***
После «Посмертия» Шаст вернулся к клинике Поза, забрал оттуда машину и, уже на Берте-старшей, поехал домой. Апартаменты, которые он снимает последние три-четыре месяца, были неподалёку от Джапан-тауна, в трёх кварталах от клиники Дмитрия. Жилплощадь представляла собой едва ли отделённые друг от друга две комнаты: кухню, фактически совмещённую с прихожей и залом, и спальню, в которой всё место занимала мебель в виде кровати и шкафа. Была ещё, конечно, кладовка-оружейная и санузел, слава Богу, не совмещённые ни с чем. Людей дохрена, вот и пытаются урезать жилплощадь. Вопрос откуда? Столько трупов, а… Нет, дурные мысли. После пожелания отдыха машине и её загона в гараж Шаст поднимается на тридцать второй этаж высотки, в которой жил, а едва оказывается в квартире, как грохается за компьютерный стол и пытается найти по каналам фиксеров и наёмников что-нибудь о том мужчине, с которым пересёкся в клубе. Разумеется, ничего не находит. Ни заказов от него, ни заказов на него. Тишина и пустота абсолютные. Шаст интересуется у ИИ, успел ли тот просканировать этого таинственного мужика в «Посмертии», но Расп отвечает неоднозначное «нет, я отвлёкся». На что и почему ИИ решил отвлечься, Шаст понятия не имеет, не расспрашивает, но Расп сам начинает рассказывать, что устанавливал какие-то доп файлы с новыми скриптами для взлома последних программ. Ну и хорошо. Это хоть пригодится как-то на деле, в отличие от информации о том типе. Ещё пару часов Шаст залипает в компьютере, листает уже скорее по привычке, чем из надобности, одни и те же сайты. Тут ведь такое дело, надо постоянно следить за новостями, чтобы знать, в какой момент начинать срочно собирать вещи и дельтовать как можно дальше от этого города, который ни с чем, как с пороховой бочкой, не сравнишь. Вот Шаст и пролистывает новости корпораций, сводки о последних событиях и перестрелках банд. Пишут о том, что несколько новых представителей банды «Мальстрём» объявлены в розыск, содействие наёмников приветствуется, доставить в полицейский участок можно преступников как живыми, так и мёртвыми (лучше мёртвыми). О «Мальстрёме» Шаст слышал самые разные байки ещё с детства. В основном это были страшилки у костра от Адриана. Эта банда славится своей манией к замене всего живого в теле на металл, каждый, кто туда вступает, проходит некий обряд посвящения. Там новой жертве меняют большую часть тела на киберимпланты, обязательно ставят какую-нибудь жуткую, всегда красного цвета оптику, отчего у них глаза горят кроваво как у самых настоящих демонов. А ещё у них регулярно приносится кто-то в жертву, и кровь в тех местах размазана по всем поверхностям жуткими рисунками. Шаст как-то получил заказ на нейтрализацию одного придурка из «Мальстрёма». И очень уж «повезло» оказаться на месте того самого «посвящения». Всё в крови, несколько человек взывают к некой своей богини, которая властвует по ту сторону Сети. Да, оккультизм, красные глаза, помешательство на технологиях и имплантах, эксперименты с медикаментами и наркотиками — добро пожаловать в «Мальстрём». Из-за огромного количества имплантов, которые устанавливают себе эти головорезы, у них часто слетает кукушка. Конкретно так. Нет, ну, Шаст бы их изначально не назвал отличающимися психическим здоровьем и адекватностью, но всегда есть куда хуже. Это явление получило в Найт-сити название «киберпсихоз». Состояние, когда у носителя огромного количества имплантов из-за перегруженности нейронной системы окончательно шарики за ролики заезжают. Шасту как-то довелось встретиться с киберпсихом: огромное количество имплантов, неуправляемая агрессия, нападение без секундного промедления. Они быстрые, непредсказуемые, сильные и совершенно невменяемые. Шаст едва унёс тогда ноги. Реджина, один из фиксеров, рассказывала о том, что дело не только в огромном количестве киберимплантов, но и в сильном эмоциональном потрясении. Короче говоря, сильный стресс плюс дохера имплантов — держите киберпсиха. За ними обычно высылают отряд «Макс-така» — вооружённая спецслужба, одна из мощнейших правоохранительных организаций, корпорация, которая нажила себе состояние на убийствах. Послушать, так и не сильно от остальных отличается. Но от ребят «Макс-така», как и от тех, за кем их высылают, держаться надо как можно дальше. После пролистывания ленты новостей Шаст понимает, что всё вокруг до сих пор уж слишком херово. Это угнетает, поэтому он открывает очень старый сайт, который висит в закладках. Смотрит очередной документальный фильм о животных, расспрашивает ИИ видел ли тот когда-то снежных барсов. Расп огрызается, что не настолько старый, чтобы застать этих существ, но видя, как от этих слов вскакивают показатели содержания кортизола, тут же смягчается. ИИ извиняется за свою грубость, говорит, что сегодня, внимание, не с той ноги встал, видимо. Ну-ну. Пока Шаст допивает свой кофе и постепенно перекочёвывает от компьютера к кровати, Расп закидывает его сборкой интересных фактов об ирбисах, снежных барсах. Он очень трепетно обходит тему охоты и вымирания этих существ, видя, что Шаст успокаивается. За сегодняшний день было сделано не так много, ну да, осилил Шаст контракт, побегал по Пустошам, пострелялся с «Духами», заскочил к Позу, наведался в «Посмертие» и нашёл там маленькое приключение. Но сил ещё хватает, спать не хочется. А может, это была лишней чашка чёрного кофе? Пока спать не хочется, Шаст, усаживаясь на полу возле кровати, принимается перебирать струны чёрной электронной гитары. Всё пытается выучить одну песню, но каждый раз почему-то сбивается с табов, найденных в сети, и начинает играть что-то другое. Кажется, даже что-то своё. В Пустошах они часто играли вечером на гитарах. Причём не только на беспроводных электронных, но и на обычной акустической, которая была у Станислава. Пели песни, пока не начинали клевать носом, а потом расходились по своим палаткам. Ну или засыпали прямо на земле у костра. Шаст был таким, всегда сидел со всеми до последнего, как бы ни хотелось спать. Сидел до последней песни, сидел в повисшей усталой после жаркого дня тишине. Отрубался, конечно, всякий раз, когда Станислав начинал бурчать какие-то байки со своей молодости, а Адриан с присущей ему язвительную насмехался над каждым вторым словом. Во всей его сути читалось пренебрежение, неуважение и насмешка. Но это у него характер просто такой. Да, мерзкий, но в отличие от многих других, Адриан остался в их семье до конца. И именно его куртку на себе находил поутру Шаст, когда засыпал у костра. Так что мерзкий характер прощается. Наигравшись вдоволь на гитаре, Шаст поднимается на ноги, ставит инструмент на зарядку, сам уходит в душ, а уже через двадцать минут лежит в кровати, буравя взглядом потолок. Кровать стояла у стены, за стеной был сосед, сосед был охуительно громким, и либидо у него явно было неиссякаемым, потому что под каждое второе-третье утро Шаст слышал, как этот придурок возвращается домой с очередной пьяно смеющейся женщиной и трахается с ней пару часов. Шаст отворачивается от стены, зажимая подушкой ухо, прижав её к лицу ладонью, пытается не психовать, не смотреть с таким уж соблазном на лежащую на прикроватной полке пушку. Нет, он не станет убивать соседа из-за того, что он слишком громко трахается. Не станет. Но очень уж хочется, если честно. Может, пальнуть в стену? Никто не пострадает, а выстрел будет услышан, намёк