Семь монет

Как и в машине, дома Маки молча сидел за столом, равнодушно глядя в тарелку. После первого рабочего дня хотелось забыться, провалиться в темноту и не видеть сидящего напротив Лукаса. Маки поднял бокал с вином, поднес ко рту, но не смог выпить ни глотка, тошнота не отступала. Он вздрогнул от неожиданности и едва не расплескал напиток, когда Лукас легко стукнул бокалом о бокал. Маки поднял глаза и встретился с его теплым взглядом. — Как успехи с Норой? — спросил Лукас. — Ты смог почувствовать, какая мощь феромона в твоем теле? Лукас подался вперед и уперся локтями в стол. — Хотел бы я испытать ее на себе! Он восхищенно всплеснул руками, а затем перевел взгляд на вилку, которую прокручивал между пальцами, и откинулся на спинку стула. — Понимаешь, я с пятнадцати лет сижу на феромоне, — Лукас виновато пожал плечами. — Это такая штука — к ней быстро привыкаешь и хочешь больше. Хорошо, что у меня есть ты. Он произнес это самым вкрадчивым своим голосом, от которого у Маки неизбежно дрожь бежала по коже, даже сейчас, когда, казалось, все его чувства умерли там, в номере борделя. Лукас обошел стол и, встав за спиной, обхватил плечи и прикоснулся губами к темени. — Мой хороший, — шептал он, щекоча горячим дыханием кожу головы и сжимая объятия, — поможешь мне? Маки затрясло, на лице выступил пот. Он не понимал: от ненависти, от любви или от безысходности? Он накрыл ладонями сложенные на его груди руки Лукаса, слишком сильные, чтобы легко разорвать их хватку, и склонил голову на плечо. Маки пытался понять Лукаса, он мучительно думал об этом всю дорогу из клуба, не отпуская спасительную мысль, не давая ей ускользнуть: Лукас желал ему добра, он помог ему, когда никто не мог помочь, он устроил его туда, куда было возможно, ведь очевидно, что других вариантов для морянина без метки в Шор-сити нет. Лукас хороший человек, просто, работая с пятнадцати лет в борделе, он считает, что продавать тело — нормально. Лукас — хороший человек! Маки мысленно повторял это раз за разом, так сильно желая убедить себя, как будто от этой правды зависела жизнь или, по крайней мере, ее смысл. Он медленно обернулся, моля богов, чтобы за спиной увидеть прежнего Лукаса, того, кто делал его когда-то счастливым. Маки поднял глаза, встретившись с мягкой улыбкой и ласковым взглядом, и сердце оттаяло, потекло горячими струями вниз, наполняя живот и пах. Лукас склонился и нежно поцеловал в губы, обхватывая затылок ладонью, а другую руку положив Маки на бедро. — Выпей вина, — шепнул он, разорвав поцелуй, и протянул бокал. Маки опорожнил его залпом. Хмель быстро ударил в голову и расслабил скованное тело. Он лениво поднялся со стула и последовал за Лукасом, который за руку увлекал его в спальню. В тот вечер Лукас был особенно нежен. Стараясь обуздать обычную нетерпеливую страсть, он ласкал руками и языком, целовал и гладил до тех пор, пока Маки, лежащий на спине, не затрепетал под его ладонями, не задышал чаще и не сдался напору. Возбуждение наполнило низ живота, член показался наружу из брюшного кармана, и Лукас тут же обхватил его рукой, пальцем стимулируя голубую обнаженную головку и проводя ладонью по стволу. Маки завозился под ним, закинул ноги на спину и утопил стон наслаждения в его губах. Лукас отстранился лишь тогда, когда дыхание его стало совсем рваным и хриплым, рывком перевернул Маки на живот и сразу ввел член. Привыкший к дискомфорту, Маки удивился, как легко тот вошел. Может, вино притупило ощущения, а может, его тело еще помнило о другом мужчине, с кем Маки был всего несколько часов назад. От воспоминаний о борделе Маки задрожал, спина напряглась и вытянулась в струну, но Лукас не сбавил темпа. Ухватившись за поясницу, он стискивал худые бока Маки и натягивал его на член глубоко и часто. Тот старался