Семь монет

Маки уставился на собеседника, округлив глаза. — Слышал про Хеймон? — спросил Джин, поймав его встревоженный взгляд. — Да. Орден безжалостных убийц, — Маки осекся. Ему хотелось расспросить обо всем, но останавливал то ли страх, то ли трепет перед чужими тайнами. — Да, я такой. Убийца, — Джин отпрянул от костра, и тень скрыла лицо. Голос его стал холодным и глухим. — Я убивал множество раз. — Я тоже убил, — выдохнул Маки. — Многих. Я убил даже того, кого любил. Он сжал плечи и закрыл лицо руками. Воспоминания о Лукасе, превратившемся в кровавую пыль, раскаленным ножом пронзили сердце. — Сына хозяина? — неуверенно произнес Джин. — Тот симпатичный парень с холеным лицом… Маки посмотрел сквозь пальцы — в глазах Джина металось сомнение. Ассасин поджал губу, глянул в сторону, вновь поднял взгляд. — Тот парень, — наконец, заговорил он, — хотел сдать тебя имперцам, выманить под огонь снайпера. Не сожалей о нем. — Я знаю, — Маки с трудом проглотил ком и прикрыл веки. — Он никогда не любил меня. Никто никогда не любил Маки. Он просто не заслуживал любви и понимал это. Кто он такой? Игрушка для утех, источник удовольствия, как пища или алкоголь. Вместилище феромона, инструмент. Маки поднял глаза на сидящего напротив и вздохнул — для ассасина он тоже был лишь средством воплотить желание. Джин смотрел в землю перед собой, задумавшись. Он был привлекателен: красивое мужественное лицо, широкие плечи, мускулистые руки, худощавые кисти и стопы. Маки поспешно отбросил эту мысль, он давно перестал откликаться на внешнюю красоту — она обман. — Но ты использовал штучки не только для смерти, — вдруг разорвал затянувшуюся тишину Джин. — Ты освободил рабов. Он в упор смотрел на Маки, почти не моргая, и тот замер, глядя в его завораживающие прозрачной чистотой глаза. — Если бы не ты, я бы не догадался, что штучки можно использовать так… — Джин вытащил из куртки монету и сжал ее в ладони. — Ты когда-нибудь имел дело со взрывчаткой? Маки отрицательно замотал головой. — Когда происходит взрыв, он разрушает все, что попадает в зону поражения. Но эти штучки, — Джин раскрыл ладонь и показал монету, — они крушат только то, что ты им прикажешь, не трогая никого вокруг. Если бы не это, твоих сородичей в подвале завалило бы бетоном, а удар по сыну хозяина убил бы и тебя, и меня. Только рро могли создать такое. Он подкинул монету и вновь убрал во внутренний карман. — Рро? Это те… — Маки поднял взгляд к потолку, вспоминая летающих призраков, напавших на Джина в ресторане. — Кто это такие? — То, что ты видел, — это голограммы, энергетические двойники операторов, находящихся за сотни километров. Вообще-то, рро — это люди. Я видел их в Кииме. Обычные люди, такие же, как в Шор-сити… Но рро так глубоко погрузились в технологии, что скоро останутся существовать в виде памяти в информационном облаке, забыв про физические тела. В отличие от имперцев, которые ищут бессмертие в развитии бионики. — Бессмертие? — Маки невольно посмотрел на протезы, торчащие из пыльных ободранных штанин. — Да. Уж не для русалок, желающих гулять по выжженной земле, создавалась индустрия протезов, — Джин усмехнулся. — Заменяя отслужившее свое органы, люди продлевают себе жизнь. Посмотри на Императора и его Братьев — им лет по триста! — Правда?! — Маки расширил глаза от изумления. — Да нет, — Джин качнул головой, — не знаю точно, но они живут слишком долго для человека. Я встречался с Императором пару раз, — Маки подавил желание вновь воскликнуть «Правда?!», — и видел его вибрации: в его теле почти нет живой плоти, даже мозг, — Джин упер палец в висок, — бионические электроды. Сказав об электродах, он невольно коснулся своего левого предплечья, где Маки заметил неглубокое, едва заметное ложе без метки, от которого побежало слабое свечение по проросшим под кожей бионическим нитям. — У тебя нет