Семь монет

Шли дни. На голые леса и посеревшие луга Лариды кружевной пылью ложился первый робкий снег. Однажды заметив в темноте ночного неба белые хлопья, Джин не был удивлён. Много путешествуя по Земле, он видел снег прежде — ближе к полюсам едкая белая субстанция покрывала поверхность долгими месяцами, блокируя передвижение. Основные трассы очищали, но лишь там, где это имело экономический смысл, в остальные же уголки можно было добраться только небом или на лыжах из кислотоустойчивого полимера. Прервав воспоминания, Джин отошёл от окна к камину, у которого сидел и задумчиво смотрел в огонь Маки. — Снаружи идёт снег, — тихо произнёс Джин и пальцами коснулся его плеча. Маки вздрогнул и обернулся, тряхнув собранными в хвост волосами. — Что? — переспросил он. — Снег, — Джин кивнул в сторону окна. — Хочешь посмотреть? Маки нахмурился на мгновение, будто вспоминая значение слова, но тотчас вскинул голову и воскликнул: — Да! И, не мешкая, откинул плед и стал взбираться на низкую тележку, не так давно приобретённую для передвижений по дому. — Оденься! — бросил вслед Джин, но ответом ему был лишь стихающий скрип деревянных колёс. Он поднял плед и направился по тёмному коридору к лестнице. Маки уже преодолел её наполовину: накинув тележку на плечи как ранец за укреплённые на ней верёвки, спускался со ступени на ступень, используя только руки. Он шумно сопел, закусив губу, тонкие мышцы играли под белой кожей плеч, вены вздулись на худых кистях, костяшки побелели от напряжения. Джин остановился наверху, уйдя в тень, чтобы не смущать друга разглядыванием. Маки вызывал в нём целый ворох смутных чувств, спутанных в беспорядочный клубок, в которых Джин никак не мог разобраться. Он вытягивал то одну нить, то другую, но каждая из них по отдельности не рождала тех же ощущений в душе, что клубок в целом: признательность, жалость, гордость, вина, уважение, доверие?.. — Джин мог перебирать знакомые, но до конца не осознанные им слова бесконечно, но так и не найти то самое, описывающее его отношение к Маки. Не мог он понять и самого Маки. Тот изменился: доведённый до отчаяния парень из Шор-сити, ищущий смерти во имя чужой идеи, теперь, потеряв столь многое, поражал своей стойкостью, заразительной жаждой жизни и способностью радоваться несмотря ни на что. Тележка заскрипела — отталкиваясь руками от пола, Маки устремился к выходу. Джин сбежал с лестницы, вышел следом и замер у дверей. В свете свечей из окон храма снежинки мерцали и переливались золотом. Джин поймал одну крупную на ладонь и рассмотрел каждую грань причудливой сети ледяных кристаллов, используя улучшенное зрение. Снег не обжигал — прохладным поцелуем касался кожи и таял, оставляя каплю чистой воды. Маки запрокинул голову, подставляя лицо снегопаду, и по его щекам потекли торопливые струи, волосы облепило влажными комьями, рубашка быстро промокла. Джин набросил ему на спину плед и сказал: — Холодно. Маки обернулся со смущённой улыбкой и положил руку на плечо, невзначай касаясь пальцев Джина. — Спасибо. Тот отвёл взгляд и предложил: — Давай зайдём внутрь, а то нас сейчас совсем засыплет! Он усмехнулся и отряхнул себя, затем мотнул головой, сбрасывая снег с волос. Маки кивнул и сделал толчок, разворачивая тележку, но маленькие колёса застряли в образовавшемся на глазах сугробе. — Давай я помогу тебе, — тоном, не требующим ответа, сказал Джин и подхватил лёгкого морянина на руки. Тот привычно уложил лицо