Obliviate//Забвение

— Мое настоящее имя Гермиона. Гермиона сделала паузу, не зная, что рассказывать дальше, как много рассказать Беллатрикс о себе. Несмотря на то, что она была рада возможности наконец-то быть открытой и честной, она не хотела заставлять темную ведьму выслеживать ее и нападать на нее здесь, дома. Черт! Как она раньше не подумала о защите своего дома? Гермиона немедленно встала и начала накладывать защитные чары на свой дом и семью. Когда она начала уставать, она зажгла несколько свечей в комнате и использовала их энергию, чтобы добавить к своей собственной. Закончив, она оглядела комнату, залитую светом свечей, и вопреки себе усмехнулась. Похоже, у меня здесь скоро будет спиритический сеанс. Как могла бы НАСТОЯЩАЯ ведьма. Эта мысль заставила ее остановиться и задумчиво нахмуриться. Возможно, именно поэтому у всех этих старых ведьм всегда было разбросано столько свечей. Ей придется провести некоторое исследование. Вернемся к книге. — Мое настоящее имя Гермиона. — Слова все еще были там, казалось, издеваясь над ней на свежей белой странице, поскольку она не могла придумать, что написать дальше. Она буквально чувствовала нетерпение женщины на другом конце провода. ... Я магглорожденная… Нет, она уже знает это обо мне. Я думаю. А она? ... Я действительно ценю все, чему ты меня научила ... нет, боже мой. Я не собираюсь лизать ей сапоги. ... У тебя действительно красивые волосы… Гермиона фыркнула от неожиданного смеха, услышав это, затем покачала головой, прежде чем уткнуться лбом в книгу. Пусть все нужные слова напишутся сами собой, пожалуйста. Это будет не так просто. Гермиона села, взяла перо и глубоко вздохнула. Она чувствовала, что должна все сделать правильно, но также знала, что может пройти много попыток, прежде чем Беллатрикс послушает ее, а старшая ведьма, возможно, даже никогда не ответит. Ее ученице нужно было с чего-то начинать. — Меня считают самой умной ведьмой моего возраста, и я — начала она, чувствуя, что немного уверенности и гордости могли бы стать хорошим началом. Даже если она не чувствовала ни того, ни другого. Она не успела закончить предложение. Ну и что. Я тоже. Возможно, как самая умная ведьма ЛЮБОГО возраста. Слова материализовались на странице, заставив ее перо замереть на месте. Гермиона была поражена, получив ответ, и так обрадовалась, что издала возглас триумфа! Теперь ей нужно было написать что-нибудь, чтобы поддержать разговор. Женщина с густыми волосами снова взялась за свое дело. — Я знаю. Думаю, так мы нашли друг друга. — Она собиралась продолжать быть напористой. Просто это казалось… правильным. Она так долго играла застенчивую студентку, искреннюю ученицу, стремящуюся учиться. Ладно, многое из этого не было игрой. Но все же она подавила часть себя, и теперь, когда кот вылез из мешка, почему бы не проявить себя по-крупному или не отправиться домой? Конечно, Беллатрикс одобрила бы такой подход? Страница обуглилась, снова почернела от ярости темной ведьмы. Но так же быстро она снова стала чистой, и появились слова. Я нашла ТЕБЯ, дорогуша. Ты была никем, когда я нашла тебя, и я создала тебя заново. Может быть, ты слишком хорошо поработала. Почерневшая страница. Гермиона затаила дыхание. Очистите страницу. — Может, и так. Гермиона усмехнулась. Затем сделал глубокий вдох и задержал его. Она использовала этот момент, чтобы напомнить себе, что ведет беседу с Пожирателем Смерти, а не просто с каким-то старым Пожирателем Смерти. Тот, кто убил Сириуса. Тот, кто хотел убить их всех той ночью. Правая рука Волан-де-Морта. Женщина. Неважно. И Гермиона пыталась возродить... что-то… с ней. Была ли она тоже сумасшедшей? Юная ведьма выдохнула. Неужели она действительно разговаривала с этой женщиной? Она едва узнала ту Беллатрикс, которую видела той ночью, и был тот странный момент, когда темная ведьма, казалось, успокоилась, а затем снова взялась за свое безумие, за свою жестокую психопатию. Была ли это ведьма на другом конце провода в этой странной версии обмена текстовыми сообщениями? Гермиона так не думала. Женщина на другом конце этого канала была какой-то странной смесью всех Беллатрикс и Лиры, с которыми Гермиона сталкивалась, и ей хотелось верить, что она сможет вызвать здравомыслящую. Она должна была попытаться. — Когда я черпала энергию из твоих заклинаний, это почти ошеломило меня. — Немного лести должно подойти. Конечно, так и было. Я очень могущественная. Тебе должно было быть больно. Была ли там нотка заботы или это было обвинение? — Я могла бы ей стать. Но я ей не стала. Предполагается, что я должна быть впечатлена? — Конечно. Я имею в виду, ты научила меня. Так я должен быть впечатлен собой?