Семь монет

Джину никогда не нравилось разрушение, но сейчас, стоя среди пламени, он получал удовольствие, подрывая один резервуар за другим. С каждым взрывом с него спадали оковы, разум очищался, цели становились яснее: он думал о будущем Лариды, эльфов, Сильных из детского корпуса, о будущем Маки и Тима. Лишь своего будущего он не мог представить — просто не умел. Ничего не хотел, не желал и ни о чем не мечтал. Потому поставил цель разрушить топливохранилище — и на этом все. Морянин появился так внезапно, что Джин вздрогнул и отскочил в сторону. — Что ты здесь делаешь? Отправляйся в транспортер! Безумный мальчишка не слушал его. Он вцепился в Джина мертвой хваткой и тащил прочь, путая все планы. Время неумолимо утекало, и охрана настигла их. Первый удар просвистел мимо, Джин ответил, попав в цель, — все же он был первым ассасином, хоть и чертовски уставшим. Не взорванными оставались еще несколько резервуаров, взрыв последнего должен был разрушить офицерские корабли, но прежде нужно было затолкать морянина в транспортер, иначе им придется погибнуть вместе, а Джин этого совсем не хотел. Он тащил Маки через топливохранилище, попутно отстреливаясь от охраны и пробивая дыры в резервуарах, уже с трудом, натужно собирая силу по крупицам. Добежав до корабля, Джин откатил гермодверь, оглядываясь на бегущих по пятам охранников, — их стало меньше, должно быть, кого-то убило взрывом очередной топливной бочки. Он втолкнул Маки внутрь, но тот вцепился в его одежду. — Пойдем со мной, Джин! — голос морянина дрожал, руки тряслись, по лицу катились слезы, промывая дорожки на покрытых гарью щеках. — Не умирай! Ты нужен мне. Джин, почти не оглядываясь, отбил силовой удар и смял ответным ударом бегущего эльфа. Сердце сжалось, он не хотел охранникам смерти — они были его братьями когда-то. — Джин! — Маки трепал за плечо и тянул внутрь. Он вскрикнул, когда сгусток силы врезался в корпус, и закричал истошно: — Джин!!! Джин метался взглядом с него на наступающих охранников. Сил не оставалось. Взорвался еще один резервуар, так близко, что волной их отбросило внутрь транспортера. Что-то дрогнуло в душе, засвербило, заныло тоской. Джин втянул воздух, не понимая, что с ним. Звериное желание выжить любой ценой, страх смерти или искаженное искренним горем лицо Маки — что заставило его захлопнуть гермодверь, защищаясь от ударов? Транспортер завибрировал низко, пронизывая гулом каждую клетку тела. Маки бросил на Джина панический взгляд и схватил за запястье по-детски двумя руками. — Взлет, — проронил Джин и положил ладонь ему на спину. — Надо сесть в кресло и присоединить наркозный диск. Маки закивал и бросился в полумрак салона. Он уселся на одно из кресел и стал торопливо разматывать скотч трясущимися руками. — Дай помогу, — тихо сказал Джин, стараясь быть спокойным. Для него это тоже был первый полет. Не сразу сумев прикрутить диск к метке морянина, он убедился, что наркозный аппарат вошел в контакт с телом — об этом свидетельствовал зеленый светодиод, загоревшийся на верхней крышке черного диска. Затем Джин сел на второе кресло у иллюминатора и прислонил наркозный диск к предплечью. Тот с готовностью впился крохотными крючками-коготками в кожу, закрепившись на ложе. Джин откинулся на спинку, посмотрел на Маки, не сводящего с него расширенных глаз, и отвернулся к иллюминатору. Внизу стремительно удалялось красно-рыжее пламя сгоревшего топливохранилища. За дымом Джин разглядел здания и площади Хеймона, что был ему домом всю прежнюю жизнь. Территория ордена с высоты нескольких километров смотрелась маленьким пятнышком, частично закрытым белёсым куполом, которое вскоре потерялось среди огромного грязно-жёлтого пятна пустыни. Джин смотрел на удаляющуюся планету, не понимая, что ощущает. Приготовившись к смерти, он опустошил душу, и в ней не оставалось ничего, ни единого чувства, ни единой мысли. Впрочем, нет. В ней оставался Тим и глухая скорбь по нему. Больше Джин не сможет связаться с братом, сообщить, что не погиб в топливохранилище. Больше он никогда его не увидит. Он склонился к иллюминатору и посмотрел на голубой шарик, прощаясь. И провалился в черноту.

