Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, слышишь, твое тело Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, детка, твое тело
***
«Во всех нас есть маленький дьявол» так назвалась книжка, которую Странник так часто перечитывал. Каждое из своих животных желаний он именовал именно так. Даже когда солнце было в зените, Скара считал, что те прячутся за его тенью. Он всегда наблюдает за этой тенью, когда люди находятся рядом. И вот что странно, когда Нахида, та Богиня, белая, как Луна, задумчиво топает неподалёку, это будто пугает их, но стоит ей приблизиться ближе, снова начать бинтовать ему руки с таким выражением лица, будто её это правда беспокоит, как дьяволы начинают улыбаться. Странник никуда не мог деться от вечного противоречия, но об этом он никогда ей ни слова не скажет. Хоть Буер и знатно подросла, вплоть с их первой встречи, бывший Кабукимоно совсем не хочет её слушать, банально, довериться чуть больше. Как бы та ни старалась, Скарамучча будто закинул свою открытость куда-нибудь в Снежную, сделав для себя неопровержимое умозаключение. Ему заметно, что спустя столько времени, сколько провели вместе, он уже что-то для неё значит. Можно сказать, на случай войны с Фатуи, у Сумеру Скарамучча единственная серьёзная боевая единица. Видать поэтому Дендро Архонт всё ещё не оставляет попытки войти к нему в доверие. Даже если нынче, Скарамучча — сложная натура. То, как он ведет себя с людьми, не всегда соотвественно тому, что творится у него в голове. Странник не из тех людей, которые умеют искать к людям подходы и строить разговоры из ничего. Нахида же, такая нежная и заботливая. Странник сразу понял, что она может питать чувства, о которых сама не подозревает и ему далеко до такой утончённой натуры божества. И как для Бога, её эмоции такие… настоящие. Нахида хочет помочь людям, может потому что в своё время ей не хватило признания? Не позлорадствовать, тут они с ней оказались похожи. Скарамучча замечает это, когда сидит в тихом уголке Академии и спокойно читает. Герои книг такие удивительные, такие интересные. Это люди, в которых хочется влюбляться. Но Скара знал, в реальности смертных любить сложно, а Божество и вовсе нельзя (он уже пробовал. Спасибо, Эи). Даже если Буер такая утончённая и милая, что такое любовь ей неведомо. Но и ему нельзя ненавидеть себя за то, что у него есть эмоции, и любого другого человека тоже. У странника столько эмоций, сколько имён, но он может только читать книги и сочинять стихи. Всё потому что его голову посещают мысли, которые хочется держать взаперти, даже от собственных снов, где часто рыскает Нахида. Говорит, что Странник вечно кричит по мелочам, ищет во всем слишком глубокий смысл. Но она общалась с ним, как с самым обычным человеком.***
Как бы в своём сознании Сказитель надлежаще её не боготворил, настолько же часто Нахида возвращала его в суровую реальность. «Спасение утопающих дело рук самих утопающих. И коль ты сам не хочешь вылезти с этой ямы то почему я должна быть тебе матерью?» Странник нервно кусает губы, грызёт ногти, и кожу пальцев. Оказывается, даже здесь он оказался нахуй никому не нужен. Снова. Тяжело вдохнув, сквозь нервные процессы мелькает мысль: «может всё-таки не стоит?». — Ха. Ха. Ха. Ха-ха-ха-ха. Рука вся в крови. — Я тоже имею право на удовольствие, — Скара думает, ей должно быть хорошо, она должна быть благодарна, что он сейчас кромсает себя, а не её тело. — Почему мне так хорошо? Возможно это неправильно и мне стоит просто убить её за эти слова. Вместо этого я причиняю себе вред но… кто-то ведь курит. Люди наносят себе вред всякими бесполезными вещами каждый день. — но пока кровь всё ещё капает на пол, странник спасает чью-то жизнь. «Почему не получается понять, что правильно, а что нет. Мне больно? Горько? Одиноко?» «Спокойно. Спокойно. Это по прежнему я. Я просто снова это попробовал» «Хотелось бы чаще прибегать к этому» «Прости, я постараюсь больше не прибегать к этому» Странник преподносит руку к реке, она вся в крови и порезах. Немного кружится голова. Минуту назад было не больно, но сейчас он чувствуют себя просто ужасно. «Что я натворил?» «Что я натворил?!» «Блять, это очень-очень больно» «Пока у кого-то настоящие проблемы, я останавливаю свою жажду крови такими глупыми вещами» «Но становятся ли какие-то вещи неправильными, потому что так считают другие люди?»***
