой? — воскликнул Лукас и отскочил назад с округлившимися глазами. — Позволь мне не смотреть на это. Он закрыл лицо руками, выбежал за дверь и заговорил оттуда: — Ты никогда не ел тушеную рыбу? Ну конечно, — он рассмеялся, — там, под водой, вы не используете огня! Вы не готовите пищу, совсем? Маки пожал плечами и промычал в ответ, поглощенный обсасыванием рыбных ребер. Лукас забавно выглянул из-за косяка и, убедившись, что Маки закончил с тушкой и обтер кровь со рта, вернулся за стол. — Ясно, — хмыкнул он, — ты не искушен в кулинарии. Я повожу тебя по ресторанам Шор-сити, чтобы приучить к хорошей кухне.***
Жизнь с каждым днем все больше походила на сказку. Лукас часто отсутствовал дома, но все свободное время посвящал Маки. Вдвоем они гуляли по Шор-сити — дневному, залитому солнечным светом, смягченным искусственными розоватыми облаками под куполом, и ночному, шумному, сияющему и переливающемуся огнями. Маки побывал на крыше самого высокого небоскреба во время заката, прокатился на летающем авто, посетил за неделю десяток ресторанов и даже полюбил вкус жареной на углях рыбы. Но больше всего Маки нравилось после шумного веселья возвращаться домой, в тишину, уют, где они оставались с Лукасом только вдвоем. Узнав, что Маки девственник, Лукас смутился, но постарался сделать первый раз комфортным. Он был нежен, аккуратен, не забывал об удовлетворении Маки, стимулировал его член руками и брал в рот. Маки расслабился, сдался под напором ласк и открылся. Он лежал на спине, чуть подтянув ноги, когда Лукас, обильно смазав палец, ввел его совсем неглубоко. Маки вздрогнул, резко вдохнул и впустил. За одним пальцем последовал второй, кольцо растягивалось, Маки старался отрешиться от неприятных ощущений, расслабиться, и скоро ему стали нравится глубокие ласки пальцами, он задышал чаще, по телу побежали сладкие волны. Но когда Лукас, до того сжимавший свой член в руке, попытался ввести его, Маки вскрикнул, невольно оттолкнул его и испуганно сжался. По лицу Лукаса пробежала мгновенная тень, губы стиснулись, а в темных глазах блеснул безумный огонь. Он раздул ноздри, крепче ухватил Маки за поясницу и толкнул членом снова, но сразу же отпрянул, даже не проникнув внутрь. Лицо его вновь стало спокойным, Лукас улыбнулся и молча ушел в душ. Больше они не пробовали анальный секс, ограничиваясь ласками и стимуляцией ртом. Маки нравилось ласкать Лукаса языком, нравился его запах и вкус, он готов был покрывать любимое тело поцелуями и вылизывать с головы до ног. Особенно ноги. Длинные и сильные ноги Лукаса возбуждали Маки, а стопы сводили с ума. Он целовал каждый палец, каждую жилку на своде, и желание взрывало тело, а любовь переполняла душу. — Я люблю тебя, — жарко прошептал Маки в самое ухо Лукаса и поцеловал в шею, зарывшись носом в его влажные волосы. — Не любишь, — вдруг неожиданно сухо ответил Лукас, опрокинул его на спину и лег рядом, заложив руки за голову и уставившись в потолок. — Почему ты так говоришь? Изумленный Маки привстал на локте и посмотрел на уязвленное выражение лица Лукаса. — Ты знаешь, как я хочу тебя! Как мне тяжело сдерживать желания и довольствоваться минетом. Но ничего не предпринимаешь. Я долго ждал, что ты созреешь на большее, но ты молчишь. Ясно, тебе так проще! Зачем напрягаться ради того, кто тебе безразличен. Маки округлил глаза и потерял дар речи, горло задрожало. Лукас резким движением встал с кровати и принялся торопливо натягивать трусы, опустив взгляд. — Постой! — Маки вскочил и взял его за руку. — Это не так! Ему очень хотелось, чтобы Лукас посмотрел ему в глаза и убедился в честности, но тот старательно отводил взгляд и нервно поджимал губы. — Лукас, я все сделаю ради тебя, — Маки крепко обнял его и уперся носом в покрытую редкими темными волосами грудь, чтоб не видеть, как Лукас отворачивается от него. — Ну ладно, ладно, — Лукас смягчился и слегка прикоснулся к его плечу. — Посмотрим. В ту ночь Маки взял себя в руки и решился. Он стоял на четвереньках и кусал кулак, подавляя всхлипы, а Лукас вбивался в него так, что голова Маки тонула в подушке и ударялась об изголовье. Зад горел огнем, казалось, между ног саднящая рана, а член, входящий в него, — размером с руку. От чувства переполнения Маки