метки. — Нет, — Джин закрыл ложе ладонью. — Я улавливаю входные вибрации городов и настраиваю свое тело на них, обманывая детектор. А метка — это поводок, который не отрезать, вечная слежка. Внезапно он встал, отошел к выходу из грота и посмотрел наверх. — Небо очищается, буря уходит на запад. Завтра дождь прекратится. Пойдем на юг, к трассе С-7. Джин вернулся к костру, чуть прихрамывая. У огня он, стиснув зубы, поднял край штанов, трущихся по изъеденной коже лодыжек, и с шипеньем провел рукой по язвочкам. — Болит? — спросил Маки. — Могу я помочь тебе? — Нет. Ложись спать. С этими словами ассасин развернул скрученный в плотный рулончик спальник и указал на него рукой. И, как только Маки влез внутрь, затушил огонь. Грот погрузился в темноту. Маки слышал легкий шорох мороси по камню, далекий шум бегущей воды и частое прерывистое дыхание спутника, присевшего у стены неподалеку. Маки мучала совесть, что он занял единственный спальник, но спорить с Джином из Хеймона не решался. Он сделал вид, что спит, а сам украдкой наблюдал за сидящим неподвижно, с закрытыми глазами, ассасином. По телу того перетекала голубоватая сила, поток охватывал ноги, замедляясь и вспыхивая на месте ожогов от дождя, которые с каждой вспышкой становились все меньше и незаметнее. Утром на Джине не осталось и следа от повреждений, как без следа исчезла и глубокая резаная рана на боку, которая была у него в ресторане. — Ты ведь не человек, верно? — тихо спросил Маки, вылезая из спального мешка. Джин сидел на корточках перед рюкзаком, собирая вещи. Чего тут только не было: коробочки с нейтрализаторами, защитные средства, маска, очки, мягкий полимерный головной убор, похожий на шапочку для бассейна, но покрытый округлыми отростками с торчащими тонкими проводками, — интересно, для чего он? Маки постарался свернуть спальник, как прежде, но рулон вышел пухлый, такой не поместился бы в рюкзак. — Оставь, я сам, — бросил Джин и отмахнулся, не поворачивая лица. Он словно не услышал вопроса, и Маки пожалел, что спросил, — не стоит лезть не в свое дело. Вдруг Джин поднял голову и посмотрел в упор. Яркий луч солнца, пробившийся через рваные остатки туч, лег ассасину на лицо, его светло-голубые глаза заискрились, преломляя свет. Маки невольно улыбнулся. — Что такое? — смутился Джин. — У тебя красивые глаза, — бездумно выпалил Маки. Казалось, Джин смутился еще больше. Он опустил голову и начал торопливо скручивать спальник, отвечая: — Я не человек — эльф. Я родился в другом мире. Маки затих, растерявшись, а Джин, наконец, убрал спальный мешок и наполненные бутылки, поднялся и закинул рюкзак на спину. — Идем, по дороге расскажу. Маки вышел из грота и не смог сдержать восхищенного вздоха. Такая погода бывает только в первые дни после бури: кристально чистый, промытый потоком пролившейся с неба воды воздух пах свежестью и ласкал лицо утренней прохладой, пока в ярко-голубое ясное небо без единого газового облака карабкалось настойчивое солнце. Маки прищурил глаза и посмотрел туда, ввысь, в прозрачный воздух. Джин тоже взглянул наверх, но, казалось, увидел в небе что-то свое. — Я родился на другой планете, под другим солнцем, — тихо начал он. — Меня забрали ребенком, как сотни других детей. Кто-то забыл о детстве, но я помню… немного. Помню свой мир — обрывки воспоминаний, картинки, запахи… Помню, как с неба упали транспортеры, — позже я понял, что это были транспортеры, когда увидел их на космодроме в Хеймоне, а тогда мне показалось, что это дождь из камней. Все побежали, стали прятаться. Кто-то схватил меня. А потом я оказался в Хеймоне. Нас убеждали, что мы избранные, что наши семьи были горды отдать нас на воспитание наставникам. Но я помнил, что никто не был рад их появлению, детей похитили. — Зачем? — Маки остановился. — А зачем они похищают морян? Других, кто обладает внутренней