понят. Хотя, скорее всего, это кончится тем, что Шаста выпрут из этих апартаментов. Так себе план. Вместо этого он разворачивается в кровати на девяносто градусов и принимается стучать пятками в стену. Конечно, это не помогает. Тут всем плевать друг на друга. Может, просто выловить как-то этого донжуана на коридоре и пригрозить пушкой? — Хотите я включу звуки водопада, чтобы перебить этот шум? — предлагает голос в голове. — В прошлый раз, когда я согласился на это, это был обычный шум, что-то гремело в самые уши, — отфыркивается Шаст, вставая с кровати. — Это и есть звук водопада… Шум воды, бьющейся о камни, — бубнит Расп. — Нахер. Нет, сегодня не спим, — качает головой Шаст, через минуту уже заливает в себя открытый энергетик из холодильника. — Вы знаете, что я об этом думаю… — Ага, знаю. Поэтому и не спрашиваю, — отмахивается Шаст. Он одевается быстро в чистую одежду, натягивает белую майку, надеясь, что никто днём не попрёт его на задание и не придётся выбрасывать майку, потому что кровь хрен отмоешь потом. На ноги — всё те же чёрные балахонистые штаны, на них сверху десять ремней-фиксаторов. Тоже привычка с кочевнической жизни. Сложно сказать для чего эта конструкция на теле, штаны, вроде, с задницы не съезжают, прекрасно держатся на поясе сами, но без этих ремней и застёжек Шаст начинает чувствовать себя голым. С ними привычнее. Надеясь на то, что сегодня его не попрут на выполнение очередного контракта, Шаст нацепливает пару колец и цепей на шею из шкафа. Обычно оставляет их дома. Цепи неудобно сдвигаются и цепляются за что ни попади, когда он скачет, как угорелый, во время задания. А вот кольца не дают удобно держать пушку, упираются в рукоять, царапают её. А сегодня, Шаст правда на это надеется, скакать и стрелять ему не придётся. Бывают у него и такие дни, пусть сегодня такой и будет. Но пушку Шаст берёт всё равно. В Найт-сити нельзя выходить из дома без оружия. — Новость первая, — говорит Расп, — Адриан перевёл вам обратно эдди. Добавил ещё тысячу сверху, оставив сообщение «На завтрак». — Как мило с его стороны, — закатывает глаза Шаст, поправляя перед зеркалом ворот жёлто-чёрной кожанки. — Новость вторая, — игнорируя выпады наёмника, продолжает ИИ. — Только что пришло сообщение от Серого, хочет вас видеть. — Только не говори, что хочет в работу запрячь, — вздыхает измученно Шаст, выходя из квартиры. — Я не настроен сегодня. — В теме сообщения указано «потрындим». Это значит «работа»? — Когда речь о Сером, я понятия не имею, — усмехается весело Шаст, вызывая лифт. — Опа… Меняем планы, — оскаливается Шаст, видя как его сосед высунул нос из квартиры, провожая свою гостью. — Здравствуй, Никки, — расплывается в самой устрашающей в своём арсенале улыбок Шаст. — Бес, — кивает сдержанно Ник. — Какие-то проблемы, чумба? — Да вот, работёнка у меня тяжёлая, сам знаешь, — тянет Шаст, стукая пальцами по ремню, на котором висит кобура с револьвером за поясом. — Слыхал… — Работаю я в основном ночью, добираюсь домой к утру, и, думаю, ты понимаешь, что с такой работёнкой, хочется нормально отдыхать, — Шаст зыркает злобно исподлобья на соседа, а на губах всё тот же оскал. — Мы друг друга поняли? — А то, — тяжело сглатывает Ник, плавно отступая в сторону своей квартиры. — Славно. А то, знаешь, я в последнее время… В общем, нервы ни к чёрту, а патронов всегда хватает. — Я тебя понял, Бес, не горячись, — выставляет вперёд ладони сосед. — Я буду потише. — Если нет, хер ты ебливый, — рычит Шаст, приближаясь резко к лицу Ника. — Я тебя кастрирую нахер. Мы друг друга поняли? — Да-да, конечно, — кивает учащённо сосед. — Хорошего тебе дня, Бес. Пока. — Пока, — выдыхает Шаст, когда перед ним уже задвигается дверь чужих апартаментов. — Это было так обязательно? — интересуется Расп. — Вы же знаете, предложили бы ему деньги, он бы выполнил вашу просьбу с большей охотой. — Не хватало ещё бабки на него тратить, — кривится наёмник. — Всё. К Серому. Пока Шаст спускается на лифте на подземный этаж, где находится гараж, оптика высвечивает уведомление о новом сообщении. Обычно Расп озвучивает каждое сообщение, сразу же говорит о том, что и кто написал. А сейчас молчит. Причину молчания ИИ Шаст понимает, как только видит отправителя. Станислав. После парочки откровений долгими рабочими ночами и по утрам, когда Шаст уже заваливался в кровать спать, а иногда прямо во время принятия душа… Сложно уже вспомнить все локации, в которых их с Распом пробивало на задушевные разговоры. После откровений Шаста о кочевнической жизни и рассказа Распу о том, что именно связало его напрочно со Станиславом, какое у Шаста было детство и что этот человек для него сделал, ИИ в один момент начал капать на мозги моралью. Говорил, что Станислав не спас ему жизнь, а буквально сделал Шаста своим рабом, лишил его воли и свободы, втянул в жизнь преступника и пользуется своим влиянием на Шаста по сей день. Разумеется, наёмника весь этот разговор взбесил. Если бы не Станислав, Шаста бы тут тупо не было. Давно бы его кости были сожжены в печке «Ржавых стилетов», давно бы его печёнка сидела в теле кого-то другого. Станислав его спас. Не просто не позволил ему умереть, а забрал к себе под крыло, присматривал за Шастом с самого детства, вырастил его, научил говорить и читать, держать в руках пушку, водить, чинить машины… Да всему, чёрт побери, чем сейчас Шаст владеет в превосходстве, его обучил именно Станислав. Он подарил ему не только жизнь и кучу навыков, а семью. Будущее. И если единственное, чем Шаст может отплатить за свою жизнь, это выполнение мелких поручений, даже если надо кого-то убить или ограбить, — это всё не так важно. Он за Станислава бы разорвал кого угодно своими голыми руками, зубами бы загрыз. А Расп капает ему на мозги тем, что Шаст лишь марионетка в чужих руках. До сих пор напуганный ребёнок, болезненно привязавшийся к такому же монстру, как те, от которых спас. Только те звери настоящие, а этот лишь прячется за маской человека. Не пошёл бы конкретно в этой теме Расп со своим мнением нахуй? — Вы должны были ехать к Серому, — холодно говорит голос ИИ в голове. — Да, но Станислав написал, что хочет меня сегодня увидеть, — как можно спокойнее отвечает Шаст, надеясь всей своей сутью, что Расп не устроит очередную ссору на тему Станислава и того, что он Шастом пользуется и управляет. — Серый написал на час раньше, — упрямится Расп. — Серый подождёт, а Станислав не пишет о том, что надо приехать без причины. У Серого — наверняка новый заказ или просто желание почесать языком. И даже если у Станислава — ровно тоже самое, это важнее. — Разумеется, — чеканит холодно Расп. Шаст делает размеренный вдох и выдох, не прикрывая глаз, чтобы не вмазаться в столб. Он не будет ничего отвечать, не хочет снова с ИИ поругаться. В этой теме они никогда не придут к компромиссу или единому взгляду на ситуацию. Расп не поймёт, что Шаст чувствует, что случилось в тот день, не поймёт. Не способен. Несмотря на всю его человечность и высокие показатели теста Тьюринга, о которых он постоянно вспоминает, всё-таки он лишь программа. Нет у него ни души, ни сердца, только рациональный разум, анализирующий всё по установкам своего создателя. Чтобы не создавалось ощущения тяжести повисшей тишины, Шаст включает в салоне музыку. Испанские песни отвлекают мысли и магическим образом поднимают настроение. Он сворачивает на перекрёстке в сторону Вестбрука, едет по Чартер-хилл в сторону одного из однотипных зданий в виде огромной каменно-металлической коробки с узкими окнами. Шаст может понять, почему Станислав, как фиксер, засел именно здесь. Этот район максимально близко граничит с окраиной Найт-сити, фактически на этой границе и находится. А из окна высотки, в которой Стас теперь сидит, открывается вид на родные Пустоши. Ну, это в добрую погоду и когда не слишком много дыма, а это в Найт-сити бывает, дайте-ка подумать, ах да, никогда. Так что из окна квартирки Станислава, по совмещению его офиса и убежища, вид открывается не столько на Пустоши, сколько на замыленную их фотку в очень плохом качестве. Шаст паркуется возле нужной многоэтажки, выходит из машины, как уже слышит чей-то ор с выстрелами. — Сраный Вестбрук, — ёжится Шаст, пригибаясь к земле, когда возле уха свистит пуля. — А ну успокоились! — орёт наёмник, но банды это ни коим образом не останавливает, конечно. — Сука, одна царапина на Берте, и я их всех поголовно… — Используйте сигнальный патрон, чтобы на вас обратили внимание, — предлагает Расп. — Ага, пущу сигнальный патрон в их тупые бошки, блять, — рычит Шаст, выскакивая из-за машины с поднятыми руками. Снова ни одна пуля в него не прилетает. К этому чуду за всю свою жизнь Шаст привык. — Не могли бы вы убивать друг друга вон там?! — ором спрашивает Шаст, смотря то на мужчину из «Шестой улицы», то на ребят из «Тигриных когтей». — С хуя ли?! — интересуется мужик с синим ирокезом и татуировками по всему телу. — С того, тигрёнок, — оскаливается Шаст, — что вы слушаетесь бабушку Вако, а я в числе её любимчиков. Если я перебью вас за царапину на машине, она мне только пальцем погрозит, а вот что она сделает с вами, если вы пришибёте ненароком меня? — Блять, это Бес, да? — кривится один из «Тигриных когтей». — Дельтуем… — Да-да, давайте, ножки в ручки, — улыбается широко Шаст. — Я знаю, что это ваша территория, — вздыхает он, подходя к громиле из банды «Шестая улица». — Всё нормально? Кажется, у вас там дети… — Спасибо, — кивает мужчина, всё ещё держа на мушке садящихся по байкам «Тигриных когтей». — Сидели бы в своём ебучем Джапан-тауне, что они сюда лезут вообще? — Может, было какое-то поручение от главы, может, просто пытаются взять под контроль новый район, вы знаете, как это работает, вы тоже из банды, — Шаст бросает многозначительный взгляд на логотип одной из банд Найт-сити. На капоте чёрной машины, что стояла на тротуаре позади мужчины, был рисунок зеленоглазого черепа с большой шестёркой на лбу, а на фоне — старый американский флаг в окружении звёзд. С задних сидений машины таращились, сжимаясь всем телом, два ребёнка. — Они на вас напали? Или вы на них, когда увидели, что они на вашей территории? — спрашивает холодно Шаст, уже зная ответ. Очевидно, что они с семьёй ехали по трассе, а едва этот мужик увидел «Тигриных когтей», как затормозил, достал винтовку и пошёл отстаивать «принципы» своей банды. — Это наша территория, — сквозь сжатые зубы цедит мужчина, поправляя на голове звёздно-полосатую бандану. — Для банды важно… — Для вас важнее всего должна быть ваша семья, — шипит в лицо мужчине Шаст. — Два ребёнка на заднем сидении. А если бы вы не справились? В Найт-сити же так перспективно стать сиротой! А если бы «Когти» были с более мощным оружием и девочек бы прострелило вместе с машиной насквозь? Сука, тупой идиот… Шаст вздыхает тяжело, хочет сказать что-то ещё, но видит, как мужчина спускает предохранитель винтовки, готовясь в любой момент направить её на него. К чёрту это всё. — Просто берегите в первую очередь их, а не территорию банды, — просит Шаст. — Сироты, особенно девочки, очень быстро в этом городе станут живым мясом для ебли. — Пошёл нахер отсюда, — рычит мужчина. — Товарищ Шаст, — просит с надеждой голос Распа в голове. — Всего доброго, — выплёвывает наёмник, тут же уходя с той стороны улицы. Он не уходит сразу в высотку, где должен встретиться со Станиславом, останавливается перед входом в здание, выкуривает пару сигарет, наблюдая за тем, как машина с логотипом «Шестой улицы» скрывается за поворотом. Как давно его совершенно не успокаивает никотин? А успокаивал ли вообще когда-то?***
У Станислава играет тихо музыка из радио-приёмника. Он стоит у своего узкого окошка, рассматривая мутные из-за висящего в воздухе дыма Пустоши. Да и сам дымит не меньше, чем весь Найт-сити, закурил комнату так, что Шаст едва ли видит его в помещении. — Мальчик мой! — радостно вскидывает руки в воздухе Станислав, замечая его. Шаст смеётся тихо, не здоровается словами, лишь обнимается крепко со Станиславом. Вот с ним спокойно, как бы ни было страшно и зло на улице, какой бы горечью не оседала в груди встреча возле здания, здесь, рядом со своим бывшим главой семьи, Шаст чувствует себя прекрасно. Чувствует покой, чувствует, словно он дома. За время с первой их встречи Станислав очень сильно постарел, что и логично, ведь первая встреча у них была двадцать пять лет назад. Шаст не берётся прикинуть, сколько Стасу лет. Но в Найт-сити угадывать чей-то возраст по внешности — это изначально провальное дело. Керри Евродину, местной рок-звезде, выходцу из легендарной группы «Самурай», на данный момент уже под девяноста. И что? Выглядит получше Шаста в не самый лучший день. Ну, у звёзд и бабок много, чтобы себе личико подправить, добавить имплантов, подтянуть кожу, чтобы не было морщин, поменять органы, если какие-то сдают со временем. У Стаса денег тоже всегда хватало, но выглядит он, конечно, не так хорошо, как Евродин, хоть и точно младше него. Кажется, Адриан говорил, что у Станислава за плечами около шестидесяти прожитых лет, ну или около того. Он прошёл одну из последних корпоративных войн, был в числе панцирь-боев (управлял огромной танкообразной машиной). Выглядит Станислав вполне себе сносно, для своего возраста, даже молодо. В семье над Станиславом часто подшучивали из-за большого носа, говорили это от того, что он его вечно не в своё дело суёт. Шутки про нос по количеству перегоняли только шутки про лысину, но, как на взгляд Шаста, Станиславу это идёт. Да и вообще, в Пустошах без волос куда удобнее. Везде без волос удобнее. Как-то двусмысленно получилось… — Ты хотел что-то обсудить? — спрашивает заинтересованно Шаст, садясь за стол со Станиславом, когда тот машет приглашающе ладонью на соседнее место. — Нет, что ты, мой мальчик, просто не видел тебя давненько, — Станислав качает головой, посмеиваясь. Смех у него, как и голос, срывается постоянно от охрипшего, к осипшему. Наверняка из-за количества сигарет, а может, уже и из-за возраста. Но Шасту это слух никогда не режет, наоборот, для него и эта осиплость, и хрипотца кажутся уж больно родными. — Как идут дела? — интересуется Станислав, разливая по стаканам виски. — Сейчас восемь часов утра, — холодно говорит Расп. — Не вздумайте напиться. — Э, я не буду, — улыбается кривовато Шаст, отодвигая стакан. — Кажется, Адриан реально боится, что я сопьюсь. — Наш лис и мученик Божий в одном лице, — закатывает глаза Станислав, настойчиво придвигая стакан обратно к Шасту. — Я же тебя знаю, Шаст, ты у нас не алкоголик, ты себя контролируешь. Выпей со стариной Станиславом, жалко тебе? — Я пил вечером, ещё и суток не прошло… — Ну тогда ты расслаблялся, а сейчас есть повод, — пожимает плечами Стас. — Брось. Давай, давно же не виделись, — Станислав осматривает, чуть хмурясь, всё ещё ломающегося Шаста, вздыхает тяжело. — Это Адриан тебе так своим ханжеством мозги промыл? Хочет из тебя идеального по Библии человека сделать? — Думаешь, на него это всё ещё влияет? — сводя брови к переносице, спрашивает Шаст. — Влияет ли до сих пор на Адриана то, что первые десять лет своей жизни он был рабом в христианской секте? Даже не знаю, — саркастично тянет Станислав. — Впрочем, как бы там ни было, он у нас тоже не святой, мы-то с тобой знаем. — Святым тут не место… — Да, оно и к лучшему, — посмеивается Стас. — Столько у нас счастливых воспоминаний и веселья пропало бы из жизни, будь мы святыми. Будем? — Будем, — сдаётся Шаст, поднимая со стола стакан, чокаясь им со Стасом. Кажется, он услышал в своей голове разочарованный вздох. — Я рад, что ты не святой, мой бездушный бес, — посмеиваясь, тянет Станислав. — В этом городе только так и возможно выжить, и если у тебя нет души, а у тебя её нет, мы прекрасно знаем это, — Стас подмигивает Шасту весело, — больше шансов, что ты проживёшь долгую-долгую жизнь. — Вы поддерживаете взгляд, что лучше прожить дольше, будучи монстром, чем умереть раньше, но умереть человеком? — снова начинает капать на мозги Расп. — Заткнись, — шикает наёмник, пряча это в кашле. — До меня дошёл слушок о твоём вчерашнем посещении «Посмертия», — говорит Стас, отодвигая от себя свой стакан, но подливая ещё виски в стакан Шаста. — Видел какую-то запись с канала фиксеров. Зачем ты полез к этому чудику? — Было любопытно, — пожимает плечами Шаст, прикладываясь снова к стакану. — Хотел понять, что за идиот будет заявляться в «Посмертие» и требовать главного фиксера на личный разговор. — Вот как, и что узнал? — Настоятельно рекомендую не отвечать ничего об этом человеке Станиславу, — по слогам выдавливает из себя ИИ. — Я не могу считать причину его заинтересованности. Мы не знаем, зачем он это спрашивает, для чего ему это знать. Если вы хоть немного… Меня уважаете, не отвечайте на этот вопрос ничего конкретного. Шаст хмурится, вслушиваясь в голос Распа в голове. С чего это ИИ вдруг стал таким нервным? Да, он не доверяет Станиславу, кажется испытывает к нему что-то вроде неприязни, если вообще может испытывать её. Но до этого момента все вопросы, которые Стас задавал, не были восприняты Распом как потенциальная угроза. Да и с чего бы ему воспринимать интерес ко вчерашнему незнакомцу, как угрозу? Он же даже не сканировал его в тот вечер, зарылся в какие-то свои обновления. — Шаст, ты чего подвис? — спрашивает громко Станислав, щёлкая перед носом пальцами. — Два стакана и ты уже в полёт? — Я ничего о нём не узнал, — качает головой Шаст. — Говорил с ним почти десять минут, но ничего не узнал? — хмурится недоверчиво Станислав. Шаст пожимает неловко плечами, глаза в сторону отводит слишком красноречиво. Стас его уже давно как открытую книгу читает. — Ну и ладно, — смеётся охрипло Станислав, поднимая вверх ладони. — Я на тебя не давлю, если не узнал, то и ничего. Ты не завалил никакое моё поручение, ты меня не разочаровал, я просто поинтересовался. У тебя есть какие-то планы на день? — Да, надо съездить к Серому, он хотел меня видеть, — тихо отвечает Шаст, всматриваясь в чужое лицо. — Я рад, что ты тут адаптировался, мой мальчик. Ко всем фиксерам нашёл подход, сделал себе репутацию, имя! — Это не имя, — тихо говорит Шаст. — Имени у меня нет… — Не начинай снова эту хандру молоть, — машет рукой от себя Станислав. — Есть у тебя имя. Какое есть, такое и славно. Называем тебя как-то, а значит, есть имя. Всё, езжай, не заставляй Серого ждать. Шаст встаёт медленно из-за стола, уходит из апартаментов, прощаясь со Стасом. В голове стучат нехорошие мысли, которые подтверждает своим вопросом Расп: — Вам не кажется, что он просил вас приехать только для того, чтобы расспросить об этом «незнакомце»? — У меня тоже сложилось такое впечатление, — вздыхает тяжело Шаст. — Может, работа… Может, этот заказ, который взял Дино, как-то портит планы Станислава. Или может, хочет отбить этого придурка у Дино, потому что платит за заказ дохера. А ему ведь нужно было сопровождение, у Станислава два наёмника — бывшие кочевники. Кто лучше нас справится с переправкой за границу? Заплатил бы дохера, а Стасу бы прилетела немаленькая доля. — То есть, даже в этом случае, вероятный обман вас Станиславом вы возводите ему в подвиги? О, он такой благородный, хочет связать этого бедолагу с теми, кто точно ему поможет перебраться через границу? — Сука, у тебя программные месячные, или что?! — взрывается Шаст, когда уже усаживается в машину. — С хуя ли ты такой нервный сегодня?! Целый день мозги только ебёшь! — Вы всегда можете отключить мне голос, — зло бросает в ответ ИИ. — Если уж вас так раздражает правда. — Я понял, что Станислав — это какой-то наш камень преткновения, блять, но я пытался, — шипит наёмник, стуча указательным пальцем по рулю. — Пытался обходить эту тему стороной, чтобы с тобой не посраться, а ты, сука программная, так и хочешь меня вывести, да??? — Я хочу, чтобы вы открыли глаза! — Как выключить тебе звук? А, вот как, — улыбается раздражённо Шаст, находя через оптику необходимую опцию. — Всё. Считай, сегодня мы не разговариваем, Расп. Давай будем думать, что нам, как любой старой супружеской паре, надо передохнуть друг от друга, окей? Я тебя не наказываю, только не обижайся, я сделал это только за тем, чтобы мы не посрались ещё больше. Я прямо чувствую, как в один момент ты ляпнешь какую-то херню, из-за которой я на эмоциях выкину твой чип нахер в океан! А потом буду жалеть об этом, потому что, несмотря на все твои попытки изнасиловать мой мозг, ты мне, блять, нужен. И я уже не представляю без твоего сраного голоса ни работы, ни отдыха. Так что да, это для нашего общего блага. Шаст не выдерживает ни минуты, включает снова опцию, позволяющую ему слышать ИИ. — Договорились? — тихо спрашивает Шаст. — Будьте осторожны сегодня, — отстранённо отвечает Расп, а после этого его не слышно ни во время дороги, ни по окончании пути к Серому, ни в баре. Пропадает на весь этот день. Но даже с тишиной в голове Шаст знает, что Расп на него сейчас не в обиде, анализирует наверняка всех вокруг, и если что, точно предупредит об угрозе. У них уже случались и ссоры, и обиды, но Расп его не бросал. Чип с ним не покидал головы с того дня, как туда попал. Шасту иногда кажется, что если его башку прострелят, он больше испугается за Распа на чипе, чем за себя…***
Закусочная, в которой зависал Серый, называлась «El Coyote Cojo», что с испанского буквально переводилось «Хромой койот». Над входом висел муляж огромного коровьего черепа, а из помещения закусочной всегда лился тёплый оранжевый свет. Шаст знает, что череп не настоящий, муляж пластмассовый, но каждый раз плечами нервно передёргивает. Он понимает, что это типа какие-то ковбойские, староамериканские или мексиканские замашки с черепами коров в баре или кафе, но… Блять, вот нахера это вешать над входом в закусочную в 2114-ом году??? Ладно, Шасту на самом деле в очередной раз становится жалко животных. Не думает он о моде и современных тенденциях экс- и интерьера. Возле входа так же можно увидеть на стенах граффити, без сомнений, нарисованные «Валентино». Вечно у них на рисунках, то какие-то золотые кресты, то плачущая Богородица, она же Дева Мария. Ещё они любят рисовать Иисуса, проткнутые сердечки, черепа с золотыми рисунками, Санта Муэрту, свой логотип (конечно же), который выглядит как огромная золотая «V» в розах. Всё в таком духе, в общем. Ну, Шаст отдаёт предпочтения рисункам «Валентино» (если надо выбирать между их рисунками, и той кровавой жуткой мазнёй у мальстрёмовцев). «Хромой койот» был местом легендарным ещё до появления в нём Серого. Здесь и постоянные сборы у «Валентино», и владелец места — мама одного из запомнившихся в Найт-сити наёмников. Правда, это не лучший знак, потому что запоминались в Найт-сити наёмники обычно посмертно. И с Джеки Уэллсом случилось именно так… — Что не начну думать, а всё к трупам и убийствам сводится, — бурчит себе под нос Шаст, заходя в закусочную. — Может, мне надо согласиться? Пусть Лекси мне эту, как её, ауру почистит? — Шаст, сюда! — машет рукой с дальнего угла Серый. — Тётушка Уэллс, — здоровается тихо Шаст, поднимая приветственно руку в сторону пожилой женщины у бара. — Пепе, — машет так же ладонью бармену. — Налить чего? — уточняет Нахарро. — Нет, спасибо, я уже поддатый, — посмеивается Шаст, уходя в дальний угол, где развалился на красном кожаном диване Серый. Вот он, один из важных фиксеров Найт-сити, тот, кого слушаются «Валентино», тот, кому доверяют важные поручения. Блестит золотая серьга с крестиком в ухе, отливают золотистыми бликами полосочки имплантов на скулах. Белая рубашка, куча золотых украшений, перстень с громадным красным рубином, сигара в зубах дымится. Вот один из самых крутых и важных фиксеров Найт-сити… Сидит и смотрит на Шаста с этой странной глуповатой улыбочкой. — Ты, э, просил приехать, — нерешительно начинает Шаст, пытаясь спрятаться как-то от рассматривающих его карих глаз. — Блять, Сер, ну раздеваешь глазами, перестань! — в ответ на это фиксер только смеётся на всю закусочную, а потом так же громко кашляет: вдохнул слишком много дыма папиросы из-за смеха. — Вот же придурок ты, честн слово, — посмеивается Шаст, похлопывая Серого по плечу. Какая бы там у фиксера ни была репутация, чем бы он ни сделал своё имя, как бы ни заслужил доверие и авторитет среди «Валентино» и немалой части наёмников с заказчиками, по-свойски общаться с ним Шасту это никак не мешало. Наверно, поэтому и сдружились так быстро. Несмотря на своё высокое место, Серый был простым, весёлым, располагал к себе с первых слов, общался так непринуждённо и легко со всяким, кто с ним начнёт разговаривать, что не проникнуться к нему симпатией — грех чистой воды. И сколько бы Станислав ни говорил, что у Шаста нет души, а Адриан не трындел про греховность, совершить этот грех: не пропитаться симпатией к Серому — Шаст не смог. Ну правда, от одного только этого смеха раскатистого и улыбочки туповатой уже обнимать его хочется. — Порядок? — спрашивает с нерешительной улыбкой Шаст, когда Серый перестаёт кашлять. — Ух-х-х, — долго выдыхает он, туша сигару о пепельницу. — Думал, ща сердце тебе выкашляю. Это было бы так романтично… — У меня, видимо, — морщится Шаст, — другое представление романтики… — Ну и Бог с тобой, амиго, — отмахивается от него Сер. — Я видел по каналам связи, что ты вчера в «Посмертии» с одной заплутавшей овечкой поговорить успел… — Блять, да чего все им так заинтересовались??? — взмахивает ладонями Шаст. — Он вас приворотил всех, что вы на нём так повёрнуты в один момент стали? Что за херня? Ночью с ним никто говорить не захотел, а с утра все только и спрашивают меня, о чём мы с ним говорили! — Тише, эрмано, — шепчет Серый, подтаскивая Шаста за ворот кожанки поближе к себе, склоняясь над столом. — А ты сам не понимаешь, почему о нём расспрашивают? — Так… — Шаст хмурится настороженно, придвигается впритык к Серому, чтобы тот мог говорить как можно тише у самого уха то, что там у него в голове. — Когда проверял каналы наёмников в последний раз? — Э… Ночью, — кивает медленно Шаст, припоминая, когда сидел в компе. — А что такое? Наша овечка оказалась слишком дерзкой, нагрубила Дино и теперь заказ дают не от неё, а на неё? — Всё куда интереснее, эрмано, — посмеивается тихо Серый, всовывая под столом в ладонь Шаста чип. — Взгляни. — Что тут у нас? — вздыхает тихо наёмник, выуживая из запястья портативный провод и подключаясь через него оптикой к чипу. Перед глазами мелькает запись их вчерашней встречи в клубе, встречи Шаста с… Он так и не назвал своего имени. Запись точно не с камеры, наверняка, у какого-нибудь нетраннера в баре тогда была включена запись с оптики на фоновом режиме. — Да, я был там, зачем мне снова это смотреть? — бурчит Шаст. Ночью ему казалось, что в голубых глазах — неуверенность и надежда, сейчас же, на записи Шасту чудится в этом взгляде одна сплошная насмешка над ним. — Видишь ли, там в конце записи хорошо видно его лицо, ты знаешь нетраннеров, им пробить чью-то физиономию по базам данных — это раз плюнуть. — И что? Какая-то крупная рыба? — вздыхает Шаст, отключаясь от трансляции записи с чипа. — То-то и дело, что непонятно, — с усмешкой пожимает плечами Серый. — Мы прогнали его по базе данных, он в розыске. Но в розыске каждый третий житель Найт-сити. А бабок за этого обещано, у-у-у, там столько ноликов, что у меня ладони вспотели. — А это случается так редко, — закатывает глаза Шаст. — За что его ищут хоть? — Убийства, — легкомысленно пожимает плечами Сер. — Нет. — Чего? — хмурится Серый, смотря на резко мотнувшего головой Шаста. — Нет, — повторяет наёмник. — Во-первых, за убийц уже сто лет не дают больших бабок, убийства уже стали привычными. Вот даже меня возьми, если бы меня объявили в розыск, сколько бы за меня да..? — Шаст не договаривает, вскрикивает болезненно, когда от Серого прилетает звонкий подзатыльник. — Не говори такое, пендехо! Накличешь беду! — Если такое случится, ты будешь в первых рядах на получение моей головы, — усмехается косо Шаст, потирая голову после подзатыльника. — Ты любишь деньги, и я уверен, что их ты любишь больше, чем меня. — Ну и дурак ты, Шаст, — вздыхает тихо Серый, тупя глаза в стол. — А что во-вторых? Почему ещё думаешь, что этот хер не убийца? — Я говорил с ним. Я держал его руку, это не рука убийцы, — качает головой Шаст. — Там такие, блять, нежные пальчики, что ни ножа, даже кухонного, ни пушки в них с рождения не было. Можно было бы предположить, что убивает иначе, через Сеть, но я и глаза его видел… Ты же знаешь, у нас другие глаза… Другой взгляд. У тех, кто забирал жизнь, и у тех, чьи руки чисты в этом плане, — у нас разные глаза. — Но это значит, что, — Сер замолкает на несколько мгновений, кивает, раздумывая о чём-то. — Значит, этого мужика ищут на самом деле не за это. Значит, «убийства» — это прикрытие. И настоящая причина его розыска — не для общих ушей. — Очень похоже на то, — кивает Шаст, закидывая в рот лежащие на столе снеки, о составе которых можно только догадываться. — Но так ведь ещё интереснее! — Не, ну, сумасшедший, — качает головой Шаст. — Делай, что хочешь. Мне плевать. Но меня за ним не отправляй, у меня сегодня выходной. Не работаю и точка. — Ты упрашиваешь меня рассказать тебе ещё больше интересных деталей, чтобы ты взялся за это задание? — мурлычет сбоку Серый, пододвигая к Шасту поближе тарелку со снеками и соусницу. — Нет, блять, я сказал, что не работаю сегодня. И завтра тоже. А послезавтра — видно будет. — Так вот, — пропуская все слова Шаста мимо ушей, продолжает Сер. — Его лицо мы нашли, он в розыске за убийства, но ни имени его, ни стандартной инфы, которую находим обычно за секунды, не нашли. — Сдаёте позиции, — фыркает Шаст, набивая полный рот. — Но кое-что просканировать вчера в «Посмертии» успели. — М, просканировать человека в «Посмертии» — как необычно звучит, — тянет с ядовитым сарказмом наёмник. — У него всего парочка имплантов. — Рад, что ему хватает ума не превращать себя в машину, которая рано или поздно словит киберпсихоз. — И самое интересное, когда мы начали пробивать импланты по базе данных, мы подобных не нашли. Не наши. — Оно и ясно было, — пожимает плечами Шаст. — У него был акцент. И он явно не местный. — Знаешь, какой корпорации принадлежат его импланты? — Сгораю от любопытства, — продолжает сучить на полную катушку Шаст. — «Протезтехпром». — Это что за рандомную мешанину букв ты только что из себя высрал? — морщится Шаст. — Что это за корпорация такая? — Родом прямико-о-ом из, — Серый склоняется максимально близко к уху. — Союза. — Блять… — Судя по серийному номеру: Россия, Москва. — Далеко наша рыбка заплыла, — вздыхает тяжело Шаст, смотря на Серого. — Из Союза, значит… — Мне нравится твой подход к сбежавшим из Союза русским потеряшкам. Если это некто вроде «Мусорщиков» — три пули в голову. А если это некто, вроде Поза, ты берёшь под свою защиту. Ты знаешь их менталитет, находишь с ними общий язык, не знаю, как у тебя это выходит, но они доверяются тебе. — Русские? — с усмешкой спрашивает Шаст. — Да, — пожимает плечами Сер. — Как бы это ни звучало. Что-то в тебе… Помогает тебе их понять, помогает найти с ними конект. — Особенно с «Мусорщиками», — усмехается нервно Шаст. — Пока все остальные фиксеры, — снова переходит на взволнованный шёпот Серый, — ищут лёгкой наживы, хотят просто словить этого разыскиваемого русского беженца, я… Может, и хочу тоже его поймать и получить деньги, но сначала… Я хочу знать всё от и до в его истории. За что на самом деле он разыскивается, почему бежал, что он там в Союзе такого натворил. Если что, он может стать не просто наживой для нас, а самым настоящей золотой жилой, которая будет приносить нам деньги каждый день, понимаешь? — Во-первых, кто эти «мы»? Во-вторых, я не занимаюсь вербовкой, — отрезает Шаст, уже собираясь встать из-за стола, как Серый ловит его за руку и усаживает рывком на место. — Ты их читаешь, русских, я имею в виду, ни одного больше наёмника не знаю, который имел бы в друзьях аж двух беженцев из Союза. — Я не занимаюсь вербовкой, — повторяет шёпотом Шаст. — Отпусти, я пойду. У меня выходной, я серьёзно. — Найдёшь его, сделай так, чтобы в тебе нашёлся его друг. Пусть расскажет тебе всё, Шаст. А потом… — У. Меня. Выходной, — шипит наёмник. — Хороших вам игрищ с этим… Хер знает, как его зовут, — говорит с тяжёлым вздохом Шаст, выбираясь из-за столика. Больше с Серым Шаст не перекидывается ни единым словом, прощается тихо с барменом и тётушкой Уэллс. По выходу из закусочной обнаруживает, что на улице опять начался дождь, а значит, до машины надо бежать, а не идти прогулочным шагом. Дождевая вода в Найт-сити больно уж подозрительно жжёт кожу. Оказываясь в машине и включая на подготовку все киберсистемы, Шаст рассматривает из окна дождь, вглядывается в отражающуюся в луже вывеску «Хромого койота». С улицы доносится злая сбитая речь на испанском, о, «Валентино» стрясают долги. Красота. Лучше не задерживаться здесь. — Расп? Что думаешь об этом всём? — спрашивает Шаст, выруливая с улицы и выезжая на большую трассу. — Я имею в виду о заказе, который мне хотел всунуть Серый. — Думаю, вы правда заслужили отдых, — говорит спокойно ИИ. — Не надо вмешиваться в это всё, с учётом того, что вы даже не знаете, куда вмешаетесь. — Да, я тож так подумал, — кивает Шаст, следя за дорогой. — Надо знать чётко: что ты выполняешь, для кого, зачем и сколько ты получишь. А Серый юлил весь разговор. — Он хотя бы рассказал вам прямо, почему спрашивал о ночной встрече, в отличии от Станислава, который… Простите, вы просили не говорить об этом. — Да, пожалуйста, — вздыхает с улыбкой Шаст. Всё-таки, как бы они с Распом не расходились во взглядах на отдельные вещи, сторговаться, хоть не поднимать конфликтные темы, у них получается. Шаст решает, что сегодня точно будет у него выходной. По дороге до дома он отклоняет входящий вызов от фиксера, который определённо хочет загрузить его какой-то работой. Едет дальше, почти даже не испытывая укол вины за то, что отклоняет заказы. Это просто работа. Не возьмёт поручение Шаст, отдадут другому наёмнику. В первое время он выполнял каждый заказ, который только ему предлагали, и, что самое смешное, даже не из-за денег после переезда в Найт-сити, не для поднятия репутации. Нет, Шаст принимал заказы, потому что не умел говорить «нет», не умел отклонять поручения, ведь жизнь в семье кочевников научила откликаться на каждую просьбу о помощи, выполнять все поручения. Всё во благо семьи. А фиксеров, по большей части, Шаст даже приятелями назвать не может. Станислав и Серый — единственные исключения. Хотя есть ещё старушка Окада. Ей Шаст не может отказать до сих пор, Вакако общается с ним, как будто Шаст ей — родной внук, не может он не ответить на её звонок, вина задушит. Да, Станислав, Вако, Серый — его Святая Троица. Но сегодня никто не будет исключением, даже они, сегодня Шаст отдыхает впервые за месяц. По случаю устроенных выходных — а может даже выходной недели, Шаст пока не уверен, насколько хочет растянуть отдых, — можно было бы сгонять в Пустоши. Но точно не сегодня. Если в Найт-сити идёт дождь и поднялся довольно ощутимый ветер, то в Пустошах наверняка сейчас ужасная песчаная буря. Даже, когда жили в Пустошах с семьёй кочевников, даже тогда носа из палаток не высовывали во время бури. А бури бывали такие, что и палатки сметало… Лучше всего всегда было пережидать в машине, или в заброшенном здании. Есть в Пустошах один заброшенный городок. Там они даже жили с семьёй пару недель, пока туда не явились «стилеты» и не началась мясорубка. Кочевники на то и кочевники, не нужно им привязываться к одному месту, нет в этом смысла. До дома Шаст доезжает в тишине. Даже на маленькую громкость не врубает музыку в машине. Звук дождя, даже если знаешь, что он кислотный, приятно успокаивает нервы. В Пустошах дожди были дурным знаком, во-первых, по факту того, что с дождями часто приходили песчаные бури, во-вторых, если не было бури, а только дождь хлестал, песок становился влажным и следы от колёс оставались чёткие: хорошо, чтобы выследить кого-то, но в том числе и их самих, а кочевников не ищут только ленивые. Припарковав Берту-старшую на привычном месте, Шаст в апартаменты идти не торопится. На улице дождь, сидеть в квартире он не особо любит, привык он постоянно в разъездах быть. От нечего делать начинает копаться под капотом «Квадры», осматривает её с такой же скрупулёзностью, с какой Поз роется в тушке самого Шаста, проверяя целостность имплантов. Машины для кочевников — друзья самые настоящие, скольких кочевников из своей и не только семьи Шаст ни встречал, у всех них машины были с именами. У Станислава машина-мальчик — как кочевники определяют пол машины? Сердцем, мать вашу, — назвал его Алмаз. У Адриана была и машина, которую он назвал Шмелём, и байк Змей, это к слову один из показателей адекватности кочевника, потому что рассекать по Пустошам на байке, — это куда опаснее любой русской рулетки. Байк лёгкий, местность — с постоянными перепадами возвышенностей и углублений, там взлететь с разгона можно так, что приземлишься на другой части Пустошей (наверняка со сломанной шеей). Но Адриана явно тоже бережёт что-то свыше, до сих пор не расшибся. Пока Шаст поднимается к своим апартаментам, он залипает на новости, транслирующиеся на экранах в лифте. Из-за содержания в воздухе всякой дряни, из-за того, что они все давно уже не знают, из чего состоят еда и напитки, которые они поглощают, как рассказывает одна из корреспондентов канала «54», всё чаще встречаются случаи мертворождения и мутаций у новорождённых. Участились случаи рождения сиамских близнецов, больше стало рождаться слепых и глухих… Шаст кривится, видя на экране снятый видос с трёхруким младенцем. Что за пиздец? — Мир давно сошёл с ума, а мы уже не живём, а жаримся в Преисподней, — тянет Шаст, выскальзывая быстро из лифта в сторону своих апартаментов. Он уже тянется во внутренний карман кожанки за ключ-картой, которую использует не так часто, обычно подключается к своей двери через оптику, но… Это как со всеми остальными имплантами, да, они упрощают жизнь, делают тебя сильнее, быстрее, но при этом каждый из них давит довольно высокой нагрузкой на нейронную систему. Шаст боится не почувствовать предел своей, стать в один день очередным киберпсихом, поэтому и старается пользоваться чем-то, кроме имплантов, хоть в таких обыденных делах, как открытие двери квартиры. Это немного похоже на то, как ты куришь каждый день по пачке, боясь того, что тебя в любой момент поразит болезнь, но при этом не отказываешься от грёбаных сигарет, потому что уже жизни без них не видишь. Шаст собирается открыть картой дверь, но замирает отчего-то. Сам не понимает, что заставило его насторожиться, но чуйка у него за всю жизнь переросла в неимоверно чуткую интуицию (а может, это лишь паранойя?). Шаст прислушивается к тому, что происходит в его собственной квартире, там тишина, но что-то же он только что уловил, из-за чего-то же напрягся, что-то заметил… Но что именно заметил его мозг? — Лампочка замка, — подсказывает взволнованно Расп. И правда. Над замком всегда горит лампочка-индикатор. Когда дверь открыта, она горит маленьким зелёным кругом, а когда закрыта, подсвечивается красным. А сейчас не горит вообще. — Мы уже встречали одного типа, возле которого лампочки гаснут, — усмехается косо Шаст, доставая из-за пояса револьвер. — Прошу вас не действовать импульсивно… Шаст прикладывает ключ-карту к двери, та издаёт привычный при открытии писк, дверь отодвигается в сторону. Наёмник проскальзывает тенью в собственную квартиру, дверь за ним закрывается, защёлкивается на замок. Никого не видно, ничего не слышно. Шаст уже думает, что действительно стал конченым параноиком из-за этого города, дёргается от перегоревшей в двери лампочки-индикатора. Уже собирается спрятать Берту-младшую обратно за пояс, как из кухни, поднимая вверх ладони очень медленно выходит тёмная фигура. — Да ты, сука, издеваешься! — шипит Шаст, направляя револьвер на незнакомца, в котором быстро узнаёт ночного таинственного мужчину из «Посмертия». — Мне нужна помощь, — медленно и размеренно говорит мужчина, пытаясь успокоить чужой подскочивший адреналин. — Пожалуйста. — Да ты угораешь, — оскаливается Шаст, не переставая направлять оружие на незнакомца. — Какого хера ты забыл в моём доме? — Думаю, твоего хера, — чуть щуря глаза на наёмника, говорит больно уж серьёзно мужчина. — Мне нужна помощь. Ты же наёмник, ты не успел ни с кем заключить контракт на поимку меня. Хочу заключить контракт с тобой на защиту меня до тех пор, пока всё не уляжется… Пока меня не перестанут искать. — Во-первых, вот уж не знаю, повезло тебе или нет, но сегодня я не работаю. Работал бы, я бы уже тебя взял, потому что с утра наслушался о том, сколько за тебя платят. Но это работает и в обратную сторону, тебя оберегать я тоже не возьмусь, не говоря уже о том, что наёмники не работают с заказчиками напрямую, без фиксеров. Слишком высок риск быть кинутым и наёбанным, — шипит сквозь зубы Шаст, сжимая нервно рукоять револьвера в руке. Всё-таки с кольцами держать оружие чертовски неудобно. — Обещаю, что заплачу столько, сколько тебе надо, и не обману, — продолжает свою сладкую песнь незнакомец, не сходя с места. — Ну-ну, как же, — посмеивается Шаст. — Так, блять, — резко хмурится он, — а ты как вообще нашёл меня? Мужчина опускает глаза виновато, и ответ сам приходит Шасту в голову. Он делает шаг вбок, не переставая наблюдать за незнакомцем и держать его на мушке, дотягивается до висящей у двери чёрной кожанки, в которой был вчера в «Посмертии». Шаст сжимает крепко пальцами ворот куртки, взмахивает ей резко, пытаясь вытрясти… Ну, конечно. Из кожанки выпадает маленький прямоугольный чип, бывший приклеенным к рукаву. — Трекер на меня поставил!? — Это старая привычка! — горячо оправдывается мужчина, делая несколько шагов назад, пятясь от Шаста. — Просто старая привычка! Ты, что бы вчера ни наговорил, показался мне самым надёжным из тех, с кем мне доводилось встречаться здесь! — О, вот это тебя наебало первое впечатление, — цедит сквозь зубы Шаст, спуская предохранитель револьвера. — Я же сказал: никому нельзя доверять, особенно тем, кто, как показалось, доверия заслуживает. От тебя шумиха по всему городу, за твою башку награда такая, что до конца жизни смогу забить на заказы, а ты пришёл ко мне. Сам. Прямо-таки подарок судьбы! — А в справочнике с бандами этого города было написано, что кочевники помогают тем, кто к ним обратился, — выдавливает из себя мужчина до того обиженно, что у Шаста в груди что-то вздрагивает. — Кочевники, — глухо повторяет Шаст, у которого на мгновение стекленеют глаза. — Кочевники помогают. Но я не кочевник, больше нет. Проваливай, — командует Шаст, опуская пушку, ставя предохранитель на место. — Сделаю вид, что не видел тебя. Выходной… У меня выходной. Проваливай отсюда. — Не могу. Некуда, — качает головой незнакомец. — Выйду на улицу — считай, труп. Так что, какая разница? Здесь труп, там труп. Здесь хоть просто труп, а там убьют за деньги. — Я даю тебе десять секунд, а потом ты покинешь эту квартиру вперёд ногами, — даёт последнее предупреждение Шаст. Мужчина опускает ладони, снова головой качает. Не собирается он никуда идти. Сука, откуда такие конченные упрямцы только берутся? Шаст предупреждал, он направляет револьвер на опущенную тёмную макушку, в груди даже свербит что-то. Одно дело убить того, кто пытается убить тебя, но стрелять в безоружного и отчаявшегося — Шаст не привык. Но ничего, этот город и к этому приучит, заставит смириться со временем… — Что это? — хмурится Шаст, слыша со стороны своей спальни странные звуки. — Тут кто-то ещё??? Ты пришёл ко мне не один?! — громко спрашивает наёмник, возвращаясь в состояние полного раздражения. — В каком-то… Смысле, — выдавливает из себя мужчина, с испугом косясь в сторону спальни. — Только его не трогай… — А ну иди сюда! — приказывает Шаст тому, кто роется в его спальне. Никто не выходит, а звуки странного копошения и учащённого дыхания с той комнаты не прекращаются ни на секунду. — Он не понимает английский? — спрашивает раздражённо у мужчины Шаст. — Не уверен, что он вообще какой-то язык понимает, — неоднозначно отвечает незнакомец, глядя в глаза Шаста. Взгляд голубых глаз резко перескакивает с Шаста в сторону, наёмник поворачивается корпусом инстинктивно, направляет пушку в ту сторону, куда направлен взгляд незнакомца, но не находит там никого. Шаст уже думает, что это была уловка, и сейчас голубоглазый треснет его по башке чем-то сбоку, но тот стоит, всё так же замерев, а взгляд его, как подмечает Шаст, направлен всё в ту же сторону, только вниз. Это же не ребёнок? Пусть будет не ребёнок, думает с толикой мольбы Шаст, опуская глаза к полу в страхе увидеть там какого-нибудь младенца. Но ни младенца, ни кого-то на него похожего Шаст не замечает. Он вообще не понимает, на что он смотрит. Какая-то серая шарообразная масса, передвигающаяся зигзагами и издающая при этом звуки громкого топания и шуршания. — Что за хрень? — одними лишь губами шепчет наёмник, щурясь на непонятный предмет в попытке его разглядеть. Наверно, какой-то странный робот из Союза, потому что здесь Шаст ничего подобного не видел. — Никакая он не хрень, — обиженно говорит мужчина. Шаст вглядывается в непонятный серый комок, чуть повернув голову, и так и замирает. Глаза округляются неверяще. Нет, быть не может. Револьвер вздрагивает крупно в медленно опускающихся руках, дыхание сбивается, Шаст не может поверить своим глазам. — Это… — у наёмника впервые за долгое время вздрагивает голос от сильных эмоций. И впервые за года — от эмоций положительных. — Твою мать, невозможно… Это какой-то робот? Игрушка «Биотехники»? — Что? — хмурится незнакомец. — Нет, он живой. — Быть не может, — выдыхает прерывисто Шаст, пряча за пояс пушку, и тут же приседая на одно колено рядом с бегающим серым комком. — Глазам не верю… — Ушастый ёж, — тихо говорит мужчина, незаметно облегчённо выдыхая. — Да, Hemiechinus auritus, — произносит название животного на латыни Шаст. — Невозможно… Откуда??? — спрашивает осипшим от эмоций голосом, поднимая глаза к мужчине. — Из… Афганистана? — нерешительно отвечает незнакомец. — По крайней мере, так мне сказали при покупке… Вот, — мужчина тянется к своей сумке, отчего тут же снова оказывается взятым на прицел Берты-младшей. — Тише, спокойно, — лепечет мужчина, медленно доставая запечатанный пакет из рюкзака. — Это его корм. Я подумал… Может, ты захочешь его угостить. На чужих губах улыбка расцветает от вида таращащегося на него во все глаза наёмника, который учащённо кивает, снова пряча пушку. — Вот, — мужчина передаёт пакетик Шасту. — Только один, ну, максимум два кусочка корма, не надо ему сейчас есть. — Почему это? — спрашивает наёмник так, словно эти слова оскорбили всю его семью. — Ну… Он — ночной зверь, а сейчас день, он бы спал, это его новое место взбудоражило… Скоро заснёт, а если дашь ему много корма сейчас, заснуть не сможет, у него собьётся режим, как-то так… Шаст кивает понимающе на каждое слово, выуживает пальцами из упаковки один маленький кусочек сухого корма в виде серо-жёлтого кубика, протягивает его на ладони к мордочке ежа, но тот сразу же прячется, выставляя иголки. — Не так быстро, — качает головой мужчина, от чего тёмные кудряшки подпрыгивают забавно. — Просто… Положи вот так ладони, — он перехватывает осторожно руки напрягшегося Шаста, устраивает их раскрытыми на полу, кладёт кубик корма на пальцы. — Он тебя не знает. Не знает твой запах. Ему нужно время тебя обнюхать, осмелиться к тебе подойти, — пытается объяснить мужчина. — Не пододвигай ладони ближе к нему, не шевели пальцами, его это спугнёт. Жди, пока он сам решится к тебе подойти, — умиротворяющим шёпотом говорит мужчина, то и дело поглядывая на ежа, который медленно снова показывает свою маленькую мордочку с большими топорщащимися треугольничками ушей. — Нет, пожалуйста, не дёргайся, прояви терпение, — чуть более строго просит мужчина, когда Шаст пытается незаметно продвинуть ладони ближе к ежу. — Ожиданием без попытки к нему приблизиться ты как бы показываешь, что не навредишь ему, а с каждой новой попыткой приблизиться ему будет казаться, что ты пытаешься незаметно на него напасть. И это как бы… Разрушает доверие, которое он пытается к тебе почувствовать, — немного ломано и путано объясняет мужчина. Шаст кивает медленно, ёрзает суетливо коленями по полу, сгорая изнутри от нетерпения. Ему кажется, что от того момента, как ёжик окончательно высунулся мордочкой из колючего клубка, до той секунды, когда он приблизился к пальцам, прошла целая вечность. Но эта вечность определённо того стоила. Пусть зверёк ещё даже не взялся за кубик, а лишь обнюхивает кончики Шастовых пальцев, но от одного ощущения быстрого тёплого дыхания ежа на коже, у Шаста в груди сжимается всё до того тепло, что слёзы на глаза наворачиваются. Ёж обнюхивает пальцы. Шаст чувствует, как одна из передних лапок ёжика наступает на его подушечку пальца. Так, спокойно, спокойно, спокойно. Шаста пополам сгибает, он прячет лицо в локтях своих протянутых к зверьку рук. Продолжает чувствовать на себе частое дыхание, шевеление уже двух лапок на кончиках пальцев, тепло мягкого живота и касание мокрой мордочки, когда ёж принимается лизать кубик сухого корма. — Ты в порядке? — тихо спрашивает мужчина. — Завались, — доносится уязвимый бубнёж со стороны сгорбившегося в три погибели наёмника. — Мне кажется, или ты плачешь??? — Завались! Ёж заканчивает с кубиком корма, топчется ещё несколько мгновений по ладоням Шаста, обнюхивает запястья, а потом убегает снова в сторону спальни. Шаст вытирает незаметно глаза и щёки о собственные руки, не спешит разгибаться и смотреть в чужие глаза. Ему надо немного времени выравнять дыхание. До сих пор в голове не укладывается. Может, пуля сегодня не обошла его стороной, а это всё рай? Хотя в раю для Шаста точно нет места, скорее, это фантазия умирающего мозга. Но мозг бы представил целый лес с кучей животных, а не квартиру с опасным проникшим в неё мужиком, у которого оказался ёж. — Значит так, — прочищает горло Шаст, подбираясь на ноги. Он отворачивает лицо в сторону, чтобы не показать своей реакции на впервые в жизни увиденного зверька. — Будет охуеть как тяжело. Платят за тебя дохера. Наёмники наверняка сидят на хвосте. Фиксеры пока не дали как такового заказа на твою поимку, потому что хотят разобраться, за что именно тебя ловят. Но это до поры до времени… И недели не пройдёт, как на тебя спустят всех наёмников в городе. Но ты прав, — Шаст снова прочищает горло. — Кочевники не бросают тех, кто пришёл к ним за помощью. И… Может, я уже и не кочевник, но кое-какие привычки оттуда остались. Блять, будь уверен, в этом городе, — твёрдо говорит Шаст, — никто тебя даже поцарапать не посмеет. — Значит, поможешь мне? — нерешительно спрашивает мужчина. — Я говорил с ежом, — с каменным лицом говорит Шаст. — А я??? — Блять, ты реально ни шуток, ни сарказма не понимаешь? Всё у тебя за чистую монету??? — Так это была шутка, — выдыхает облегчённо мужчина. — Нет, ну, на самом деле я делаю это больше для ежа, но если с тобой что-то станет… Он к тебе привязан, а значит, если ты сдохнешь, ему будет грустно, — бурчит Шаст. — Так что да, для ежа. — Его зовут Тихон, — смеётся тихо мужчина. — Я слышал такое имя у «Мальстрёма», — напрягается Шаст. — У них это значит «власть». — Нет-нет, «тихон» — «власть» на финском, — машет ладонями в воздухе мужчина. — А с русского это значит «тихий». Хотя он противоположность слову тихий… — Тихон, — повторяет Шаст, пытаясь приловчится к новому имени. — А тебя? Только скажи, что это не моего ума дело! — строго предупреждает Шаст. — Арсений, — прыскает со смеху теперь уже не незнакомец. — Арсений.