дышал через раз, судорожно хватал воздух между толчками и задерживал дыхание, чтобы перетерпеть очередную фрикцию. Он не думал об удовольствии, думал только о том, чтобы не вскрикнуть и не дать понять Лукасу, что ему неприятно. Маки шумно выдохнул, когда Лукас напрягся, замер и выскользнул из него, а по бедрам потекла теплая струйка. Он был уверен, что это кровь, дрожащей рукой коснулся опухшего ануса и поднес ладонь к глазам — на ней была небольшая порция семени. Лукас упал рядом на спину с удовлетворенным лицом и пробормотал невнятно: — Вау… Вы всегда такие узкие, кажется, до мозолей можно член стереть. Но чертовски приятно, — он широко улыбнулся и вальяжно хлопнул Маки, все еще стоящего на четвереньках, по ягодице. — Кто — мы? — шепотом спросил тот, медленно опускаясь на живот, и через слипшиеся от пота волосы посмотрел на Лукаса, странно развязного, с мутным взглядом, словно пьяного. — Ну, моряне, — отмахнулся тот. — Тебе понравилось? Лукас повернулся на бок и, положив руку Маки на спину, стал играть кончиками его волос и щекотать ими. — Да, — не сразу ответил Маки, сжимая бедра и перебирая ими из-за остаточной боли в анусе. — Понравилось, конечно. Лукас засмеялся и поцеловал его в лоб, потом одним движением поднялся и устремился в душ, пошатываясь. Маки проводил его глазами, задерживаясь восхищенным взглядом на сжатых с боков крепких ягодицах, стройных бедрах и сухих щиколотках, а оставшись один, закусил губу, положил ладонь на пульсирующую промежность и зажмурил глаза. С тех пор в поведении Лукаса что-то поменялось. Он часто был недоволен, раздражался или игнорировал Маки, который сходил с ума от одиночества и скуки, каждый день подолгу ожидая Лукаса дома. Маки попытался подружиться с домработницей Евой, но угрюмая немногословная женщина отмахивалась от него. Он гулял по городу, выбирая пустынные улицы, пока Лукас не сказал, что ему не нравятся отлучки Маки и пустой дом, когда он уставшим возвращается с работы. Временами Лукас был приветливым и ласковым, дарил подарки и приглашал развлечься, но в иное время глаза его становились холодными, а взгляд безразличным. В такие моменты Маки винил себя, старался угодить, осыпал Лукаса поцелуями, а тот отталкивал его, смягчаясь лишь ради секса. Маки был готов на все, чтобы вернуть прежнего Лукаса и прежнюю радость в их отношения. Он стискивал зубы и терпел грубое и настойчивое удовлетворение Лукаса, изображая удовольствие, а потом долго лежал, подтянув колени к животу. Благодаря привычке Лукаса брать сзади, а после оргазма сразу же убегать в душ, из-за чего во время секса они совсем не видели лиц друг друга, Маки удавалось скрывать, как мучительно было это для него на самом деле. Но Лукасу, казалось, было мало обожания и вымученной страсти. Однажды вечером он надел костюм, в котором обычно ходил в ресторан, и красовался перед зеркалом, завязывая галстук. Маки встал рядом, упершись плечом в косяк, и осторожно спросил: — Ты собираешься на работу? — он не знал, в чем заключалась работа Лукаса, но знал, что тот никогда туда так не одевался. — Нет, — Лукас нехотя повернулся, оторвавшись от галстука. — Иду в ресторан. — А я? — совсем тихо выдохнул Маки. — Ты? Что ты? — взгляд Лукаса стал колючим, в его напряженной позе чувствовалась такая злость, что Маки невольно отпрянул. — Знаешь, Маки, ты дорого обходишься мне! Еда, вода, одежда… Я не могу бесконечно содержать тебя. Маки приоткрыл рот. Почему-то никогда раньше он не думал об этом, принимая ухаживания Лукаса как должное. Но ведь такая жизнь и вправду стоила немало. Что Маки мог отдать взамен, кроме собственного тела и любви? — Да, понимаю, — пробормотал он, следя взглядом за каждым движением Лукаса. — Ты должен пойти работать, — отрезал тот и отвернулся к зеркалу. — Но как? У меня ведь нет метки. — Есть место, где тебя с радостью примут без нее, — взгляд Лукаса потеплел, лицо украсила мягкая улыбка. Маки невольно улыбнулся вместе с ним и выжидательно посмотрел в глаза. — Я говорю про бордель. Маки потерял дар речи, и Лукас воспользовался его молчанием и продолжил торопливо: — У тебя есть преимущество, которое высоко ценится! — он взял обомлевшего Маки за плечи. — Ты слышал про феромон? В памяти всплыли слова