силой? Чтобы использовать. Люди лишены магии, ради нее они искали чистую энергию, но она не дает всего, что им хочется. Эльфы обладают боевой силой — она универсальна, не зависит от места и времени. В Хеймоне путем тренировок эту силу взращивают до предела, учат управлять ею. А потом продают услуги ассасинов людям, которым всегда надо кого-то убить, обокрасть или заставить выведать тайны. — Ты убивал за деньги? — Я ассасин, а не наставник. Мне неведомо, какую оплату наставники получают от заказчиков. Возможно, это не деньги, а что-то иное. Мое дело — выполнять задание. Я убивал, потому что мне так приказывали. Джин шел быстро, несмотря на рюкзак за спиной, и Маки едва поспевал за ним. Он ни о чем не спрашивал — ассасин говорил сам: — В Хеймоне умеют воспитывать детей. Дети растут в одиночестве, им не разрешают общаться между собой, с другими ассасинами, годами единственный твой собеседник — наставник, и он становится для тебя богом. Но однажды я случайно встретил своего брата, — Джин вдруг остановился и посмотрел на Маки, глаза его блеснули. — Мы близнецы, очень похожи. Если бы не это… Невозможно было отрицать, что мы родственники, все видели наше сходство, и нам разрешили общаться как исключение. Тим жил в другом корпусе — у него нет силы, так бывает. Наверное, в утробе вся сила, предназначенная нам обоим, по ошибке перешла мне одному. Мы встречались в общем здании и прятались в чулане, чтобы нас не подслушивали. Должно быть, из-за брата, из-за того, что мог разговаривать с ним, я начал думать о том, о чем не должен был, — Джин нахмурился. — Вспоминать, сомневаться. У меня стали появляться запретные чувства. Я рассказал Тиму об этом, и мы испугались. Я подумал, что если кто-то узнает, они отнимут у меня брата, разлучат нас, — по лицу Джина пронеслась тень, он вздрогнул, словно кто-то ударил его, и сцепил пальцы, но сразу же расслабил руки, совладав с собой. — Я начал стараться на тренингах, усердно работать над собой, чтобы мои мысли были чисты при проверке. И тогда меня заметили — я стал первым ассасином. Маки не до конца понимал Джина, но не прерывал его, чувствуя, что тому надо выговориться. А потом стал рассказывать про себя. Поначалу тяжело, боясь выдать лишнее, но с каждым словом все легче, пока рассказ не полился бурным потоком, который Маки уже не мог сдержать, даже если бы захотел. — Ты был рабом, как и я, — заключил Джин, выслушав. Больше он ничего не сказал. Маки был благодарен за молчание, он не выдержал бы жалости или насмешек над его наполненной болью, унижением и сожалениями историей. — Пообедаем, — было следующим словом, которое услышал Маки спустя долгое время. Разбередивший душу воспоминаниями, он совсем не хотел есть. Странные круглые сухарики, пахнущие мясом, которые предложил ему Джин, напоминали то ли сухие завтраки, то ли кошачий корм и не вызывали аппетита. Отчего-то вспомнился вкус рыбы — сырой, свежей рыбы, бьющейся под зубами, прямо из садка Подводного города. Маки запрещал себе думать о доме, зная, что никогда туда не вернется, почему же сейчас память прорвалась через заслоны, расставленные в голове? — Почему ты не ешь? — спросил Джин, похрустывая обедом. — Не голоден, — Маки слабо улыбнулся и, поймав вопросительный взгляд, пояснил: — Мне не нужно много еды. У меня ведь только половина тела, остальное из пластика. Он задорно постучал ладонями по протезам и рассмеялся, видя замешательство в глазах Джина. — Я шучу! Пошутил так. Хотелось не смеяться, а плакать, чувства рвали изнутри. Но Маки не мог дать волю слезам, только не перед Джином. — Все равно надо есть, — ответил тот, не оценив нелепой шутки, и пододвинул пакетик с шариками ближе. Маки взял один и посмотрел в сторону, задумавшись. Ровная гладь пустыни у горизонта казалась голубой и напоминала море. — Ты никогда не думал сбежать, Джин? Вернуться домой, — он