Хм. На самом деле, это имело логический смысл. Гермиона действительно могла видеть точный угол наклона брови, который она увидела бы при сардоническом взгляде, который Беллатрикс, несомненно, бросила на нее в этот момент. — Да. Ты отличный учитель. Я действительно это имею в виду. — Гермиона написала искренне. Слова на мгновение остались без ответа, затем страница почернела. Это так напугало молодую ведьму, что она отдернула руку, как будто заклинание могло проникнуть сквозь книгу и сжечь ее тоже. Она не думала, что Беллатрикс была бы так расстроена комплиментом. Гермионе стало интересно, были ли какие-то положительные моменты в мире пожилой женщины. Пока она размышляла о том, насколько несчастлива жизнь ее учителя, страница очистилась. Этого нельзя сказать о тебе, как о студенте. Гермиона озадаченно нахмурилась. Я уже не так? Разве я не быстро училась? Разве я не делала все, что она от меня хотела? Ох. Подождите. Гермиона сделала все, чего от нее хотела Беллатрикс, за исключением одной очень важной вещи – быть на стороне темной ведьмы. Единственное, чего Гермиона просто не могла сделать, никогда не смогла бы сделать. Молодая женщина несколько раз пыталась ответить на последнее утверждение, и каждый раз, когда она начинала, страница чернела. Наконец, она сдалась. Беллатрикс дала Гермионе понять, что ее предательство неприемлемо, и, по крайней мере, на данный момент, она закончила с ней разговаривать. Гермиона вздохнула, отложила перо и осторожно закрыла книгу. Она не собиралась сдаваться, но прямо сейчас ничего нельзя было добиться, настаивая. Она ходила по своей комнате, задувая свечи и читая себе лекцию о достоинствах терпения. Гермионе было неспокойно. Она была дома уже две недели и могла узнать очень мало новостей из волшебного мира. Да, у нее по-прежнему была ежедневная рассылка "Ежедневного пророка", но она больше походила на таблоид, чем когда-либо. Издание отца Луны "Придира" также доставлялось всякий раз, когда он печатал новое издание. Однако из-за сенсационного паблама "Пророка" и предупреждений в "Придире" о пожирателях Смерти, обучающих гелиопатов поджигать министерство дотла, Гермионе просто захотелось спрятать голову в песок и навсегда отказаться от критического мышления. Проверка своей книги о растениях каждый раз, когда она оказывалась в радиусе 3 метров от нее, не помогала. Страница оставалась обугленной, и Гермиона оставалась разочарованной. Но она поклялась, что больше ничего не напишет, пока страница не будет исправлена. Она будет ждать, когда Беллатрикс снова свяжется с ней. Это, конечно, не помешало ей написать несколько ВОЗМОЖНЫХ вариантов начала разговора, просто на другом листе пергамента. До сих пор у Гермионы было все, от полномасштабных признаний своего маггловского происхождения до дерзких заявлений о величии "разве я не великолепна". Она сводила себя с ума, пытаясь придумать, как лучше всего начать, но пока ничего не смогла придумать. Ее мать она тоже сводила с ума. Мать Гермионы давным-давно научилась быть терпеливой, когда дело касалось ее дочери. Во-первых, Гермиона всегда была невероятно любознательной. Во-вторых, она никогда не умела заводить друзей, но ее чувства легко ранили. Ее мать провела большую часть первых одиннадцати лет жизни Гермионы, отвечая на вопросы или успокаивая ее уязвленную гордость. Когда ее дочь уехала в Хогвартс, миссис Грейнджер наконец смогла вздохнуть немного легче. Гермиона наконец-то завела друзей и получила новые интеллектуальные испытания. Но это просто привело к новым причинам быть терпеливой, поскольку на каждые летние каникулы Гермиона возвращалась домой со все более и более странными привычками. И истории! У миссис Грейнджер практически язык прикусился от того, что ей приходилось сдерживать свои слова. (Хотя она не раз давала волю этому безответственному профессору Дамблдору. У матери есть свои пределы.) Но это лето могло быть худшим. Очевидно, что ее дочь