***
Не успевает Антон доехать до первого поворота, как тормозит, разворачивая машину резким поворотом руля, ставит её поперёк дороги, преграждая путь машине напротив. В конце этого съезда — только одно место: домик Дани, в котором сейчас остался Арсений. И если кто-то больно уж быстрый отследил их и хотел нанести неожиданный визит, то Шасту придётся их разочаровать. Шаст смотрит настороженно через лобовое стекло на машину, затормозившую за секунду до столкновения с «Бертой». Стёкла тонированы, так что внезапных гостей не видно. Но даже по машине Антон понимает, что хорошего ждать не стоит. Чёрная машина с бронированными пластинами, как у кочевников, только в синих граффити с черепами. «Духи»? Им-то что до Арсения и его догонялок с Союзом? Хотят лёгкой наживы, так все уже должны были понять, что Психея под крылом Беса, неужто «Духов» вообще ничему жизнь не учит? Хотя это поняли лишь те, кто из Союза… Антон тянется к дробовику, который поставил на соседнее место, вытянув из багажника перед поездкой. Только вот даже в руки не успевает взять, как замирает весь, смотря во все глаза на вылезшего из машины человека. Лекси захлопывает деловито дверцу машины, взмахивает прядью волос кокетливо, и, по пути поправляя на руках кожаные перчатки без пальцев с шипами на костяшках, подходит к машине Антона. Боковым зрением Шаст замечает, как из машины буквально вываливается Даня, падает на корточки, держась за рот. Кажется, его сейчас начнёт выворачивать. — Приветик, Шаст, — улыбается широко Лекса, когда Антон на автомате опускает стекло на двери. — Привет, Лекси, — потерянно отвечает Антон. — Тебе идёт этот оттенок красного, — глуповато хлопая глазами, говорит Шаст о помаде. — Ой, спасибо большое, — машет ладонью Олекса. — А фиолетово-зелёный, признаться, я бы не хотел видеть на твоём лице, — хмурится Шаст, намекая на расплывающийся на лице Леси большой синяк от виска к щеке. — Кто это сделал? — спрашивает строго Антон, выбираясь из машины. — Ваша вчерашняя гостья. Как её там, ах да, Заря, — улыбка Лекси становится раздражённой. — Заря, — глухо повторяет Шаст. — А этот с тобой? — кивает на реально блюющего Даню. — Да, — посмеивается беспечно Лекси, оборачиваясь коротко на Поперечного. — Кажется, у него плохая переносимость моей езды. — Машина «Духов», — не скрывая тяжести в голосе, говорит хмуро Шаст. — Откуда она у тебя? — У меня много машин, Антон, — хлопает длинными ресницами Олекса. — Для города одна, для Пустошей — другая. Когда пошалить хочется — красная, когда показать, кто здесь мамочка, — золотистая. — Это машина «Духов», — настаивает Шаст, стараясь не отвлечься на удивление от новости, что у Олексы, походу, целый гараж собственных машин. — Братан, — сипит Даня, подковыливая к Антону. — Довези меня ты, я не потяну это ещё раз… — Потянешь, — говорит Олекса, припечатывая одним лишь своим взглядом Даню к земле. — Пёс мне много интересного рассказал. В частности о том, кто этот твой Арсений, о том, что ты его покрываешь, а за ним охотится куча наёмников и агенты Союза. Я уже один раз была вынуждена бежать из-за того, что мой человек привёл в дом не тех людей, Антон. Папа не с теми спелся, отдал жизнь за ебучий Союз, мамина жизнь была разрушена, а мне пришлось бежать из родного дома, как нашкодившей собаке, — шипит разозлённо Лекси. — История повторяется, да? Теперь ты приволок в место, где я нашла новый дом, того, кто несёт за собой сплошной пиздец? — Арс — хороший человек, — понуро качает головой Шаст. — Не суди строго, Лекс, пожалуйста, мне и так сейчас сложно. — Во-первых, что представляет из себя Арсений, я узнаю сама. Вот мы и едем с рыжим, чтобы я на него взглянула, чтобы узнала, когда он родился и… — Ты серьёзно? — неверяще усмехается Шаст. — Будешь на него эту… Звёздную карту составлять, на Таро раскладывать? — Главное, чтобы расклад на Таро не кончился тем, что я захочу сделать ему