расслабиться, получить удовольствие, но ничего, кроме привычного уже отрешения, о котором говорила Нора, не выходило. Мысли улетали прочь из спальни, из Шор-сити, он совсем забылся и отвлекся, когда Лукас опустился грудью на его спину, потерся возбужденными сосками и вдруг укусил за плечо с такой силой, что у Маки перехватило дыхание. Он застыл, хватая воздух ртом, ухватился за руку, потерял равновесие и упал на бок, вытаращив на Лукаса глаза. От резкой боли жар феромона вспыхнул в груди, взорвал тело и выплеснулся наружу огромным красным облаком, быстро расширяющимся, как разжатая пружина. Облако ударило в Лукаса, который выскользнул из Маки, повалился рядом на живот и стал изгибаться в пояснице, полуприкрыв глаза, и стонать в голос. Происходящее с Лукасом походило на припадок. Он был словно в трансе, не открывал глаз, извивался, сбивая простынь, растирал тело руками и хрипло кричал, а его лицо исказилось от острого, болезненного удовольствия. Ошеломленный Маки, держась за травмированное плечо, отполз дальше и в ужасе смотрел на его безумство, пока спустя время Лукас не затих, подтянув ноги к животу, и не открыл мутные глаза. — Это феромон, — заплетающимся языком пробормотал Лукас, улыбаясь и засыпая на глазах.

***

Позже Маки кусали, щипали, тянули за волосы и били наотмашь каждый рабочий день в борделе, чтобы получить больше феромона, а когда он вскрикивал или непроизвольно отмахивался — тотчас включали силовое поле и успокаивали непокорную шлюху. Клиенты, получив дозу, раскачивались на корточках, как умалишенные, бились в судорогах, пускали пену изо рта и даже мочились под себя — и возвращались к нему снова и снова. Макс стал популярен в «Русалочке», обзавелся постоянными клиентами, и счет на браслете пополнялся. Но он устал, смертельно устал. Однажды, проснувшись, как обычно, поздним утром, Маки приоткрыл глаза, посмотрел, как солнце проникает сквозь кружевные шторы, и понял, что не может подняться. Он лежал на боку, обхватив подушку руками и сжав коленями, и не мог сдвинуться с места. Тело слушалось и было полно сил, но мозг отказывался что-либо делать, кроме того, чтобы смотреть на игру света в складках полупрозрачной ткани бесконечно долго. Маки не шелохнулся, когда Лукас подошел к окну и резко раздвинул шторы, и лишь прикрыл веки от плеснувшего в глаза света. — Почему ты не встаешь? — голос Лукаса звучал со скрытым напряжением. — Уже полдень. Работа в «Русалочке» начиналась в час дня, им было пора выходить из дома, и облик Лукаса, полностью одетого и собранного, подтверждал это. Маки сделал попытку разомкнуть руки и выпустить подушку из объятий, но не вышло. — Я не могу, — едва слышно прошептал он, сам не понимая, что с ним происходит. — Что еще за новость? — зло усмехнулся Лукас, мотнув головой. — Я… болен, — не нашел что еще ответить Маки. — Ну нет, не притворяйся! — губы Лукаса сжались, и он рывком выдернул подушку. — Немедленно приведи себя в порядок. Маки бессильно откинул голову, не реагируя на приказной тон Лукаса. — Я устал. Мне нужен перерыв. — Ты недостаточно работал, чтобы получить отпуск. Сегодня в клуб приедет генерал Соулд, помнишь его? — голос Лукаса зазвучал мягче, в глазах зародилось плавящее сердце тепло. — Ну же, Макс, он всегда платит так много, что ты сможешь, наконец, набрать нужную сумму на покупку метки. Разве не об этом ты мечтал? Лукас присел на край кровати и положил руку на лоб Маки, поглаживая. — Ты не болен, не дури. — Метка? — Маки оживился. Он и правда мечтал получить номер гражданина Шор-сити, а вместе с ним права и свободу выбирать любой путь. — Да, я помогу тебе с покупкой. Знаю мастерскую, которая делает отличные идентификаторы, не отличишь от государственных, и вбивает в базу. Так что, идем? Заработаем недостающее? — он весело подмигнул