невольно провел рукой по шраму, оставшемуся от жабер. — Нет, — ответил Джин, сосредоточенно глядя в пакетик с шариками. — Они знают, как удержать меня, — он поднял глаза и посмотрел в упор. — Они сотню лет воспитывают могущественных рабов и преуспели в усмирении. Немного помолчав, Джин спросил: — Ты знаешь про Восточноокеанский выброс? — Да, знаю — я учился в колледже, — Маки усмехнулся. — Не закончил, но… — увидев выжидающий взгляд, он заговорил заученными со школьной скамьи фразами: — Люди заложили бомбы под океанское дно, чтобы добыть новый вид энергии, бесплатной и неиссякаемой. Расчеты оказались верны, и после взрыва в Восточном океане открылся постоянный выброс чистой энергии, которая с тех пор питает электростанции, механизмы и приборы всей планеты. Однако Восточноокеанский взрыв повредил земную кору, что привело к образованию трещин, изменению гидросферы, загрязнению атмосферы подземными газами и частичной гибели… — Достаточно, — Джин прервал его речь, подняв ладонь. — Ты не на экзамене. Чистая энергия питает все, и протезы тоже, — он указал подбородком на ноги Маки. — А знаешь ли ты, что чистая энергия обволакивает планету, подобно воздуху, и не выходит за пределы атмосферы? — Да, слышал, — Маки совершенно не понимал, к чему тот ведет. — Они привязали нас бионикой, ведь она работает только здесь, на этой планете, — Джин обвел пальцем круг вокруг головы. — Чтобы отбить охоту покидать Землю, они ставят каждому ученику протез, потеря которого не отнимает жизнь, но лишает ее смысла. Они заменяют детям глаза. Они говорят, это для нашего блага: протез позволяет отчётливее видеть вибрации и чувствовать врага. Но я понял — это даже не поводок, это строгий ошейник, который управляет мной, ведь его электроды проникают прямо в мозг. И я хочу освободить тех детей, которых еще не успели изувечить, и вернуть их домой, пока это еще возможно. — Твои глаза… — только и сумел проронить Маки, пораженный. — Да, они не живые, — Джин поспешно отвел взгляд.

***

Они шли почти весь день, иногда молча, иногда вдруг принимаясь говорить то о важном, то о ерунде. Маки рассказывал о жизни в Подводном городе, о колледже, о светлом, что случилось еще до того, как его жизнь стало затягивать тучами, — до появления отчима, до смерти мамы, до казни мальчика, с которым он впервые поцеловался. Джин тоже рассказывал: про детство, про брата. Порой его было трудно понять, мысли ассасина словно путались. Тогда Маки вспоминал о том, что Джин сказал про электроды, управляющие его мозгом, и с тревогой смотрел в его ясные бионические глаза. Еще дважды они ели, и один раз набирали воды у источника, спрятанного среди красноватых глиняных отвалов. А когда на пустыню стали опускаться прохладные синие сумерки, показалась черная трасса. — Вот и машина. Джин подошел к небольшой дюне недалеко от дороги и взмахнул рукой. Песок подлетел, и перед изумленным Маки предстал небольшой сигарообразный вэн. Отогнав авто на трассу, Джин перевел управление в автоматический режим. Маки сидел на обитом бархатистой тканью диванчике у окна, поджав ноги, и смотрел, как Джин располагается в своем маленьком доме: выкладывает вещи из рюкзака, что-то переставляет на полках-нишах. Зашумел чайник, и Джин достал кружки: одну пластиковую, что была в рюкзаке, другую керамическую, коричневую в белый горошек. — Будешь кофе? — Да, — Маки расплылся в улыбке и посмотрел в окно, где пролетали дюны, выхваченные из ночной темноты светом фар. Джин поставил перед ним на откидной столик кружку в горошек и вдруг заглянул в лицо воодушевленно. — Хочешь, я покажу тебе что-то? Маки кивнул и проводил его взглядом. Спустя мгновение Джин вернулся с плоским предметом в виде стопки скрепленных бумажных листов с потертыми картинками. — Что это? — Это книга. Старинная, — Джин качнул головой. — Я… купил ее кое-где. Нам