расклад на лопатки, — усмехается Лекси. — Ты с нами? — Мне надо… Проветриться, — выдавливает из себя Шаст. — За вас с Даней я спокоен, вы ему не навредите. Я дорогу перекрыл, потому что увидел машину «Духов» и… Ты так и не сказала, откуда она у тебя? — снова хмурится Антон. — Если надо проветриться, Шаст, то проветрись, — улыбается Лекси, уходя к машине, усаживается в неё. — Спасибо за ответы, — фыркает Антон. — Хотя, может, с меня и хватит на сегодня шокирующей правды… — Что это значит? — нервно спрашивает Поперечный. — Арс тебе что-то рассказал? До Шаста вдруг доходит. Он не один, кто знает теперь об Арсении и при этом на его стороне. Поперечный в курсе, более того, он был с Арсом большую часть этих самых приключений, приглядывал за ним (если не следил), наверно, во многом именно благодаря Дане этот проект не вышел на тот уровень, когда начал бы представлять полноценную угрозу… — Рассказал, — кивает Антон. — Всё. О проектах «Пантеон», «Хамелеон» и «ОДА». О работе в «Хранитель Сети», о вашем знакомстве, о том, как чуть тебя не расплавили. Всё рассказал. — Охуеть, — выдыхает поражённо Даня. — Ну, это однозначно прогресс, — кивает он сам себе. — Сам рассказал тебе об этом, это действительно… — Не сам, — качает головой Шаст. — Точнее, он не один. Точнее, по факту он с половиной. Как тупо это прозвучало, — морщится Антон. — С Распом, короче. — Расп??? — резко оживляется Даня, хватая Шаста за плечи. — Вы нашли Распа??? Я думал, бедолагу навсегда оставят в рабах у «Вудуистов»! Ну или будут держать его как мутанта в цирке уродцев. Как вы его нашли? Где??? — Он был у меня, — вздыхает прерывисто Шаст. — Чуть ли не с самого начала. Его выкрал сначала какой-то наёмник, наёмника поджарили удалённо, его труп нашёл Адриан, приволок к Позу, а Поз отдал мне. Тяжёлая цепочка, да… С самого начала общения с Арсом, оказывается, давно был с его копией в своей башке и… Шаст осекается, смотрит с непониманием на захохотавшего Даню. Знать бы с чего он так раскололся, что аж слёзы по щекам потекли и за живот от смеха держится. — Поверить не могу, — хохочет Поперечный. — Осколок души Арсения у тебя! Вот это чувство юмора, вот это ирония, блять! Шутница ты ёбаная, я ща сдохну! — Всё-таки тебе тогда мозги подплавило, да? — кривится Шаст. — Если б ты только знал, — тянет с последними смешками Даня. — Я рад, что всё… Открылось. Ты же вернёшься? Так, чисто проветриться, да? — Да, — твёрдо отвечает Шаст, уверенно кивая. — Поеду в «Рассвет». — Напиться хочешь? — Нет, — вздыхает тихо Антон. — Просто поговорить. — Ты же понимаешь, что об этом всём никому лучше… — Понимаю, конечно, — перебивает Шаст, — не настолько дурак. Иди к Лекси, она тебя ждёт. — Да я лучше… Пешочком дойду отсюда, — натягивает на лицо улыбку Поперечный. — Далеко идти. — Долго вы ещё трепаться будете? — выкрикивает Лекси, высовываясь из окна головой. — Пёс, поехали. — Да я пешком… — В машину! — Я не подкаблучник, — бурчит Даня, медленно идя к машине спиной. — У меня перед ведьмой есть маленькая слабость, — оправдывается он зачем-то перед Шастом, поднимая ладони. — Да-да, — посмеивается Антон. — Иди-иди. К ноге, так сказать. Раскрытые поднятые ладони Дани, тут же складываются в неприличный жест, он тычет в сторону Шаста двумя средними пальцами, вызывая хриплый смех, и заскакивает тут же в машину. Антон тоже усаживается за руль, отгоняет в сторону Берту-старшую, давая Лекси проехать, а сам выруливает аккуратно, разворачивая машину на дороге, и продолжает свой путь к придорожному мотелю «Рассвет». Эта встреча немного перебила мысли Антона, но и последний диалог с Даней вернул размышления в нужное русло. Музыку Шаст не включает, нельзя сейчас отвлекать себя от мыслей. До «Рассвета» отсюда ехать чуть больше получаса, ведь надо объезжать по кольцу город, только потом уже прямо по дороге будет мотель. Времени на мысли хватает… Вот Антон дал самому себе