на его плечо и горячо выдохнул в шею, почти касаясь кожи носом. Раньше Джин не замечал, каким чувствительным было у него это место, теперь же любое прикосновение заставляло покрываться мурашками. Хотелось повести плечами и то ли сбросить источник, то ли прижать ещё крепче. Ассасины могли терпеть самую сильную боль, что уж говорить о щекотке, но в глубине Джин понимал — это не просто дискомфорт, что-то иное разливалось жаром по телу и приводило в смятение. Он повернул лицо и зарылся в мокрые от снега волосы Маки. Тот словно почувствовал, прижался теснее. Тело его чуть вздрагивало — Джин ощущал его горячий трепет через одежду. — Замёрз? — хрипловато спросил он, выдыхая в волосы. Маки вскинул голову, и их лица оказались совсем рядом. — Немного, — его голос тоже звучал непривычно, отрывисто и сипло, будто в горле пересохло. — Давай выпьем тот согревающий напиток, который принесли лари из деревни. — Он дурманит голову, — отрезал Джин и посадил Маки на подушки у камина. — Я не стану. — А я хочу, — сказал тот, не отрывая взгляда от огня. Джин пожал плечами и вскоре вернулся с небольшой бутылкой из тёмного стекла с пробкой из свёрнутой рогожи и глиняной кружкой с кроваво-красной росписью. Он присел рядом на подушку, скрестив ноги, и налил немного напитка — густого, остро пахнущего травами и пряностями, — и передал Маки. Тот отпил глоток, втянул голову в плечи и забавно зажмурил глаза с такой силой, что из-под ресниц выступили слёзы. — Согрело? — со смехом спросил Джин, когда Маки смог перевести дыхание. — Да, — он ответил беззвучно, так что Джин, скорее, догадался по движению губ, застывших полуприкрытыми. Маки заскользил ищущим взглядом по его лицу и вдруг осторожно коснулся руки, накрыв ладонью, приблизился. — Джин… — сорвалось с его губ. Маки был слишком близко, его ладонь на руке Джина — слишком горячей, а дыхание — слишком частым, чтобы это походило на обычную дружескую беседу у огня. Джин понимал это, но что-то в его сознании словно блокировало эту мысль, не позволяя развиваться. Он давно не был под действием программы, и теперь его собственный мозг сам старался оберегать разум от смятения, но оно прорывалось и заставляло сердце ускорять ход. Маки опёрся свободной рукой о пол и наклонился к самому лицу, почти касаясь вспыхнувшей щеки губами. — Джин, я… — его тихий голос пробирал до костей, проникал под кожу. — Что ты хочешь? — Джин отпрянул и поднял ладонь, словно защищаясь. — Я хочу… с тобой… — Маки закусил пухлую губу, миг раздумывая, и вдруг припал к щеке и поцеловал. Его учащённое дыхание горячим воздухом защекотало шею, ухо, отчего всё нутро Джина засвербило, и он беспомощно прикрыл глаза, запрокидывая голову, но тотчас опомнился и оттолкнул Маки так, что тот отшатнулся. — Ассасина не интересуют плотские утехи! — воскликнул он слишком резко. — Но ты ведь давно не ассасин, — тихо заметил Маки, опуская глаза. — Просто… я тебе совсем не нравлюсь? — он вновь поднял взгляд и нервно провёл по ключицам под полураспахнутой рубашкой. Джин замешкал на мгновение, осматривая Маки. Тот был красив: правильные черты, нежная кожа, подсвеченная голубизной, длинная шея с тонкими шрамами, острый кадык, прямые плечи — на Маки было приятно смотреть. Приятно было находиться рядом, приятно слушать его голос, видеть улыбку. Наверное, это и означало «нравиться». — Ты нравишься мне, — Джин опустил голову, обезоруженный собственным признанием. Маки распахнул глаза, вытянулся