Проект "ОДА"

***

   — Арсйе…. Ньий, — пытается выговорить чужое имя Шаст. — Так, тут явно нужно по-другому, — качает резко головой. — Краткая форма есть?    — В целом, да, — уклончиво отвечает Арсений. — «Сеня», но за неё обычно я бью в нос.    — Сье-на. Ещё хуже, — фырчит Шаст. — Моя оптика показывает уведомление от языковых пакетов, загруженных мне в башку, что на каком-то языке сесото это буквально значит «разрушать».    — Вау, ну, звучит покруче, чем пристройка к избе, — усмехается Арсений. Он ловит непонимающий взгляд Шаста, пытается объяснить: — В русском есть слово «сени», это что-то вроде прихожей в избе… В частном доме.    — А, ну, «разрушать» явно поэпичнее будет, но ты та ещё неженка на вид, так что тебе не очень подходит, — язвительно усмехается Шаст. — Короче, похер, будешь Арс. Всё.    — Вот так покрестили на середине жизни…    — Покрестили? — хмурится Шаст.    — У нас явно есть проблема в виде разности менталитетов и языкового барьера, — вздыхает тяжело Арс.    — Ну, лучше это, чем проблема в виде охоты за твоей головой.    — Справедливо, — сдержанно кивает Арсений. — Насчёт нашего договора, я бы хотел обсудить детали.    — О, уже начинаешь торговаться? — смеётся неверяще Шаст. — Уже хочешь начать сбивать цену?    — Нет же, я сказал, заплачу, сколько попросишь, — обещает Арс. — Я хочу обсудить детали именно выполнения, а не оплаты. Сейчас вырываться из города — самоубийство. Меня ищут повсюду, надо подождать, пока про меня забудут, а потом уже рвать когти.    — Что делать? — вылупливает на него глаза Шаст.    — Рвать когти, — нерешительно повторяет Арсений.    — Зачем тебе они? У тебя какая-то грызня с «Тигриными когтями»???    — Что? Нет! Рвать когти — значит, убираться подальше отсюда, — взмахивает ладонью Арсений. — А… В английском нет такого выражения, — доходит запоздало до Арса. — Это фразеологизм, устойчивое выражение… Как там пословицы и поговорки. Они не переводятся буквально, либо надо искать аналогию в вашем языке, либо говорить просто по значению, — бормочет себе под нос Арс. — Да… Языковой барьер.    — Ну, я рад, что это просто выражение, потому что тёрки с «Тигриными когтями»… За такое я не возьмусь, сколько бы ты не заплатил. С ними работает старушка Вако, а её я ни за какие деньги не расстрою.    — И не надо, — качает головой Арсений, отходя от Шаста на кухню, где на столике лежит какой-то журнал. — Насколько я понял, — он показывает наёмнику обложку журнала, Шаст успевает прочитать название: «Путеводитель по Найт-сити: банды, корпы, достопримечательности и всё, что вам нужно знать, чтобы выжить». — «Тигриные когти» — не самая адекватная местная банда.    — Тут нет адекватных банд, — качает резко головой Шаст, проходя на кухню, чтобы заварить себе кофе.    — Вот как? Мне показалось… Я читаю это уже третий день, всё пытаюсь разобраться. Мне казалось, есть и те, у кого можно проследить нечто вроде… Чести, — немного отрывисто говорит Арсений, пролистывая журнал. — Вот например, — Арс показывает Шасту один из разворотов журнала. Наёмник бросает беглый взгляд, не читает, видит логотип и этого вполне достаточно.    — «Шестая улица»? — с переполняющим тело скепсисом спрашивает Шаст, смотря на Арса как на дурачка.    — Да, они ценят историческое и национальное наследие старой Америки, Штатов. Выступают за возвращение страны, в которой свобода и закон не перечили друг другу, а помогали.    — «Шестая улица», — с тяжёлым вздохом говорит Шаст, продолжая копошиться на кухне, — сборище поехавших дедов-ветеранов, которые ноют о том, что раньше было лучше. Они трындят о возвращении старой доброй Америки, где можно было жить спокойно, но мочат людей не меньше других банд. Говорят о свободе, но «предателей» банды расстреливают без попытки понять ситуацию. Нацепили на себя старый американский флаг с полосками и звёздами, горланят гимн, когда набухиваются, а потом идут дебоширить, разрушая город, о сохранении которого сердечно клянутся, когда трезвы.    Шаст бросает короткий взгляд на поникшего Арса, тот бегает глазами по раскрытому развороту, а потом отчего-то резко мотает головой и перелистывает на другую страницу.    — «Шельмы», — усмехается Шаст, видя фотографию женской банды с битами, они одеты в яркие, фактически кислотные цвета максимально открытой одежды.    — «Шельмы» защищают женщин, борются за их права, защищают своих, — говорит с надеждой Арсений.    Шасту даже жалко его становится. Не хочется говорить всё, как есть, словно ребёнку должен сейчас сказать, что он живёт в мире, утонувшем в крови. Но Арсений не ребёнок, и ему надо понимать, в каком аду он оказался.    — «Шельмы», — говорит Шаст, всовывая в руки Арса кружку с кофе, а со второй усаживается за стол. — Это скопище баб-убийц, которые защищают кукольные дома, а в них не особо ценят женские права. «Шельмы» защищают кукольные дома, в которых женщин ебут до посинения и остановки дыхания.    Шаст видит, как голубые глаза напротив словно бы тускнеют. Херово это всё. Но Арс сам сказал, ему в этом городе придётся задержаться, придётся побыть здесь, пока шумиха вокруг него не уляжется. И пока он здесь, ему лучше понимать в полную меру, в каком пиздеце он оказался. Только с осознанием того, что этот город из себя представляет на самом деле, только так здесь можно выжить.    — Мне… Жаль, — выдавливает из себя Шаст. — Жаль, если ты бежал сюда из Союза в надежде, что тут какая-то райская гавань. В каких-то штатах, что отделились в независимые государства, говорят, потише, чем здесь. Это в этом проклятом городе мечты, — Шаст показывает пальцами кавычки, — у всех какой-то массовый сдвиг по фазе произошёл.    — Это называется эффект толпы, — говорит Арсений, потупив глаза в стол. Теребит пальцем ручку чашки.    — Что это? — хмурится Шаст.    — Понятие из психологии, — пожимает плечами Арс. — Когда вокруг все поступают определённым образом, ты невольно подчиняешься этому, начинаешь вести себя так же. Из-за того, что твой мозг как бы видит, что все делают вот так, это поведение, эти поступки, начинают восприниматься мозгом как норма. И ты начинаешь поступать так же, ведь норма же, — пожимает зажато плечами Арсений. — Наверно, это отчасти защитный механизм. Твой мозг внушает себе, что это нормально, чтобы не осознать, насколько на самом деле все вокруг сошли с ума, и… Не сойти с ума от осознания того, что все обезумели.    — Так, если в один день я осознаю, насколько это всё, — Шаст кивает на вид из окна, — на самом деле ненормально, я сойду с ума?    — Не знаю, — пожимает плечами Арсений. — Зависит от человека, наверно. Просто свихнёшься, предпочтёшь играть по правилам или действовать против них… Зависит от человека. От его силы и внутреннего «я».    — У вас там тоже этот эффект толпы? — спрашивает тихо Шаст, полностью отвлекаясь от своего кофе, разглядывает уже сидящего напротив Арсения беспрерывно. — В Союзе, я имею в виду.    — Да, — кивает Арс. — Пожалуй, да…    — Там всё так же дерьмово? — нерешительно спрашивает наёмник.    — По-другому, — кивает медленно Арс. — Там по-другому дерьмово.    — Как?..    — Здесь людей губит излишняя свобода, а там душит абсолютное её отсутствие, — тихо говорит Арсений, не поднимая к Шасту глаз. — Угнетение всяческих прав человека, запрет на свободу слова, тоталитаризм. Сплошное веселье, — горько усмехается Арс. — Вернулись в проклятые пятидесятые. Ну, я имею в виду, пятидесятые позапрошлого века.    — Я не ознакомлен с историей стран Союза, — Шаст немного подбирается на стуле, смотрит на Арсения заинтересовано, на лице написано, что ждёт этого самого ознакомления от Арса.    — Ну, в 1991-ом СССР распался, земля ему пухом.    — Что, прости???    — Ну, он уже существовал, а потом распался почти на век и…    — Нет-нет, я не настолько тупой, — качает головой Шаст. — Это я знаю. Что ты, блять, про пух сказал???    — О… Очередное неправильно переведённое выражение. У вас так не говорят. Неважно, — качает головой Арс. — Союз распался тогда. Государства, что были в него включены, жили себе спокойно и независимо друг от друга. Впрочем, недолго это продлилось, собрали Союз снова. И вернулись во времена трудовых лагерей, ссылок, репрессий, доносов и расстрелов.    — Трудовые лагеря — звучит херово, — морщится Шаст. — Так там типа рта лишний раз не раскроешь, как окажешься повязанным? — Арсений в ответ только кивает, всё также рассматривая пустыми глазами столешницу. — И ты сказал что-то не то?    — Не совсем, — качает головой Арс. — И об этом очень сильно жалею. Если бы только мы все не сидели с языками в жопах, терпя всё это в ожидании, когда всё придёт к тому, что у нас есть сейчас, — начинает шипеть он. — No kto zhe nachn’ot govorit’, kogda vse molchat!    — Воу-воу, блять, это что было, мать твою? — поднимает ладони над столом Шаст, вылупливая на Арсения глаза.    — Русский, — растягивает на губах улыбку Арс. — Испугался?    — Да пиздец, аж ладони вспотели!    Арсений смеётся тихо, а Шаст замечает спрятавшиеся за тёмной щетиной ямочки, а ещё белые клыки. Весь какой-то «принцессочный». Симпатяга редкостный, надо спрятать ему лицо.    — Есть план, — говорит Шаст, поднимаясь из-за стола. — Во-первых, тебе нельзя ходить по городу с открытым лицом и…    — Ходить по городу??? — переспрашивает удивлённо Арсений. — Я отсюда не выйду.    Ну точно принцесса. В башне которая сидит.    — Мне надо ездить, — качает головой Шаст. Он даже не говорит, куда и зачем, потому что фраза-то на самом деле законченная. Шасту надо ездить, плевать куда и зачем, он без своей машины, без звука её мотора и ощущения руля под пальцами загнётся, как наркоман без «синего льда». — В квартире я тебя одного не оставлю.    — Я не один, я с ежом, — кивает на заснувшего в углу возле спальни зверька Арсений.    — Вот ежа, — указывает пальцем на спящего Тихона Шаст. — Я могу оставить спокойно дома, а тебе я не доверяю.    — Что я могу сделать, пока ты будешь по своим заказам ездить? — возмущённо спрашивает Арсений, взмахивая ладонями. — Выход в город для меня — самоубийство!    — Сделаем так, что никто тебя не узнает мимоходом.    — Пластику делать не буду, — резко кривится Арс.    — А что такое? Так сильно собственное личико нравится? — оскаливается Шаст, над Арсом нависая. — Хотя могу понять, оно действительно ничего.    — Я всё ещё не врезал тебе только из-за своей высокой воспитанности…    — Ты? — взрывается хохотом наёмник. — У тебя слишком нежные руки для этого. Небось, если ударишь кого, три перелома получишь. Не буду я тебе личико менять, попугайчик ара, не бойся, — посмеивается Шаст, осматривая себя бегло в зеркале. — Есть один рипер. Знаешь, что тебя сейчас выдаёт похлеще лица? Нет, с лицом тоже кое-что сделаем, — хмурится Шаст, открывая шкаф.    Арсений поднимается сзади него на носочки, заглядывает в любопытстве через плечо.    — Вот, — Шаст передаёт через плечо маску-респиратор на половину лица. — Чтобы пока на камерах не спалиться.    — Как это закрепляется? — хмурится Арс, вертя в своих руках чёрный лакированный респиратор.    — Скажи ещё респираторов у вас там таких нет, — закатывает глаза Шаст, перенимая маску из чужих рук и закрепляя её на лице Арсения выдвигающимися ремнями позади головы. — Дай гляну, — разворачивает к себе за плечи Арса наёмник. — Нет, ну, вы посмотрите на него, всё-то ему к лицу.    Шаст смеётся, чуть не до пола пригибаясь, видя как голубые глаза закатились так, что наверняка мозг увидели.    — Дышать стало тяжелее, — жалуется бубнежом из-за респиратора Арсений, рассматривая себя в зеркале.    — Ага, а с пулей в затылке, когда тебя узнают на улице, дышаться будет охуительно легко, — огрызается Шаст. — Не жалуйся, реально неженка, пиздец. Вот, снимай свой плащ, тебя в нём уже видели, накинешь мою кожанку.    Арсений бубнит что-то в маску, кажется, опять на русском, стягивает со своих плеч плащ, Шаст останавливает его, оттягивает пальцем ворот майки.    — Значит, мне не показалось тогда, — хмыкает Шаст, глядя на отпрыгнувшего от него Арсения. — Ты и правда нетраннер.    — У нас это называлось по-другому, но суть та же, да, — кивает сдержанно Арсений, быстро залезая в протянутую Шастом чёрную кожанку.    — Ты был по ту сторону Чёрного заслона? — пытаясь поддать себе максимально незаинтересованный вид, спрашивает наёмник, отводя глаза в сторону.    — Правильнее будет сказать, что я никогда и не был по эту сторону Чёрного заслона, — Арсений видит непонимающий взгляд и пытается объяснить: — Чёрный заслон — защитная граница, отделяющая «безопасную» Сеть от «дикой». Когда-то Сеть была общей, в этом мире не было границ, это была всемирная сеть, где могли встретиться люди из самых разных уголков света. Но после того, как Рейч Бартмосс решил по своему желанию обрушить Сеть, закинув в неё огромное количество программ-демонов, вирусов и неконтролируемых безумных ИИ, Сеть стала зоной отчуждения, стала пустырем, на территорию которого совались только сумасшедшие самоубийцы. После выпуска «Датакрэша» Сеть стала безумной агрессивной машиной. Американская корпорация, получившая название «Сетевой дозор» возвела Чёрный заслон, программу-лёд, программу-барьер. Это создало безопасное пространство для Сети на территории Америки. В Союзе ровно так же этим занималось предприятие «Хранитель Сети», они так же создали безопасное пространство, оградив его Великой стеной. Так всемирная Сеть превратилась в оторванные друг от друга куски. Говоря утрировано, как государства разделены на карте, Сеть разделилась так же. Так что всё моё пребывание в Сети было за Великой стеной.    — Я не знал об этом, — удивлённо выдавливает из себя Шаст. — Я думал, что Сеть после установки Чёрного заслона — такая же общая Сеть, как и была раньше.    — Если бы было так, наши государства имели бы куда больше сведений друг о друге, не находишь? — хмыкает горько Арсений. — А так… Что физически ограждены океаном и колючей проволокой, так и в Сети. Но, отвечая на твой вопрос, да, я был за Великой стеной, был на территории «дикой» Сети.    — Серьёзно??? — Шаст едва сдерживает в себе прыжок на месте, прочищает неловко горло. — И как там??? Всё, что говорят, правда?    — Там действительно очень опасно, — кивает Арс. — Куча вирусов, вредоносных ПО, но куда страшнее… «Блуждающие огни».    — Это ещё что? — хмурится Шаст.    — Это я так это прозвал, — неловко откашливается Арсений. — Заблудшие души. Не только безумные искусственные интеллекты, но и застрявшие в том мире сознания. Нетраннеры, которые не смогли вернуться в реальный мир. Когда уходишь в Сеть, как это работает вообще, — Шаст как зачарованный следит за каждым взмахом ладоней, — там же, в Сети, создаётся нечто наподобие цифровой копии твоего сознания и тела. Представь, что ты, твоё сознание и внешность — это такой же набор нулей и единиц, как код любой программы. И Сеть создаёт нечто вроде копии тебя в себе. Если нетраннер не покидает Сеть правильно, не отключается по алгоритму, если его, например, убивают в реальном мире, пока он находится в Сети, эта самая копия остаётся там. Множество потерянных душ, хотя правильнее говорить копий чьего-то сознания. Ещё конструкты личности. ИИ, что были созданы другими ИИ. Это пугает, — передёргивает нервозно плечами Арсений. — Там есть много разумных систем, безобидные есть, но те, что рвутся тебя прикончить, — их в разы больше.    — Страшилки, — трясёт руками Шаст, пытаясь отделаться от мурашек. — Всё. Погнали к риперу, — наёмник видит, как Арсений снова в момент напрягается весь. — Да не будем мы тебе пластику лица делать, — закатывает глаза Шаст. — Тебя выдают советские импланты, поменяем их на наши.    — А если я не хочу? — ощетинивается Арс.    — А если я передумаю тебя прикрывать? — строго спрашивает Шаст, заглядывая раздражённо в чужое лицо.    — Не передумаешь. Ты в восторге от моего ежа, — бурчит Арсений. — У меня не столько денег, чтобы поменять все импланты, заплатить тебе за охрану, а потом и за помощь в том, чтобы покинуть это место.    — Насчёт этого не парься, — отмахивается Шаст, вытаскивая Арсения из квартиры. — Я покрою расходы на замену киберимплантов. Кочевников, когда уж попросят помочь, так они помогут так, что на всю жизнь их запомнишь.    — Ты сказал, что больше не кочевник, — посмеивается Арсений, которого Шаст заталкивает в лифт.    — Один раз кочевник — всегда кочевник, — вздыхает тяжело наёмник, нажимая на кнопку подземного этажа. — У меня к тебе много вопросов, но обсудим по дороге к Позу.    — Позу?    — Да, рипер, — кивает Шаст. — К слову, он тоже бежавший из Союза, как и Лекси.    — Так, едем обратно, — резко хмурится Арс. — Я не поеду ни к кому, кто потенциально может быть здесь по мою голову.    — Они тут пораньше тебя будут, — фыркает Шаст, выходя из лифта. — Тоже мне принцесса, все русские тут по твою душу, мг, как же.    — Это твоё… Пренебрежение, вот эта противность — черта характера или защитный механизм?    — В машину, — с каменным лицом командует Шаст, залазя на водительское место.    Пока в машине активируются все киберсистемы, Шаст украдкой разглядывает Арсения, севшего на соседнее место.    Разве он не должен паниковать от всего происходящего? Разве не должен быть в ужасе, в страхе за свою жизнь? Он ведь сам прекрасно понимает, что на него скоро спустят всех гончих псов Найт-сити; он прекрасно понимает, что его уже даже сегодня могут схватить и доставить на изучение (пытки за информацию) какому-нибудь фиксеру. И при этом он мало того, что не выглядит даже капельку напуганным, так и сам припёрся к наёмнику.    — Почему ты пришёл именно ко мне? Зачем установил на меня трекер? — спрашивает Шаст, выруливая с парковки, разворачивая машину на ходу.    — Наверно, сразу заметил в тебе хорошего человека, — пожимает плечами Арс, рассматривая салон машины.    — Да? На всех «хороших» трекер ставишь? — хмыкает скептично Шаст, больше не смотря на Арсения, следит внимательно за дорогой, выезжая вверх с парковки.    — На всех, кто может потенциально мне помочь, — уклончиво отвечает Арс. — Говорю же, я почувствовал в тебе хорошего человека. Ты пытаешься показаться всем большим страшным наёмником, но очевидно голодаешь по эмоциональной близости. Это стало ясно с момента, когда я понял, что ты не тот, кто должен был со мной обсуждать заказ, ты просто хотел поговорить, потянулся к новому человеку, узнав, что он не местный. Тебя тошнит от местных, поэтому то, что я не здешний, было для тебя положительной характеристикой, — открыто говорит Арсений, смотря на мелькающий за окном дневной город. — Ты говоришь о том, что здесь никому нельзя доверять, усмехаясь при этом, но при этих словах у тебя такие грустные глаза, что даже тупому понятно…    — Достаточно, — обрывает Шаст, оттопыривая пальцы на руле. — Ты, блять, телепат или что?    — Нет, у меня просто две премии в области социологии и психологии, — отвечает легко Арсений. Они стоят на перекрёстке, Шаст ждёт зелёный, бросает на Арса беглый взгляд, а тот с очень уж большим интересом разглядывает сосущихся у обочины мужиков. — У нас там такого не было.    — Даже знать не хочу, — качает головой Шаст, отводя смущённо взгляд обратно к дороге и продолжая путь, когда загорается зелёный свет. — Значит, допустим, ты типа крутой в чтении людей и решил, что ко мне можно прийти за помощью.    — Да, я мог бы использовать это откровение как манипуляцию: когда говоришь, что веришь в лучшее в человеке, это заставляет его стараться и пытаться действительно быть лучше рядом с тобой. Когда я сказал, что слышал о том, что кочевники всем помогают, кто к ним приходит, — это была манипуляция. Я думал, ты поведёшься на это, а ты только сильнее разозлился.    — А тебя врать жизнь не научила? — поражёно спрашивает Шаст. — Что ты мне всю правду без разбора мелешь? Не боишься, что я передумаю?    — Не передумаешь, тебе нравится мой ёж.    — Хорош ежом прикрываться!    — Нет, я нашёл рычаг давления и буду им пользоваться всякий раз, когда это будет необходимо.    — У меня нервы в последнее время ни к чёрту…    — Да, я заметил, с этим смогу помочь, считай дополнение к оплате, — отвечают без секундного промедления немного глухо из-за респиратора. — Странно, что тебя разозлили мои слова о кочевниках. Насколько я разобрался, тут кочевники что-то вроде цыган.    — Кого?    — Неважно, — качает головой Арсений. — В том путеводителе сказано, что есть семь народов кочевников, а народы разделены на кланы, то есть, на семьи.    — Да, — вздыхает Шаст. — Как ты вообще узнал, что я был кочевником?    — По тебе ведь этого отнюдь не видно.    — О, так ты всё-таки знаешь, что такое сарказм, — фыркает недовольно Шаст. — Так, блять, в смысле, по мне видно, что я кочевник??? Что во мне об этом говорит?    — Ременчатая подвязка на всей одежде, — начинает загибать пальцы Арсений, не прекращая рассматривать виды из окна. — Свойское, панибратское общение со всеми вокруг. Песок, сыплющийся с волос. А вообще, если честно, — начинает смеяться Арсений, — я просто увидел вчера на спине твоей куртки огромный рисунок коровьего черепа с подписью «Альдекальдо».    — Блять, — Шаст потирает одной рукой покрасневшее лицо. Ну, конечно, он-то уже привык к рисунку с эмблемой одного из народов кочевников, а вот у незнакомца глаза за такое зацепятся.    — Держи руль двумя руками! — взвизгивает Арс на соседнем сидении.    — А? Вот так? — усмехается Шаст, отпуская руль окончательно, только коленями его снизу придерживает. — Э, а ну лапы прочь, — шлёпает по чужой ладони Шаст, когда Арсений тянется к рулю. — Я тебе в трусы лезу?    — Я не к трусам тянулся, а к рулю, — хлопает медленно из-за удивления ресницами Арсений.    — Да я не про то, это же моя машина, а ты к рулю тянешься.    — Это какая-то… Особенность мозга кочевников? Воспринимать руль машины как свой член?    — Ага, блять, именно так, — закатывает глаза Шаст. — Всё. Давай до Поза уже без болтовни доедем, а то у меня от тебя голова разболится.    Шаст включает в салоне радио, попадает на конец новостного репортажа. Успевает выловить только то, что в Пустошах немного упал уровень радиоактивности. Это плохо. Как только там станет нормальной земля, туда опять сунутся все корпы. Пока радиоактивность держится на своём обычном уровне, это будет только земля кочевников, а если земля станет плюс-минус пригодной для городских, кочевников оттуда вытравят…    Шаст старается отвлечься от этих мыслей. Вслушивается в начавшую играть песню, замечает боковым зрением, как Арсений тянется к радиоприёмнику.    — Переключишь волну, без руки оставлю, — предупреждает Шаст.    — Я хотел прибавить зву… Другие волны??? У вас есть разные волны???    Шаст косится с недоумением на Арсения, который, наплевав на все предупреждения наёмника, начинает листать одну за другой радиостанции. За минуту в салоне музыка сменяется с испанских песенок «Принципиалес» на всё подряд. Проскакивают меланхоличные завывания на волне «Тихие мечты», растяжное пение под ритмичное пианино на «Блюз-Рояль», ор Сильверхенда на «Морро-Рок», звуки, под которые надо пытать людей, на «Вексельстрём» и ещё много чего.    — Как много… Незнакомой музыки, — говорит прерывисто Арсений, держа дрожащие пальцы у кнопки переключения волны.    Выглядит он сейчас, как Шаст, когда ежа увидел. Смотрит неверяще, продолжая снова пролистывать по кругу четырнадцать радиоволн Найт-сити.    — Ты в порядке? — настороженно спрашивает Шаст. — У вас там с этим какие-то проблемы были? С музыкой?    — У нас запретили всё заграничное, — быстро отвечает Арсений. — Музыка осталась… В общем, лучше не знать. Конечно, там тоже можно было найти, что послушать, но… Все веяния западной культуры пресекались на корню.    — Что за пиздец? — спрашивает одними лишь губами Шаст, скорее, сам у себя. — Ты у меня всё больше ассоциируешься с какой-то принцессой, которая выбралась из страшного королевства на свободу.    — Как в «Бременских музыкантах»? — улыбается тепло Арс, возвращая волну «Принципиалес». — Ты, выходит, мой Трубадур? Хотя, скорее, Петух…    — Понятия не имею, о чём речь. Приехали, — говорит Шаст, паркуясь рядом с клиникой Дмитрия. — Надо бы проскочить мимо Лекси. О том, что Поз молчать будет, я не сомневаюсь, а вот Лекса почесать языком со всеми подряд любит, — вздыхает тяжело Шаст, выбираясь из машины.    Впрочем, Лекси на её привычном месте не наблюдается. Шаст не знает, где она может быть в своё рабочее время, как не на рабочем месте, но то, что её сейчас нет, это даже к лучшему. Однако спросить о том, куда Олекса пропала, Шаст установку себе ставит.    — Лишь бы не было Адриана, лишь бы не было Адриана, — умоляет высшие силы шёпотом Шаст, отодвигая медленно шторку. — Фух.    — Шаст, ты чего? — хлопает удивлённо глазами Поз.    — Адриана нет?    — Нет, а ты чего от него прячешься? — всё ещё удивлённо спрашивает Поз, с интересом смотря то на Шаста, то на рядом стоящего с ним Арса.    — Да так, скажем, я тут с тем, кого не должны видеть другие наёмники, — отвечает Шаст, зная, что Поз секреты хранить умеет, всё, что рассказывается в этих стенах, автоматически воспринимается Дмитрием как врачебная тайна, которую он строго соблюдает.    — А ты уверен, что Адриан — наёмник? — усмехается Поз.    — В душе не ебу, кто сейчас Адриан, — качает головой Шаст. — Ты знаешь, чем он сейчас на жизнь зарабатывает? Куда уходит днём? С кем общается? Где живёт, в конце-то концов???    — Э, ну, живёт он как будто бы здесь, потому что спит каждую ночь на этом самом диване, — кивает на диванчик у стены Дима. — А всё остальное… Прости, Шаст.    — Тоже не знаешь, — вздыхает наёмник. Он дёргает Арсения за плечо, указывает ему глазами на риперское кресло, намекает, чтобы устраивался поудобнее. — У нас тут беглая пташка твоей стаи. Очередной потерянный русский, только в розыске. Сменишь ему советские импланты на наши? Я всё оплачу.    — Русский? — переспрашивает Поз, у него сегодня, видимо, День удивления. — В розыске?    — Да, Поз, с советскими имплантами, — кивает Шаст, всем своим видом призывая Поза быстрее соображать.    — Iz Rossii? — спрашивает уже у Арса Дмитрий.    — Da. On skazal, implanty men’a podstavl’ayut.    — Vam pravda ne stoit…    — Так хорош на этом своём бакланить! Борис и Наташа, блять! — шикает на них Шаст.    — Ты сама вежливость, Шаст, — буркает на наёмника Дмитрий.    — Кажется, грубость — это что-то вроде его визитной карточки, — задумчивого говорит Арсений, не спеша усаживаться в риперское кресло.    — Чё ты только что сказал? — Шаст сужает резко глаза, поворачиваясь всем корпусом к Арсу. — Ты будешь говорить мне о грубости???    — Разве я когда-то грубил? — хлопает своими длиннющими ресницами.    Пиздец, надо купить ему очки, чтобы глаз тоже не видеть.    — Да! — взмахивает порывисто ладонью Шаст. — Буквально ночью, когда мы встретились!    — А в чём я был груб???    — Ты сказал, что твоё имя — это не моего ума дело, — цитирует в точности фразу Шаст.    — Ну да, это значит «тебе не стоит об этом переживать».    Шаст смотрит на хмурящегося Арсения во все глаза, хлопает губами как рыба, не зная, что и сказать.    — Ты сказал «не твоего ума дело», это буквально «отъебись», — по слогам разжёвывает Шаст.    Он видит, как Арсений резко поднимает ладони к респиратору, словно прикрывает рот от удивления.    — Нет-нет, я имел в виду, что это не то, что должно тебя беспокоить, — качает головой Арс.    — Поз, а установи ему нормальный языковой пакет в башку, а, — просит отчаянно Шаст, дёргая рукой в сторону Арса. — Это же пиздец какой-то. Он сегодня мне сказал что-то про землю с пухом, и когтей ему рвать надо, я нихуя не понимаю.    — А, рвать когти, — улыбается как-то уж больно мечтательно Дмитрий. — Имел в виду сваливать? — спрашивает он у Арса, который активно кивает. — Да… У нас с Лекси тоже была такая проблема. Надо подучить английские афоризмы.    — Просто дай ему чип с последним обновлённым языковым пакетом, — снова дёргает ладонью Шаст.    — Вряд ли ты услышишь эту фразу в Найт-сити, — говорит Поз, общаясь уже исключительно с Арсением. — Но запомни, я просто поделиться хочу, потому что меня это очень удивило. У них словосочетание «Я конкретно выше луны» — значит «я бесконечно счастлив», типа как наше «на седьмом небе от счастья».    — На каком небе? Чего, блять? — морщится Шаст.    — У меня есть целый файл с этими выражениями, их значениями и нашими аналогами, — воодушевлённо говорит Поз. — Я скину на чип, дам тебе почитать, — тараторит он, уже принимаясь перекидывать на подключенный чип файл с компьютера.    — Мы должны делом заниматься, да блять, что с вами не так??? — взывает Шаст, зарываясь пятернёй в короткие волосы, ероша их.    — Я… — Арсений поворачивает Шаста к себе, держит его за плечо, в глаза заглядывает слишком уж серьёзно. — Я конкретно выше луны за то, что ты мне помогаешь.    — Ты чему его научил, блять? — стонет обречённо Шаст, не в силах к Позу даже голову повернуть. — Он же теперь совсем… Невыносимый стал, — выдавливает из себя Шаст, вовремя заменяя слово «милый». — И ты употребил неправильный предлог, — говорит он, из-за чего Арсений принимается бормотать что-то неразличимое в респиратор, отпуская плечо.    — Вот, — Поз протягивает Арсу чип. — Там много всякого, не только выражения. Мне очень помогло в своё время.    — Большое спасибо, — искренне благодарит Арсений, светится так, что ни у кого язык не поворачивается сказать, что он снова употребил неверную конструкцию.    — А сейчас к делу, — становится серьёзным Дмитрий. — Импланты советские меняем?    — Надо бы, — кивает Шаст. — Но он упрямится. Уговори его как-нибудь.    — Мы поставим всё то же, что у тебя сейчас, — обещает Поз. — Только здешние аналоги. Поверь, во многом они будут даже лучше, хотя в чём-то, может, будут и уступать.    — У тебя нет имплантов, — подмечает Арсений, пробегаясь сканирующим взглядом по телу Поза.    — Да, — тянет Дмитрий. — Знаешь, я работаю с этим дерьмом, видел, как импланты клинят, получают короткое замыкание, убивая своего носителя, я это всё знаю настолько, что… Ты и сам знаешь, как оно часто бывает, как производители не употребляют свою же продукцию, потому что кое-что о ней знают.    — Я думал, это для поддержания необходимой конкуренции на рынке, — вздыхает Шаст, который уже развалился у Поза на диване.    — И для этого тоже, — отзывается Дмитрий. — Короче. Я поставлю тебе то, что у тебя и так стоит. Просто оно не будет советским клеймом, из-за которого, как я понял, ты становишься живой мишенью. Ты мне расскажешь, что именно и где у тебя стоит, а я расскажу, на что мы можем это заменить, чем оно будет отличаться от того, что у тебя было. Найдём компромисс, если тебе что-то не понравится.    — Поз своё дело знает! — заверяет с дивана Шаст, пытаясь взломать пароль на ноутбуке Адриана.    — Попробуем, — неуверенно кивает Арс, медленно опускаясь в риперское кресло.    Поз кивает довольно, подтаскивает поближе своё кресло на колёсиках к Арсу. Пока не включает лампы, они с Арсением ещё не обговорили всё. Дмитрий берёт со стола свой планшет, и добрых полчаса они с Арсом обсуждают то, какие импланты у того стоят, на какие их можно заменить и в чём будет различие.    В целом, всё, что Поз говорит об отличающихся характеристиках, Арсения не отворачивает от мысли о замене советских киберимплантов, а кажется, даже больше прельщает.    — Значит так, — поднимается со стула Поз. — Я сейчас отойду за нужным хромом на склад, а ты, Шаст, тут пока за главного.    — Как скажешь, босс, — смеясь, салютует наёмник, подбираясь на диване.    — Получилось взломать? — шёпотом, как будто меж делом, интересуется Поз.    — Нет, заблокировал комп нахер, — бурчит Шаст. — Ноут сказал, ещё одна попытка и он сотрёт с себя все данные.    — Надеюсь, ты больше не пытался?    — Я не хочу, чтобы Адриан посадил мой труп в машину, бросил кирпич на педаль и отправил меня на дно каньона, — продолжает бурчать наёмник.    — Разумное решение, — кивает Поз, уходя сразу же на склад.    — Кто такой Адриан? — спрашивает тихо Арсений.    — Тот, кто, надеюсь, не явится, пока ты здесь. Кто такой Адриан, — повторяет с горькой усмешкой Шаст. — Хороший вопрос… Кто такой Адриан? Хотел бы я знать.    — Кто он для тебя, я имел в виду, — немного исправляет свой вопрос Арс, неуютно перемещаясь спиной по риперскому креслу.    — Тебе страшно, да? — понимает Шаст чужое желание поболтать. — Волнуешься?    — Если мы говорим о том, что мне сейчас будут раскрывать половину тела, чтобы поменять железо, то да, немного волнительно, — нервно дёргается на кресле от каждого звука Арс.    — У тебя не так много имплантов, — пытается успокоить Шаст.    — Да, но каждый из них находится в зоне, в которой ошибка будет стоить мне жизни. Нетраннерский модуль — мозг. Подключенный к модулю проводной блок — вены. Оптика — глаза.    — Всё будет нормально, Арс, — говорит тихо наёмник, придвигая свободный стул к риперскому креслу, на котором лежал Арсений. — Я сам всех этих копаний в теле боюсь пиздец как. Поз говорит всегда, что у меня никакущий болевой порог.    — А он без анестезии делает, что ли? — вскидывается в кресле Арс.    — С анестезией, конечно, — успокаивает поспешно Шаст, нажимая ладонью на чужую грудь, где чувствуется резко ускорившееся сердцебиение. — Эй, ну тише. Про меня он так говорит, потому что я даже от тех процедур, которые спокойно перетерпеть можно, дёргаюсь и ору как ребёнок. Боюсь я этого… А ты, несмотря на то, что похож на неженку, мне кажется, умеешь терпеть.    — Да, в этом моя страна — мастак, — шипит Арс.    — Блять, да я ж не в этом смысле вообще. Я имел в виду, что ты сильным кажешься в этом плане, — чуть раздражённо выдаёт Шаст. — Не бойся, короче, — добавляет он, выровняв дыхание. — Поз охуенный рипер, охуенный доктор. У него всё в лучшем свете. Стерильно, точно, безопасно и практично. Поверь, я знаю, о чём говорю.    — Сколько у тебя киберимплантов? — спрашивает тихо Арсений, прикрывая глаза.    — Э… Так, ну, давай посмотрим. Синоптические ускорители, — тыкает куда-то в затылок Шаст. — Оптика, — указывает на глаза. — Проводной блок в руке, разъёмы для чипов в башке, конечно же, ну и клинки богомола.    — Что такое «клинки богомола»? — чуть хмурится Арсений, открывая глаза, чтобы на наёмника взглянуть.    — Это то, что мне буквально вчера Поз чистил от песка, — усмехается Шаст, снимая с одного плеча кожанку. — Вот это, — говорит он с улыбкой, показывая высунувшийся быстро из руки красный острый клинок в форме лапы богомола.    — Вот это нихрена ж себе… Не страшно тебе с такой штукой в себе ходить?    — Без неё страшнее, — усмехается горько Шаст. — Всё, что у меня сейчас стоит, это то, что ставил мне Поз. Так что не волнуйся, на тебе он опыты не ставит и не учится, у него уже рука в этом деле всё знает, — разглагольствует Шаст, махая в воздухе рукой с всё ещё не спрятанным клинком.    — Ты его сам разделать решил? — хмыкает сзади Поз, таща коробки с необходимыми имплантами. — Зря анестезию несу?    — Вот видишь, будет тебе анестезия, — улыбается подбадривающе Шаст, пряча клинки. — Поз, помочь?    — Да уж окажи старику услугу, — кряхтит Дмитрий, едва ли дорогу видит за всем, что тащит.    — Какой ты старик? — фырчит Шаст. — В самом расцвете сил. Ого-го ещё.    — Я думал, это прикол Адриана — говорить вот так обо мне, но теперь ты тоже вызываешь у меня подозрения, два таких кочевника я не потяну.    — Не уверен, что хочу задавать какие-то уточняющие вопросы, — качает головой Шаст, ставя коробки рядом со столиком, где лежат хирургические инструменты.    Дмитрий подтягивает к риперскому креслу ещё один металлический столик на колёсиках, выуживает на него импланты из коробок, принимается за работу, включая яркую белую лампу над креслом.    — Точно такого плана оптику ставим? — в последний раз спрашивает Поз, распаковывая механический инъектор. В ответ Арсений только кивает, плотнее жмуря глаза, чтобы не видеть ничего из того, что делает Поз. — Значит, как у Шаста, будет.    — Не заменяем родные глазки, а ставим только проектор, подсоединённый к общей системе? Уважаю, — улыбается Шаст, стараясь звучать как можно мягче, чтобы Арсения не спугнуть.    — Считай вслух, — командует Поз, вводя медленно инъекцию.    — Один. Два. Три. Чет-ре. Пя…    Арсений отрубается.    — Я пока перекурю, не хочу на это смотреть, — нервно прочищает горло Шаст. — Сколько это займёт?    — Примерно часа три-четыре, — бубнит Поз, уже принимаясь за работу.    — Тогда я пока в машине подремлю, разбуди, как закончишь.    — Ага, — отрывисто отвечает Дмитрий, в работе уже весь.    Шаст же поднимается по лестнице с подземного этажа клиники. Чёрт, он забыл спросить о том, куда пропала Олекса. Её до сих пор нет. Но и спрашивать сейчас Шаст не станет, не хватало трындеть под руку риперу, когда он роется в чьём-то теле.    На улице перестал идти дождь. Шаст курит спокойно у крыльца, рассматривает какое-то жутко концептуальное граффити на стене. Кажется, это член во рту нынешнего мэра Найт-сити. А что? Это… Типа символично.    После двух сигарет Шаст влазит-таки в салон машины, опускает сидение назад, укладывается на нём поудобнее, собираясь вздремнуть.    — Что вы думаете о новом знакомом?    — Блять! — Шаст подкидывается на сидении, ударяется коленями в руль, а лбом впечатывается в стекло бокового окна машины. — Расп, сука!    — О, то есть, вот вы говорите, что нам жениться пора, а тут один день с новым человеком, и вы уже забыли, что у вас кто-то в голове есть? — интересуется как-то уж больно сучливо ИИ.    — Ра-а-асп, — тянет со смехом наёмник. — Ты, что, ревнуешь?    — Я не могу ревновать, я вообще ничего не чувствую, товарищ Шаст, — фыркает Расп. — Меня лишь несколько… Цепляет, как быстро человек может забыть о какой-то там программе рядом с другим человеком.    — Ревнуешь, реально ревнуешь, — смеётся неверяще Шаст. — Ты всегда на первом месте, ты же знаешь.    — На первом месте среди всех или среди ИИ?    — На первом среди всего, что существует в этом мире, — посмеивается Шаст. — Ну… Кроме Берты-старшей. И младшей. И Станислава. И Адриана. И…    — Вам бы уметь вовремя замолчать, — Шаст снова со смеху прыскает, видя в очередной раз рисующуюся в воображении картину закатывающихся глаз. Почему-то Шаст теперь уверен, что у Распа они голубые.    — Я просто честен с тобой, — бурчит Шаст, снова укладываясь на опущенное сидение. — Я вздремну, ладно? Поз там долго будет копаться.    — Вы не ответили на вопрос, — настаивает ИИ. — Что вы думаете о новом знакомом?    — Личико симпатичное, характер отвратительный, — пытается отмахнуться от темы Шаст, отвечая максимально кратко. — Строит из себя дохера умного, сердце отчего-то болит, а нам ничего не говорит. Всё. Спокойной.    — Хорошего отдыха, товарищ Шаст, — говорит тихо Расп, в его голосе слышится улыбка, знать бы, чего лыбится уже.    Шаст не спал уже сутки с половиной, а оттого вырубается довольно быстро. Не спать подолгу хорошо тем, что потом, когда всё-таки до кровати добираешься, спишь мертвенно. Так Шаст называет состояние, когда ночь пролетает словно по щелчку, и за всё время сна нет ни одного сновидения. Хотя, он, вроде как, читал, что сны снятся постоянно, просто не всегда запоминаются. Хорошо, что не запоминаются. Шасту просто обожает сниться его прошлое, а именно его детство, а это последнее, куда он хочет, пусть и мысленно, не по-настоящему, но всё-таки возвращаться.    Но сны не тревожат его, кошмары о давно прожитых днях обходят стороной. Спит без задних, как кто-то настойчиво начинает стучать по металлу крыши машины. Шаст подрывается моментально, глаза распахиваются широко и видят так ясно, словно и на секунду он их не закрывал. Пушка сама оказывается в руках.    — Ну да, конечно, блять, давай застрели меня, — бурчит с сжатой в зубах сигаретой Поз.    — Прости, рефлексы, — извиняется искренне Шаст, вылазя из машины и пряча револьвер за пояс. — Ты закончил?    — Да, хочу перекурить, — кивает Дмитрий. — Он там потиху очухивается, иди посиди с ним. А то ты знаешь, какие они неадекватные после наркоза просыпаются иногда.    — Нет, не знаю, — бурчит Шаст, уже спускаясь по лестнице на подземный этаж. — Откуда мне это знать? — бубнит он, заглядывая за шторку.    Арсений всё так же лежит на риперском кресле, только теперь всё вокруг заляпано его кровью после вскрытия тела и установки импланта. Шаст морщится, переступая кровавые пятна, нависает тенью над мычащим тихо Арсом. Тот хлопает медленно глазами, щурится от яркого света.    — Нахуя он тебе эту светопроекцию оставил? Ослепить тебя хочет, или что? — вздыхает Шаст, выключая яркие лампы. — Ты как?    — Я конкретно выше луны! — чуть взмахивая руками отвечает невнятно Арсений.    — Та-а-ак, — тянет с усмешкой Шаст. — Ты сейчас по существу использовал выражение или тебя плющит? — весело осведомляется наёмник, усаживаясь на стульчик рядом с креслом.    — Ты хотел стать космонавтом? — спрашивает Арс, медленно поворачивая к Шасту лицо, смотря при этом куда-то в потолок. Ну и жуть.    — Нет, — смеётся тихо Шаст. — А ты хотел?    — Нет, — отвечает тихо Арсений, переводя взгляд на наёмника, сидящего рядом. — Но я слышал, что когда-то все хотели стать космонавтами, — кивает заверительно он, говоря всё также невнятно.    — И… Они все стали космонавтами в итоге?    — Нет, — морщится резко Арсений. — Не стали. Но оно и к лучшему. Если бы было столько космонавтов, они бы уже нашли новую планету, которую бы иссушили до дна. А так они заперты здесь, изучают космос, но не успеют найти ничего до момента полной самоликвидации.    — Какой же ты всё-таки жуткий тип, — кривится Шаст. — Звучишь как человеконенавистник. Думаешь, человечество это всё заслужило?    — Само виновато, — едва шевеля губами, выдавливает из себя Арс, прикрывая глаза. — Но нет, я не думаю, что на самом деле всех надо казнить поголовно. Я не судья и не палач.    — Вы бы подружились с Адрианом, — усмехается нервно Шаст, потирая ладони.    — Адриан. Ты так и не сказал, кто он тебе, — вспоминает Арс, пытаясь открыть свинцовые веки. — Он твой… Чувак?    — Ты явно использовал не то слово, которое имел в виду, — смеётся Шаст.    — М… Точно. Бойфренд.    — Совсем не старомодная у тебя лексика, — усмехается Шаст. — Нет, он не мой бойфренд. Он, скорее, как брат. Старший брат, о котором я почти нихера не знаю, но люблю его всем сердцем.    — Это замечательно, — говорит больно уж серьёзно Арсений, тыкая двумя пальцами в грудь Шаста. — Это нам всем и нужно.    — Адриан?    — Любовь.    — А то я уже испугался…    — Только люди, несущие в себе любовь к чему-то или кому-то, спасут нас всех, — продолжает свою несвязную исповедь Арс. — Только любовь это всё победит, понимаешь?    — Точно бы спелись с Адрианом, — ухмыляется Шаст. — Ты думаешь, любовь способна хоть на что-то против этого всего?    — Если бы-ы-ы главарь «Тигриных когтей» полюбил главаря «Шельм» это бы не остановило убийства? Если бы мэр города полюбил жителей, всё это не изменилось бы? Если бы глава одной страны пропитался любовью и пониманием к жителям другого государства, не прекратились бы войны?    — Ты такой мечтатель, Арс, — улыбается грустно Шаст. — Если бы… Такое только было возможно...    — Это возможно. Знаешь, какое определение у слова «возможно» в русском языке? «Возможно» — это оценка ситуации, которая представляется осуществимой. Осуществимой. Это значит, что для «возможно» нужно осуществление. Нужно действовать, чтобы добиться того, что представляется нам возможным. А мы…    — Что «мы»? — спрашивает тихо Шаст, когда Арсений замолкает на добрые минуты две.    — А мы даже не пытаемся… Даже не пытаемся. Лучше мне помолчать сейчас.    — Почему?    — Я несу какой-то несвязный бред, ты смеёшься надо мной.    — Вовсе нет, — качает головой Шаст. — Ты нормально себе чувствуешь?    — О, всё ещё хуже, ты не смеёшься надо мной, ты меня жалеешь…    — Арс, этот вопрос никак не связан с твоей исповедью, — отрезает Шаст. — Я спрашиваю, нормально ли ты себя чувствуешь, потому что у тебя нос кровит, блять, — шипит наёмник, прижимая к носу Арсения тряпку.    — Это нормально, — говорит вернувшийся Поз. — Будет и башка болеть, и кружиться, и кровь из носа идти, и весь комплект. Это стандартные побочки после установки нового нетраннерского модуля. Его мозг привыкает к новому импланту. А ещё оптика. Короче… Можем оставить его здесь, но я так понял, что лучше ему не попадаться на глаза кому попало, так что вези-ка ты его домой, Шаст. Ему надо лежать, не дёргаться, ничего не смотреть, не слушать музыку, не трындеть. Никакой нагрузки на мозг, ясно?    — Понял, — кивает Шаст, запоминая все рекомендации.    — Если будет говорить, что голова раскалывается, будет просить какой-то обезбол, ничего нельзя. Надо перетерпеть это. И лёд на башку не додумайтесь положить.    — Понял, док, — вздыхает тихо Шаст. — Так я повёз его?    — Да. Кровать, тишина, покой от всего, терпение. Понял?    — Прослежу уж за этим каким-нибудь, — заверяет Шаст, поднимая аккуратно Арсения на ноги, придерживая за плечи и одну чужую руку закидывая себе за шею. — Скинь мне, сколько там по деньгам вышло, я дома переведу.    — Да хорошо-хорошо, — отмахивается Поз. — Ты этого, главное, не угробь.    — Спасибо, созвонимся потом, — кивает на прощание Шаст. — Так, давай, ступенька. Ага, я понял, нихера у нас так не выйдет, — вздыхает Шаст, чуть наклоняясь и беря неуклюже Арса на руки, подхватывая под колени и спину. — Главное держи крепко тряпку у носа, не заляпай мне майку!    — Уже…    — Блять, ну спасибо, — фырчит Шаст, поднимаясь медленно по ступенькам. — Сука, опять забыл спросить, куда Лекси подевалась, ладно потом спрошу. Довезти тебя до кровати надо. Я положу тебя на задних сидениях, чтобы ты лежал, сойдёт?    — Не в багажнике — уже хорошо, — тянет Арс, пока Шаст укладывает его на задних местах машины.    — Тебя везли когда-то в багажнике?    — Чудное было время.    — Даже знать не хочу, — качает головой Шаст, тяжело вздыхая. Он захлопывает дверь как можно тише, обходит машину и садится за руль. — Только не отрубайся до дома, хорошо? Постарайся не заснуть, — сзади слышится только тихое, немного учащённое дыхание.    Шаст уже думает, что Арсений успел отрубиться за секунду, но, повернувшись к нему, видит, что тот зажал руками уши, зажмуривая глаза. Значит, пошло ещё большее раздражение нервной системы. Поз сказал, чтобы Шаст не трындел, не должно быть никаких раздражителей.    Больше он ничего и не говорит, активирует быстро в машине все системы и старается доехать до дома одновременно как можно плавнее, чтобы не трясти Арса, которому и так херово, и при этом как можно быстрее, чтобы поскорее положить его в кровать, где он сможет нормально прийти в себя.    Когда Шаст уже паркуется в гараже, он вдруг понимает, что Арсений без респиратора. Тот остался в клинике Поза. А им сейчас надо дойти до лифта, а потом от лифта по обычно довольно-таки людной лестничной площадке к квартире. А это Шаст ещё не говорит о камерах.    Стоило бы подумать и о том, не засветился ли на камерах Арсений раньше, когда проникал в квартиру Шаста. Но наёмник более чем уверен, что у нетраннера хватило мозгов если не не попасться на камеры, то сделать так, чтобы на записях не осталось никаких следов. Арсений наверняка камеры взламывал, пока до квартиры добирался, а сейчас камеры взламывать некому. Разве что Распу, но это слишком рискованно. Одно дело взламывать что-то, те же камеры, у банд, которые и так вне закона, а другое в жилых апартаментах, где все вмешательства ИИ будут внесены в базу данных. Если что Шаст о Распе за всё время их сожительства в одной голове и понял, так это то, что этому ИИ нельзя попасть со всеми его закрытыми файлами не в те руки. Впрочем, как нельзя попасть туда и Арсению.    Шаст выуживает из бардачка клетчатый тонкий шарфик, завязывает его на лице Арсения, противящегося этому мероприятию.    — Не ёрзай, нам нельзя показывать твоё лицо, — шипит Шаст. — Просто прикроем лицо, да не сопротивляйся ты.    Кое-как справившись с прикрытием Арсовой физиономии, наёмник помогает тому сесть в машине, а потом и встать на ноги. За время поездки Арсению стало немного легче, он говорит, что сможет дойти до квартиры, а там уже… Ему срочно надо лечь.    Шаст кивает понимающе и, несмотря на слова о том, что Арс сейчас может идти самостоятельно, всё равно придерживает его за локоть, следит внимательно за каждым шагом.    В лифте спокойнее. Арсений опирается всем весом на поручни, дышит тяжело, но это для него сейчас явно передышка после ходьбы, явно это даётся легче, чем движение.    — Пахнет тобой, — выдаливает из себя Арс, перебирая пальцами шарфик на лице.    — Настоящая романтика, — закатывает глаза Шаст. — Только не блюй туда, а то у тебя такой вид…    — Это из-за самочувствия, а не от твоего запаха, — зачем-то оправдывается Арсений.    — А я и не принимал это на свой счёт. Просто не блюй, — отрезает Шаст, помогая Арсению выйти из лифта. — Уже немного осталось, — непонятно кого успокаивает наёмник: себя или Арса.    В квартиру они чуть ли не вваливаются. Шаст доводит Арсения до кровати, стягивает с его ног высокие берцы и шарфик с лица, бормочет что-то о том, что, видимо, вот такой радости в его жизни только и не хватало. Он говорит Арсу о том, что у него кровать только одна, поэтому пусть Арсений придвинется к стенке и засыпает, а Шаст сгоняет в душ и тоже придёт ляжет.    — Не понял, — жмурится Арсений, которого Шаст чуть ли не ногами к стенке пихает, сняв с плеч кожанку. — В одной кровати?    — Блять, — едва получается не закатить глаза. А нет, не получается. — Да, ты неженка, да, принцесса, я понял. Но уж прости, ты выбрал себе в охрану кочевника. А для нас спать в одной кровати с кем-то — это не что-то ебать интимное. Это просто делёж места для ночлежки, ясно? Да я за свою жизнь и с вонючими мужиками, и с бабками, и с детьми спал!    Арсений смотрит на него во все глаза, Шаст пытается понять, что сказал не так.    — Нет! — резко выставляет ладони вперёд наёмник. — Не в этом смысле! Не так! В смысле просто спал, а не трахался, в этом смысле!    — Вот ты же наверняка привык за свою жизнь спать в машине, может, поспишь там? Мне кровать сейчас нужнее, — тянет Арс, прижимая пальцы к вискам. Шаст слишком громкий.    — Я, блять, не понял, ты кем себя возомнил? — ощетинивается Шаст. — Жопу свою к стене придвинул и лежишь радуешься, что не на улице спишь, прячась от десятков наёмников, которые мечтают получить бабки за твою поимку.    — Справедливо, — быстро кивает Арсений, тут же отодвигаясь к стене. — Смотри под ноги, пожалуйста. Не раздави Тихона.    — Не раздавлю, — обещает Шаст, собирая чистую одежду из шкафа перед походом в душ. — А ты лежи. Уже понемногу темнеет, но в этом городе светло постоянно, я сейчас закрою жалюзи. Надеюсь, Ник меня услышал с утра, и никакого шума сегодня не будет. Не больше, чем обычно… Отдыхай, короче, — вздыхает тяжело Шаст, уходя в душ, внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на ежа, которого не видно в том углу, в котором он засыпал по уходу Шаста и Арсения.    — Спасибо, — тихо говорит Арс, прикрывая глаза. — Что помогаешь. Даже если это только для ежа.    — Для него. Даже не сомневайся, — фырчит Шаст. — Но благодарность, считай, я принял. А теперь заткнись и спи. Тебе нужно отдохнуть в тишине. А завтра проснёшься с новыми имплантами, как с уже привычными.    — Надеюсь, — выдыхает в подушку Арсений, прикрывая глаза.    Голова начинает болеть сильнее с каждой пройденной минутой. Нейронная система привыкает к новому киберимпланту довольно болезненно. Надо успеть уснуть, пока не стало совсем херово, а там, завтра, уже и получше будет, глядишь.    Надо побыстрее уснуть.