чёткую установку обдумать это всё, упорядочить, но с чего начать, сам не знает. Кажется, совсем разучился наводить порядок в своей голове без Распа. Что ж, придётся заново привыкать. О том, что Арс действовал в своих проектах из лучших побуждений, Антон не сомневается ни на секунду. Всё, что Арсений говорил на записях, которые показывал Расп, что говорил сам Шасту, когда они откровенничали во время вылазки в Пустоши, да и не только… Арс говорил, что его изобретение помогло бы людям в повседневной жизни, это пригодилось бы с точки зрения медицины, психологии, образования и много чего ещё. Что сказать? У него действительно получилось, потому что Расп следовал всем этим установкам более чем хорошо. Он вытаскивал Антона из одиночества, помогал ему переварить многое, сопереживал ему и поддерживал. Расп лечил у него слуховую тональную агнозию. Расп помогал в быту, помогал в бою, на заданиях, был его совестью, что напрягало большую часть времени, но и теперь, когда Шаст оглядывается на это, ему кажется, что без этого словно бы и нельзя было. Нельзя было, чтобы Расп пусто потакал каждому его действию, чтобы не осуждал в каких-то моментах и не капал на мозг моралью. С одной стороны, так кажется, потому что не будь подобного, Расп не был бы Распом, которого Антон знает. Но с другой стороны, Шаст понимает, что именно это ему и нужно было. Ему был необходим тот, для кого всё это насилие вокруг, кровь, жестокость, убийства и грязь не были бы нормой. Антон нуждался в том, кто был бы рядом с ним… В каком-то роде таким же мечтателем, каким глубоко внутри был он сам. Мечты в Шасте задавила жизнь. Вот он оглядывается сейчас на себя-ребёнка, вспоминает воображаемые гонки, вспоминает, как прикидывал, воображал, кто же проезжал в машине, промчавшейся мимо «Рассвета»: сидел в этой машине какой-нибудь городской сутенёр, знаменитый городской фиксер или, может, сам Керри Евродин, альбомы которого Антон слушал и коллекционировал наклейки с обложками этих самых альбомов. Шаст так много мечтал тогда. Он всегда смотрел на мерцающий вдалеке город и представлял… Да чего он только не представлял. Дети не любят надолго привязываться к одной фантазии, потому что быстро придумывают что-то покруче, поинтереснее. За свои детские фантазии Шаст успел побывать и рокером наравне с Керри, и гонщиком, и наёмником, берущимся за самые крутые задания, и фиксером, который берётся только за спасение пропащих душ и открытие правды. Наверно, в каком-то роде Шаст все мечты и выполнял всё это время, все мы в определённый момент начинаем окружать себя тем, о чём мечтал наш внутренний ребёнок. Вот и у Антона так же. Играет на электрогитаре, пишет даже сам что-то время от времени, стоит задуматься, покрасился в белый он, не на Керри Евродина ли глядя? А вот хер поймёшь, покраска у Керри или он просто седой, ведь ему… Ему уже за сто лет будет. Гонщиком Шаст тоже успел побывать, и это даже не про Пустоши и кочевническую жизнь, где вжимать газ в пол надо было для того, чтобы тебе не прострелили жопу сидящие на хвосте корпы, которых ты только что обокрал. Нет, прямо гонщиком Антон успел побывать в городе, тут сыграла немалую роль их дружба с Клэр Рассел, барменом «Посмертия». Клэр на постоянной основе участвовала в гонках. Гонки в Найт-сити — мероприятие сомнительное. Там не только на скорость, но и на меткость соревнуются. Два человека в машине, один за рулём, второй стреляет в другие машины, чтобы выиграть преимущество. Такие в городе гонки… Клэр участвовала в этих гонках когда-то с мужем, в этих же гонках он и погиб, точнее… Его убили, а Клэр решила участвовать в следующих лишь для того, чтобы отомстить тому ублюдку за смерть мужа. Ей помог в этом наёмник, о котором Шаст как-то рассказывал Арсу, наёмник, успевший по-доброму и по-злому наследить в этом городе. Только вот о помощи этого наёмника по отношению к Клэр Антон до сих пор не берётся судить. Наёмник участвовал с Рассел в гонках, но когда дело дошло до расправы над убийцей мужа, он её остановил. Клэр рассказывала об этом Шасту одной пасмурной ночью. Он не дал ей отомстить, говорил, что от мести легче не станет, только тяжелее на душе будет. Клэр вспоминала об этом с улыбкой… Но улыбка эта была не такой, с какой вспоминали легенд Найт-сити, не такой, с какой говорили о громилах, убивших больше сотни людей, о нетраннерах, посеявших смуту в корпорациях. Улыбка была тёплая и немного грустная, куда более чувственная и душевная. Антон хотел бы, чтобы его вспоминали именно с такой. Вот так Шаст поучаствовал в гонках. Несмотря на то, что Клэр зареклась не гонять… О, Антон знает, как это, машины, ощущение езды, звук мотора — это зависимость, от этого не откажешься так легко. Антон с Лекси поднимали тему того, что он должен исполнять свои мечты. И Шаст лишь сейчас понимает, что не переставал их выполнять в каком-то роде, но ни одна из них не была доведена до какого-то приличного вида, ведь каждую свою мечту детства Антон исполнял для себя в фоновом режиме, неосознанно даже. Большую часть жизни носился, отдавая долги Станиславу, но о себе даже не думал. Мечты вырывались из клетки: Шаст играл на гитаре, лихачил на дороге, был наёмником, взялся за то, что считает благим делом. Но теперь пора бы довести эти мечты до разумного вида. Нет, Шаст не метит в легендарные рокеры, но лежит у него до сих пор одна недописанная песня, которую он бы с радостью сыграл Арсу. Гонки с Клэр они уже выигрывали, так что тут хотелка Шаста удовлетворена. Пора бы стать не только удобным наёмником и мальчиком с вечным долгом, пора бы стать таким человеком, которым сам себя хочешь видеть. Антон не видел собственных мечт за тем, что происходило рядом с ним, а Арсений не видел ничего за своими мечтами. Но вот, кажется, они оба открыли глаза… Шаст видел, как у Арсения лихорадочно светились глаза на каждой записи, где он говорил о своих проектах. Восторг самый настоящий. И за этим ажиотажем, новым вызовом собственным возможностям, своим уму и находчивости Арсений совершенно не думал о том, чтобы просчитать заранее возможные последствия. У него был собственный перечень достигаемых целей, настоящих и мнимых для одобрения проекта правительством, но о том, что его цели тоже могут быть мнимыми для правительства, у которого на это совершенно другие планы… Арсу даже в голову не пришло. Потому что окрылён был, потому что верил что вот-вот сможет сделать мир лучше, был уверен в том, что всё пойдёт именно по его плану, а потом… Расп и Арс не сказали прямо, но Шасту и не нужно, чтобы понимать, для чего людям у власти понадобился этот проект. Тут ведь как было и у корпорации «Арасака». Конструкты — не просто архивирование информации и копия личности, это самое настоящее бессмертие. А когда жадные до власти влиятельные ублюдки получают такое… Они теряют страх уже даже перед Санта Муэртой, не боятся умереть, становятся такими оторвами, в плохом смысле этого слова, что их действия и власть раньше начинают казаться сахарной ватой. Власть, будь то власть страны или корпорации, должна меняться, должны приходить на управляющие должности новые люди. С новыми идеями, свежими взглядами, незамыленным взглядом. Чем дольше человек у власти, тем больше он портится. Даже если задержать у власти кого-то вроде Арсения, Шаст не сомневается, это место испортит, сделает жадным, злым, голодным. В «Посмертии» главы сменяются. «Духи» даже вон сменили себе главаря. Говорят, что это даже на них как-то повлияло, начали меняться в лучшую сторону. Пусть Шаст в эти сказки не особо верит, но хочет, ведь… Это охеренный пример того, что после смены власти всё может измениться в лучшую сторону. Поправка Конституции, о которой сказал Расп, — теперь Антону понятно, почему она их с Арсением так взволновала. Это ведь звоночек о том, что теперь даже смерть не сможет убрать какого-то ублюдка с должности главы государства. Это во-первых. А во-вторых… Если они уже сейчас ввели это в действие, значит, скорее всего, они нашли нетраннера, который занимается восстановлением Арсовой «Оды». Просто так бы они это не ввели по приколу. И тут становится понятной всполошенность Распа, его рвение что-то делать. Это ведь действительно показатель того, что пиздец не за горами, времени мало и надо что-то делать. Может ли Шаст им тут чем-то помочь? Антону это всё кажется каким-то нереальным. Скажи ему кто здесь: «Иди выеби мэра Найт-сити», — Шаст бы покрутил пальцем у виска, спросил бы, когда человек в последний раз спал, и ушёл бы в закат. Так с чего ему сейчас кажется, что он в большей безопасности, если влезет в революционные затеи Распа против Союза? Это ведь даже не одна страна, далеко не одна. Почему Антон хочет в это вмешаться, почему не боится, что аукнется? Потому что типа далеко? Да, в двадцать втором веке океан — это же такая непреодолимая преграда. Точно не расстояние Шаста уверяет в том, что это нельзя просто проигнорировать. Тогда что же? Внутреннее чувство справедливости? Обида за Арсения? Обида за Поза и Лекси? Наверно, всё и сразу. У Шаста в голове все страшилки Распа и Арсения про Союз не укладываются до сих пор. Люди, не имеющие голоса. ИИ Аполлон, лишённый метафорично глаз. «Хранитель Сети», который нихера не хранит, а сдаёт каждого второго за неправильное слово в переписке. Шаст знает, что у них тут не лучше, у них свой пиздец, и как с ним бороться, Антон не представляет. Да чего уж тут говорить, как что-то изменить за океаном — не представляет тем более. Но в него вселяет веру то, что у Распа явно есть какой-то план. Единственное, что ему нужно, это принятие его решения Арсом, согласие с ним, содействие. Мог бы Шаст повлиять на Арсения? А имеет ли он вообще какое-то право вмешиваться в дела Союза? Конечно, это звучит всё с одной стороны очень тупо. Потому что, да ладно, два с половиной человека против тоталитаризма? Хотя вот это «с половиной» внушает в Шаста какую-то дополнительную веру. Расп… Явно уже что-то спланировал. Из разговора с Арсением Антон понял, что Арс считает, будто это рвение Распа — всплеск эмоций, а не продуманный шаг, но… Это немного странно, конечно, что это не видит Арсений, но может дело в том, что, когда они говорят друг с другом, у них обоих обостряется именно эмоциональная составляющая? Потому что Шаст что-то очень уж сомневается, что у Распа нет конкретного плана действий. И его это «можно расплавить им мозги через подключение к общему центру» — явно не весь план. Арс верно подметил, что на замену власти тут же должен кто-то прийти. А это нужно спланировать, иметь кого-то на примете. Если даже Арсений это понимает, а Расп написан именно с его сознания, а наполовину ещё и расчётливый ИИ… Не мог Расп об этом не подумать. Шаст уверяется в том, что у Распа сто процентов есть уже точный план действий. Не показывает он этого пока только из-за того, что хочет убедиться в том, что Арс разделяет его взгляд на необходимость принятия мер. — Башка кипит, — вздыхает тихо, заворачивая наконец на прямую дорогу к «Рассвету». В чём Антон уверен сейчас для себя точно — неожиданно, но в том, что он совершенно не злится на Арсения. Всё не может Шаст перестать видеть перед глазами картинку светящегося Арса, который хочет преподнести миру то, что, по его мнению, изменит абсолютно всё к лучшему. На Арсения не получается злиться из-за этой его вовлечённости, граничащей, конечно, с глупой наивностью, но всё же. Так гореть делом, жить им настолько, что не замечаешь абсолютно ничего… Вот даже когда он рассказывал о проекте «ОДА», он же так хотел, чтобы ему дали старт на работу, он уже так горел этим, что звонок директору, невесть от кого, Арса совершенно не напряг. Он не задумался, кто там звонил, почему директор сразу после этого разговора в лице переменился и дал разрешение на работу. А ведь очевидно же. Явно позвонил кто-то из вышестоящих, сразу же увидев в проекте Арса то, что выгодно ему. Но Арсений не обратил внимание… Потом наверняка обращал на всё, когда создал Распа, а тот не стесняется тыкать лицом в кучу говна. Шаст ведь проснулся от разговора Распа и Арсения на кухне. Выловил слова Распа о том, что это именно он на деле заставил Арса влезть в данные и узнать, для чего планируют использовать проект. На Арсения злиться вообще не получается. Ну, это, правда, как на ребёнка, который заигрался, ругаться, что он за временем не следил. Только Арс не ребёнок, это всё не игры и не заметил он ужасающих последствий, а не течения времени… Но злиться всё равно у Шаста не получается. Крепко же он в Арса упал, это уже не смешно даже. Антон замечает, что начинает какие-то Арсовы привычки перенимать. Например, от нервов пальцами щёлкает. Волосы поправляет каждый раз, когда Арсений это делает. А Шасту с его длинной не то чтобы даже есть, что поправлять. Антон зеркалит позы, когда они с Арсением рядом, мимику повторяет. Знает он, что это обычные приколы при симпатии, влюблённости, но настолько? Настолько у Шаста впервые. И это очередная причина неспособности разозлиться. Наоборот даже. Глупая влюблённость начинает всё романтизировать, чертовка такая. Вот Шаст не может Арсом не восхищаться, вспоминая создание «Пантеона». Целая линейка ИИ, которые помогали людям во всех отраслях жизнедеятельности. У них очень печальная судьба… Как и у всех проектов Арсения в итоге, но влюблённость Антона заставляет его думать, что не в Арсе дело, а в людях, которые всё красивое пытаются испоганить. А может, именно в этом влюблённость и не виновата, может, это действительно так. Большую часть прорывов в науке люди использовали для создания нового оружия, Арсового бога знаний сделали слепым пропагандистом, на незавершённость и несовершенность Хамелеона вообще забили, сказав, что и так сойдёт, главное, что теперь есть общий центр у гражданских чипов. А «ОДА»? Это же действительно… Могло стать чем-то прекрасным. Ну вот, Шаст изменяет собственным взглядам и принципам. Что с ним Арсений делает? Всю жизнь был твёрдо уверен в том, что не должно быть ничего такого, а тут одна речь Арса, понимание сути Распа — и всё, пиши пропало, Антон уже фантазирует, каково было бы пообщаться с Джоан Роулинг, написавшей «Гарри Поттера» или почесать языком с Толкином о приключениях Бильбо. Каково было бы иметь возможность узнать родителей? Шаст тормозит резко, съезжая на обочину. Руки пробивает слишком сильной дрожью, а к горлу подступает ком тошноты. Слёзы на глаза выступают. Опять накрыло, опять паничка. Антон-то знает, как с ней бороться, но с Распом и его инструкцией всегда было проще. Шаст выполняет знакомую махинацию с воображаемым квадратом и дыханием. Пытается успокоить себя, но мысли не останавливаются. Открывает окно, чтобы было лучше дышать. Каково было иметь хоть такую возможность поговорить с мамой? Увидеть, какой она была? Как выглядела? Как звучал папин голос? Да что за мысли вообще??? Шаст всегда знал о том, что нет у него родителей, понимал и принимал это. Ему всё равно, всё равно, всё равно. Ни черта ему не всё равно! — Ты в порядке? — доносится осипший от старости голос сбоку. Антон дёргается, смотрит во все глаза, наполненные слезами, на женщину, стоящую у двери машины. Сьюзи… Он доехал до мотеля? Когда? — Алё, ты в себе вообще? — хмурится Сьюзи. — Ты под чем-то? — Нет, — качает быстро головой Шаст, выбираясь из машины. — Накрыло… Просто накрыло, — шепчет едва разборчиво, промакивая подушечками ладоней глаза, утирая слёзы, застрявшие в ресницах. — Киберпсихоз не ловишь? — спрашивает серьёзно Сьюзи. — Нет. Точно нет… — Подгони свою малышку в гараж, посмотрим её. Загнав машину в гараж, служащий автомастерской Сьюзи, Шаст выкарабкивается на плохо гнущихся ногах. Сьюзи подтаскивает пластмассовый стул в сторону, усаживает на него Антона, хватая крепко за плечи. — Да не надо, я буду подавать… — Сиди, блять, не рыпайся, — рыкает на него Сьюзи, тыча гаечным ключом в его сторону. Антон садится медленно обратно, выставляя ладони в успокаивающем жесте. — Трясёшься весь, как руль при похеренном ступичном подшипнике. Сиди, на вот, — Сьюзи всовывает в руки Антона открытую бутылку пива. — Да, блять, у тебя землетрясение, или что? Что с тобой происходит? — Нервы ни к чёрту. Накрыло, — серо повторяет Шаст, тут же прикладываясь к бутылке. — Так, глотнуть, а не напиваться! — командует женщина, забирая тут же у Антона бутылку. — Тебе ещё за руль потом. Давай нахряпайся мне тут. — Это всего-то пиво, — вздыхает Шаст, растекаясь на стуле, прикрыв глаза. — Как у тебя дела, Сьюз? — Смерть уже в затылок дышит, но я начинаю напевать «макарэну» и она с маракасами съёбывает. — Вот как, — посмеивается тихо Антон. — Я запомню этот способ. Возьму на вооружение. Сьюзи в ответ на это только хмыкает, открывает аккуратно капот Берты, ставит подпорку, принимаясь уже вовсю разглядывать содержимое. — Не обижаешь свою старушку, — с тихой усмешкой говорит она. — Только от песка не бережёшь. — Пустоши же, — пожимает плечами Антон. — Да и системы чистки работают исправно. — Исправно? А ты на это глянь. Шаст приподнимается на стуле, заглядывает под капот, чуть морщась. Да уж, песка и правда многовато… — Привет, Шаст, — улыбается Сантос, бармен со второго этажа мотеля, принося Сьюзи тарелку с какой-то стряпнёй. — Привет, Санти, — улыбается Антон, пожимая крепко Сантосу руку. — Может, и мне чего принесёшь? А то я голодный, сегодня даже кофе с утра не попил. — Вот когда исполнится тебе восемьдесят лет, тогда и буду тебе носить. А пока сам сбегай на второй этаж в бар, я приму заказ, — подмигивает Сантос, тут же уходя прочь. — Ну и ладно, — бухтит Шаст, падая обратно на стул. — Можешь брать, — небрежно говорит Сьюзи, махая слепо рукой в сторону оставленной порции тофу. — Я не голодная. — Точно? — оживает в момент Антон, подхватывая тарелку. Сьюзи мычит что-то несвязное в ответ. Уже вся в работе, приводит Берту в надлежащий порядок. — И кофе себе завари, где машинка, помнишь. Пока тофу стынет, Шаст быстренько убегает заварить себе кофе, возвращается уже с двумя стаканчиками, ставит один рядом на стол, говоря, что сделал и на Сьюзи. Та снова лишь мычит в ответ. — Я поговорю немного? — спрашивает нерешительно Антон, ставя стаканчик с кофе на пол возле своей ноги, принимаясь пока за тофу. Сьюзи ничего не отвечает, в целом, это и привычно. — За последнее время так дохуя случилось, я, правда, не могу рассказать и две трети из всего этого. Меня вот «Мусорщики» спиздили, прикинь? — Ты прямо-таки притягиваешь этих ублюдков, — хмыкает Сьюзи. Вау. Отвечает даже что-то? Сегодня явно хорошее настроение. — Ну, я тоже так подумал, — посмеивается Шаст. — Может, у меня какие-то золотые почки, что они на них так и манятся? Или алмазная печень? — Сьюзи смеётся охрипло, и это… Как и в детстве, ощущается слишком уж приятно. Самую большую гордость за свои шутки Шаст испытывал именно в те моменты, когда посмеивалась или улыбалась Сьюзи. — Адриан с Колбрисом вытащили, — об Арсении Антон осмысленно умалчивает. — Адриан… Начал ловить галлюцинации, попросил дока снять ему большую часть имплантов, кажется, у него и правда слишком большая вероятность словить киберпсихоз. А ещё оказалось, что Адриан занимался поиском Ловчего. Охуеть, да? Это так круто воспринимается, когда оказывается, что кто-то близкий разбирается с тем, о чём ты только по телеку слышал. Хотя я тоже успел в этом поучаствовать. Правда… Я чуть не прибил Адриана, потому что мы встретились с ним в одном из логов Ловчего, всё выглядело так, словно это он и я… Уже не знал, что и думать. Да и Адриан чуть не повесил на меня ярлык ёбнутого похитителя. А ещё оказалось, что Ловчий — это нихуя не один человек, а целая организованная преступность! Но первых отловили, а дальше, ты и сама знаешь, главное ухватиться за ниточку, а там уже и остальных найдёшь. Антон делает маленький перерыв в своём рассказе, тофу слишком горячий, и жевать его одновременно с разговором, открывая рот, чтобы еда не обожгла к чёрту весь рот, не получается. Доедает быстро, отставляет пластиковую тарелку на стол, принимается за кофе, уже продолжая говорить спокойно. — Вообще я знатно прихуел, когда понял, что Адриан заделался в детективы. Бля, а я ещё вытянул карту гадальную, о нём думая, и мне выпала Справедливость. Охуеть. Начинаю в это дерьмо верить, походу. — Главное не увлекайся, а то знавала я этих ведьм, у которых сдвиг по фазе от этой ерунды случался. — Да я вот… Придерживаюсь, кажется, мысли о том, что это всё прикольно, но на деле, карты мне в жизни никак не помогут. Да и эти их намёки, советы и пророчества становятся понятны только постфактум. И то непонятно, действительно тебе карты подсказали, просто это совпадение или это уже ты подгоняешь всё под такое объяснение. Херня короче… Я… Своё имя вернул, — говорит тихо Шаст, тупя взгляд в пол. — Восстановил все данные с того чипа. Антон. Прикинь? Девятнадцатого апреля. Знаю, для тебя это не такая важная информация, ты всегда говорила, что я переоцениваю значимость этого, но… Как бы там ни было, мне было действительно нужно, важно узнать тупо своё имя, Сьюз. Я был бы рад, если бы ты меня по нему называла, но это, конечно, вряд ли. Всё-таки, привычка. Сложно переучить себя называть кого-то по-другому. Антон всё ещё не поднимает глаз, отпивает медленно несколько глотков кофе. Сьюзи ничего не отвечает, но копания в машине прекратились. Шаст видит, как Сьюзи выпрямилась, смотрела в его сторону. Не очень хочется смотреть на неё сейчас, потому что Антон слишком боится увидеть на её лице херовые эмоции. Сьюзи может быть в целом насрать, её может эта тема раздражать, нервировать, Сьюзи может быть недовольной из-за того, что Шаста такие вещи действительно волнуют на фоне всего. Но несмотря на внутреннее волнение, Антон продолжает говорить. Как бы там ни было, это слишком важно для него, чтобы не поделиться этим. Тут реакция Сьюзи — не самое важное для него. — Я узнал, что в каком-то роде у меня корни тянутся из Союза. Оба родителя были оттуда. Знаешь, даже забавно то, что я окружил себя людьми оттуда. Поз, Лекси и… Да. А ведь Сер даже говорил, что у меня какая-то внутренняя чуйка, словно бы я, в отличие от доброй части здешних, понимаю совков. Может, это какой-то генетический прикол? Бывает врождённый менталитет? — усмехается грустно Шаст. — Даже не знаю… Оба родители были программистами, но тут я не особо от них унаследовал что-то. Кажется, в технологиях я сам по себе довольно туп… Хотя я никогда не пытался углубиться в программирование, откуда мне знать, как бы у меня это получалось? Учусь я всему довольно быстро, может, и здесь бы получилось? Но у меня пока другие планы по жизни. В нетраннеры или программисты не рвусь. Наверно, я теперь мог узнать о них что-то и побольше. Если даже с обрывком фамилии было возможно узнать что-то о себе, то имея полные имена родителей и какие-то сведения о них, я мог узнать о них куда больше в Сети. — Не лезь туда, — тяжко вздыхает Сьюзи. — Ты сам сказал, из Союза. Не лезь туда, чудик. Оно тебе не надо. — Кажется, в том-то и дело, что надо, — вздыхает тяжело вслед за женщиной Антон. — Я, видимо, становлюсь жадным до информации. Раньше, вот даже на речи, я как-то подметил, что у меня фраза «даже знать не хочу» — фраза-паразит. Я постоянно это говорил, словно бы… Действительно не хотел знать ничего лишнего, потому что так было проще жить. Не задумываясь лишний раз. Понадумывал я вот недавно, вот и кроет теперь. То панички, то ещё какая херня. