Проект "ОДА"

***

   — У тебя есть какой-то план? — решает уточнить Арс, когда они уже сидят в «Квадре», а системы машины постепенно активируются одна за другой. — Мы едем по конкретным делам?    — Нет, я же сказал. Просто прокатимся, — мотает головой Шаст, мимоходом проверяя, не пришло ли ему каких новых сообщений. — Я не могу не ездить.    — Это нечто вроде… Компульсии?    — Чего? — хмурится резко Шаст, переводя непонимающий взгляд на Арса.    — Навязчивое действие.    — Так, блять! Ты мне какой-то диагноз пытаешься приклеить???    — Уже, — пожимает плечами Арсений. — Лишь проверяю его правильность.    — Этого, блять, мне только не хватало, — вздыхает Шаст.    Он решает не продолжать этот разговор, возвращается к проверке новых сообщений.    В целом, ничего важного за последние сутки ему особо не написали. Только пришла новая рассылка от фиксеров о продаже новых машин и квартир в разных уголках Найт-сити.    Квартиру Шаст, может, и поменяет когда-то, но не сейчас. Место жительства он вообще меняет довольно часто, вещей у него не так много, так что над переездами особо не запаривается. С одной стороны, Шасту быстро начинает надоедать одна и та же квартира, один вид из окна, однотипность. Тоже последствия кочевнической жизни, где они не сидели на одном месте дольше пары недель. С другой стороны, тут сказывалась и паранойя Шаста, ему было некомфортно оставаться в квартире, о которой узнавали слишком многие. Будучи наёмником в Найт-сити, лучше не светить местом своего проживания, если не хочешь в один день нежданно-негаданно на своём пороге найти обозлившихся на тебя за какой-нибудь заказ.    О теперешней квартире Шаста знают несколько человек. Это был Поз, Лекси, Адриан и Станислав. У Адриана даже была ключ-карта, в любой момент мог прийти к Шасту, как к себе домой, но никогда этим так не пользовался. Поз приходил в гости только раза два, они тогда с Шастом смотрели спортивный матч дома, пили пиво и трындели о работе до рассвета. Лекси могла прийти из какого-то своего навязчивого волнения, когда Шаста подолгу не было видно в клинике у Дмитрия. Станислав не заявлялся никогда.    Эта четвёрка, ну и плюс ещё Арсений теперь. А ещё Никки, сосед Шаста, с которым они грызутся. А ещё Серый, который как-то привёз Шасту на дом целую коробку отрытых где-то стеклянных коллекционных шариков с разными животными внутри. Старьё без всякой там подсветки и голограмм, просто стеклянные шары, которые встряхиваешь, и там начинает идти снег или сыпаться блёстки. Ничего особенного, но Шаст был в чистом восторге, рассматривал всех зверюшек внутри шаров, наиграться не мог с этими шариками, как дитё годовалое, радовался от этого подарка.    Вспомнишь лучик, вот и солнышко, думает Шаст, видя уведомление оптики о пришедшем сообщении от Серого. Тот пишет, ставя какое-то неадекватное количество странных эмоджи, узнал ли Шаст что-то новое о загадочном беженце из Союза. Вот это он удивился бы, конечно…    Шаст пишет максимально равнодушное «нет, у меня выходной, оставь меня, пожалуйста, в покое» и закрывает эту переписку, возвращаясь уже полностью в реальность.    — Какие-то новости на этих ваших волнах наёмников? — немного взволнованно спрашивает сбоку Арсений, всё это время с опаской наблюдавший за тем, как сосредоточенно что-то читает через оптику Шаст.    — Нет, — мотает тот головой. — Ничего нового. Только рассылка с объявлениями о новых продажах квартир и машин.    — Звучишь так равнодушно… Разве тебя не должны волновать новые машины?    Арсений явно ляпнул что-то не то, потому что Шаст смотрит на него слишком уж возмущённо. Арс уже извиниться хочет, прикусить язык и не открывать рот до конца дня, как наёмник говорит:    — У вас там, в Союзе, приветствуют многожёнство, или что?    — Нет! — выставляет вперёд руки Арсений, смотря с удивлением на Шаста. — И при чём здесь..? А… Так машина для тебя — это уже своего рода жена…    — Скорее, сестра, — морщится Шаст. — Верная старая подруга. Я её ни на что не променяю. Даже если однажды что-то такое случится, что она превратится в смятую груду металла, я её с того света достану, наплевав на то, сколько потрачу. Но не заменю на какую-то другую. Чего ты лыбишься? — фыркает Шаст, глядя на расплывшегося в улыбке Арсения.    — Я подумал, что это мило, — посмеивается Арс. — Есть в этом какая-то… Верность, что ли.    — Кочевники — синоним к слову «верность», запомни раз и навсегда, — говорит очень уж серьёзно Шаст, выруливая с парковки. — Запомнил?    — Ага, мотаю на ус, — кивает заверительно Арсений.    — Чего, блять? Какой ус???    — Надо было с утра не про кочевников в журнале читать, а изучить тот файл, который дал вчера Поз, — бурчит Арс, отворачивая лицо к окну.    — А, так это очередное русское выражение, которое ты перевёл дословно, — посмеивается неловко Шаст. — Оно значит «запоминать»?    — Да, — кивает Арсений.    — Блять, ну только сел в машину, — вздыхает недовольно Шаст, видя входящий от Дакоты на систему коммуникации «Квадры». — Сиди молча, — приказывает он Арсу, тыкая пальцем в сенсорный экран салона, принимая вызов от Смит. — Дако, ну, блять, я же даже не в Пустошах! И у меня выходной!    — И тебе доброе утро, Бес, — охрипло посмеивается Дакота. — Увидела, что машинка твоя включилась. Становишься дневным зверем, меняешь режим сна и бодрствования?    — На время своего маленького отпуска, — вздыхает измученно Шаст, заворачивая направо на перекрёстке. — Заказы не беру.    — Да я и не за этим, успокойся. Наше дельце с чипом помнишь? Заказчик был доволен и хотел, чтобы я передала тебе благодарность за выполненную работу, а так же уведомила о том, что в почтамте на углу возле бара «Лиззи» ты должен забрать маленький презент от него.    — М, очередная херовая пушка, которую я разберу на запчасти?    — А потом у меня спрашивают, почему наёмники не работают с заказчиками напрямую, — фыркает Дакота. — Забери подарок. Я скажу, что ты был польщён. До связи.    Шаст проверяет, точно ли окончено соединения по связи, бросая быстрый взгляд на сенсорную панель, вздыхает только. Не хотел он ехать в сторону бара Лиззи. Ладно ещё Уотсон в целом, к нему Шаст привык, но квартал Кабуки… Вечно там разборки «Шельм» и «Тигриных когтей», вечно какой-то пиздец, а с ним и наёмников куча. С другой стороны, он только выскочит к почтамту, Арсений посидит пять минут в машине, окна он закроет бронированными пластинами, так что никто лишний Арса там не увидит. Заскочат быстро, а потом отъедут в более спокойное место. Насколько это возможно в Найт-сити.    — Что за бар «Лиззи»? — вырывает его из мыслей вопрос Арсения.    — Главный гадюшник «Шельм», — отвечает Шаст, не отвлекаясь от дороги, сворачивая в сторону Кабуки. — Хочешь сказку? — с улыбкой спрашивает Шаст, бросая короткий взгляд на сильно уж оживившегося Арсения. Прыскает громко со смеху от вида чужой заинтересованности. — Жила как-то в Найт-сити одна шлюха, звали её Элизабет Борден…    — Мне уже не нравится эта сказка, — бурчит Арсений, съезжая спиной по сидению.    — Не-не, послушай, — смеётся Шаст. — Это история из разряда «Золушки», типа из грязи в князи. Только там куда больше крови, никакой крёстной и… Короче. Элизабет, Лиззи из проститутки вырвалась в предприниматели, открыла свой собственный стрип-клуб, ну и по совместительству кукольный дом. Она славилась тем, как хорошо относилась к своим работникам, защищала своих девочек. Именно за это к ней и приходили работать, знали, что у Лиззи всё-то как надо. Но в один херовый день, каких в Найт-сити триста шестьдесят пять в году, несколько ублюдков из «Тигриных когтей» убили и изнасиловали одну из девочек. Хер знает, в каком порядке, — хмурится Шаст, — сначала убили, а потом изнасиловали, или сначала изнасиловали, а потом убили…    — Не нравятся мне твои сказки, Шаст, — бурчит Арсений.    — Короче говоря, что сделала Лиззи? Она убила тех ублюдков, замочила эту троицу топором, а их трупы вывесила перед клубом, чтобы показать всем, что будет с каждым, кто навредит её девочкам.    — Что за мрак?..    — Естественно, об этом узнали «Тигриные когти», не прошло и суток, как они явились в клуб. Они разнесли его, фактически сравняли клуб с землёй. А Лиззи, Элизабет Борден была убита.    — Как-то… Совсем безнадёжно, — хмурится огорчённо Арсений, опуская глаза к сложенным на ногах рукам.    — Да, но… Потом, когда о смерти Лиззи узнал весь город, это спровоцировало такую реакцию, — улыбается горько Шаст, чуть кивая. — Начались массовые протесты, бунты против банд и того, что они творят. Лиззи стала символом протеста против этой жестокости и крови… Против безнаказанности. Но при этом, — хмыкает тут же Шаст. — Нихера не изменилось. А ещё она стала в каком-то роде основательницей «Шельм», которые, ну да, защищают проституток, но при этом мочат всех так же безнаказанно, как и другие банды.    — Не умеешь ты вовремя и красиво закончить историю, — вздыхает Арсений.    — Ага. Не умею вовремя заткнуться, — усмехается Шаст, припоминая недавние слова Распа. — Так, я выскочу к почтамту, вон, — кивает на аппарат, встроенный в стену, Шаст, одновременно с этим припарковывая машину. — Закрою пока окна, чтобы ты точно не светился, — он нажимает на одну из кнопок в машине и бронированные створки плотно закрывают все окна и переднее стекло. В машине автоматически загорается голубоватая подсветка.    — Красиво, — улыбается Арс, ворочая головой, принимаясь разглядывать салон машины, как в первый раз. — Тут и правда жить можно. Закрыться как черепаха в панцирь, никто не достанет. Спать на сидении…    — Если ты опять ведёшь плавно к тому, чтобы я спал в машине, а ты — у меня в кровати, — предупредительно тянет Шаст, грозя в воздухе указательным пальцем.    — И в мыслях не было, — смеётся глухо из-за респиратора Арсений, выставляя ладони вперёд. — Правда, — заверяет он до того мягко, что Шаст… Нет, не расслабляется, а наоборот начинает снова чувствовать колючую тревогу в животе и груди. — Сколько ночей ты спал именно в ней?    — Немало, — пожимает плечами Шаст, уводя взгляд в сторону. — Не считал. Ладно. Сиди тут спокойно. Вот, — наёмник включает в салоне радио. — Полистай, послушай новую музыку, принцесса из башни.    Больше Шаст ничего не говорит, вылезает из машины, прикрывая плотно за собой дверь и на всякий случай включая блокировку дверей. Не запирает он Арсения внутри своей «Квадры», лишь страхуется, чтобы в машину какой идиот не запрыгнул и не угнал с советским беженцем в придачу.    Шаст подходит к металлическому блоку почтамта, вводит туда свой идентификационный номер, дожидается, пока камера почтамта просканирует его лицо, подтверждая истинность пользователя, а потом стоит в ожидании, когда аппарат выдаст его презент.    Заказчики, когда заказ выполнялся по их видению идеального выполнения, частенько добавляли к общей сумме награды некое доп вознаграждение. Шаст, конечно, предпочитает, когда это деньги. Потому что лишние эдди карман не тянут, а потратить ты их можешь на то, на что сам сочтёшь нужным. А вот когда дополнительной наградой присылали какой-то хлам, это не всегда было хорошо.    Не то чтобы Шаст избалован подарками, но он не любит лишних вещей. Ему как-то подарили какую-то больно уж замысловатую фигурку в форме золотого всплеска застывшей воды. Ну и что ему с этим делать? Он продал. Не любит он заставлять дом такими штуками, они для него только место в доме занимают.    Иногда присылали оружие. Но оружие дело такое… Чтобы прислать классное оружие, надо в нём разбираться, а большинство заказчиков, от которых он получал в подарок пушку, смотрели на внешнее оформление оружия. Стрелять из этого было невозможно, да и у Шаста верность не только к машине, но и к револьверу. Разумеется, револьвер не всегда то оружие, которое подходит для дела. Иногда лучше дробовик, иногда снайперская винтовка. Но и это оружие у Шаста уже есть в арсенале, это оружие ему знакомо, оно им изучено и не подведёт. А на новые пушки расчёта в деле мало. Так что такие вот презенты Шаст обычно разбирает на запчасти.    Но вот почтамт выдаёт его награду и там не оказывается ни пушки, ни какой-то сувенирчатой херни. Шаст хмурится, не понимая, на что он вообще смотрит, распаковывает маленький чёрный пакетик, выбрасывая его тут же в рядом стоящую урну. В пакете оказывается пара кожаных перчаток без пальцев. О, в этот раз заказчик прямо-таки не прогадал с подарком, Шаст давно о таких подумывал, только времени заскочить в магазин не находил.    Перед тем, как натянуть кожаные перчатки на руки, Шаст старательно прощупывать их, обыскивает на предмет каких-нибудь чипов, прослушки и трекеров. Нет, чистенькие.    Наёмник натягивает перчатки на руки, застёгивает копки на запястьях, ворочает перед собой ладони, разглядывая с довольной улыбкой свою награду за последний заказ. Надо будет перезвонить Дакоте и сказать, чтобы передала искреннюю благодарность за такой подарок.    А пока Шаст возвращается к машине, убирает блокировку, усаживается на водительское кресло. На заинтересованный любопытный взгляд Арсения показывает ему две свои ладони, лыбясь при этом, наверно, как слишком впечатлительный придурок. Но в глазах и улыбке Арса нет ни насмешки, ни скепсиса, ни язвительности. Мягкая улыбка — только и всего. Лишь бы не словить новую паничку.    Только Шаст заводит машину, как снова начинает кто-то звонить. Наёмник стонет обречённо, закатывая глаза, Арсений только посмеивается сбоку. Шаст прикладывает палец к губам, принимает вызов, видя, что это Поз. Он-то знает про Арсения, но Шаст знает, что Дмитрий часто трындит на громкой связи, и рядом с ним может быть кто-то ещё, кому не нужно знать об Арсе.    — Поз? — принимает вызов Шаст, убирая со стёкол машины меж делом защитные панели и выезжая с парковки.    — Привет, Шаст. Так, ты за рулём? — в момент напрягается голос Дмитрия.    — Я внимательно слежу за дорогой. Поверь, разговор меня от дороги не отвлекает. Никогда не отвлекал, — заверяет, успокаивая Диму, Шаст.    — А Арсений с тобой?    — Со мной, — осторожно отвечает наёмник. — А что?    — Подвезёшь его ко мне прямо сейчас? Хочу проверить, исправно ли у него работает всё, что мы вчера ставили.    — А, да, конечно, без вопросов, — без промедления отвечает Шаст, сворачивая на перекрёстке в сторону Маленького Китая. — Через минут двадцать будем. У тебя там никого сейчас нет?    — Пока нет, но давай побыстрее, — вздыхает Поз. — Нет. Блять, нет. Не в этом смысле! Не вздумай гнать на всей скорости по городу!    — Будем через минут семь, док, — усмехается Шаст, отключаясь от звонка. — Советую тебе пристегнуться, а то пёрышки повылетают, попугайчик, — оскаливается весело Шаст, смотря на то, как Арсений тут же пристёгивается и вжимается пальцами в ремень безопасности. — Ну, погнали.    Когда загорается зелёный, Шаст поворачивает машину плавно, а потом вжимает педаль газа в упор. Берта-старшая рыкает громко, урчит довольно от того, что наконец её спустили с короткого поводка. Арсений сбоку сначала взвизгивает, а потом начинает лепетать что-то на русском. Шасту почему-то кажется, что он молится.    Вот на такой скорости должна ездить его девочка, приговаривает с весёлой усмешкой Шаст, закладывая новый поворот, почти не притормаживая. Вот так она должна рычать каждый день, а не пыхтеть меланхолично, как весь этот город, — посмеивается Шаст, когда после подъёма без сброса скорости машина на несколько мгновений подлетает, отрываясь колёсами от земли.    — Только не плачь, — воркует сбоку Шаст. — Оставь слёзы до того дня, когда я прокачу тебя по Пустошам, — смеётся весело он, слыша очередной взвизг со стороны Арсения.    Как Шаст и сказал, уже через семь минут они были около клиники Поза. Шаст влетел на парковку на уже куда меньшей скорости, но точно всё ещё слишком большой для конечного пункта. Он заложил поворот заранее, начал вжимать педаль тормоза, и машина, оставляя на асфальте полосу от разгорячённых шин, встала на парковочное место с разворота тютелька в тютельку.    — О да, — выдыхает блаженно Шаст, прикрывая глаза.    Он делает глубокий вдох, затягивает ноздрями этот неповторимый запах натёртых шин и газа, бензина и искусственной кожи в салоне машины. Только вот этот запах разбивается чем-то незнакомым, не сигаретами, не запахом крови. Шаст словно только сейчас просыпается, понимая, что это запах сидящего рядом Арсения, о котором надо бы побеспокоиться. Как-то Шаст прокатил вот так Лекси, она его потом побила. Как-то Шаст прокатил так Поза, он потом час за сердце держался и охал.    Шаст поворачивает медленно голову к Арсению. Лучше медленно, потому что сейчас может быть, что угодно. Сейчас Шасту может прилететь кулак в нос, сейчас его могут попытаться убить об его же руль, могут устроить истерику. Надо быть осторожнее…    Но в лицо Шасту ничего не прилетает, Арсений не говорит ничего, не истерит, смотрит как-то пусто в переднее стекло машины. О нет, кажется, он в состоянии аффекта, надо его треснуть, чтобы отвис.    Только вот, едва Шаст к Арсению тянется, как тот подпрыгивает аж на своём месте, разворачивается всем корпусом к Шасту, смотрит на него глазами… Из которых искры прямо-таки и сыпятся. Не злые, не раздражённые, в голубых глаза — искры самого настоящего восхищения.    — Как это возможно? — начинает возбужденно тараторить Арсений, пока Шаст смотрит на него во все глаза. — Я был уверен, что мы вмажемся! Как возможно, вот так чувствовать машину! Расстояния от неё до всего вокруг! А так чувствовать повороты! Это же просто невероятно! — у Шаста постепенно отвисает челюсть при взгляде на жестикулирующего слишком активно Арса. — Город пятном смазанным за окном пролетел, на такой скорости же не разобрать ничего, а ты просто… Поразительно, — выдыхает дрожаще Арсений, замолкая.    — Я тебя сейчас засосу, ты не против? — выдавливает из себя Шаст.    — Я против, — раздаётся в голове голос Распа. — Вы его спугнёте. Держите себя в руках, — добавляет ИИ с толикой насмешки.    — Ты первый, кто вот так отреагировал, — шёпотом говорит наёмник, прижимая к лицу ладонь, чуть отворачиваясь от Арса. — Я имею в виду, первый не из кочевников…    — Это хорошо или плохо? — всё ещё громко, видимо, на адреналине спрашивает Арс.    — Это… Приятно, — выдыхает в прижатые к губам пальцы Шаст. — Пиздец приятно…    — Рад, что могу не только бесить тебя, — смеётся звонко Арсений. Точно на адреналине. — Я думал, что в конце этой поездки умру, но всё наоборот! Я почувствовал себя живым, наверно, впервые за последние полгода!    — Так-так, успокойся, ну засосу ведь, Арс, — с охриплым смехом предупреждает Шаст. — Всё, пойдём к Позу. Надо выйти на улицу, вдохнёшь воздух, станет спокойнее.    — Не хочу. Не хочу спокойнее. Вот так хочу, чтобы… Как же хорошо, — лепечет сбито Арсений, прижимая ладонь к собственной груди, где в утроенной скорости скачет обезумевшее сердце.    — Серьёзно, тебя сейчас спасает только респиратор, — бубнит Шаст. — Посиди здесь, приди в себя. Я пока перекурить выйду, — бормочет едва ли разборчиво наёмник, вылезая из машины.    Шасту бы осмыслить как-то произошедшее, услышанное только что. Разобраться в собственных ощущения и чувствах, осознать, что вообще это всё такое, но он отвлекается на курящего в хмурой задумчивости Поза. Первые звоночки остаются незамеченными…    — Даже не отпиздишь меня за такую парковку? — усмехается Шаст, пряча за этим выпадом волнение: задумчивый Поз — не редкость, но наёмник научился за время общения с Дмитрием различить задумчивость обычную и напряжённую.    — А что толку? — вздыхает тяжело Дима. — Всё равно не перестанешь лихачить. Даже когда в столб однажды вмажешься, не перестанешь.    — Не каркай, — буркает Шаст. — Не вмажусь.    Дмитрий ничего не отвечает. Взгляд карих глаз за очками — отстранённый какой-то, отсутствующий. Шаст начинает реально волноваться, что за те семь минут, что они с Арсом сюда добирались, успело что-то случиться. Во время звонка Поз звучал обычно, не было у него херового настроения, а сейчас есть. Шасту бы задуматься, что это от его поездок у Димы — реальный стресс и херовое настроение, но чувствует, что здесь что-то другое.    — Поз, всё нормально? — спрашивает тихо Шаст, видя как Дмитрий тянется за второй сигаретой.    В голову начинают лезть самые тёмные мысли. Начиная с того, что кто-то узнал о том, что Арсений был вчера здесь, и Диме угрожали, пытаясь выведать что-то о нём, заканчивая чьей-то смертью.    — Я уже не знаю, что есть нормально, Шаст, — тихо отвечает Поз, переводя уставший взгляд к лицу наёмника. — Адриан вернулся.    — С ним что-то случилось? — тут же беспокоится Шаст, вжимаясь короткими ногтями в новые перчатки.    — Он жив и цел, Шаст, как и всегда, — вздыхает Дима. — Но… Я не знаю, он какой-то сам не свой.    — Он тебе что-то сделал? — встревоженно спрашивает Шаст, хмурясь ещё сильнее.    — Что? Нет. Конечно, нет, — качает резко головой Поз. — Просто… Не знаю, Шаст, как-то меня это всё напрягает. Я не хочу нагнетать, но у меня почему-то мысли, что он связался не с теми людьми. И можно сколько угодно говорить, что «тех» в Найт-сити нет, но не знаю… Я волнуюсь за него.    — Где он? — кратко осведомляется Шаст.    — Возле чёрного выхода с клиники, со стороны склада, — вздыхает Поз. — Рисует… Поговоришь с ним?    — Конечно, — кивает сдержанно Шаст. — Арс, — подзывает к себе вылезшего из машины Арсения. — Мне надо отойти с Адрианом перетереть, сходишь пока с Позом на диагностику поставленных вчера имплантов?    — Ладно, — нерешительно отвечает Арсений, здороваясь с Димой кивком головы. — Всё в порядке?    — Там видно будет, — вздыхает Шаст, хлопая Арса успокаивающе по спине.    Сам он обходит здание по кругу, выходит из-за угла с задней стороны здания, которая окружена высоким металлическим забором. Это был выход со стороны склада, здесь стояли мусорные баки, в которые Поз сносил неисправные импланты и упаковки от использованных медикаментов.    Шаст услышал ещё издалека играющую громко музыку, не торопился подходить близко, рассматривал тихо спину Адриана, который вырисовывал линии нового граффити на стене. Он подпевает слышно песне, Шаст морщится, вылавливая строчки «давай начнём всё с нуля и взорвём солнце» и «сейчас я хочу сделать кое-что забавное, кажется, некоторые называют это «анархией»».    — Адриан! — громко окликает Шаст, за что тут же ему в лицо со всего размаху летит баллончик красной краски, который, впрочем, наёмник ловит прямо перед своим лицом. Это было ожидаемо. — Привет, — усмехается Шаст, бросая баллончик обратно.    — Это ты, Бес, напугал меня, — посмеивается Фелиос, ловко ловя баллончик и принимаясь вырисовывать тут же линии, словно не прерывался ни на секунду. — Какими судьбами? Только не говори, что тебя Поз на меня натравил.    — Он беспокоится о тебе, — говорит открыто Шаст, усаживаясь прыжком на металлические ящики. — И я тоже.    — Мне приятно знать, что я окружён столь неравнодушными людьми, — через плечо отвечает Шасту Адриан, растягивая на губах улыбку.    — Ты в порядке?    — В полном!    — Да что ты, — тянет тихо Шаст, сконфузившись, рассматривая рисунок на стене, где огромные руки с татуировкой «Найт-сити» вырывают крылья какому-то бедолаге. — Адриан, мы волнуемся за тебя. Поз волнуется за тебя.    — О, Шаст, Поз волнуется вообще за всех, — снисходительно улыбается Фелиос, отбрасывая один баллончик краски на землю, поддевает носком берц второй, подкидывая ровно себе в ладонь. — Такой он человек. Добрая светлая душа, — тянет Адриан, принимаясь рисовать тени на перьях синей краской. — Что уж с него взять?    — Разве не стоит побеспокоиться о нём в ответ? — хмуро спрашивает Шаст.    — Думаешь, я мало для Поза делаю? — резко раздражается Адриан, оборачивая всем телом к Шасту. — Думаешь, не забочусь о нём?    — Я имел в виду, позаботиться о нём, чтобы он не волновался, — тараторит Шаст, выставляя вперёд ладони в успокаивающем жесте. — Тише, Адриан, что, блять, с тобой происходит?    — Да вот… Нервы ни к чёрту, — смеётся глухо Фелиос, отворачиваясь обратно к граффити.    — Мне это знакомо… Не хочешь поделиться тем, что выматывает?    — Честно? Нет. Совсем нет. Я не буду говорить, что у меня всё охуенно, Шаст. Сам видишь, — улыбается косо Адриан, выставляя в сторону наёмника одну руку.    Шаст не понимает, что это за жест, но потом присматривается к чужой ладони, понимает, что Адриан хотел ему показать. У него ужасный тремор.    — Что за херня? — Шаст соскакивает с ящиков, забирает у Фелиоса баллончик с краской, отставляет его в сторону, устраивает у себя на ладонях чужие. — Твою мать, Адриан, это же пиздец, — с нескрываемым испугом говорит Шаст.    — Да, ха-ха, не вышло бы из меня сейчас снайпера для семьи, да? — горько усмехается Фелиос.    — Да чёрт с ней с семьёй, — качает головой наёмник. — Семьи уже нет. Чёрт с ней. Чёрт со снайперкой. Что с руками случилось? Была какая-то травма? Вирус в систему какой-то подкинули? Или что это?    — Нет, Шаст, — выдыхает тяжело Фелиос, убирая медленно свои руки. — Ты когда-нибудь оказывался хранителем тайны, которой ни с кем не можешь поделиться? Нет? Вот так это ощущается, — говорит Адриан, показывая свои трясущиеся руки. Не улыбается больше, даже не пытается.    — Поз прав, ты связался не с теми…    — Всё не так, — вздыхает тяжело Фелиос, садясь на асфальт рядом с ящиками. — Всё куда сложнее, Шаст. И я не расскажу ни тебе, ни Позу, тем более, о том, во что я умудрился ввязаться. Я не хочу, чтобы у вас были проблемы.    — Скажи нам, и проблемы будут у них! — горячо заявляет Шаст, начиная от волнения размахивать руками. — У тех, кто тебе там угрожает или требует что-то! Скажи и мы: я, Поз, Станислав — мы их всех..!    — Хватит, Шаст, — отрезает Адриан. — Ты неправильно понял. Мне никто не угрожает, наоборот… Меня поддерживают, и это-то меня пугает. От меня ждут… Результатов, а я топчусь уже неделю на месте. Думал, вот зацепился, смог, а нет… Я только хватаю тень на земле от летящей в небе птицы…    — Я ничего не понимаю, — хмурится Шаст.    — И не надо, — улыбается хитро Адриан. — Не хватало ещё, чтобы ты понял. Просто пойми, у меня проблемы на работе, я недоволен собой, я чувствую вину за то, что не справляюсь, потому что раньше, в семье, справлялся со всем. Наверно… Потому что мне никогда не приходилось справляться с чем-то в одиночку.    — Так и сейчас не надо, — качает головой Шаст. — Скажи мне, я помогу. Если это какой-то заказ или что-то в этом роде, я помогу, Адриан.    — Я не сомневаюсь, Шаст, — улыбается с благодарностью Адриан, поднимаясь на ноги. — Я не сомневаюсь, — повторяет он, хлопая Шаста по плечу. — Но пока нет. Пока не могу поддаться соблазну принять твоё предложение.    — Тебе точно ничего не угрожает? — спрашивает тихо, начиная отступать в своём упрямстве.    — Не больше, чем обычно, — подмигивает Адриан, хитро улыбаясь. — Не говори об этом разговоре Станиславу, хорошо? Я не хочу, чтобы он опять заставил меня ехать к себе и выпытывал из меня что-то.    — Конечно, — вздыхает Шаст.    — Иди по своим делам, мне просто… Надо передохнуть. Я тут дорисую, — кивает он на незаконченное граффити. — Передай, пожалуйста, Позу, что я в порядке, просто устал.    — Ты просишь меня соврать ему?    — Успокоить.    — Соврать, — кивает Шаст. — Я скажу так, как есть, но скажу и то, что всё не так плохо, как он там себе успел напридумывать. Ты же знаешь Поза, он, если мы опаздываем на пять минут на приём, уже хоронить нас начинает.    — Тогда не говори ему ничего, — вздыхает Адриан. — Я сам поговорю попозже.    — Я скажу, что ты поклялся быть с ним честным.    — Но я же не клялся, — щурит по-лисьи свои карие глаза Фелиос.    — А я смонтирую аудиозапись, и хер ты докажешь, что не клялся, — обещает Шаст.    — Вот ведь… Научил на свою голову, — бурчит Адриан, возвращаясь к рисованию.    Шаст больше ничего не говорит, уходит от чёрного выхода со склада, обходит здание, возвращаясь к переднему входу, возле которого была припаркована Берта-старшая.    Перед тем, как идти к Позу с Арсом, Шаст выкуривает на улице пару сигарет, спрашивает у Распа, что тот думает насчёт Адриана. Впрочем, как и сам Шаст, Расп не берётся говорить ничего с уверенностью, когда речь о Феолисе.    Лекси сегодня опять нет на рабочем месте. Странно это всё. Шаст подходит к стойке, за которой обычно сидит Олекса, рассматривает её стол. Её вещей нет, собраны и забраны с рабочего места, но при этом на столе нет беспорядка, а значит собиралась не в спешке. Запланированный отъезд куда-то?    Шаст смотрит украдкой на лежащую в углу стола колоду карт. Вздыхает тяжело, но к картам всё-таки подходит, вытаскивает из середины колоды одну карту, мысленно спрашивая о том, что происходит у Адриана.    «Справедливость». И что это значит? Если карты хотели Шасту сказать, что Адриан получает по заслугам, он готов прямо сейчас высадить в колоду всю обойму.    — Поз, — обращается Шаст, спускаясь по лестнице на подземный этаж. — А где Лекси?    — У неё появились дела, — отвечает Поз, сидящий с Арсением на диване. Явно уже закончили с диагностикой и обсуждали что-то между собой. — Она сказала, какая-то её подруга из Вестбрука приболела, у неё никого нет, вот наша ведьмочка и поехала за ней присматривать.    — А, ясно, — вздыхает Шаст, приземляясь на Димино кресло с колёсиками. — Всё проверили? Всё нормально?    — Да, всё замечательно, — кивает Поз. — Всё прижилось, работает исправно. Арсений, проверь на Шасте оптику.    — Э! Чего это на Шасте? — возмущается наёмник. — Не надо меня сканировать.    — Поздно, — улыбается Арс, сверкая на Шаста голубыми, горящими из-за оптики глазами. — «Бес». Наёмник. Принадлежность: «Посмертие». Ух ты, за тебя платят тысячу евродолларов «Духи», ты в курсе?    — Блять, обиделись всё-таки, — тянет нарочито жалостливо Шаст. —Тыща эдди? Во столько они оценили то, как я их потрепал? Видать, туго с деньгами.    — Это не смешно, Шаст, — строго говорит Поз, поправляя на себе очки. — Не суйся в Пустоши, пока не снимут заказ на тебя.    — Да максимум день повисит, уже было такое, плавали-знаем, — отмахивается Шаст. — Но я тебя услышал, буду осторожен, — спешит успокоить Поза, видя как тот сильнее хмурится. — Насчёт Адриана, — спешит сменить тему наёмник. — У него какие-то проблемы с работой, что-то не получается, вот он и бесится. Но он никому не должен, ему не угрожают, его не шантажируют. А это уже очень хорошо. Он попросил ничего не говорить тебе, сам обещал тебе всё рассказать, так что, если что, я был нем как рыба.    — Спасибо, Шаст, — улыбается расслаблено Поз, облегчённо выдыхая. — Камень с души свалился. Я так боялся, что он вляпался во что-то херовое… Когда Адриан говорит, что расскажет позже, это обычно значит, что это не твоего ума дело и он сделает всё, чтобы про эту тему не вспомнили, но… Я просто рад, что у него нет крупных неприятностей.    — Да, — кивает Шаст. — Я тоже. В любом случае… Присмотришь за ним?    — Конечно, Шаст, — улыбается тепло Дмитрий, кивая. — Я всегда присматриваю за ним. Как и за тобой, непутёвый. Так что если ты ещё раз так припаркуешься возле клиники, — в момент у Поза сменяется настроение, а его голос начинает звучать угрожающе. — Я сам тебе шею сломаю, чтобы ты не лихачил больше.    — Звучит как провальный план, Поз! — дёргается Шаст, выставляя вперёд ладони. — Всё, вы тут с Арсом закончили, пора нам. Пойдём мы. Да, Арс? — с нажимом спрашивает, глядя многозначительно на Арсения.    — Да-да, у меня там есть одно срочное дело, с которым мне должен Шаст помочь, — кивает ускоренно Арс, подрываясь с дивана. — Большое спасибо, Дим.    — Дим? — хмурится Шаст.    — Да, — кивает, чуть хмурясь Арсений. — Дим. Дима. Это сокращённая форма от Дмитрий.    — Почему ты мне никогда не говорил? — спрашивает Шаст, переводя взгляд к Позу. Выглядит он при этом до того обиженным, словно Дмитрий от него самую важную на свете вещь утаил.    — Ты никогда не спрашивал, — пожимает плечами Поз.    — Дима, — говорит себе под нос Шаст, пристраиваясь к незнакомой форме имени. — Прикольно, — хмыкает, незаметно улыбаясь. — Ладно, пойдём мы, у Арса дела-а-а и всё такое.    — Ага, пиздуйте уже, — фыркает Поз, махая в воздухе от себя ладонью.    — Пока-пока, — машет ладошкой Шаст, уволакивая Арсения за локоть к выходу из клиники. — Дима, — коротко качнув головой, усмехается наёмник. — А я не знал.    — В русском много всяческих форм у имён, — говорит Арс, наблюдая исподтишка за улыбающимся Шастом. — Вот даже взять Дмитрий. Дима, Димон, Димочка, Димас.    — И зачем вам это? — всё с той же мягкой весёлой усмешкой интересуется Шаст.    — Ну-у-у, как тебе сказать… Наверно, при разных формах имени мы вкладываем разные чувства, проявляем своё особенное отношение к человеку, — пытается сформулировать объяснение Арсений. — Есть полная форма и короткая, у многих английских имён так же. Думаю, что и как в английском, в русском — полная форма имени, раз уж объясняю на Диме, то и буду. Полная форма Дмитрий — она более официальная, строгая. Дима — это уже более приближённые отношения. Димочка — это уже будет уменьшительно-ласкательное, то есть, скорее всего, такую форму будут использовать в том случае, если испытывают к человеку любовь, нежность, что-то такое. Димон — это больше какое-то товарищеское, братское, что ли.    — Выходит, в русском языке форма имени, которую ты используешь при общении с человеком, — это некий показатель твоих чувств к нему? — пытается разобраться Шаст.    Они пока не садятся в машину, стоят на улице, переговариваясь об этом. Шаст резко осознаёт, что это ненадёжно, нельзя Арсу стоять посреди улицы, даже если у него спрятано лицо. Поэтому и затягивает его в машину, а там уже, спрятавшись за бронированными пластинами, в свете голубой подсветки продолжают говорить.    — Твоё определение уместно, — кивает Арс. — Форма имени, которую использует человек в общении с тобой, — показатель того, что он к тебе чувствует… Мне нравится это определение, я запомню.    — Хм, да ради Бога, — усмехается Шаст. — Значит, у твоего имени тоже наверняка есть куча форм. Какие?    — Ну, я уже говорил. Полная: Арсений. Ты сократил до «Арс», но в русском такого сокращения точно нет. В русском языке стандартное сокращение — это «Сеня».    — И за него, как ты сказал, ты бьёшь кулаком в нос, — посмеивается тихо Шаст. — Просто не нравится или есть какое-то неприятное воспоминание с этим?    — Неприятное воспоминание? — хмурится непонимающе Арсений.    — Ну да, — пожимает плечами Шаст. — Типа «так меня называл человек, который меня предал!». Что-то из такого.    — Нет, — глухо смеясь из-за респиратора, качает головой Арс. — Просто не нравится, и всё, — пожимает легкомысленно плечами.    — А какие ещё есть? Формы твоего имени я имею в виду.    — М, ну… Арсюша. Это, пожалуй, тоже что-то из разряда нежного и любовного. Иногда сокращали до «Арсен». Но это вообще другое имя, не понимаю, почему меня так называли, — хмурится Арс, принимаясь бурчать. — Вот знал я одного Даниила, Данилой я его не называл. Знал Ксению, Оксаной её не называл. Это разные имена. Хотя есть интересные случаи, когда одно имя как бы рождает совершенно другое и… Чего ты так смотришь? — смущается Арс, видя взгляд с тёплым прищуром и мягкую улыбку на чужих губах.    — Не знаю, — пожимает плечами Шаст. — Просто это кайфово. Слушать о том, что человеку нравится, о том, что ему интересно, когда это не грабежи, убийства и не ещё какой пиздец. В этом городе всех только это и интересует по большей части: кто кого грохнул, кто кого выебал. А ты с таким воодушевлением говоришь об именах. Это… Мило, правда мило, — улыбается наёмник. — Это звучит совсем тупо?    — Скорее, грустно, — вздыхает Арсений. — Но я рад, что… Что тебе нравится меня слушать, это… Как ты сказал? Кайфово?    — Ага, — смеётся Шаст. — Кайфово. Приятно. Так что там с именами, которые породили другие имена?    — Кхм, да, — Арсений прочищает неловко горло, моргает учащённо, отчего длинные густые ресницы у голубых глаз трепещут как крылышки колибри. — Вот допустим, имя Олеся. Оно производное от имени Александра. Звучит непохоже, потому что там, ну, есть целая цепочка преобразования, как Александра превратилась в Олеся. Но вот, как по мне, «Олеся» куда более похожа на «Александра», чем «Саша» и «Шура», которые так же являются сокращёнными формами этого имени.    — Олеся, — чуть ломано повторяет Шаст. — Похоже на Олекса.    — Так и есть, — кивает учащённо Арсений. — Олекса — это то же имя, только с польскими корнями. Правда, оно, вроде как, мужское, — тут же хмурится Арс. — А чему я удивляюсь? Есть же Александр, то же имя, только мужская форма.    — Нет-нет, — качает головой Шаст. — Олекса — это женское имя, Лекси — девушка, которая работает тут в эзотерической лавке. Лекси.    — Олекса — Олеся, Лекси — Леся. Да, скорее всего так, — кивает задумчиво Арс. — Даже если это и было когда-то исключительно мужское имя, это не значит, что к теперешнему времени оно не могло стать и женским. Александр и Александра, Евгений и Евгения, Антон и Антонина, Виктор и Виктория. Видимо, Олекса стало тоже женским именем… А в английском есть имена, которые могут быть и мужскими, и женскими?    — Есть, — кивает Шаст, расплываясь в улыбке.    Есть в этом что-то отдельно приятное, когда много знающий человек не только свои знания демонстрирует, но и поддерживает диалог с тобой, уточняет что-то именно у тебя, несмотря на свой интеллект. Это не даёт начать чувствовать себя отсталым рядом с Арсом.    — Например, Алекс, — начинает перечислять Шаст. — Чарли. Вот Дакота, кстати, может быть и мужским именем. Кейси. Крис.    Арсений кивает с улыбкой на каждое имя, говорит, мол, ну вот, в английском тоже таких имён полно. И со временем появляются новые имена или новые формы, а значит, вполне возможно, что сейчас уже есть в обиходе женское имя Олекса.    — У тебя есть любимое русское имя? — с расслабленной улыбкой на губах интересуется Шаст, расплываясь в водительском кресле.    — В каком смысле? — Арсений хлопает непонимающе глазами, стягивает с лица респиратор. Ну и ладно, всё равно стёкла машины сейчас прикрыты, а ему так наверняка легче дышать.    — Ну, какое-нибудь русское имя, которое особенно нравится, как оно звучит, — пытается объяснить Шаст.    — Мне кажется, особенное отношение к имени формируется за счёт особенного отношения к некоему носителю этого имени, — начинает тягуче рассуждать Арсений. — То есть, любовь или какое-то тёплое чувство к конкретному человеку заставляют нас испытывать эти чувства к имени. Через ассоциативный ряд.    — Ну, мне вот нравятся имена Оливия и Даниэль, при этом у меня нет ни одной знакомой Оливии. Как и Даниэля. Мне просто нравится, как звучат эти имена. У тебя нет таких?    — Хм, — Арс задумывается на добрые минут пять, а Шаст не перестаёт рассматривать его лицо на протяжение всего этого времени. Красивый чёрт. — Наверно, нет. У меня противный ассоциативный ряд, я вспоминаю какое-то имя, а с ним — кого-то, с кем я работал. А я их всех… В общем, я в большей степени был отщепенцем, мне не удавалось построить с кем-то приятельские отношения, потому что… У нас были слишком разные взгляды. Почти на всё. Хотя, — тут же оживает Арсений. — Тихон.    — Ёж, — прыскает со смеху Шаст.    — Ну да, он для меня самая светлая ассоциация с именем. Наверно, он был и остаётся моим единственным другом, но… Это сложно. Вряд ли нас можно назвать друзьями, я выкупил его у одного барыги, потому что понимал, что он может оказаться у кого-нибудь… У кого-нибудь из тех, кто смотрит на животных, как на какие-то раритеты, коллекционные предметы. Я не хотел, чтобы с ним такое случилось. Я думал, что отпущу его в лес, но до леса я так и не добрался тогда, а потом всё это, — взмахивает коротко рукой Арсений, опуская глаза.    — Я думаю, ему очень повезло с хозяином, — пытается подбодрить Шаст, с каким-то горьким разочарованием замечая, что искорка в голубых глазах померкла. — Он выглядит счастливым.    — Он выглядит ежом.    — Он выглядит счастливым ежом, — настаивает Шаст, тыкая двумя пальцами в грудь Арса. — Послушай, в этом городе позволить себе животное могут только коллекционеры, только богатенькие корпы. И они действительно относятся к ним как к коллекционным вещам. Когда я увидел у тебя Тихона, у меня, ну, когда я уже отошёл от эмоций, были мысли, что ты либо тоже богатенький корп-коллекционер, либо контрабандист. Но нет. Ты просто нетраннер.    — Просто, — фыркает со смеху Арсений.    — Ты прав. Не просто. Ты неравнодушный нетраннер с ежом, — многозначительно говорит Шаст, поднимая вверх указательный палец. — К слову об этом. Тебе не надо выходить в Сеть?    — Что? Зачем? — хмурится Арс. — Это было бы неразумно с учётом того, что мне нельзя нигде светиться, если хочу жить…    — А ну да, — неловко смеётся Шаст. — Просто я почему-то подумал… Ну, ты нетраннер, я подумал, может, у вас есть какая-то зависимость от Сети, как у кочевников от езды на машине. Я, наверно, и дня не протяну без Берты-старшей.    — Берты-старшей? — с незлой усмешкой переспрашивает Арсений.    — Ну давай, посмейся как все городские, — бурчит наёмник.    — Да не буду я смеяться, — фыркает Арс. — Я тебе больше скажу, — тянет он с какой-то заговорческой усмешкой. — У меня на рабочем месте, там, в Союзе, был компьютер, просто компьютер, я не знаю, зачем, но я назвал его Михаилом.    — Михаил, — повторяет, чуть коверкая Шаст, срывается на смех. — Михаил. Как это звучит!    — Нормально это звучит! — возмущается Арсений. — Короткая форма: Миша.    — Ми-и-иш-я-я.    — Не Мишя, а Миша, — нарочито бурчит Арс, пряча в уголках губ улыбку.    — Какой ты душный, — смеётся уже в голос Шаст. — Бля, это будет так смешно, если за тебя такую награду дают тупо за то, что ты кого-то не того исправил.    — Ага, сказал президенту, что он в слове «мастерски» ударение неправильно ставит, — фыркает Арсений, но не может не засмеяться вслух, когда Шаста от этой его фразы разносит настоящим хохотом. — Но если что, нет, я не филолог, — посмеивается Арс.    Шаст хохочет ещё какое-то время, дышит загнанно, вытирая с ресниц влагу, выступившую от смеха. Он расплывается лужей на своём месте, снова начинает смеяться, держась за живот, но через минуту успокаивается, смотрит на рядом сидящего Арсения с улыбкой.    — А за что на самом деле здесь, не скажешь, да? — Шаст видит, как улыбка Арсения становится больше грустной. — Хэй, я не давлю. Знаешь… Я пытаюсь, скажем так, ответить тебе той же вежливостью и возможной честностью, с какими ты общаешься со мной. Ты не давишь, и я… Тоже не буду. Если однажды — всё-таки мы не знаем, насколько ты здесь задержишься, — если тебе захочется это рассказать, то расскажешь, а сейчас не давлю. Просто хотел увидеть, что это: причина, по который ты здесь, по которой ты в бегах — всё ещё не может быть тобой доверено мне. Я просто хотел убедиться, хоть это и эгоистично…    — Тогда, чтобы выравнять чаши эгоизма, могу я тоже убедиться в том, что есть кое-что, что ты не хочешь пока открывать мне? — спрашивает абсолютно спокойно Арс, заглядывая Шасту в глаза, тот кивает как зачарованный. — Твоё имя. История, из-за которой ты считаешь, что у тебя нет имени; обстоятельства, из-за которых ты своё имя утратил… Ты тоже пока не готов это доверить мне?    — Да, не готов, — улыбается грустно Шаст.    — Хорошо, — кивает Арс понимающе. — Я тоже не давлю. Давай обсуждать то, что можем обсуждать. Будем говорить о том, о чём оба можем говорить, потому что… Тебе кайфово меня слушать, а мне кайфово, что тебе кайфово слушать то, что я рассказываю.    — Ага, — Шаст не может сдержать вырвавшегося смешка, Арсений только улыбается довольно.    — Хорошо. А если вдруг кому-то из нас зачешется… Ну в смысле, захочется поговорить о том, о чём мы пока не можем говорить, если, так сказать, созреем для ответов на эти вопросы, вот тогда и выслушаем друг друга. Договорились? — спрашивает Арсений, протягивая к Шасту ладонь.    — Как официально, блять, — посмеивается Шаст, скрепляя рукопожатие. — Договорились. Чувствую себя так, словно заключил сделку с Дьволом, — прыскает со смеху Шаст. — Вернёмся к безопасным темам?    — Да, я ещё хотел сказать, что есть забавная штука со звучанием имён на разных языках мира. Вот ты тогда сказал, что «Сеня» на каком-то там языке это «разрушать». А ведь много таких вот моментов. Короткая форма имени Анастасия созвучна в вашем языке со словом «противный», имя Юлия на испанский манер звучит как «Хулия», а это на русском звучит буквально как «хули я?». Это ужасно, — качает головой Арсений, пока Шаста рядом снова начинает распирать смехом. — А вот ваше имя Питер? Оно в русском созвучно с оскорбительно нетолерантным словом для геев. Созвучно с «пидор».    — А ну-ка, скажи это по-русски, — ржёт в голос Шаст.    — Ужас-то какой… Pidor.    — Господи, я ща сдохну, — продолжает смеяться Шаст. — Как же не повезло советским Питерам!    — Там нет Питеров, — фыркает Арсений. — Там есть Пети. Петя.    — Оптика показывает, что «Пети» с малайского — это грудь! Что Петям, что Питерам, не завидую им всем.    — Да уж, бедолаги, — посмеивается тихо Арсений. — Но полная форма имени вроде ничего. Пётр.    — Как, ещё раз???    — Пётр, — повторяет чуть ли не по буковкам Арс.    — А. Мне показалось «Поттер». Я-то уж подумал.    — Поттер? В смысле… Как обычная фамилия, как «гончар» или…    — Как персонаж одной пиздец старой саги, — усмехается Шаст. — Да так, старьё, не бери в голову.    — Нет-нет, очень даже хочу взять это в голову, — отчего-то воодушевлённо говорит Арс, подбирая под себя ноги, усаживается на сидении на коленях, повернувшись к Шасту всем телом.    — А ну, ноги на пол, — приказывает без промедления Шаст.    — Подошвы не касаются сидения, — заверяет Арсений. — Ты знаешь старые истории? С прошлого века?    — Ну да, есть немного, — отчего-то смущённо выдавливает наёмник. — Мне, знаешь ли, нравится, когда в историях, неважно, фильмы это или книги, всё не тонет в дерьме и крови, как во всех современных историях.    — Книги?    — Блять, что тебя так удивляет? — бурчит Шаст. — По мне не скажешь, что читать умею?    — Нет-нет, ничего такого, — быстро качает головой Арс, расстрёпывая свои тёмные кудряшки. — Я лишь хотел убедиться, что у меня не было звуковой галлюцинации. Книги и фильмы, с прошлого века, — тянет Арс. — Что тебе нравится?    В данный момент Шасту охуеть как нравится Арс. Но об этом лучше не говорить. Да и то, сложно сказать, именно Арс ли ему сейчас нравится, или же то безумно приятное чувство, которое разлилось в груди от осознания, что Шаст кому-то может быть интересен не как наёмная сила, не как развлекалово на ночь, а как личность. Но как бы там ни было, Шасту всё-таки нравится Арс. Вот такой открытый, доверчивый, но остающийся осторожным в тех моментах, где эта осторожность необходима. Настоящий и искренний. Живой.    — В каком смысле? — неловко прочищает горло Шаст.    Он-то пока для себя твёрдо решает, что нравится Арс ему как интересный человек. И это, как правило, временно. До первого разочарования, так сказать.    Вот только даже от этого твёрдого решения и убеждённости в том, что рано или поздно Арсений сделает что-то не то, поведёт себя херово по отношению к Шасту, окажется конченной тварью, которая только притворялась хорошим человеком… Даже с твёрдой уверенностью в том, что Арс окажется таким же, как все, Шаст не перестаёт испытывать приятное тепло в груди. Снова становится тревожно, страшно от этого ощущения, от осознания того, что ему с кем-то рядом комфортно. Дыхание снова сбивается, ладони начинают потеть, а к горлу подступает ком.    — Сосредоточьтесь на теме разговора, — мягко советует голос Распа в голове. — Отвлекитесь от собственных мыслей и ощущений сейчас. Не бойтесь.    — Что из старых историй нравится? — как будто бы из-за дымки доносится голос Арсения.    Шаст переводит на него расфокусированный взгляд, пытается собрать мысли в кучу, выровнять дыхание.    — Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Арсений, замечая явно что-то у Шаста на лице.    — Да, просто… Нервы ни к чёрту, — усмехается косо наёмник, прикрывая веки. — Прости. Не принимай на свой счёт. Давай говорить, я успокоюсь, не обращай внимание.    — Мы можем сменить тему, если в этой тебя что-то тревожит, — участливо предлагает Арс, дотрагиваясь осторожно своими холодными пальцами до тыльной стороны Шастовой ладони.    Это прикосновение неожиданное. От таких у Шаста обычно всё тело дёргается потревоженной струной, вздрагивает, резонируя волнением и испугом по коже. Обычно вспыхивает огоньком, если не целым пламенем адреналин, заставляющий, если не вытянуть из-за пояса пушку, то дёрнуться в сторону в попытке уйти от прикосновения…    Так происходит обычно. Но не сейчас.    Сейчас Шасту кажется, что все ощущения свелись к этому едва различимому прикосновению холодной кожи к его ладони. Сейчас кажется, что весь ор голосов и мыслей в голове замолк резко. Бесконечные «не вздумай довериться» обрываются на половине, замолкая испуганно перед таким искренним и простым жестом.    — Мне нравятся истории с начала тридцатых позапрошлого века по тридцатые прошлого, — шёпотом говорит Шаст, фокусируя все свои ощущения в маленькой части ладони, где чувствуются чужие холодные пальцы. — «Хоббит». «Властелин колец». Потерианна. Всё в таком духе… Волшебство и добрая мораль. Друзья помогают, не предают. Главный герой обязательно достигнет своей цели, а все его близкие ему с этим помогут. Мне было очень тяжело читать Толкина, — вздыхает Шаст, пока на губах появляется нерешительная улыбка. — У него такой старый язык…    — Первое издание «Хоббита» было в 1937-ом, — говорит Арсений, а в его голосе — улыбка мягкая-мягкая. — А… Как ты смотришь на старые анимационные фильмы?    — Анимационные фильмы? А, мульты, что ли? — усмехается Шаст, открывая медленно веки и смотря на Арса. Тот только кивает: смущённо так и нерешительно. Кажется, даже краснеет немного. — Мне нравятся старые мультики. Кто бы что ни говорил, а современные мульты — дерьмо полнейшее. Нахера малым с детства смотреть на кишки и расчленёнку?    — Такие у вас тут теперь мультики? — немного испуганно спрашивает Арсений.    Так и держит пальцы на ладони Шаста.    — Да… Такие, — вздыхает наёмник. — Мне нравятся старые мульты, особенно рисованные, два-дэшные. В них чувствуется… Душа.    — Как ты смотришь на предложение, — Арсений прочищает неловко горло, садясь ровно, убирает-таки свою ладонь (Шаст едва сдерживает огорчённый вздох). — Что думаешь о том, чтобы посмотреть один старый советский мультик? Ещё со времён первого СССР? С 1969-ого года, в общем, — бормочет Арс, отводя взгляд в сторону. — Он у меня на чипе есть, там есть вариант с английской озвучкой от одного ИИ. Он рисованный, там много песен и…    — Два взрослых мужика сядут смотреть старый мульт с песнями? — усмехается весело Шаст. — Вот уж не думал, что настолько может жизнь измениться…    — Пожалуйста, — просит Арсений, перехватывая ладонь Шаста, сжимает её в своих холодных пальцах. — Я, конечно, не могу гарантировать, что тебе понравится, но ведь не попробуешь, не узнаешь, так? Пожалуйста-пожалуйста.    — Чем больше ты упрашиваешь, тем дольше хочется поломаться, — прыскает со смеху Шаст. — Такой просящий вид, прям тянет…    — Я не дам тебе ежа кормить, если не согласишься, — резко переходит в наступление Арсений, убирая от Шаста руки и пронзая взглядом, больно уж напускным в своей холодности.    — Ладно-ладно, — смеётся Шаст, выставляя вперёд ладони. — Не надо манипулировать мной через ежа. Блять, серьёзно, завязывай с этим.    Шаст смеётся тихо себе под нос, активирует все киберсистемы в машине, убирает блокирующие металлические пластины с окон, нажимая на нужную кнопку панели управления. Он бросает короткий взгляд на Арсения, который смотрит на него всё ещё нарочито холодно и пронзительно, но — Шаст видит это точно — за этим прячется самое настоящее нетерпение и чуть ли не мания.    — Едем домой смотреть советские мультики, — говорит с усмешкой Шаст, принимаясь выруливать с парковки.    Только краем глаза видит, как Арсений весь засветился, сделал какой-то странный победный жест, вытягивая одну руку вперёд, а вторую заводя назад, согнув в локте. Шаст слышит тихое «йес» и пуще смехом заходится, сворачивая в сторону дома.    Что там говорила Лекси? Шаст в начале нового пути? Знакомство с Арсом — однозначно новый путь для него.