Прошло несколько десятилетий с тех пор, как Дендро Архонт безрезультатно стучится в закрытую душу Странника. Сегодня Нахида выбрала жасмин для их чтений, он не просто расслабляет, но и усиливает эмоции, помогает лучше ощутить их во всем теле. Страннику на душе становится теплее, сердце бьётся резко сильнее, когда девушка зажигает рядом ароматические свечи. Нахиде это явно доставляет удовольствие, она растапливает мазь, лечит Скаре изувеченные руки, шрамы на них бесследно пропадают. — Какой нож режет так кожу, будто бумагу? — Странник на этот вопрос ей не отвечает. Если бы Буер не лечила его, у него было бы шрамов больше, чем у кого бы то ни было. — Ты не сводишь взгляда с моих рук, при этом тебе явно не по себе. Если тебе дурно от вида крови, я сейчас помою руки. Уже поднялся, как Нахида без предупреждение тянет его руку ко рту и облизывает ранку. Странник осёкся, инстинктивно выдернув руку. «Ты прав, меня уже тошнит от тебя и твоих поступков» — Зачем это было? — такого он не ожидал. «Но мне бы хотелось понять тебя наконец» — Это было только в целях самопознания. Нахида знала, что может чувствовать строение всего живого через кровь, но у жижи внутри Странника нет вкуса. Ничего, кроме послевкусия каких-то наркотических веществ (что стало для неё отрытием). Ни то, чтобы белая Буер точно была уверена, что на богов не действуют наркотические препараты, но в принципе, Архонты рождаются с пониманием себя и всех своих возможностей. Это лишь в очередной раз доказывало, к его сожалению, он — не Божество. — И. С кем ты делал эти все странные вещи в сей раз? — только рядом с ним, стоит ему открыть рот и кожа покрывалась мурашками. — Сначала я тоже не вникал в шутки про «Тигнари и грибы». Сперва просто думал, мол: лесной дозор, лес, грибы, но как-то Коллеи созналась мне, что ей хорошо помогало при болезни, — голос Странника был очень тихим, он рассказывал Нахиде такие странные вещи с таким спокойствием. — Не надо вроде бы быть богом чтобы понять, что этим дикость заниматься. Человеческая жизнь слишком коротка, но тебе, за пятьсот десять лет так тяжело сложить два плюс два? — Нахида отложила в сторону вышивку, которую делала на ткани. Признаться, даже это уже начало раздражать. — А чем годами я должен заниматься в Сумеру? Учить математику? — Веселее наблюдать за Дори с сижкой, накурить плесенника травой и втроём втыкать на лотос? — Вчетвером. — Кто? — Лайла, — тотчас по телу прошлась волна шока, архонт души не чаяла в каждом жителе любимого Сумеру, но, когда он упоминал это имя, Нахиде в области сердца становилось совсем глухо. — Ты обещал мне что тот раз с плесенником будет последним, — первой мимолётной мыслью было спуститься к Ирменсулю и стереть Скаре все эти воспоминания вопреки всем моральным устоям. — я думала что постепенно придёт день и наши недопонимания закончатся, но с каждым разом ты становишься всё хуже и хуже. — Ладно, когда ты так смотришь на меня так, мне даже стыдно, — Странник встаёт со стула, Нахида поднимает на него глаза и думает о том, как символически он стоит между ней и солнцем. — а Лайла симпатичная, не правда ли? Что ты думаешь о ней, Малая Властительница Кусанали? — по правде говоря, Сказитель не допускал мысли, что Нахида знает о той девчонке хоть что-то, но в силу своего игривого характера и врождённому стремлению к Божествам, её лишь хотел подразнить. — До того, как познакомилась с тобой, была приличной девочкой. Но ты, похоже, совсем нарушил её спокойный сон. — Просто её ноги и холод напоминают мне Путешественницу, я тоже не смогу растопить её сердце, хотя её безупречный вид оставляет мне ожоги, — Скара, откланявшись, уже собирался уходить. Нахида стремительно подорвалась с места со всеми теми мыслями, что давно держала за зубами. — Скара, хватит. Не трогай эту девочку. Я не буду стоять молча, если снова увижу, что ты подначиваешь её на наркотики. — Ты никогда и не стояла молча, — но что поделать, чужому сердцу не прикажешь. И Скаре тоже. Если бы не сладковатый запах жасминового масла, атмосфера в комнате сгущалась бы невыносимо. — Пару месяцев назад я усилила влияние своей человеческой части. Я не собираюсь поступать как Фокалорс и отделить божественную себя от людской но, было бы неплохо, если бы мои старание не прошли зря и я наконец-то смогла понять людей полностью, но даже так мы не можем прийти к согласию, — этот камень утомил. — Если ты так зациклилась на мне просто потому что я никогда не давал тебе чувство удовлетворённости в твоих стараниях, тогда я поздравляю, это весьма человеческая черта для Божества. — Ты сам ведёшь себя так, будто жаждешь моей крови, — стража у комнаты не обращала на ссору никакого внимания, знала, что Странник и Нахида довольно часто встревают в словесную перепалку или троллят друг друга. — Смотри не влюбить, белая Буер, — тотчас Странник просто замолк и откланявшись спешно ушёл. — И не мечтай быть со мной, — по Селестианским законам всё равно нельзя. И после Скара не впервые думал, действительно ли нельзя возжелать божество? В Инадзуме поговаривают, что ты в праве любить всё, что никогда не может тебе принадлежать.***