нельзя было иметь ее, смотреть, думать об этом, но мы с братом прятались в чулане уборщика и смотрели там. Здесь нарисован мой дом. Он развернул книгу и стал показывать Маки картинки, где были изображены зеленые растения, какие-то животные, которых тот не знал. — Ларида? — догадался Маки и обомлел. — Ты родом с Лариды?! Джин кивнул, пролистывая дальше. — Разве эта планета обитаема? — Конечно, обитаема, хотя об этом не говорят в Империи. Они называют ее своим заповедником. Но Ларида не принадлежит Империи — она наша. Просто нас мало, наверное. Я не знаю. Не должен был знать и спрашивать. Я ничего не знаю о Лариде, кроме того, что пишут о ней в СМИ, и того, что мог увидеть здесь, — Джин ласково провел рукой по выцветшей странице. — Посмотри, как красиво, — голос его едва заметно дрогнул и зазвучал глуше. Маки изумленно поднял глаза. — Да, очень красиво. Он смотрел не в книгу, а на Джина: тот улыбался, мечтательно глядя на картинки. Маки дождался, пока Джин пролистает все до конца, любуясь его изменившимся лицом, а когда ассасин отложил книгу, воскликнул с наигранной тревогой: — Джин, что с твоим лицом? — Что? — Джин нахмурился и обеспокоенно ощупал щеки. — Что с ним? — Ты улыбаешься, впервые! — Маки засмеялся. — Вот что! — Дурак! — Джин насупился. — Напугал. Меня змея укусила у воды. Я подумал, может, ты увидел у меня отек или паралич! Он бросил на Маки возмущенный взгляд. — О, прости, я пошутить хотел, — Маки вспыхнул и отвел глаза. — Змея укусила? — Да, в ногу, — Джин отмахнулся. — Можно посмотреть? — Ерунда, заживет, — Джин покачал головой, но все же поднял край штанов, обнажая лодыжку. — У меня быстро заживает. — Да, я понял это, — Маки виновато улыбнулся. — Может, яд отсосать? Он легко коснулся воспаленного следа от тонких зубов. — Не ядовитая, — Джин ответил совсем тихо, и вдруг встал и ушел в кабину. Машина остановилась так резко, что Маки чуть не повалился с диванчика. Джин открыл дверь, и внутрь ворвался прохладный ночной воздух, свежий, без запаха. Он залпом выпил остатки остывшего кофе и сказал: — Дальше я пойду до Хеймона пешком — чтобы меня не заметили как можно дольше. Машина отслеживается. Он стал собирать вытащенные вещи в рюкзак. Маки кивнул и с готовностью бросился помогать. — Я пойду без тебя, — холодно сказал Джин. — Покажу штучку Тиму, и, надеюсь, он придумает, как открыть ее. Он заговорил быстро, не давая ошеломленному Маки вставить слово: — Возьми мою машину. С управлением разберешься? Здесь есть запасы воды, есть еда, разная — не только мясные шарики, они ведь тебе не понравились… — Стой, стой, Джин! Маки выскочил за ним на улицу и схватил за рюкзак. — Почему ты уходишь без меня? Что я сделал… Это из-за моих шуток? Прости, пожалуйста, я не буду больше шутить. — Нет, — Джин покачал головой. — Не из-за шуток. Если ты пойдешь со мной и мы войдем в Хеймон — мы оттуда уже не выйдем. Живыми не выйдем. У нас будет полчаса — и всё. Не надо тебе туда идти, Макс, — он задержал взгляд на лице Маки и хлопнул по плечу. — Но мне некуда больше идти, — Маки развел руками, — и незачем. И не с кем… Я хочу пойти с тобой, Джин. Хочу освободить детей! — голос срывался, и Маки уже не мог совладать с ним. — Пусть они вернутся домой! Раз мы не можем — пусть хоть они вернутся! Он судорожно сглотнул нервный ком, но поздно — слезы уже полились по щекам, обжигая. Не справляясь с судорожными всхлипываниями, Маки едва выговорил: — Я не хотел плакать, прости. Какой он жалкий, какой слабый. Тело забилось в рыданиях. — Мне тоже иногда хочется плакать, — мягко сказал Джин. — Но мои глаза не производят слез. Он слегка приобнял Маки за дрожащие плечи, провел ладонью по голой коже, покрытой мурашками. — Я дам тебе куртку, есть запасная в машине, — Джин кивнул в сторону открытой двери вэна. — И надо захватить второй спальник, холодно… — И вторую кружку?