приподнявшемуся на локте Маки, как будто приглашал на увеселительную прогулку. Да, надо было сделать это. Заработать денег, не расстраивать Лукаса, чтобы тот не передумал свести его с нужными людьми, и получить метку. Мечты о том, как он найдет работу в магазине или такси, всколыхнулись в душе. Перед глазами встала картинка: он в форменной шапке стоит за прилавком уютной пекарни в соседнем квартале. Маки глубоко вздохнул, надеясь потоком воздуха пробудить в себе желание жить, и пошел в душ под удовлетворенным взглядом Лукаса. Сил хватило только на поездку до клуба. Стоило Маки войти внутрь, его охватил страх, как в первое посещение, сердце заколотилось. Должно быть, по дороге он слишком глубоко погрузился в мечты о новой жизни, вообразив ее себе во всех красках, и теперь, столкнувшись с реальностью, растерял всю решимость. Всегда стойкого и спокойного Макса словно подменили. Казалось, запас душевных сил, отмеренных на всю жизнь, иссяк за этот месяц, и теперь все, что он прятал в глубине души, рвалось наружу через стиснутые зубы, лихорадочной дрожью прокатывалось по коже, покрытой синяками и следами от зубов. Маки старался взять себя в руки, когда сидел в комнате ожидания, поджав колени к груди, и неотрывно смотрел на рисунок плитки на полу. Но когда его вызвали в зал и он увидел генерала, Маки понял, что не сможет побороть себя. Еще одна встреча с жестоким садистом, от одного взгляда на которого сердце замерло, не стоила никаких денег. Маки неподвижно встал в темном проеме, когда к нему, нахмурив брови, подошел Ленни, до того сидевший с генералом. Вторым человеком, оставшимся за столиком, был хозяин заведения — высокий полный мужчина средних лет, который общался лишь с избранными клиентами, изредка ради них выходя из своего кабинета и одним своим появлением в зале вызывая паническую суету среди персонала. — Чего встал? — прошипел Ленни, протискиваясь в проем так, чтобы из зала их было не видно. — Клиент для тебя. — Я не пойду, — обронил почти беззвучно Маки. Слишком свежо было воспоминание о прошлой встрече с имперским генералом Соулдом. — Что значит, не пойдешь? — Ленни издевательски прыснул и грубо схватил за рукав уже порывавшегося вернуться в комнату ожидания Маки. — Дайте другого клиента! — воскликнул тот и в отчаянии посмотрел в колючие глаза распорядителя. — Ты в своем уме, Макс? Не шлюхи выбирают клиентов, а клиенты — шлюх. — Я не пойду с ним! — отпирался Маки. — Он убьет меня! Он едва не убил меня!!! В запале он не заметил, что Ленни выволок его в зал с шипением: — Не пори ерунды! Никто тут никого не убивает! Тень сомнения пронеслась по рыхлому лицу распорядителя молниеносно, но Маки успел заметить. Паника подступила к горлу. — Нет! — повторил он и попытался выдернуть руку из хватки Ленни, а второй рукой оттолкнул его невольно. Ленни тотчас активировал силовое поле и, больше не получая сопротивления, подтащил Маки к вальяжно развалившемуся генералу. Тот сразу поменялся в лице и с возмущением обернулся к хозяину, сложившему руки на большом животе с видом дельца. — Что это за дерьмо? — генерал указал пальцем на рефреном повторяющего «Нет, я не пойду с ним!» Маки. — Мне не нужен секс с силовым полем! Разве я это просил, Кайл? Глаза его гневно вспыхнули, а хозяин неожиданно резко подскочил и обернулся в дальний конец зала, где Маки только теперь увидел Лукаса, который торопливо отставил чашку кофе на барную стойку и направился к ним с озабоченным лицом. Генерал поднялся и в замешательстве, фыркая, покачивался на месте, будто решая, уходить ли ему или ждать. — Вы, оба, — хозяин тихо обратился к вставшим около него Ленни и Лукасу, — немедленно исправьте, или сами под него ляжете! — и с распростертыми руками обернулся к генералу, головой подавая сигнал замершей с подносом в руках официантке. К генералу бросился и Лукас, на ходу шепнув Ленни сквозь зубы: — Убери Макса с глаз! И давай сюда Нору! И тут же обратился к генералу, то и дело поглядывая на хозяина: — Макс весь день сам не свой. Приболел. Мы предложим вам лучший вариант! — И чтобы без силовых полей! — рявкнул генерал и опустился обратно в кресло, не меняя свирепого выражения лица. — Я прихожу расслабиться, а не бороться с визжащими рыбами! Хотел бы я такого — пошел бы во второй зал и сэкономил… Дальнейшей его речи Маки не слышал. Ленни выволок его из зала и грубо толкнул в руки двум подоспевшим вышибалам. — Не хочешь работать по-хорошему, — злость кипела в глазах распорядителя, сочилась ядом из его искривленного, дрожащего от негодования рта, — будешь по-плохому. В подвал! Он махнул вышибалам и почти бегом бросился к комнате ожидания. Силовые поля охранников давили сильнее, чем их руки, Маки едва мог дышать, но паника отпустила, он расслабился и покорно плелся вниз по широкой лестнице из стальных прутьев в подвал, затем по слабо освещенному коридору, примечая все повороты. Скоро они подошли к металлической двери с небольшим окошком, из которого шел слабый свет. Охранник активировал замок меткой, и дверь распахнулась. Запах, ударивший в нос, напомнил о куполе на плато Изгнанников — так пахли моряне, много морян, собранных в одном месте. Послышались голоса, которые тут же оборвались, как по сигналу, и наступила полная тишина. Маки оглянулся: в большом помещении с низким потолком, пересеченным трубами и пыльными кабелями, он увидел несколько проемов, некоторые из которых были закрыты такими же дверьми с окошками. Охранник подтащил его к одному из открытых проемов, грубо схватил за затылок, всунул его голову в смежное помещение и тотчас вытянул ее обратно. — Видел? — зло сказал он. — Эти ждут, когда их позовут во второй зал. Ты тоже будешь теперь тут сидеть, но сначала — отдохни в камере. Маки не успел за мгновение толком разглядеть морян в тусклом свете мигающих потолочных ламп, но смог заметить многочисленные следы побоев на их телах. Охранник распахнул одну из дверей в правой стене и втолкнул его внутрь. Маки неловко упал на локоть, вскрикнув, и раскинул ноги. — Хорошие протезы? Во втором зале они не нужны — там только задница требуется! — засмеялся один из охранников. С этими словами он вдавил Маки в пол силовым полем так, что тот не мог шелохнуться и приподнять голову и только краем глаза видел, что второй охранник присел у его ног. С Маки стянули штаны, бедра затряслись, и, похолодев, он почувствовал, как стержни внутри культей напряглись, по нервам пробежали горячие искры, и охранник встал перед ним с протезами в руках. «Нет!» — попытался заорать Маки, вытаращивая глаза, но придавившее его силовое поле не позволяло открыть рот, и между стиснутых зубов прорвался только сдавленный хрип. — Пошли! — мотнул головой охранник, снявший протезы, и вышел из камеры. Второй поспешил за ним, и Маки оглушил грохот захлопнувшейся двери. Он приподнялся на локтях и с содроганием посмотрел на обрубки бедер. — Нет, — едва слышно пролепетал, не веря, — нет, нет. Верните их! Он крикнул, и голос ударился в грубо оштукатуренные стены камеры. — Верните!!! — Маки заорал и пополз к двери на животе. Он принялся колотить в нее, беспорядочно выкрикивая: — Выпустите! Верните! Нет, нет! Потеря ног стала последней каплей, прорвавшей плотину отчаяния, и оно затопило Маки с головой. Он стучал и орал до хрипоты, не слыша собственного голоса, глотал слезы, пока не понял, что это кровь, — обезумев, он стал биться о дверь лбом, рассекая кожу. Маки смотрел на свои трясущиеся руки в голубых потеках, когда дверь неожиданно распахнулась, мелькнула быстрая человеческая тень, и он почувствовал укол в шею, а потом провалился в глухой сон.