***

Маки вынырнул из черноты наркоза резко, распахнул глаза и судорожно попытался втянуть воду через отсутствующие жабры — так происходило с ним всегда после пробуждения от кошмаров, он тянул воду до одурения, пока не вспоминал, скинув остатки сна, что теперь нужно дышать через легкие. Воздух со свистом вошел в грудь, и Маки встрепенулся, окончательно просыпаясь. Ноги не двигались, он не чувствовал их, но к этому был готов. Рывком сдернув с руки приклеенный скотчем черный диск, Маки достал из кармана монету и приложил к метке, после чего, отрывая зубами куски скотча, закрепил ее на ложе. По телу будто прошел легкий разряд тока, растеклось тепло, а в ногах защекотали искры. Протезы наполнила сила, захотелось вскочить, бежать! Что Маки и сделал. Он порывисто поднялся с кресла, бросил быстрый взгляд на Джина, который возился с наркозным диском на своей руке, и посмотрел в сторону выхода. Гермодверь была приоткрыта, отвалившись под углом, и через узкий проем внутрь корабля пробивался мягкий свет и запах… Маки никогда не чувствовал ничего похожего, он не знал, как описать этот аромат: сырой и горьковатый, и сладкий, и пряный — что это? Словно завороженный, он медленно подошел к двери и высунул лицо в проем, откуда сквозило ярко пахнущей прохладой. Свет ослепил, Маки прищурил глаза и оттолкнул покосившуюся дверь. От увиденного он замер на миг, не дыша. Снаружи бушевала пестрота. Глаза, привыкшие за несколько дней к однообразию пустыни, не сразу смогли различить в калейдоскопе красок отдельные детали. Весь мир вокруг был занесен тысячами листьев: желтых, красных, зеленых, бурых. Маки опустился на мягкий покров и осторожно сгреб листву в ладонь. Под ней обнажилась темная влажная поверхность, и в нос ударил тот же запах, только ярче, острее. Маки поднял глаза. На фоне сероватого неба над ним переплетались бесчисленные черные ветви, как пухом укутанные разноцветными листьями, которые срывались и беззвучно падали на землю и на лицо. — Маки, ты здесь? — услышал он позади тихий голос Джина. — Да, — прошептал Маки, не смея оторвать взгляда от царящего вокруг великолепия. — Чем так пахнет? Должно быть, лесом. Я помню этот запах. Маки поднялся и сделал шаг к Джину, улыбаясь во весь рот. — Посмотри, как красиво! — выдохнул он восхищенно, взял эльфа за руку, а другой обвел деревья. Джин вцепился в его пальцы неожиданно сильно. — Какой он — лес? — спросил он едва слышно, отрывисто произнося слова. — Какого цвета? Расскажи мне. Маки нахмурился и посмотрел на Джина с сомнением. От осознания сердце замерло, грудь стиснуло так, что он не смог вздохнуть. Джин беспомощно уцепился за его руку, а неподвижный взгляд мертвых тусклых глаз был направлен мимо. — Расскажи мне, — повторил Джин чужим, безжизненным голосом, — какая она — моя Ларида? — Она… она… — Маки попытался что-то ответить, но слова застряли в горле болезненным комом. Он высвободил пальцы из напряженной хватки Джина, вздохнул и рванул скотч. Монета задрожала на ложе. Маки подцепил ее ногтями, сжал зубы и дернул что есть мочи. А после, не успев одуматься, с силой прижал монету к предплечью Джина. Тот вскрикнул, а Маки ударило разрядом и отбросило на шаг назад. Бесчувственные протезы подогнулись, и он рухнул на спину, едва успев подставить локти. Джин в ужасе смотрел на руку, тряся ее второй рукой. — Что, что ты сделал? — закричал он и попытался выковырять монету из-под кожи. Но ее там не было — золотистый диск раскрылся, его пустые половинки лежали в листве, а под кожей Джина плескалась ослепительно яркая чистая энергия — гладкое, не изуродованное операциями ложе приняло ее и впитало. — Что ты наделал, дурак! — он перевел на Маки ошеломленный взгляд чистых живых глаз. — Эта штучка была твоей! Ты должен был распорядиться ею на свое усмотрение! — Так я и сделал, — проронил Маки и попытался сесть, упираясь локтями в мягкую лесную подстилку. — На свое усмотрение… Джин упал перед ним на колени, подхватил под мышки и прижал к груди. Маки закинул ему руки на плечи и уперся носом в шею. Он почувствовал, как вздрагивает Джин, и уже не смог сдержать слез. Маки плакал за двоих и глотал горячую влагу с соленым вкусом моря, в которое ему уже никогда не нырнуть. Он сам построил свою жизнь, на свое усмотрение. А потом рядом загрохотало, и с небес хлынул прозрачный холодный дождь. Маки инстинктивно дернулся от страха, хотел убежать, забыв об неподвижных протезах, но посмотрел на Джина, который поднял лицо к небу и позволил струям катиться по щекам, и повторил за ним. Чистая вода смыла слезы и грязь, смочила губы и затекла в приоткрытый рот, утоляя вечную жажду. — Я соберу воду в чайник, — тихо проговорил Джин, поднимаясь. — На корабле должен быть кофе. — В моем ранце есть кружки, — Маки улыбнулся ему вслед, оставаясь сидеть под проливным осенним дождем чужого прекрасного мира.