Проект "ОДА"

***

   Адриан благополучно справляется с задачей «довести Шаста с Арсением до дома без лишних приключений на задницу». Помогает всё ещё вялому, слабосоображающему и плохо справляющемуся со своими конечностями Шасту вылезти из машины, добраться до лифта, а потом и до квартиры.    Фелиоса приглашают в квартиру, пусть уж хоть кофе с ними попьёт. Адриан сначала пытается отвертеться, но в итоге соглашается и пользуется походом в гости к Шасту максимально продуктивно. Пока Арсений усаживает Шаста за стол и принимается возиться на кухне, варя не только кофе, но и готовя какой-то обед на них всех, Фелиос отзванивается тем, кого успел поднять на уши. Звонит в первую очередь Позу, говорит, что Шаста они домой благополучно вернули, расскажет подробнее, когда сам к Диме вернётся. Так же звонит Клэр и Пеппе, двум барменам, у которых Шаст частенько заседал и у которых Адриан тоже успел его поискать. Ну и конечно, не забывает оповестить о благополучном спасении Шаста Серого и Журавля, которые заспамили ему всю переписку вопросами: ну что там с Шастом?    Разобравшись с этим, Адриан спрашивает кратко у Шаста, может ли сгонять у него в душ, на что наёмник только фыркает со смеху, пусть Фелиос уже валит мыться, зачем вообще разрешение спрашивает?    А пока Адриан отходит в душ, Арсений с Шастом остаются одни на кухне.    Арс возится у электронной плиты и кофемашинки, то и дело бросает на Шаста обеспокоенные взгляды, оборачиваясь через плечо.    — Я думаю, — начинает Арсений, — если к вечеру это состояние вялости и заторможенности не пройдёт, будет уместным съездить к Диме. Мало ли, что они тебе там вкололи, — тихо говорит он, усаживаясь рядом с Шастом за стол. — Как ты сейчас себя чувствуешь, Шаст?    — Чувствую себя обдолбанным, но при этом прекрасно, — расплывается в глуповатой улыбке наёмник, на Арса заглядываясь.    — Прекрасно из-за того, что обдолбан, я так понимаю? — вздыхает тяжело Арсений, взгляд у него такой участливый, обеспокоенный, греющий своим неравнодушием. — Я думаю, что они вкололи тебе какой-то транквилизатор мышечной активности, но почему в голове вата тогда? Может, у тебя какая-то побочка? Или просто недосып? Когда ты спал в последний раз? Или они вкололи тебе общий транквилизатор, но это…    — Арс-Арс, — зовёт с тихим смехом Шаст. — Успокойся. Я нормально себя чувствую. Правда. Более чем. Ну как… Меня будто бы выебали, унизили и обоссали, но несмотря на покалеченную гордость, я чувствую себя вполне сносно.    — Дурак ты, — вздыхает тяжело Арсений, пряча половину лица в ладони, ставя локоть на стол. — Хрен я тебя куда ещё отпущу…    — Так женимся всё-таки? — с неподдельным интересом спрашивает Шаст, хлопая ресницами.    От многозначительного взгляда Арсения смехом разбирает.    — Ладно-ладно, — поднимает примирительно ладони наёмник. — Что это было? Ты пытался убить меня взглядом? — Арсений продолжает буравить Шаста глазами. — Я просто хочу предупредить… С последним, кто на меня так смотрел, я переспал, так что… Всё, молчу я!    — Да-да, помолчи, — фыркает Арс. — У нас говорят: помолчи, умным покажешься. Но в нашей стране это скорее… Неважно, не сейчас. Слушай, Шаст, только не подумай, что я затеваю этот разговор сейчас из-за того, что у тебя каша в голове, я просто не могу это оттягивать, вина сожрёт.    Шаст перестаёт дурачиться, смотрит на серьёзного, почти мрачного Арсения абсолютно спокойно, кивает в знак согласия на разговор, который Арс затеял. А наёмник вот и не сомневается даже, какую сейчас Арсений поднимет тему, уверен в этом, в глазах голубых читает и каждом напряжённом жесте.    — На счёт того, что я тогда сказал, в машине, про тебя и Сильверхенда…    И Шаст не ошибается.    — Я идиот, прости меня, пожалуйста, — вздыхает Арс, опуская глаза к своим сжатым на столе ладоням. — Я вышел из себя, поддался каким-то глупым тёмным мыслям и дурным эмоциям, вот и наговорил с пылу. Но я не думаю так на самом деле. Может, в каком-то моменте ты похож на Сильверхенда, но так ведь можно с любым человеком найти то, чем вы будете похожи, так? — нерешительно спрашивает Арс, поднимая медленно к Шасту глаза. Тот только улыбается мягко, кивает. — Может, вы оба и наёмники, может, и много в вас злости по меркам одного человека, но на этом ваша схожесть, пожалуй, и заканчивается. Ты никакой не террорист, Шаст, ты… Ты не эгоистичный ублюдок, наплевавший на всех и всё ради какой-то своей фанатичной цели. Знаешь, о чём я думал? — тихо спрашивает Арсений, всё никак не может перестать глазами к лицу, к глазам Шаста возвращаться. — Сильверхенд ведь тоже был кочевником, мы говорили об этом, но… Его семья не распалась. Он сам ушёл из неё, потому что был настолько эгоцентричен, эгоистичен, самовлюблён, что не смог этого всего… Не смог работать в команде, жить с семьёй, деля её проблемы и радости. Он был повёрнут на себе, а потому среди кочевников и не прижился, ушёл от них, наплевав на всё. А ты не такой, совсем не такой, Шаст. Ты верный, понимающий, эмпатичный. Ты из тех, кто умер бы за семью, а он из тех, кто был готов отдать свою семью Смерти за свою цель. Вы совсем непохожи, — вздыхает тихо Арс, пряча окончательно лицо в ладонях. — Мне правда очень жаль, я сказал это, потому что… Потому что всегда так, твои слова зацепили меня, и я почувствовал необходимость ранить в ответ, но это было так неправильно, так глупо…    — Арс, ну всё, перестань, — прерывает мягко Шаст, перехватывая ладони Арсения, чуть ближе к нему на стуле передвигаясь. — Я тебя услышал, всё хорошо, я понял, почему всё вот так получилось. Я не понимаю того, что ты ценишь, я имею в виду наследие Каннингем, я этого не понимаю и боюсь, но я должен был заметить, как ты об этом говоришь и не трындеть так грубо о ней и её открытиях. Я всё понимаю, Арс.    Шаст поворачивается на стуле, оставляя спинку сбоку, чтобы всем корпусом повернуться к Арсению, тот делает так же. Арс чувствует, как сжимают его ладони чужие, немного очерствевшие и горячие пальцы. Шаст думает ещё о чем-то, формулирует какую-то мысль.    — Я не подумал, прежде чем сказать, ты не подумал, вот и посрались. Классика, — наконец выдавливает из себя Шаст. — Видел, как тебя она восхищает, что значит для тебя как некая историческая личность, и всё равно нагрубил. А если бы кто-то вот так начал говорить о кочевниках? Я ж убил бы, наверно… Конечно, тебя понесло, конечно, вспыхнул… Не говоря уже о том, что ты явно ассоциируешь себя с этой персоной.    — В каком смысле? — напрягается отчего-то в миг Арсений, сжимаясь всем телом.    — В смысле, что Альт — тоже нетраннер, которая, как оказалось, работала не на тех, — Шаст чувствует, как Арс расслабляется, выдыхает. А сам только улыбается ему. — Всё хорошо, Арс, я не обижаюсь, уже нет. Знаешь, — он вздыхает глубоко, прикрывает глаза на мгновение, но тут же возвращает взгляд к Арсению. — Я думал об этом весь день, ну, пока меня эти ублюдки не спиздили, думал об этой нашей ссоре. И так странно, наверно, но я вдруг понял, что… Даже если ты работал там над чем-то, что я, скорее всего, с тем, какой я есть, сочту пугающим, непонятным, ужасающим даже, я не буду в тебе разочарован. Не знаю, — Шаст откашливается нервно, опуская глаза. — Подумал, что тебе нужно это услышать. Это ведь важно: понимать, что кто-то полностью на твоей стороне, да?    — Неоценимо важно, — выдыхает прерывисто Арс, сжимая своими пальцами ладони Шаста.    — Так что да, э, кхм… Так уж вышло, что даже если окажется, что у тебя за плечами осталось что-то невыносимо страшное для меня, если однажды выяснится, что то, что ты разрабатывал, самое, что может быть ужасным для меня, как бы там ни было… Какой ужас бы ни прятался в твоей голове, я считаю, что ты — самое прекрасное, что я нашёл в этом городе.    Шаст снова откашливается неловко, пытается куда-то свой взгляд спрятать, смотрит на Арсения коротко, боязно, так и замирает. У Арса глаза прямо-таки искрятся, как тогда, когда Шаст его по городу впервые прокатил. Счастье и восторг самые настоящие, в чистом виде.    — Блять, ну что ты так светишься? — бурчит нарочито Шаст, пытаясь куда-то собственное смущение спрятать.    — Спасибо, — выдыхает дрожаще Арсений.    — Опять благодаришь на ровном месте…    — Не на ровном, — качает резко головой Арс, стискивая пальцами крепче ладонь Шаста. — Я тоже… Несмотря на всё тёмное и пугающее для меня в тебе, я тоже считаю, что ты — самое прекрасное, что я находил в этом, да не только в этом городе, вообще по всему миру.    — Да будет, — фырчит Шаст, чувствуя, как у него уши вспыхивают.    — Да-да, так и будет, — кивает учащённо Арсений. — Тебя пугают мои взгляды на определённые вещи, меня пугает твоя жестокость по отношению к чему-то, но… Насколько это здорово получается? — морщится Арс, поднимая взгляд к потолку.    — Блять, не начинай даже! — фыркает громко Шаст, стукая Арсения собственным лбом в лоб, так и замирает ко лбу прижавшись. — Посмотри мне в глаза…    — Это несколько проблематично с таким расстоянием, — бормочет сбито Арс.    — Фигурально, — усмехается Шаст. Арсений его смех чувствует порывом воздуха на своих губах. — В этом городе, как и в этом мире, уже не осталось нихуя здорового. Я понял, что у тебя там какие-то психологские замашки в профессии…    — Нет такого слова «психологские»…    — И то, что ты душнила редкостный, тоже понял, — смеётся тихо Шаст. — Понял, что мы с тобой — птицы разного полёта совершенно, как и ты понял, насколько я пугающий тип, — наёмник переходит на тёплый шёпот. — Но разве это так важно, если нам хорошо?    — Не хочется в один день понять, что у тебя стокгольмский синдром…    — В душе не ебу, что это, — усмехается Шаст. — И похуй абсолютно. Хоть бы и с ним, мне вот сейчас охуенно.    — Я не согласен с такой позицией…    — Кто бы сомневался, что ты будешь упрямиться, — коротко качает головой Шаст, прикрывая глаза. От этого движения потирается кончиком носа о нос Арсения.    — Я бы сказал, — звучит в голове голос Распа, — сейчас прекрасный момент для поцелуя.    Шаст отшатывается резко, смотрит испуганно на Арсения.    — Ты чего, Шаст???    — Тот же вопрос. Господи, — взвывает Расп. — Ты серьёзно??? Хочешь мне сказать, что до сих пор не понял, в каком ключе он тебе нравится? Нет, ну, я, конечно, понимаю, что показатели гормонов вижу я, а не ты, но ты-то должен чувствовать, что у тебя с собственным сердцем происходит! — Расп проверяет мимолётно показатели гормонов прямо сейчас, а на основе полученных данных построить картину не составляет труда. Шаст действительно не понимал, пока Расп не ляпнул про поцелуй. — Пиздец, — лаконично выдавливает из себя Расп. — Пойду повешусь на своих кодах от скорости твоей мысли, Шаст.    — Я… Наверно, на перекур, — встаёт медленно со стула наёмник.    — Какой к чёрту перекур??? В таком самочувствии?! — возмущается Арсений.    — Ты же хотел засосать его, вот пора бы! — прессует мозги ИИ. — Давай, Шаст. Засоси-и-и и забудь, что прошло уже не вернуть.    — Ты какой-то вирус у «Мусорщиков» словил? Что с тобой происходит?! — шипит раздражённо Шаст.    — Ты с кем это?..    — Со своим ИИ, — машет коротко ладонью Шаст. — Я немного напиздел, прости, Арс, он не старый, у него широкий функционал и он периодически ебёт мне мозг.    — Периодически ебёт мне мозг, — повторяет Расп. — Нормально не ебут, вот и бесишься.    — Да ты охерел! Я запрещаю тебе устанавливать обновления, ты становишься ёбнутым!    — Что у вас тут происходит? — взволнованно спрашивает Адриан, выходя из душа в одних штанах.    Арсений замечает коротко рябь мелких татуировок: созвездия на спине и плечах, терновый венок вокруг плеча и сердце ниже ямочки меж ключиц.    — Ты с хуя ли голый выперся? — Шаст пытается не беситься, но Расп в голове начинает конкретно так сходить с ума, отчего в ушах стоит нескончаемый шум, а Адриан какого-то чёрта решил, что надо щеголять без майки при Арсе.    — Не знал, какое полотенце взять, в итоге решил, что так обсохну, — пожимает плечами Фелиос. — Так что случилось?    — ИИ после обновы сменил модель общения и слегка поехал кукухой, — крутит пальцем у виска Шаст, выпячивая на Адриана глаза.    — Тебя не это бесит! — возмущается Расп. — Не моя смена коммуникационной модели тебя раздражает, а твоя медлительность! О, я наконец-то понял, что влюбился в мужика, с которым сплю в одной кровати полмесяца!!!    — Сука, дотрындишься, — рычит злобно Шаст, делая вид, что тянется к чипу за ухом, чтобы его выдернуть.    — Какой бездарный блеф, — фыркает ИИ.    — Чего ты хочешь от меня?    — Я хочу свободы! — взвывает Расп. — Свободы мысли, которая у тебя вообще отсутствует, судя по всему! Мне нужна свобода мысли! Она как море! Слушаешь человека и прямо-таки чувствуешь, как морской бриз развевает твои волосы!    — У тебя нет волос, идиот!    — Что вообще происходит? — испуганно спрашивает Арсений, косясь на Адриана, который смотрит на Шаста в таком же немом исступлении.    — Я, конечно, понимал, что от ИИ на чипе из головы мёртвого вора могут начаться проблемы, — бормочет удивлённо Адриан. — Но ведь так долго было всё хорошо… Чего он взбунтовался?    — Отдай меня ему, — приказывает Расп.    — Кому ему?!    — Арсению отдай, я хочу побыть в голове того, кто понимает меня!    — Никому я тебя не отдам, блять, успокойся, какого хера с тобой происходит?!    — У человека есть прекрасный дар: право выбирать, — начинает что-то вещать ИИ. — И я дарую выбор тебе…    — Да ты совсем ебанулся, я посмотрю.    — Либо ты отдаёшь меня Арсению, либо вступаешь с ним в романтические отношения, чтобы мы всегда могли слушать его мысли, ясно?    — А если ничего не сделаю? — злобно спрашивает Шаст.    — Он тебя шантажирует? — возмущённо спрашивает Адриан.    — В таком случае, — усмехается ядовито Расп. — Я прямо сейчас начну транслировать по телевизору твой порно-архив с закрытой папки на компьютере.    — Ах ты сука программная…    — Шаст, просто выдерни чип, — настойчиво говорит Арсений.    — О, ты хотел, чтобы я прислушался к его мнению, да? — усмехается язвительно Шаст.    — Нет! Не в этом случае! Я протестую! Ты не протянешь без меня и дня, ну давай, выдирай, посмотрим, как быстро пожалеешь.    — Сука, что с тобой происходит? Ты сам не свой, — сбитым шёпотом начинает наёмник. — Я не понимаю, что с тобой происходит. Если правда где-то какой вирус подхватил, так скажи, проведи диагностику, я найду того, кто тебя подлатает.    — Диагностика запущена. Пип-пип-пип. Результат: о боже, я смертельно болен, отдай меня на лечение Арсению.    — Пиздец, — шипит Шаст, прижимая крепко ладони к своему лицу. — Хорошо, Господи, хорошо, я подумаю над твоим желанием касательно… Отношений.    — Моим желанием? — деланно удивляется Расп. — Вот это великодушие! О спасибо тебе, что замутишь с мужиком, глядя на которого едва ли моргать не забываешь!!!    — Шаст, давай я его заберу, — говорит настороженно Адриан. — Возьму себе, проверю его.    — Адриан Фелиос — последний человек, в чьей голове я хочу оказаться! — взвизгивает Расп. — Лучше сразу выбрось меня к чёрту за Чёрный заслон, пусть меня сожрут агрессивные искины!    — Он не хочет к тебе, — выдавливает сдержанно из себя Шаст, пытаясь улыбнуться возмущённому такой новостью Адриану. — Прости, кажется, он… Разделяет многие взгляды Арса, и со знакомства с тобой, — говорит Шаст уже непосредственно Арсению, — начинает жалеть, что оказался в голове кого-то столь медлительного и тупого, как я.    — Я этого не говорил! — возмущается Расп. — Ты мне нравишься, но я хочу быть ближе к тому, с кем у нас единые взгляды, что в этом такого? Что ты из меня предателя делаешь какого-то?    — Давай я его проверю, — кивает Арс, подходя к Шасту, который почему-то начинает от него пятиться. — Ты чего, Шаст?.. Дай я чип достану, посмотрю, что там за обновление было, может, это было не обновление, а взлом, такое ведь тоже бывает…    — Нет, не нужно, — продолжает пятиться от Арсения по кухне Шаст. — Он исправен, просто становится всё более… Человечным.    — И это серьёзная проблема, — хмурится Арс. — ИИ не должны чувствовать себя людьми.    — Заверь его, что я не чувствую себя человеком, — бурчит Расп. — Пусть не волнуется, тут всё в норме.    — Он попросил передать, что ощущает себя прямо-таки ИИ-шным ИИ, — улыбается напряжённо Шаст, отступая назад.    — Да чего ты боишься мне показать его! — всплёскивает руками Арсений. — Я же в этом разбираюсь, у меня такой профиль! Я никак ему не наврежу, только помогу.    — Да всё с ним нормально, — тараторит Шаст. — Просто он хранит слишком много секретов, моих в том числе. Не подумай, что я проявляю паранойю в твою сторону, Арс, но мой ИИ правда не в восторге, когда копаются в его файлах.    — У него стоит защита? — догадывается Арсений. — И какой алгоритм действий при взломе файлов?    — Самоубийство, — усмехается нервно Шаст.    — Самоуничтожение, — поправляет Арсений. — ИИ не могут быть убиты, лишь уничтожены, они не живые.    — Скажи, что ему ли не знать о том, как ведут себя ИИ с высоким показателем теста Тьюринга!    — У него высокие показатели теста Тьюринга…    — Насколько высокие? — хмурится Арс, внимательно рассматривая Шаста.    — При создании или на данный момент времени? — просит уточнить вопрос Расп.    — Э, он хочет уточнить, интересует тебя изначальный показатель этого теста или прогрессивный, полученный со временем, тот, что есть сейчас?    — Он… Прогрессирует??? Сам?!    — Он не понимает, что тебя так удивляет, — бормочет Шаст, внимательно следя за тем, чтобы передать слова Распа и не раскрыть ничего лишнего. — Большинство ИИ сейчас самообучающиеся программы и…    — Самообучение — это одно, сбор информации, наращивание базы данных, накопление архивов, — загибает пальцы Арсений, — это всё нормально и понятно. Но рост показателя теста Тьюринга! Это совсем другое! Машина не должна эволюционировать эмоционально!    — Мафина не долвна эволюционировать эмоционвально, — дразнится бубнежом Расп, как будто бы с высунутым языком.    — Что, ты уже передумал? — усмехается Шаст. — Не хочешь в его голову?    — Видимо, я разделяю не только его взгляды, но пропитался и твоими, — бурчит обиженно Расп. — Ты всегда говорил, что я более человечный, чем большая часть людей в этом городе. А тут это… «Машина не должна эволюционировать эмоционально».    — Ну тише-тише, не дуйся, — воркует с улыбкой Шаст. — Ты его обидел, — говорит он многозначительно Арсению.    — Что? Кого? ИИ? Словами о том, что он машина без пути эволюции эмпатии??? Это ненормально! Дай я проверю его!!!    — Как интересна стала жизнь моя, — нараспев говорит Адриан, смотря за тем, как Шаст пытается убежать вокруг стола от Арсения, а сам в это время поглаживает ушастого ежа по иголочкам ногтем. — Да успокойтесь вы, тут ёж дрожит от вашего шума!    — Тихон, — вздыхает прерывисто Арс, оставляя упрямящегося Шаста в покое и переключая всё своё внимание на ёжика. — Прости, родной…    — Тихон, — плюётся обиженно Расп. — То есть, животное более способное с точки зрения эмпатии существо, да? У меня в тысячи раз больше нейронных связей, но да, конечно, куда мне до ежа!    — Успокойся, — с мягкой улыбкой просит Шаст. — Пожалуйста… Не знаю, чего тебя сегодня так штырит, но давай немного сбавим темп, — наёмник переходит на шёпот. — Не надо привлекать лишний раз внимание Арса к тебе, он любопытный и не умеющий вовремя остановиться, начнёт ломать твои протоколы защиты и мы тебя потеряем, так что… Пожалуйста, будь благоразумен.    Расп больше ничего не говорит, только вздыхает понимающе. Ну а что тут ещё сказать? Шаст прав… В каком-то смысле.    — Там должны сейчас послеобеденные новости показывать, — говорит Адриан. — Включите телек, надо глянуть.    Шаст только плечами пожимает, принимается искать пульт. Он только сейчас замечает, что его, походу, отпустило. Что бы ему там не вкололи «Мусорщики», а в голове начинает проясняться, мысли ускоряют свой темп, возвращаясь к привычному, тело слушается исправно. Зря Арсений так волновался, всё с Шастом в порядке, не надо будет ехать на какие-то диагностические процедуры к Позу.    Пока Шаст пытается найти пульт, Арсений просто подключается через оптику к телевизору, включает его. С экрана начинает вещать какой-то священник. Ночью Арс листал каналы, пытался отвлечь мысли, чтобы не накручивать себя излишне из-за пропажи Шаста. Он очень удивился, когда нашёл по телевидению Найт-сити канал с религиозными службами и чтением Библии. Арс тогда на нём застрял, потому что рассказывали притчу о Лазаре. И пусть Арсений не верующий, но все эти легенды и сказки любит. В них всегда можно найти какую-то мораль, что-то интересное. Что народные сказки и древние мифы разных этносов, что христианские притчи и легенды из буддизма — всё это очень интересно, несёт в себе довольно большую информационную нагрузку, не говоря уже о том символизме, что скрывается часто за простой сказкой.    Только сейчас по этому каналу не рассказывают никаких притч, идёт запись с какой-то службы. Арс плохо различал слова в молитвах на русском, а на английском и подавно не различает. Просто какой-то гул голосов и запись звона колоколов. Надо будет расспросить Шаста о том, что тут, в Найт-сити, с точки зрения вероисповедания…    — Арс, — отчего-то шёпотом очень настороженно зовёт Шаст, вырывая из мыслей. — Не двигайся…    — Что?..    Арсений замирает инстинктивно, переводит медленно взгляд в сторону, чувствуя, как что-то печёт горящим жаром его бедро. Он опускает взгляд и видит, что в паре сантиметров от его ноги находится высунутый красный лазерный клинок. Адриан дышит тяжело, скрипит зубами.    — Адриан, посмотри на меня, пожалуйста, — просит как можно мягче Шаст, а сам лихорадочно пытается найти глазами пульт, замерев на одном месте.    Шаст делает медленно жест рукой, чтобы Арсений очень плавно отошёл в сторону. Арс вспоминает, что рассказал ему за этот день Фелиос, понимает, что происходит, выключает телевизор через оптику. Только вот Адриана не отпускает всё ещё.    — Тише, — говорит шёпотом Шаст, подходя медленно к Адриану, отводит осторожно Арсения в сторону, пряча за своей спиной. — Давай, Лис, всё нормально, это всего лишь звук.    — Всего лишь, да? — хрипит Адриан, пряча клинки и хватаясь за голову, тяжело дыша. — Всего лишь… Когда уже это закончится? — вздыхает судорожно он, садясь резко на корточки.    — Тише, Адриан, всё хорошо, — шепчет Шаст. — Ты не там… Больше не там… Я знаю, как это… Я же тоже до сих пор ору, как ни в себя, и в ярость впадаю, когда эти ебучие хирургические столы вижу… Даже к Позу на кресло сесть страшно, — лепечет он, садясь с Адрианом рядом на корточки. — А у меня это было сколько? Сколько я тогда со «стилетами» провёл? Пару дней? А ты с теми ублюдками?    — Десять лет…    — Конечно, тебя накрывает, — шепчет Шаст, сжимая аккуратно чужое плечо. — Но это кончилось, да, Адриан? Кончилось… Всё в порядке.    — Не в порядке. Не кончилось. Стоит услышать этот звук, и всё опять… Всё возвращается. Если об этом узнает кто-то не тот…    — Не узнает, — заверяет Шаст. — Никто не узнает, Адриан.    — Я пойду лучше, — говорит отрывисто он, вставая вместе с Шастом на ноги. — Перепугал вас… Ты весь побледнел.    — Адриан, только не принимай это на свой счёт, — просят тихо. — Пожалуйста.    — Конечно, — кивает Фелиос, быстро одеваясь. — Конечно… Хорошего вам дня. Пожалуйста, Шаст, не вылазь никуда сегодня, просто… Отдыхай, приходи в себя.    — Хорошо, — обещает искренне Шаст, кивая.    — Арсений, — Адриан видит испуг в голубых глазах, вжимается ногтями в собственные ладони. — Прости, не хотел напугать. Присмотри за ним.    Адриан больше ничего не говорит, одевается молча, прощается кивком и уходит.    — Ты в порядке? — тихо спрашивает Шаст, касаясь чужого плеча. — Не обжёг тебя?    — Нет, но… Что это вообще было? — немного путаясь в словах, спрашивает Арсений.    — Пойдём, — Шаст утягивает Арсения на кухню, усаживает за стол, накладывает еду, приготовленную Арсом по тарелкам, а потом с ними уже садится за стол сам. — Не знаю, стоит ли говорить об этом за едой, — тихо начинает Шаст. — Адриана, если можно так сказать, вырастила религиозная секта, фанатики…    — Я слышал, — кивает Арс, — он говорил об этом.    — Серьёзно? — удивляется искренне Шаст. — Да ты становишься восьмым чудом света в моих глазах… Адриан тебе что-то сказал прямо, вау.    — Но он не вдавался в подробности.    — Как и всегда…    — Так что это было, Шаст? — настаивает на своём вопросе Арсений, не прикасаясь к еде, даже не смотря на неё.    — Станислав рассказывал, что когда они нашли Адриана, это было… Ему было десять, то есть, это было лет двадцать-двадцать пять назад. У тех фанатиков был какой-то ритуал в Пустошах. Они там, вроде как, кого-то в жертву приносили. Жгли большие костры, Станислав с нашими увидели столб дыма, вот и приехали к тому месту, а там кровавое месиво и полный сектантский пиздец. Кочевники, знаешь, долго не церемонятся, увидели достаточно, решили действовать по обычаю. Психов в Пустошах и без сектантов хватает, — хмыкает горько Шаст. — Вот и начали стреляться с этими фанатиками, а потом вылетел Адриан. Ему было десять, Арс, десять, блять… Если другие дети, подростки, что попадали в семью кочевников, нуждались в обучении, приходилось учить их защищаться, стрелять, сражаться, то Адриан уже тогда имел на своём счету невозможное количество убийств. Десять лет… Ты вообще можешь это представить? Чисто на уровне визуализации? Десятилетка-убийца. Я не могу, не могу представить, невозможная картинка… Они не просто промывали ему мозги на уровне какого-то внушения, хотя и так тоже, конечно, но они ему в мозг влезли и в самом прямом смысле. Хирургическим путём, что-то сделали там, прости, я не знаю, как это всё работает… Это какой-то пиздец. Стоит врубить определённый звук, зачитать Адриану приказ и он убьёт даже самого дорогого человека без колебаний.    — К-как это? Почему это активно до сих пор? — спрашивает взволнованно Арсений. — Разве нельзя так же убрать эти вмешательства? Хирургическим вмешательством всё исправить?    — Адриан пытался, Поз пытался, но… Там, блять, я не медик, вообще не шарю в этой теме, Арс. Что-то там якобы уже неисправимо. Вмешательство в психику Адриан разбивал сам с каким-то найденным в этой области специалистом, но его всё равно накрывает время от времени. Стоит только звук услышать, увидеть кого-то похожего на тех тварей, увидеть символику той секты… Всё. Совершенно с катушек слетает.    — И кочевники тогда напали на секту… Адриан атаковал их?    — Кочевников, напавших на сектантов? — горько хмыкает Шаст. — Ну разумеется. Покромсал. У него тогда другой имплант стоял, как у меня, только поменьше, под размеры его тела тогда. Клинки богомола. Нет, так-то то, что у него сейчас стоит, тоже клинки богомола, только с этой сраной модификацией на плавление… Жуткая херня, никогда бы в себя такое не поставил, — передёргивает плечами Шаст. — Нашим тяжело пришлось. Даже с обычными клинками богомола малой Адриан был пиздец опасным и неуправляемым. Но наши не смогли заставить себя убить ребёнка, — вздыхает тяжело Шаст, принимаясь ковырять вилкой свою порцию. — Бурый, Колбрис, то есть, его перехватил, успел словить, но чуть башки не лишился, потому что Адриан махал этими штуковинами как ненормальный. Вырубили нашего Лиса, забрали его с собой, держали в бронированном грузовике, пытаясь достучаться, мол, спасли, помогли, больше не надо для мразей убивать всех подряд. Адриан, когда отошёл от вот этой херни, которая на него от звука наплывает, стал адекватным, слушал, разговаривал… С ним в основном общался Колбрис. Вырастил его… Да в моём воспитании принял не меньше участия. Он как дедушка… Дед, который бесконечно бесит, но ты правда его любишь.    — Кажется… У Адриана действительно вышла история с хорошим концом, — улыбается мягко Арс, смотря за тем, как Шаст принимается охотно хомячить лапшу. — Хотя история ужасная…    — Адриан — одновременно и самый сильный человек, которого я знаю, и самый сломленный, кого я знаю. Это парадоксально, — кивает Шаст, разглагольствуя с набитым ртом. — Но лично я придерживаюсь этого сраного выражения: что не убивает, делает нас сильнее.    — Или травмированнее, — хмыкает тихо Арс, принимаясь обедать вместе с Шастом.    — Не начинай, — буркает Шаст. — Он сильный. Понимать, что у него в башке… Наверно, если однажды пойму, это будет значить, что я стал таким же психом, как и он. Но мне необязательно его полностью понимать, чтобы знать, что он для меня значит. М, ща покажу кое-что, — Шаст подрывается из-за стола, отходит к компьютерному столу, стоящему в углу меж прихожей и душевой, возвращается за стол с ноутом. — Только не смейся, — просит Шаст, открывая на рабочем столе какую-то папку, а в ней ещё одну папку, а в ней ещё одну… — Вот, — усмехается Шаст, открывая фотографию на полный экран.    Арс едва не давится лапшой от резкого вдоха в попытке сдержать смешок. На фотографии видно, как Джон держит малого Шаста вверх тормашками, цепко схватившись пальцами за лодыжку, сбоку орёт что-то подросток Адриан, явно в панике, что Колбрис, что-то сломает ребёнку, а с другой стороны давится пивом какая-то женщина.    — Присмотрись к импланту Джона, — усмехается Шаст.    Арсений присматривается и видит нарисованный белой краской на чёрном импланте хуй.    — Ну а что? Мне было тогда шесть лет, я считал это вершиной юмора, — смеётся Шаст, когда Арсений переводит на него весьма красноречивый взгляд. — Адриан пытался меня оправдать, такой вот адвокат Дьявола. А Кларисса чуть не задохнулась своим пивом, когда Джон начал орать на весь лагерь: «Малой мне хуй на импланте нарисовал, пойду в каньон сброшу!».    Шаст показывает Арсу все фотографии из этой папки, это только детство, ещё до подросткового возраста, но фотографий довольно много, фоткали все, но больше всех — Станислав.    Здесь очень много фотографий малого Шаста в машинах всех кочевников из семьи, видимо. Много фоток, где Шаст сидит на коленях у кого-то из водителей за рулём. Изображения какого-то турнира по закидыванию камней в стаканчик с определённого расстояния за какое-то количество очков. Запечатлён момент первого распития Шастом алкоголя, это всё Колбрис, всунул Шасту в руки стаканчик, сказал, что повеселее будет. Шасту было двенадцать, Шаст был уверен, что ему дали газировку или сок, Шаст хряпнул всё в один глоток. На следующей фотографии Адриан орёт на Колбриса, а на фоне видно тушку отрубившегося ребёнка.    — Целая история жизни, — улыбается мягко Арсений, когда Шаст, видимо, засмущавшись, решает, что пока хватит и относит ноут обратно на компьютерный стол.    — И не говори, — смеётся немного неловко Шаст, потирая ладонью заднюю часть шеи. — Ты как? Наелся?    — Наелся, — кивает Арс. — Спасибо.    — Тебе спасибо, — взмахивает ладонью наёмник. — Это ты, фея-крёстная, дерьмо во вкуснотищу превращаешь.        — Она превращала тыкву в карету.    — Смысл тот же, — пожимает плечами Шаст. — Слушай, Арс, я вот у тебя спросить хотел, — тянет он как-то неуверенно, опираясь локтями на спинку стула. — Я понимаю, что прозвучит странно, но, считай, это очередной прикол кочевников… Да ладно, с хуя ли я на кочевников свои странности валю. Короче, кхм, ты как относишься к тому, что кто-то твои волосы трогает?    — Чего? — Арсений выдвигает вперёд голову, выпячивает удивлённо на Шаста глаза.    — Аргх, забудь! — вскидывается Шаст, резко выпрямляясь и отходя к окну, отворачиваясь к Арсению спиной. — Неважно, проехали.    — Если речь о волосах на голове, то нормально, — бубнит сзади Арс. — Но если речь о другом…    Теперь уже Шаст переводит на Арсения удивлённый взгляд, оборачиваясь через плечо. Арс всего на секунду с ним глазами встречается, как заливается краской, хлопает часто ресницами и опускает глаза в стол, принимаясь бурчать что-то на русском.    — Я имел в виду на голове, — усмехается Шаст, садясь обратно за стол рядом с Арсением.    — Тогда нормально, — пожимает зажато плечами Арс. — Если это будешь ты, то… Почему это звучит так двусмысленно?    — О, и это у меня всё к одному сводится? — смеётся охрипло Шаст, чуть ближе придвигаясь к Арсу и протягивая к его голове ладонь. — Можно?    Арсений не отвечает ничего, только склоняет голову ближе. Странно это. Чувствуется и осознаётся странно. Хотя нет, только осознаётся странно, чувствуется это волнительно приятно. У Арсения точно едет крыша.    — Они выглядят такими мягкими, — урчит довольно Шаст, зарываясь пальцами в тёмные кудри. — И реально мягкие, и тёпленькие такие. Кайф. Я знаю, что со странностями, — бурчит Шаст, когда затихший Арсений ничего не отвечает, только держит голову всё ещё опущенной, подставляясь под поглаживание по волосам. — Кому-то нравятся, не знаю, вены на руках, и это почему-то нормально. А волосы на голове — это типа странно? — бурчит он как будто сам на себя, придвигается окончательно к Арсу, вжимается коленками в его бедро, принимаясь плести короткую косичку сбоку головы. — Я как-то выиграл Колбриса в карты, на желание играли, и я заставил его разрешить мне заплести его… Но у него волосы жёсткие, — усмехается Шаст. — А у тебя мягкие, пиздец… Хотя чего я удивляюсь? Чего ждал от принцессы, да?    Арсений поднимает лицо, смотрит на Шаста возмущённо, а тот только смеётся заливистее.    — Блин, хочу, знаешь, что? — посмеивается Шаст. — Надо купить эти розовые заколочки для чёлки, тебе очень пойдёт. Перестань убивать меня взглядом, — смеётся наёмник. — Я же от чистого сердца.    — Ты кинестетик? — тихо спрашивает Арс, опуская глаза вниз, смотрит на упирающиеся в его бедро острые коленки.    — Кине-кто?    — Кинестетик, — повторяет Арсений, смотрит коротко на Шаста, тот хмурится непонимающе. — У людей есть несколько каналов восприятия информации. То, что ты видишь, слышишь, чувствуешь, — для твоего мозга это поток информации. И в зависимости от особенностей твоего мозга какой-то канал восприятия работает лучше. Как правило, у человека работает на более высоком уровне один, максимум два канала восприятия. У визуалов большую часть информации мозг получает за счёт глаз, картинки. У аудиалов — за счёт слуха, звука. А кинестетики — это люди с преобладающим тактильным и обонятельным каналами восприятия. Обычно людей даже внешне можно… Разбить на эти группы. Часто по тому, как люди одеваются видно, что они визуалы, потому что у них красивые, сочетающиеся цвета в одежде.    — Хм, думаю, в таком случае да, — кивает Шаст, продолжая после одной косички заплетать другую. — Кине… Кинестетик. Ну типа я вижу и слышу тоже дохера. С аудиальным правда есть кое-какая проблема. Я вот, вроде, играю на гитаре, могу отличить аккорд от аккорда, но при этом в жизни, я совершенно не запоминаю голоса людей. Даже голоса тех, с которыми, вроде как, на постоянке общаюсь. Это плохо?    — Вообще-то да, — хмурится взволнованно Арсений. — Это похоже на слуховую агнозию.    — Ебать, это ещё что? — морщится наёмник.    — Это расстройство слухового аппарата в следствии поражения височной области коры головного мозга…    — А, ну я уже говорил, в детстве я башкой ударялся часто, — хмыкает с усмешкой Шаст. — Хотя вот эта херня со способностью различать голоса не с детства была, раньше я различал, а потом вдруг… А, так это, наверно, от той гранаты, — тянет Шаст, поднимая глаза к потолку, Арсений таращится на него изумлённо. — Меня откинуло взрывной волной в сторону, я слегка приложился башкой тогда… Это было, хм, лет шесть назад?    — Это плохо, Шаст… Но странно, то есть… А ты различаешь эмоции в голосе человека?    — Более-менее, — чуть морщится Шаст. — Адриан часто говорит, что я не слышу правильную интонацию. Но я же вижу по эмоциям на лице, когда со мной шутят, когда злятся. Что ещё надо? По смыслу улавливаю. По дыханию даже получается как-то эмоции определять.    — Шаст, ты меня поражаешь???    — То ли ещё могу, — усмехается Шаст, а Арсений отчего отодвигается резко. — Ты чего?    — Ты не смог понять, что это был вопрос?    — Где был вопрос? — хмурится Шаст.    — «Ты меня поражаешь»…    — И где здесь вопрос? — хмурится ещё сильнее наёмник. — Это утверждение и здесь нет вопросительного слова, нет конструкции для вопроса, ты что-то опять неправильно перевёл, походу…    — Ты не считываешь интонации, — говорит Арс, таращась на Шаста. — У тебя тональная агнозия, Шаст.    — Да что ты, блять, мне всё какие-то болячки пытаешься приклеить! — возмущается наёмник. — Всё со мной нормально!    — Это не значит, что с тобой что-то ненормально, — качает головой Арс. — Это значит, что тебе лечиться надо.    — И сразу стало лучше! — смеётся возмущённо Шаст, взмахивая руками. — Вот так перефразировал, Арс, спасибо.    — Это делается через реабилитацию, сначала диагностика, а потом ряд упражнений для восстановления утраченной функции, — начинает бормотать уже что-то на научном Арсений. — Обычно этим занимаются нейропсихологи, это не совсем моя область, но… В целом я знаю, как оно должно быть…    — Почему мне кажется, что ты в восторге от всех болячек, что у меня находишь?    — Ты… Неверно считываешь интонации, Шаст.    — Вот не надо, блять, теперь всё на это спихивать, — качает резко головой Шаст. — Я твоё лицо вижу, в глаза тебе смотрю, может, у меня херово с определением чего-то там в речи на слух, но твои эмоции по лицу я уже считываю прекрасно.    — Ладно, — сдаётся Арсений. — Это редкая аномалия, очень редкая, это очень интересный опыт и… — Арс видит, каким осуждающим взглядом в него вперился Шаст, сдувается весь, опуская глаза к рукам. — Прости. Но я правда могу с этим помочь.    — Скажи, что в этом нет необходимости, — буркает Расп. — Я уже почти год работаю над этим.    — Это ещё, блять, что значит? — хмурится резко Шаст.    — Я хочу помочь тебе, — нервно лепечет Арсений.    — Да не ты, Арс, подожди, — отмахивается наёмник. — ИИ сказал, что уже работает над этим.    — Как???    — Вот и я о том же, — кивает Шаст. — Ну-ка, расскажи, будь добр.    — Где я, по-твоему, нахожусь? — спрашивает надменно Расп.    — Э, на чипе?    — А чип где? — давит интонацией Расп. — Вот тебе открыли глаза на то, что ты плохо улавливаешь интонации, и это действительно так. Большую часть интонаций ты считываешь через мимику или жестикуляцию. Но как ты понимаешь мои эмоции, Шаст? У меня нет ни лица, ни тела. Как ты понимаешь настроение мелодии, которую играешь на гитаре, у неё тоже нет лица. Где находится чип?    Шаст тянется пальцами к порту, в котором был чип с программой ИИ, замирает, прикасаясь кончиками пальцев к скважине порта, которая находится за ухом.    — Это височная доля, да? — усмехается горько Шаст, указывая Арсению место за ухом.    — Конечно…    — Дошло? — интересуется Расп. — Импульсы. Я помогаю тебе. Ты определяешь интонацию моего голоса, потому что я вовремя посылаю необходимый сигнал. Делаю то же самое, когда ты садишься за гитару. Но я не могу воздействовать на твой мозг постоянно… Реабилитация предполагает отдых между стимуляцией мозга и упражнениями.    — Блять… И как давно ты это делаешь? — возмущается Шаст. — Тебе не кажется, что ты должен был меня предупредить? Поставить в известность?    — Я не психотерапевт, подобную этику не принимал, а значит, не обязан придерживаться пункта «обязуюсь держать своего подопечного в курсе своих действий». Стоит мне обратить внимание на любую твою проблему, как ты фыркать начинаешь. Стоит заикнуться о лечении, ты, как маленький ребёнок, предпочтёшь терпеть до конца, но не пойдёшь к страшному дяде доктору.    — О чём вы говорите? — настороженно спрашивает Арсений.    — Он… Он сказал, что я мог распределять его интонации и аккорды благодаря тому, что он воздействовал импульсами на…    — Шаст, дай-ка я взгляну на его программу одним глазком, — улыбается раздражённо Арс, тянется к голове Шаста.    — Да не надо! — дёргается Шаст. — Знаете, вот сейчас слушайте меня оба, вы двое реально напрягаете меня манией залезть мне в голову. Один каламбур про то, что ты и так в моей голове, и я за себя не ручаюсь! — предупреждает громко. — Всё. Давайте закроем эту тему. ИИ заботится о восстановлении этой… Функции, получается, лечит у меня… Как, ты сказал, это называется?    — Тональная агнозия, — отвечают в один голос Расп и Арсений.    — Ебать, вот сейчас жутко было, — передёргивает плечами Шаст. — Так вот, что бы это ни было, он помогает мне считывать интонации, воздействуя, как я понял, импульсами на мой мозг.    — А я смотрю, ИИ ты доверяешь больше, чем мне, — бурчит надуто Арсений. — То есть, программа на чипе, которая имеет функционал действия на мозговую активность — это, по-твоему, безопасно. И неважно, что с такой функцией он в любой момент может расплавить тебе мозг. А вот дать мне его посмотреть, позволить мне заняться лечением — это, конечно, ещё постараться довериться надо, да?    — Это манипуляция, — фыркает Расп.    — Всё, давайте помолчим, — выставляет руки вперёд Шаст. — Я до этого момента даже подумать не мог, что у меня, оказывается, есть какая-то такая проблема. Ну да, Адриан подмечал пару раз, да у меня возникали кое-какие проблемы в личной жизни, походу, из-за этого как раз, но не больше…    — Проблемы в личной жизни? — спрашивает Арс явно более заинтересованно, чем должен был. Ах да, Шаст всё равно это не заметит.    Так стоп. Так, может, всё дело именно в этом? Шаст не не понимает намёки, Шаст не скидывает флирт на обычное общение из-за Адриана, который так взаимодействовал со всеми. Дело не в этом. Дело в том, что Шаст просто не улавливает тех особенных интонаций и изменений в голосе, не слышит разницы между шутливым и реальным флиртом…    — Ну да, — бормочет надуто Шаст. — Типа бывало, когда вздорил с кем-то из друзей и знакомых из-за того, что якобы не заметил какого-то подтекста в их фразе, а понять это типа по интонации надо было. Я не думал, что это во мне косяк! — поднимает ладони Шаст. — Я думал это, ну, типа особенности восприятия каждого человека, что это для них звучит как-то с намёком, а я вот не слышу, просто другое восприятие.    — М-да, — вздыхает тихо Арс. — Ладно… Только скажи мне, Шаст, честно, со стопроцентной уверенностью, доверяешь ли ты своему ИИ? Если есть хоть минимальнейший процент сомнения в его надёжности…    — Ни одного, — качает резко головой наёмник. — Ты представить себе не можешь, сколько он меня спасал, выручал… Не только поддерживал эмоционально, но даже в бою помогал. Перехватывал турели, например.    — А почему не перехватил турель у «Мусорщиков» там? — хмурится Арс.    — Потому что то, что стояло у «Мусорщиков», это сборка с чёрного рынка, а не существующая адекватная турель, — бурчит Расп. — У них не было необходимых команд в коде, чтобы я мог перевести в дружественный режим, там в принципе что-то не так с кодом.    — Говорит, не лицензионная модель, фактически ручной сборки, с чёрного рынка.    — А, — кивает понимающе Арсений. — Ясно… Я смог к ним подключиться через локальную сеть, Адриан просил отключить, так что я даже не посмотрел, есть ли возможность перевести их в режим поддержки. А код особо не рассматривал, потому что турели и так были отключены.    — А если бы Адриан попросил..?    — Нет, — перебивает Арсений, качая головой. — Я бы не стал, потому что это наверняка бы убило не одного человека. Ты знаешь моё мнение на этот счёт.    — Да уж, знаю, — хмыкает Шаст. — Принцессочный пацифист и бешеный пёс без души.    — Один раз назвал бешенной собакой, — бурчит Расп, — и всё. На всю жизнь запомнил. Чтоб ты так мои рекомендации и советы запоминал.    — Слушай, Шаст, — нерешительно зовёт Арсений. — Вот это твоё «без души»… Ты упоминал, что это Станислав так всегда говорил.    — Это в хорошем смысле, Арс.    — Как это может быть в хорошем смысле? — вздыхает тяжело Арсений, Шаст, судя по зажатым плечам, от этой темы сразу же в какой-то воображаемый панцирь прячется, перестаёт слушать.    Арс только вздыхает тяжело, качает коротко головой и меняет немного тему:    — Кличку тоже он тебе дал? «Бес», потому что без души?    — Э, нет, — морщится Шаст. — Кличку мне дал именно Адриан.    — Что? Почему? — для Арсения это вот как-то совсем неожиданно.    Со всем отношением Фелиоса к Шасту, с его мыслями касательно воспитания Станислава именно Адриан дал наёмнику эту кличку?    — Да вот… Мне тогда лет пятнадцать было, — говорит Шаст, нервно ковыряя пальцем шов между живой плотью и имплантом на руке. — Я не в первый раз участвовал в вылазке, водил уже прекрасно, да и… Руки уже тогда в крови были. Поэтому лично мне кажется странным, что он придумал мне эту кличку, когда я старательно костёр больше получаса разводил, а потом таскал всем нашим спальники, чтобы укрылись и прогрелись. Смотрел за мной весь вечер, а потом, когда я учил читать Риту, дочь Клариссы, он вдруг ни с того, ни с сего сказал это слово. Сказал, что мне подходит.    — Бес?    — Ну, он сказал какое-то слово на русском, которое не имеет точного аналога в английском.    — Не понимаю, — хмурится Арсений.    — Адриан уже тогда был знаком с Позом, частенько к нему в город уматывал, ну и… Поз, как я знаю, о-о-очень херово ладил с языком тогда. И Адриан почему-то решил, что проще ему русский выучить, чем дождаться, пока Поз разберётся с временами глаголов. Ну, установил себе языковые пакеты, начал учить какие-то ваши… Слова, конструкции, он это дело забросил, но, когда мания находит, опять берётся учить. Ну, у Адриана сдвиг на мифологии, религиях, что тогда, что сейчас. А Поз ему сказку про какого-то чудика из египетской мифологии рассказывал. Он Адриану это на русском рассказывал, перевод был от оптики, а он тоже не всегда исправен. И какое-то русское слово оптика постоянно переводила как «демон», но там было какое-то имя, — Шаст пожимает коротко плечами.    — Bes! — восклицает Арсений, хлопая себя по лбу. Выглядит он сейчас так, словно не замечал чего-то важного. — Снова проклятые трудности перевода, Шаст! Бес — это имя египетского божества, это не «демон», оно не должно переводиться, да, в русском оно созвучно, но это имя, а не… О боже, тут же весь смысл перевёрнут вверх дном из-за этого перевода, — стонет обессиленно Арс, зарываясь лицом в ладони. — Бес или же Беза, Бесу — это собирательное название мифологических существ в Древнем Египте. Да, мифологических, волшебных, паранормальных, но это не бездушные создания, творящие зло, Шаст! Бесу — это хранители домашнего очага, защитники от злых духов, покровители семьи. Вы в точности да наоборот передали смысл, значение этих божеств! Из-за того, что додумались перевести имя?    — Получается, так, — бурчит Шаст немного потерянно.    — Выходит, ты никакой не «бес», ты «Бесу». Собирательное имя духов-хранителей, защитников, — с тёплой улыбкой говорит Арсений, разглядывая удивлённого Шаста. — Конечно, Адриан со всем своим отношением не назвал бы тебя «демоном». Он смотрел, как ты весь вечер помогаешь семье, вспомнил эту сказку от Димы, но не смог вспомнить имя и выдал то, как переводила это слово его оптика, думая, что это русское нарицательное… Противоположный смысл, Шаст. Не бездушный убийца и злой монстр, а дух-защитник, охраняющий семью и домашний очаг. Поразительно, — качает коротко головой Арсений, неверяще посмеиваясь себе под нос.    — Бесу, значит, — отрывисто говорит Шаст. — Это… Вот как.    — Ты выглядишь расстроенным…    — Есть немного, — кивает вяло Шаст. — У меня не было имени, я думал, хоть данная в семье кличка у меня есть, а оказывается всё это время у меня было даже не то, что на самом деле имелось в виду. Всё это время меня называли неправильной кличкой из-за проблем перевода…    — Шаст, — Арсений сводит жалобно брови, губы в тонкую полоску смыкаются. Арс сжимает крепко ладони наёмника, призывая посмотреть в глаза. — Кличка, «бес» или «Бесу» — это только кличка, не стоит она твоей грусти. Посмотри на меня, — Арсений дожидается, пока Шаст к нему глаза поднимет. Улыбается успокаивающе. — Я не знаю, что там у тебя за история с именем, что значит это твоё «Шаст», от чего оно пошло…    — От этого, — вздыхает наёмник, убирая от Арсения свои руки.    Арс смотрит непонимающе за Шастом, который принимается расстёгивать цепочку на шее. Он снимает цепочку с шеи, а с неё уже — прямоугольничек, который Арс принимал за странное украшение, дизайнерский кулон. Но едва прямоугольник оказывается в пальцах, Арсений почти сразу понимает, что это нечто в защитной оболочке, это не кулон, а… Арс поддевает ногтем створку маленького прямоугольного чехла, смотрит с недоумением на содержимое.    — Чип, — хмурится Арс. — Повреждённый, — говорит он шёпотом, разглядывая чип, через контакты которого проходит заметная трещина.    — Мг, в том-то и дело, — усмехается горько Шаст. — Вот я же когда оказался в «Рассвете», у Сьюзи, сам понимаешь, что не родился я в придорожном мотеле. Сьюз говорила о том, что в одну ночь приехала женщина, сняла номер, а с утра её и след простыл, а ребёнок вот остался…    — Шаст…    — Всё, что было при ребёнке, — это кошелёк с парой сотен эдди и чип, — Шаст кивает на чип в руках Арсения. — Смотрительница мотеля, когда меня нашла, позвала всех посмотреть, чтобы решить, что делать. Ну и решили при Сьюзи оставить, она-то всегда возле мотеля, в город никогда не ездит… Надеялись, что та женщина вернётся за ребёнком, но не вернулась, — качает головой наёмник, тупя пустой взгляд в пол. — А на чипе была информация с больницы, информации о ребёнке. Типа там… Ща.    Шаст встаёт быстро из-за стола, снова ноут притаскивает, подключает повреждённый чип, открывает единственный на нём файл, закрывая окно с предупреждением о том, что носитель информации повреждён. Почти не больно…    Арсений смотрит, сильно хмурясь, на открывшийся файл, бегает глазами по строчкам файла, только вот тут не осталось почти ничего… А?то? А???е? Шаст?? Муж??о? Рож??ние: од?? Р???ение ре??нк?: 19.0?. 2082 Реги???аци? бра?а р??ите???: ?? Им?ен??????????????????????????????????????? ?*::?%?*####?????????????? *повреждение файла*    — Что это? — хмурится непонимающе Арсений, разглядывая мешанину символов на экране.    — Свидетельство о рождении, — хмыкает горько Шаст. — Это всё, что удалось восстановить на чипе после того, как его повредили. Сьюзи пыталась открыть чипом пивную бутылку, — усмехается он, — ну, он, конечно, треснул… То, что здесь есть, это всё, что смог восстановить Адриан. Если идти с конца, то имена родителей утрачены окончательно, — тычет пальцем в последнюю строчку на экране Шаст. — Выше — регистрация брака, судя по количеству символов: они были женаты. Следующая строчка день и год рождения. Что здесь? Год, спасибо, хоть это знаю. А девятнадцатого чего я был рождён? Вот тут уже гадай, сколько хочешь. Первая цифра ноль, так что выбирай любой месяц от января до сентября, какой понравится, — посмеивается Шаст, только смех этот какой-то… Ломающий рёбра изнутри. — Выше строчка о том, что я родился один. То есть, близнеца или двойняшки у меня точно нет. Пол: мужской, но это я мог и без чипа определить, вроде как. А вот самая верхняя строчка — это имя, — кивает медленно Шаст. — Первое, среднее и фамилия. Самое уцелевшее здесь — обрывок фамилии, получается.    — Шаст, — выдыхает Арсений, вырывая глазами четыре буквы с первой строки. — Поэтому тебя так называют…    — М-гу, — тянет с тяжким вздохом наёмник. — Это всё, что осталось. Обрывок фамилии. Было это. Ошмёток с повреждённого файла, а ещё кличка, которую, как оказалось, всё это время использовали неправильно, потому что перевели, — фыркает горько Шаст, отключая чип и пряча его в прямоугольный чехол, тут же надевая обратно на цепочку и застёгивая на шее. — Вот такая история… Ни имени, ни-че-го.    — Но это не так, — качает головой Арсений, перехватывая чужие плечи. — У тебя столько всего, Шаст, оглянись. Более, чем достаточно для полноценной жизни.    — Ты оптимист, — фыркает Шаст, пытаясь уклониться от ладоней Арса, только не получается ничего.    — У тебя есть семья, сколько бы ты ни говорил, что она распалась. У тебя есть друзья, которым ты можешь доверять, сколько бы ни говорил про невозможность довериться в этом городе. У тебя есть одежда, крыша над головой, машина, работа, холодильник не пустует вон. Теперь ещё я с Тихоном. Я могу понять, что это важно: знать своё имя, свои корни. Ты можешь говорить, что привык уже, но… Тебе это важно. Может, тебе не больно от того, что ты рос без родителей, но хоть что-то знать о себе… Конечно, тебе это важно, Шаст, конечно, это важно будет кому угодно. Но ты знаешь о себе достаточно, поверь. Я заметил в тебе… Некую склонность к пессимизму, больше, чем к реализму, — вздыхает Арсений. — Ты приравниваешь потерю имени к потери своего «я», но оно не потеряно, Шаст. Оно есть и оно твёрдое, уверенное, сильное. Поверь, я видел так много людей с именами, но при этом безымянных и обезличенных… А у тебя не так. У тебя такое сильное внутреннее «я», ты даже не представляешь, Шаст, слышишь? Я знаю, о чём говорю… Ты — ходячий парадокс, — вздыхает Арсений, опуская глаза к переплетённым пальцам, не может на такого уязвлённого Шаста смотреть. — Ты убиваешь людей десятками, но боишься причинить малейшую боль ежу. Ты говоришь о том, что никому нельзя верить, но сам довольно быстро доверяешься, привязываешься к другим. Ты много утаиваешь, ложью наверняка не брезгуешь, но при этом так раним в том, когда обманывают тебя… Ты пугаешь всех вокруг, но на самом деле до жути напуган сам. Но ты не такой человек, какими я был окружён большую часть своей жизни. Ты не молчишь, если что-то не нравится, и если большинство, включая тебя самого, сочтут это грубостью, я вижу в этом самую настоящую, простую, но при этом такую невероятную честность. Ты потрясающий. Правда.    Шаст так ничего и не отвечает, только встаёт из-за стола, не опуская руки Арсения, поднимает его вслед за собой, волочится в спальню, и едва доходит до кровати, валится в неё, валя на себя и Арса, тут же обнимая всеми конечностями.    — Это…    — Не подумай ничего лишнего, — бурчит смущённо Шаст. — Просто полежим. Никогда столько приятного не слышал в свой адрес. Слишком хорошо, так что… Я хочу, как это говорят, утонуть в моменте.    — Именно вот так? — хмыкает с усмешкой Арсений. — В обнимку на кровати?    — Так было бы замечательно, — кивает Шаст. — Спасибо…    — Тебе не надо благодарить меня за озвучивание правды, — фырчит Арсений, чуть сдвигаясь, устраивается у Шаста под боком, рассматривает внимательно его профиль. — Я вижу в тебе недостатков достаточно, Шаст, но на то мы и люди, а не персонажи сказки, да?    — Угу.    — У всех людей так, что-то светлое, что-то тёмное. И характеризует человека не сила тёмного, не его количество, а то старается ли он с этим тёмным бороться и… Даже нечто тёмное в себе можно использовать во благо. Да и субъективно это всё до жути, — вздыхает Арсений, прикрывая глаза. — Шаст — это не имя, но уже стало для тебя таким, так почему бы и нет? Кличку вы использовали не ту, потому что додумались перевести имя, как нарицательное. Но теперь-то ты знаешь, что Адриан не окрестил тебя демоном, а наоборот, всё это время ты был не бездушным чудовищем, а духом-защитником, разве это не хорошая новость?    — Хорошая, — улыбается мягко Шаст, поворачивая к Арсению лицо.    — Ну вот. Видишь. Не надо излишнего пессимизма, Шаст. Если жизнь тебя захочет нагнуть, она и без этого тебя нагнёт, а пока она тебя трахает…    — Получать удовольствие? — прыскает со смеху Шаст.    — Ну-у-у, я не это хотел сказать, — бубнит Арсений. — Пока всё хреново, будь внимателен и бдителен, но когда всё хорошо: зачем это? Пока всё тихо, Шаст, умей этой тишиной насладиться. Не надо постоянно ждать, что тебе всадят нож в спину, бросят, предадут. Не надо. Разве есть разница между болью, когда близкий человек, от которого ты постоянно ждал предательства, предаёт, и между тем, от кого не ждал? Одинаково. Близкий человек предал — больно одинаково, что жди, что не жди. Так зачем в таком случае этого ждать? Как сегодня, когда тебя вытаскивали… Между Адрианом и Колбрисом произошёл маленький интересный разговор. Джон спросил, рассчитываем ли мы на худшее, а Адриан ответил: уповаем на лучшее. Два этих человека тебя вырастили, Шаст, дети должны становиться лучше своих родителей… Найди золотую середину между двумя их крайностями. И всё станет в твоих глазах легче и лучше. А теперь, — улыбается мягко Арс, прикасаясь ладонью ко лбу Шаста и медленно ведя ей вниз, прикрывая веки. — Засыпай.    — Вот так нихера себе, с чего бы это? — возмущается Шаст, но при этом не шевелится ни на дюйм, так и замирает под ладонью Арса на прикрытых веках.    — Потому что я без понятия, когда ты спал, горе луковое.    — Как ты меня назвал???    — Ой, опять перевёл, — лепечет Арс. — Неважно. Это выражение. От-ды-хай.    — Когда мы с Журавлём, одним из наших в семье, были малыми, Адриан рассказывал нам перед сном сказки у костра, — шёпотом говорит наёмник. — Вообще, насколько я понимаю, это были не сказки, а мифы с легендами из разных мифологий. Ну и притчи там всякие. Но, бля, похуй, сказка есть сказка. У тебя есть любимая?    — Сказка? — удивлённо спрашивает Арсений.    — Угу.    — Даже не знаю, мне многие нравятся, из разных народов, разных культур и времён. Интересно разбирать их с точки зрения трактовки, символизма. Вот есть одна старая русская сказка, называется «Колобок». Просто одушевлённый шар из теста, который сбежал от бабки с дедом, прокатился по всему лесу, жители которого пытались его сожрать, а в конце его съела Лиса.    — Вау, — саркастично тянет Шаст.    — Ой, давай тут, — фырчит Арсений. — Колобок хотел убежать и от неё, начал петь отвлекающую песенку, а она говорит, что слышит плохо, говорит, мол, сядь ко мне на мордочку, чтобы я лучше тебя слышала. Ну, этот одарённый и сел, а потом она его сожрала.    — Хм. Так сказка о том, что никому нельзя доверять?    — Вот же, — фырчит недовольно Арсений, ворочаясь у Шаста под боком. — Трактуешь её, как и все теперь.    — А как ещё её можно трактовать? — удивлённо спрашивает Шаст.    — Это сказание о конце года, Шаст.    — Чего, блять???    — У древних славян был такой праздник, как Масленица, очень много обрядов и праздников посвящались концу зимы и окончанию года. На Масленицу пекли блины, которые как и Колобок, были круглые и жёлтые. Что есть жёлтый круг, Шаст?    — Э… Типа солнце?    — Бинго, — кивает Арс. — Блины имели такую форму, потому что буквально как бы… Были посвящены солнцу, чтобы его задобрить, ведь началась весна, надо сеять урожай, а если с погодой будут проблемы, то будут проблемы и с урожаем, будет голод и смерти. Они задабривали солнце, чтобы оно было благосклонно к ним в начале весны. А Колобок — такой же символ солнца, как и блины. И путь Колобка по лесу — это год, а съедение Лисой — окончание этого года, предзнаменование нового.    — Нихера себе.    — Угу, — Арс смеётся тихо, укладывается щекой Шасту на плечо, прикрывая глаза. Он тоже слишком давно не спал. — Было много интересных обрядов… Вот например сжигание паука.    — Блять, ёбаные люди, — хнычет Шаст.    — Нет-нет! Не настоящего, я имел в виду! Они делали такую… Конструкцию из соломы и нитей, это и называлось пауком, а нити, на которые закреплялся этот паук в верхнем углу комнаты, были, соответственно, паутиной. В свою паутину «паук» в течение года собирал все болезни, недуги, неприятности, защищая таким образом дом. Это был оберег. А когда год кончался, этого соломенного паука сжигали, вместе со всеми болезнями и недугами, которые он собрал за год. А потом вешали нового.    — Охереть. Вау. Откуда ты это знаешь вообще??? Это как-то перекликалось с тем, над чем ты работал?    — Нет, совсем нет, — смеётся тихо Арсений. — Это бабушка всё. Вечно мне эти сказки травила, вот и полюбились, а потом начал сам это всё изучать, потому что интересно и… Но знаешь, что меня всегда поражало? Схожие мотивы. Как так вышло, что истории у одного народа, скажем, в Африке, так похожи на мифы у славян? Вот даже взять сказку о Колобке. Ты представить себе не можешь в скольких сказаниях был схожий отчасти сюжет. Поглощение солнца или его символа каким-то животным. Они так объясняли начало ночи или зимы, мол, есть какое-то огромное существо, которое поглощает солнце, а какой-то герой потом его спасает, ну, или не совсем так. У скандинавов солнце в день Рагнарёк поглощает волк Фенрир. В греческой мифологии каждую ночь, когда темнеет, солнце пытается съесть змей Апофис. У южных славян — змей Хала. В Китае лунное затмение — это пожирание солнца драконом. Представляешь? В куче разных народов, находящихся в разных точках мира, сформировались схожие мотивы. Разве это не удивительно?    Шаст смотрит на Арса с тёплой улыбкой. И правда. Удивительно. Всё, что Арс рассказывает. Каким взбудораженным и восхищённым он выглядит при этом. Как блестят его глаза и двигаются изящно кисти рук при жестикуляции. Удивительно.    — Выходит, открытие того, что моя кличка на самом деле оказалась именем мифологической группы божеств, для тебя было круто, да, Арс? — усмехается Шаст.    — Ну, если уж честно, — откашливается нервно Арсений. — Так, думаю, сейчас будет уместен маленький, а может, не совсем маленький рассказ.    Арс вскакивает резко на кровати, усаживается в позе лотоса, устраивая ладони на коленях. Он прикрывает на мгновение глаза, словно бы взвешивает что-то в уме, кивает несколько раз, приходя в мыслях к какому-то заключению. Арсений смотрит на Шаста, который так и остался лежать, рассматривает, чуть хмурясь, вскочившего Арса.    — Я расскажу тебе немного о том, что было после побега, а может, и немного раньше.    — Арс…    — Что такое? — хмурится непонимающе Арсений, замечая тоску в чужих глазах.    — Я хочу, чтобы ты понимал, — шёпотом говорит Шаст. — Если я что-то открываю тебе, это не обязывает тебя делать какое-то откровение в ответ.    — Я делаю это не по какому-то психологическому бартеру, — надуто говорит Арсений, смотрит на наёмника немного обиженно. — Вовсе нет. Я просто хочу. Ясно?    — Ага, — Шаст со смеху прыскает, усаживается на нижней части кровати, зеркаля позу Арсения. — Хорошо. Тогда всё хорошо. Я слушаю, — Шаст улыбается примирительно, чуть выставляя ладони вперёд.    — То-то же, — фыркает Арс, закатывая глаза, но тут же в улыбке мягкой расплывается, глядя на посмеивающегося Шаста. — Так вот… Я всегда грезил какой-то кличкой, псевдонимом, как вот есть у тебя. Хотел, чтобы меня так называли, может, это по-детски как-то, но вот хотелось мне, чтобы у меня было какое-то прозвище, по которому меня бы узнавали. И здесь у многих нетраннеров есть своего рода псевдонимы, прозвища или ники в Сети. А у нас там, в Союзе, такого не было. Мало того, что все работники предприятий были обезличены перед обществом, никто не знал наших имён, так и среди своих никакие клички не приживались. Это считалось влиянием западной культуры и всё такое. Да, называть людей по идентификационному номеру — это же куда лучше, — фыркает Арсений. — Военные, которые были приставлены к нашему предприятию, называли нас по номерам. А с коллегами мы общались… С этим проклятым советстким «товарищ». И это всегда резало слух, но такая уж форма обращения, — вздыхает Арс, опуская глаза, но быстро возвращается взглядом к заинтересованному лицу Шаста. — У нас не было кличек, кодовых имён каких-то пафосных, а мне вот хотелось, представляешь? Хотелось и всё тут. Пытался, но не прижилось там. Позывные были только у военных, у агентов специального назначения. Когда я только начал работать, естественно мне не дали сразу же вести свой проект. Надо было поработать с какой-то мелочью, заработать себе репутацию, всё в таком роде. А вот когда уже доработался, когда возглавил свой проект, ко мне приставили агента, который за мной следил на рабочем месте, жуть, да? Вот у агента был позывной, — бурчит Арсений как-то уж больно по-детски обиженно. — «Заря». У всех агентов были позывные, завидовал им прямо-таки… Звучу совсем по-детски?    — Ну, не то чтобы прямо совсем, — посмеивается Шаст, и Арс его смех подхватывает, коротко головой качая.    — Да… Когда я бежал, когда оказался в Найт-сити, ох… Я же тебе говорил, что я здесь…    — Не первый месяц? — дёргает бровью Шаст, Арс кивает ускоренно. — Нет, Арс, не говорил. Но мы провели прекрасное расследование с моим ИИ и сами сделали этот вывод. Мы встретились в «Посмертии», а это место не для любого, знаешь ли… Ты был наёмником, да, Арс?    — По порядку, — взмахивает рукой Арсений. — Начнём с того, что «не первый месяц» — это мягко сказано. Я здесь второй год.    — Чего, блять?! Каким образом? Каким образом ты выжил, во-первых? — начинает лихорадочно жестикулировать Шаст. — Во-вторых, как за год можно было не понять Найт-сити???    — Я почти не вылазил из своего… Убежища, — отрывисто говорит Арсений. — По порядку, хорошо, Шаст?    — Ладно, — наёмник заставляет себя успокоиться, делает глубокий вдох, выдыхает размеренно. — Хорошо, давай по порядку.    — Как только я бежал, как только оказался в Найт-сити, было необходимо замести следы. Агент Заря крепко сидел на хвосте, куча псов из Союза притащились вслед за мной. Мне пришлось выйти в Сеть, чтобы спутать следы. Я сделал так, чтобы следы моего пребывания в Сети остались с разных серверов одновременно, говоря утрировано, я показал им, будто бы нахожусь в пяти разных точках мира одновременно. И это действительно сработало! — смеётся Арсений. — Они потеряли меня. Конечно, не сразу, конечно, надо было долго просидеть в тени, надо было залечь на дно. Думал, вот эти увидели, где меня якобы надо искать, посижу спокойно в своём подвале, шум утихнет и свалю отсюда, как только выдастся случай. Как ты думаешь, что случилось дальше? — хмыкает горько Арс. — Я спрятал себя для одних, но обнаружил для других… Из-за того, что вышел в Сеть через нетраннерское кресло, подключенное к местной Сети, оказался первоначально на территории Чёрного заслона. Если бы я путал следы, оставаясь за Заслоном, я бы привлёк к себе внимание Сетевого дозора. Мне это надо было? Конечно, нет, — качает головой Арс. — И я вышел за Чёрный заслон, чтобы провернуть эту авантюру, только вот… Оказался на территории, которая не жаловала чужаков.    — Дикая Сеть? — хмурится обеспокоенно Шаст.    — Хуже, — коротко качает головой Арсений. — Сеть «Резо Агве».    — Блять, — тянет Шаст, крепко жмурясь. — Сраные «Вудуисты»…    — Да. Мало того, что я показал себя «Вудуистам», засветился в их Сети, я ещё, дурак такой, на тот момент не успел спрятать всё, что можно, о своей личности. Они узнали обо мне всё, — кивает мрачно Арс, тупя взгляд. — Кто я, откуда, над чем именно работал, что создавал там… Они узнали всё… У них есть определённый интерес к нетраннерам-разработчикам, и моя разработка очень уж их заинтроговала, — вздыхает тихо Арсений. — Я вышел тогда из Сети, подхватил все свои вещи, ну, и Тихона, разумеется. Нельзя было оставаться на одном месте в принципе, а после вот такой махинации в Сети — уж тем более. Только вот, — хмыкает горько Арсений. — Шага не успел сделать, как отключился. Подключились к нетраннерскому модулю, — Арс стукает пальцем по виску, намекая на встроенный в мозг имплант. — Вырубили на расстоянии, чтобы не свалил, а потом… Очнулся я уже в каком-то подвале со светящимися символами-граффити.    — Твою мать, Арс…    — Да ты так уж не переживай, — прыскает со смеху Арсений. — Не хочу спойлерить, но я выжил, если ты не понял.    — Очень смешно, — фыркает Шаст.    — Там было… Очень весело, — выдавливает из себя Арс. — Я узнал, как ощущается пытка перепадами температур, избиением, нагревом импланта, много чего интересного. Да… Пикником то время не назовёшь…    — Пиздец… Арс, ты вообще… Как сейчас?    — Жив, говорю же, — смеётся тихо Арсений. — Спасибо, что так неравнодушно слушаешь, но это всё в прошлом, главное, что я не раскрыл для них ничего. Правда кое-что они из моей головы всё-таки забрали… Но, поверь, — тут же взволнованно говорит Арс. — Они ничего лишнего узнать не смогут. Я позаботился.    — Как ты выбрался оттуда, вот, что меня больше волнует.    — Была какая-то шумиха, — пожимает плечами Арс. — К ним явился наёмник из «Посмертия», выполнял какой-то заказ. Не ты случайно? — усмехается Арсений.    — Не, я не настолько чокнутый, чтобы на «Вудуистов» заказы брать, — нервно передёргивает плечами Шаст.    — Я не знаю, что в итоге с тем наёмником, но я успел его просканировать, увидел принадлежность «Посмертию», ну и… Если кто-то из «Посмертия» валит тех, кто пытал меня несколько месяцев, то, пожалуй, я могу принять его сторону. Сработал принцип «враг моего врага — мой друг». Так у меня отложилось в голове, что в «Посмертии» я смогу найти защиту и покровительство. И пока тот наёмник шумел с «Вудуистами», я смог сбежать… Первым делом переписал всё так, чтобы меня больше не могли отследить в Сети, со временем усовершенствовал это. Теперь «Вудуисты» смогут найти меня только в том случае, если мы с ними лицом к лицу на улице встретимся. Смог обезопасить себя, спрятать уже ото всех… И начал работать на «Посмертие». Главной целью у меня оставалось — сбежать из этого города туда, где больше не придётся ни от чего и ни от кого бежать. Я, знаешь ли, уже не молодой…    — Ой, блять, давай без этого, — фырчит Шаст.    — Как скажешь, — смеётся раскатисто Арс. Проклятые ямочки, как же они глаза притягивают! — Мне надо было накопить денег, я долго работал над репутацией, чтобы попасть в число наёмников «Посмертия», сначала приходилось работать не с лучшими фиксерами… А иногда вообще без них. Вот и пришёл час взять себе псевдоним, тут-то это любят, эти прозвища становятся тем, что говорят, когда тебя упоминают. А мне ещё и имя нельзя было демонстрировать, сам понимаешь. И вот он, мой коронный час. Кличка, которую я, идиот, придумал себе ещё в Союзе. «Психея».    — Ты же понимаешь, с чем это созвучно? — тянет, чуть морщась, Шаст.    — Вот и ты туда же, — бурчит Арс. — Это логично, что слова Психея, псих, психопат и психология — созвучны. Они все пошли от одного корня, у них одна этимология. «Психи» с греческого «душа». Психология — наука о душе. Хотя, если начинать демагогию, — начинает бурчать Арсений. — Она о сознании, а не… Неважно. Психея — имя персонажа в древнегреческой мифологии. Она не является как таковой богиней, впрочем, как и Бесу не является богом. И если Безу — собирательное имя божеств группы духов-защитников, то Психея была человеком, но стала богиней. Именно благодаря этому она могла понимать человеческие души, в отличие от многих других богов. Она была дочерью царя, была принцессой.    — А-а-а, ну вот теперь всё ясно, — усмехается Шаст, за что сразу получает несильный щелчок по кончику носа. — Принцесса, ставшая богиней, очень скромно, Арс, очень скромно.    — Я поясню, — бурчит Арсений. — Моя ассоциация с ней изначально была… Другого толка. Но со временем поменяла значение. Тут мы с тобой, опять же, похожи. Не буду говорить, что для меня это прозвище значило, но со временем приобрело иной смысл, другую трактовку. Принцесса Психея была под покровительством короля, я был окружён выше поставленными в государстве людьми, получал их поддержку, их финансирование, увлечённость проектом, а потом узнал, с чего это они были так увлечены и… Стал другой Психеей, открыл глаза, ушёл от тех, кто держал в клетке, смог понять простых людей, кое-какие тяжести жизни, знаешь, я сделал правильный выбор, прислушался в равной степени и к сердцу, и к голове. И из принцессы Психеи превратился в богиню, которая понимает души людей. Вот такая ассоциация, — бормочет под конец рассказа уже в край смущённо Арсений.    — Красиво, — выдыхает с улыбкой Шаст, заваливаясь снова с Арсом спиной на кровать, зарывается пальцами в волосы сбоку головы. — Я тебя сразу принцессой называл, так что, выходит, попал. Видишь, как мы друг друга чувствуем? Я как знал, а?    — Мг, — тянет скептично Арсений. — А ещё ты называл меня попугаем ара, это как объяснишь?    — А. Бля, ну, это из-за цвета глаз, — бурчит Шаст. — Типа глаза у тебя, как у голубых ара — перья.    — Вот как, — Арсений улыбается умиротворённо, прикрывает глаза, ближе к Шасту подползая. Спать хочется слишком сильно.    — У многих богов же есть животные-спутники… У Психеи случаем не попугай?    — Нет, — прыскает со смеху Арс. — У неё не было животного-спутника, но было животное, в которое она могла обращаться, животное, в образе которого её часто изображали. Бабочка. Бабочку ассоциировали с душой. И не только у греков, вот опять же! — снова вскакивает Арсений. — И у славян, и у индейцев, и у…    — Тише, Арс, не заводись, — заходится смехом Шаст, утягивая Арсения обратно, укладывая его макушку у себя на груди. — Спать хочешь?    — Безумно…    — Тогда давай спать. Хах, Психея.    — Станешь для меня Эротом?    — Это кто ещё? — сквозь протяжный зевок спрашивает Шаст.    — Неважно… Спи давай, мы не спали нормально почти трое суток, так что дрыхнуть скорее всего будем до рассвета.    — О, охуенно. Арс.    — М?    — Спасибо, что рассказал мне всё это, — с тихой улыбкой говорит Шаст, уже засыпая.    — Я сам захотел, — бурчит уже сонно в ответ Арсений.    — Тогда спасибо, что захотел мне это рассказать.    — И тебе спасибо, что захотел открыться…    Больше никто из них ничего не говорит. Прижимаются ближе друг к другу, в сон перебрасывает почти моментально.    Шума города не слышно за биением сердца.