Двери со скрипом приоткрылись перед девчонкой в белых колготках. Она всем своим существом каждый день терзала старую рану Странника, что звалась разбитым сердцем. Это когда человек, которого ты видишь каждый день напоминает кого-то из-за кого ты ебанулся головой. — Пис, это Лайла, — ну привет, улыбка и глаза, отливающие золотом. Темноволосый впускает к себе в дом воспоминания из прошлого. У них с Путешественницей одинаковые глаза. У него бьётся сердце, когда он видит эту Лайлу. Она заходит, Скара провожает взглядом её стройные ноги, они тоже такие же, как у Люмин. — Кофе с сахаром? — Лайла лишь скривилась, посмотрела на него так, будто он ебёт мозги. Она любит, когда тело рядом реагирует на то, что ему нравится. — Если ты опять сделаешь с сахаром, я заморожу твои пальцы и сломаю каждый, — Люмин приучила Скару к недоздоровым отношениям, где он падок на абьюз. Лайла старается напоминать ему его бывшую, ведь внимание разбитого в душе Сказителя ей очень нравится. Ей приятно, что в такой знойный день в доме у друга так темно и холодно сидеть на деревянном стуле, пока парень не нальёт кофе и они снова не обсудят смешные сплетни, как за её спиной пиздит весь даршан. Мол, у них со Скарой роман. Как и Путешественница, Лайла похуистка. Только вот в априори это совсем не так с тех пор, как Фарузан с Кавехом вытащили её ночью на какую-то тусовку, где пьяный Скара посинел, увидев её. Тогда он был не в себе и, ничегошеньки уже не помнит, но, он называл её «Люмин». Таскался с ней по ночному городу, как с родной, пьяный ухаживал, как никогда никто другой. Он то, непреступная крепость всех даршанов, мечта странных студенток, резко и полностью стал принадлежать столь незаметной особе так, чтобы об этом знали все. Тогда-то он всё и рассказал за свой кризис в отношениях с некой «Люмин», когда человек, из-за которого ты потерял рассудок и смысл жизни, трахается с кем-то еще, выбирает тебя, потом снова других, называя это нормальным снова и снова. Тогда-то Лайла и стала Люмин-сан для Скары. И в наше время существует интернет. Видит Архонт, Лайла всё пыталась узнать о этой Люмин. Девочка, у которой миллион фолловеров и все восторгаются ею так, будто внешность имеет значение. И почему же никто вовсе не знает какая она сука-сердцеедка? Крио-девочка прониклась историей ихней канувшей в лету любви, как к своей собственной судьбе. Раненная чужой историей, хотевшая быть кем-то другим, сидит и пьёт кофе с тем, кому вовсе не должна принадлежать, где-то в уголках своего подсознания понимая, что ей просто нравится ему нравиться. Лайле просто нравилось брать тайком у Скары телефон и читать их с Люминкой сухие переписки, влюбляясь то в холодную блондинку, то в страдания Скары и попытки её забыть, словно это роман какой-нибудь, где ею только пользуются.Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, слышишь, твое тело Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, детка, твое тело
Скарамучча делает последний глоток остывшего за разговором кофе, встаёт из-за стола, подходит к Лайле, чтобы поцеловать, но тотчас же мир застывает.Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела
Мир застывает потому что Нахида не выдерживает наблюдения за этим поцелуем. Потому что она такая же, как и Лайла, только не имеющая права вмешиваться вовсе. Вот она и нашла ответ на вопрос, вот что окончательно добило Скару до такого состояния, с которым даже божество мудрости не может справиться. Столько лет Божество не знала ничего об этом, стараясь хотя бы не вторгаться в его голову настолько, чтобы смотреть воспоминания, но это желание было словно скверна. Когда Нахида делала свою человеческую часть более значимой, чем божественная, понятия не имела, что человеческие грешные качества только усилят эту манию наблюдения. Мир застывает, потому что сидя у Ирменсуля, Нахида создаёт ножницы из материи дендро и вырезает это всё из истории Тайвата, из головы Сказителя. Сперва Лайлу, к которой её человеческая часть так ревновала. Нахида отрывает руками и режет воспоминания на мелкие кусочки настолько, что те вмиг стали друг для друга чужими людьми. А после и Путешественницу. Отныне между ними ничего не было. Он её не любил, а они просто знакомые. Даже если с головы самой Люмин (ведь та не принадлежит этому миру) она не может этого убрать, весь мир больше об этом не помнит.Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, слышишь, твое тело Я хотела твое тело Это все, чего я так хотела Я хотела, так хотела Твое тело, детка, твое тело
Нахида, проливая слёзы, хочет перечеркнуть весь его жизненный путь, но на то есть божественный запрет. Малая Властительница понимала, что в априори не может винить людей в том, что у них есть эмоции и ей пора бы просто остановиться. Странник подымает упавшую кружку в своей комнате и больше понятия не имеет, кто такая Лайла, а на Люмин и вовсе ему как-то побоку. Вот только. Руки чешутся.