и подался вперёд с таким трепетом, что стало не по себе. — Ты тоже нравишься мне, Джин. Очень нравишься! — он взял его запястья и приблизился ещё, прикрывая глаза. Дыхание Маки сбилось, рваный выдох с хриплым стоном лёг Джину на губы, совсем сбивая с толку, пальцы вплелись в волосы, натягивая корни до дрожи, лишая воли. Неправильно! Это было неправильно — ассасин не должен испытывать плотского влечения. Вот только Джин не был ассасином. Горячая волна пульсом била в низ живота, напоминая о ночах в келье Хеймона, когда он безуспешно гнал из головы мечты о чужом теле и мучительно стискивал руки за спиной, не позволяя себе касаться болезненно напряжённого члена, но вновь сдавался и терзал плоть со стоном, кусая губы в кровь. Он не должен был испытывать влечения, но потребность молодого тела оказывалась сильнее. Джин всегда был неправильным, всегда! А здесь, на Лариде, где все его чувства и страсти разрослись и вышли из-под контроля, похоть обратилась зверем, бушующим под рёбрами, бьющимся в виски с ударами сердца. За миг до того, как сознание отдалось во власть безумию, Джин прошептал, почти касаясь губами губ: — Это неправильно, я не хочу, — и впился жестоким поцелуем. Он притянул Маки, сжал грудь до хруста, подминая под себя. Хотелось поглотить его, пожрать, утолить многолетнюю жажду, но Джин не знал как, не понимал, что делать, и просто терзал его, обмякшего, растёкшегося под жадными поцелуями, стискивал плечи, покусывал шею с животным рычанием. Опьянённый желанием, он не заметил, как они оказались на кровати, полностью обнажённые. Как он лёг поверх, лишая воздуха, и стал со стоном тереться о разгорячённое тело твёрдым членом, требуя большего, но не понимая чего. Как злыми поцелуями оставил на белоснежной коже россыпь синяков, но не насытился, только распалил себя. — Джин, — зашептал в ухо Маки, словно почувствовав назревающий взрыв, — я люблю тебя… Я хочу сделать тебе приятно. Он положил ладони Джину на щёки, заглянул в глаза и сразу как-то сник, согнул плечи и быстро перевернулся на живот. — Смажь маслом, — едва слышно произнёс он и слегка раздвинул ягодицы пальцами, а другой рукой указал на стоящую рядом на подоконнике бутылку, — а потом входи в меня. Увидев дырочку в окружении голубого бархатистого кольца, Джин замешкал лишь на миг и отдался инстинкту, неистово требующему входить, толкать, вбиваться в горячую тесноту. Он торопливо плеснул на ладони масло, схватил напряжённый член, размазывая от головки к стволу, переждал волну вожделения, и, втерев остатки масла между ягодиц Маки, толкнулся внутрь, но упёрся в плотное тело, не сумев преодолеть сопротивления. — Пожалуйста, входи, — умолял Маки изменившимся голосом. Плечи его ощутимо дрожали, лицом он зарылся в подушку, сжав её двумя руками. Это всё, что успел увидеть и осознать Джин до того, как, обезумев от нерастраченной страсти, с силой вбился в упругое отверстие, захрипев от острых ощущений. Маки всхлипнул в голос, дёрнулся всем телом, будто норовя сбросить мощного Джина, стиснул в ладони простыню до побелевших пальцев, выгнулся в пояснице и замер. С непривычки Джину хватило нескольких движений в тугом отверстии, и оргазм обрушился волной. Сразу после накатила слабость, Джин обмяк, упал на спину, сжимая в руке член в остатках масла, спермы и голубых прожилках. Голова опустела, по телу растеклась истома. Джин повернул лицо и поцеловал худую согнутую спину, сдув с лопатки светлый локон.