безумного водителя грузовика, подвозившего Маки до Шор-сити. Он качнул головой с сомнением. — Что за феромон? — пробормотал Маки. — На самом деле, — Лукас всплеснул руками, — точно неизвестно, вещество ли это, — его так и не определили и не синтезировали, — или какое-то излучение, которое производит ваше тело во время стресса. На вас, — Лукас указал на Маки пальцем, — феромон не действует, потому неудивительно, что все вы, выходя из моря, не знаете о нем. Но вот на всех остальных феромон действует безотказно. Он мечтательно закатил глаза. — Феромон усиливает оргазм в десять раз! Может, в двадцать! — Лукас закусил губу и шумно вдохнул. — Это сводит с ума, подсаживает, как наркотик, люди готовы платить очень дорого. Ты сможешь заработать кучу денег, купить метку, добиться положения в обществе! Он вновь протянул руки, чтобы потрепать Маки за плечи, но тот невольно отпрянул, переваривая услышанное. — Тебе нечего бояться, — Лукас улыбнулся самой нежной своей улыбкой, — я позабочусь о тебе, устрою в хорошее место. Я подготовил тебя… — Подготовил? — Маки сделал еще шаг назад, упершись спиной в стену. — Бордель?! Ты не представляешь, что предлагаешь! Голос задрожал, сердце заколотилось. — Почему же, — Лукас оставался спокоен, — прекрасно представляю. Я работаю там десять лет, поверь, опыт есть, — он усмехнулся. — Работаешь в борделе? — Маки не поверил ушам. — Ты проститутка? — О, нет, нет! — Лукас протестующе замахал руками. — Я занимаюсь персоналом. Это наш семейный бизнес. Я решу все твои проблемы с меткой, с легализацией, можешь довериться мне, ты же мой… Он не договорил, словно не смог подобрать слово. Успокаивающий тон голоса Лукаса не действовал на Маки. Он сжимал и разжимал кулаки, слушая уговоры, а потом выкрикнул: — Нет! Ни в коем случае! Ты с ума сошел! — Вот как? — улыбка спала с лица Лукаса, взгляд стал ледяным. — Ну дело твое. Я же тебя не заставляю. Иди куда хочешь, только кроме борделей твою голубую задницу нигде не ждут. Но в другом заведении никто не станет покровительствовать тебе. Иди! Он махнул рукой, поджал красивые губы и подошел к зеркалу, больше не поворачиваясь. Маки постоял пару секунд и бросился прочь. Он выбежал из дома и замер, бездумно озираясь, на залитой солнцем уютной улочке богатого района. «Занимаюсь персоналом», — вспомнил он слова Лукаса. «Семейный бизнес». Лукас сутенер — что ж, пусть так. Но подложить под клиентов того, кого любишь… В глазах защипало. Маки прошел несколько шагов и присел на бордюр, огораживающий клумбу у соседнего дома. Идти куда-то не было смысла. Он обхватил голову руками и уперся локтями в колени протезов. Лукас прав, его нигде не ждут. Вообще нигде, во всем огромном мире! Ни одного места, где он мог бы жить, кроме Шор-сити. И ни одной живой души, кому была бы интересна его, Маки, жизнь! Кроме Лукаса. Маки просидел на клумбе до вечера. Он видел, как выехала из гаража серебристая вытянутая, как сигара, машина Лукаса, а спустя пару часов вернулась обратно. День догорал, жгучие лучи заката палили нещадно, преломляясь через искусственные облака. Нестерпимо хотелось пить, есть, лечь в кровать и зарыться лицом в мягкую подушку. Когда стало совсем темно и вспыхнули гирлянды желтоватых лампочек, натянутые над улочкой, Маки побрел к двери. — Завтра с утра поедем в клуб, — тихо сказал Лукас, обхватив Маки за плечи и увлекая в полумрак дома. — Тебе проведут тренинг, объяснят, как вести себя с клиентами, как контролировать феромон, чтобы выброс был полнее, а клиент — довольнее. И можешь сразу приступить, взять одного для начала. Пообедаем в клубе, а на ужин попрошу Еву приготовить, что ты любишь, и отпразднуем дома. Он остановился, повернулся к Маки и поцеловал его в лоб. — Ты не просто морянин, ты красивый морянин. У тебя будет успех. Имя лучше поменять, — Лукас деловито потер подбородок, — на более привычное нашему слуху. Может, Макс? Да, Макс. Звучит динамично, — не дождавшись ответа, решил он. Маки, опустошенный и уставший до отупения, безразлично кивнул. Он сделал пару шагов в сторону своей спальни и, вдруг решившись, впервые признался, надеясь на что-то. — Лукас, мне не нравится заниматься сексом. Мне больно. — О, я знаю, — закивал Лукас довольно. — В этом и суть!