о многом ей не рассказывала, и, очевидно, ей все еще было больно от этих вещей. Гермиона была вспыльчивой, нетерпеливой и немного походила на жизнь с животным в клетке. Этот непостоянный Живоглот был положительно приятным по сравнению с ней, и он никогда ничего не делал, кроме как шипел на миссис Грейнджер. По крайней мере, он был предсказуем. Когда Гермиона ускользнула в свою комнату посреди задания, а затем вернулась угрюмая и раздражительная в миллионный раз за неделю, миссис Грейнджер, наконец, решила, что с нее хватит. — Гермиона, любимая. Ты сходишь с ума, сидя взаперти дома. Почему бы тебе не выйти на улицу и не погреться на солнышке? Гермиона просто уставилась на свою мать. С каких это пор она вообще выходила погреться на солнышке? — Я в порядке, мам. Просто хочу покончить с этим. Миссис Грейнджер выждала разумное количество времени, чтобы создать впечатление, что она его бросила. — Если ты не возражаешь, когда закончишь, у меня есть поручение, которое я бы хотела, чтобы ты выполнила. Я мог бы сделала это сама, но подумала, тебе понравится. — Что, мам. — Тон Гермионы ясно указывал на то, что миссис Грейнджер ждала недостаточно долго. — У меня в магазине Персефоне появилась новая книга. Я подумала, ты захочешь пойти и забрать ее, посмотреть, что еще они напечатали с тех пор, как ты был там в последний раз? Услышав это, Гермиона оживилась. Ее мать ее раскусила. Она просто обожала её магазин с его изданиями в серых переплетах забытых классических произведений женщин-писательниц. Это было поручение, в котором она могла легко заблудиться и ненадолго заскочить в пекарню на той же причудливой улице, и день выдался прекрасным. Мать Гермионы сдерживала вздох облегчения до тех пор, пока ее дочь не переступила порог. Магазин, в котором продавались книги Персефоны, был маленьким, но ярко освещенным. Гермиона не могла не сравнить его с последним книжным магазином, в котором она была во время своей поездки в Хогсмид много месяцев назад. Даже пока Гермиона изучала предложения на этих маггловских полках, ее разум блуждал по воспоминаниям о том, как Беллатрикс, темная ведьма, вручала ей книгу, о том ужасе и трепете, которые пробежали по ее телу, которые даже снова пробежали по нему при одной мысли об этом. Гермиона вздохнула и поставила роман, который держала в руке, обратно на полку. Она не могла сосредоточиться, и ей действительно нужно было избавиться от этих воспоминаний. В настоящий момент они не помогли, поскольку абсолютно все было не так, как тогда. Молодая женщина оплатила заказ своей матери в кассе, но затем решила еще раз попробовать насладиться тем, что обычно было ее любимым местом. Она взяла наугад еще несколько книг, затем села за один из немногих столов, чтобы просмотреть их. Одна из книг по кулинарии надолго привлекла ее внимание, пока она не решила, что ей просто следует пойти дальше и купить книгу. Ей позвонил владелец магазина и положил ее книгу в одну сумку с сумкой ее матери. Гермиона и женщина немного поболтали о выборе в магазине, и Гермиона заверила ее, что вернется снова, чтобы подольше осмотреться. Юная ведьма ушла с большим весом в буквальном смысле, но чувствовала себя легче, чем за последние недели. В тот вечер Гермиона вернулась за свой стол, но она собрала в кулак силу воли и оставила книгу о растениях закрытой. Она продолжила читать свою новую книгу, лишь время от времени поглядывая на потрепанный предмет на углу своего стола. Когда она, наконец, прочитала достаточно страниц, чтобы поздравить себя, она протянула руку и открыла обложку священного тома. Титульный лист был чистым. При виде белого простора разум лохматой ведьмы, казалось, тоже очистился. Что мне написать? Должна ли я что-нибудь написать? Должна ли я подождать ее? Нет ... она сделала следующий шаг, переделав страницу. Писать должна я. Она взяла перо. — Я знаю, ты хочешь, чтобы я извинилась за то, что ввела тебя в заблуждение. Я солгала насчет своего имени. Все остальное было правдой. Ничего не произошло. Гермиона, скорее всего, ожидала почерневшую страницу или, что менее вероятно, несколько слов в ответ. Ничто не сбивало с толку. Возможно, Беллатрикс там просто не было. Эта мысль заставила Гермиону почувствовать себя немного опустошенной, хотя ее нервы звенели от предвкушения возможного ответа.