***

Маки лежал, скорчившись на боку, не смея повернуться к Джину и показать слёзы, непроизвольно бегущие по щекам. С тех пор, как они поселились в храме и Джин, казалось, стал проявлять ответную симпатию, Маки готовился, растягивал себя для такого вечера. Но стоило Джину прикоснуться к отверстию, боль разорвала внутренности, и теперь отдавалась жжением и ломотой. Маки осторожно, стараясь не выдать себя, протянул руку между ног, ощупал отверстие и поднял мокрую ладонь к глазам — кровь. Только бы Джин не заметил. Его счастье, мощь оргазма, судорогой пробежавшего по сильным рукам, затмевала разочарование Маки. Он привык к тому, что способен лишь отдавать, не получая удовольствия взамен, но Джину он готов был отдавать с радостью, несмотря на боль, на разрывы. Он любил Джина, любил всем сердцем. Маки обтёр ладонь о живот, размазал слёзы по лицу и обернулся, неуклюже поворачиваясь в кровати. Джин лежал в полудрёме, но стоило Маки зашевелиться, приоткрыл глаза и слабо улыбнулся. Тот легко коснулся губами округлого мускулистого плеча и спросил: — Ты почувствовал феромон, Джин? — Я заметил выброс твоей силы, если ты об этом, — ответил Джин лениво и обхватил Маки за шею, притягивая ближе. — Ну, а удовольствие? — не унимался тот. — Мне показалось, ты получил удовольствие. Вопрос был важен для него, ведь феромон был его единственной ценностью и преимуществом — калеки, заброшенного в чужой мир, и Маки постарался показать свои умения на полную, вспомнив уроки Норы. — Да, получил удовольствие, — Джин, казалось, смутился. — Но феромон тут ни при чем. Я ведь не человек, он не действует на меня так. — Не действует? Маки приподнялся на локте, изумлённый. Джин вздохнул, давая понять, что сейчас ему не до серьёзных разговоров, и нехотя продолжил: — Феромон усиливает оргазм человека — никого другого. Это странная случайность, совпадение, что вибрации внутренних сил морян совпадают по частоте с колебаниями возбуждённого человеческого тела. Такая же случайность, как и то, что твоя сила оказалась когерентна вибрациям штучек рро. Ошибка природы. — Почему ты так говоришь? — Ну сам подумай, — Джин тоже привстал на локте и посмотрел в упор. — Сила, которую в Шор-сити прозвали феромоном, пробуждается в твоём теле при стрессе, опасности, боли. Она явно имеет защитную цель. Но разве можно защититься от агрессии, усиливая оргазм нападавшего? Сотни проституток твоей расы подтвердят, что это только рождает новую агрессию, доводя её до крайности. — Да, — Маки нервно сглотнул, нахмурившись от воспоминаний. — Но для чего же тогда эта сила? — Странно, что никто не изучает её в Подводном городе и не учит пользоваться морян. Может, тому есть причина. Может, феромон опасен, как сила лари без должного обучения, — Джин пожал плечами. — Но если был разработан способ сладить с ларийской смертоносной энергией, то и с феромоном можно справиться, я думаю. Приходи в мою школу, — он улыбнулся удивлённому лицу Маки, — попробуем применить к твоей силе методики Хеймона и подобрать к ней ключ. — Как идёт набор новых учеников? — поинтересовался Маки, стараясь скрыть огорчение от упоминания школы. Пока он проводил дни в пределах ограды храма в одиночестве, развлекая самого себя только физическими упражнениями, Джин вёл насыщенную жизнь: тренинги, переговоры с вождями, поиски новых учеников — и всё меньше рассказывал об этом Маки. А тот не спрашивал, видя, что валящемуся с ног от усталости Джину не до разговоров. Но теперь, когда впервые за столько дней они нашли возможность поговорить неспешно, Маки хотел узнать обо всём. — Я разослал весть вождям, чтобы они отправляли в храм всех Сильных, которые родились с последнего появления наставников, но, кажется, проблема в том, что они не могут распознать Сильных до того, как те начнут проявлять себя. А родители скрывают дар детей, не желая с ними расставаться, — я помню, что нас с братом отобрали у матери силой, она хотела спрятать нас. Я думал, это сделали похитители, но теперь я понимаю, что детей отбирали сами вожди, готовясь принести их в жертву шанки. И теперь мне придётся самому ходить по селениям и искать Сильных по вибрациям, и убеждать их семьи, что я не собираюсь пожирать детей, — он невесело усмехнулся, — или увозить к звёздам. Я буду учить их здесь, на Лариде, и они всегда смогут вернуться домой и защитить своих близких. Джин замолчал и посмотрел в окно. — Это хорошая идея, — поддержал Маки и коснулся руки. — И должно быть интересно! Посмотришь Лариду и расскажешь мне, что видел. — Поедем завтра со мной? — Джин обернулся с улыбкой. — Но как? — глаза Маки невольно распахнулись, в груди заискрилась надежда. — На лошади. Есть мысли, как это сделать. Я буду рад провести время с тобой.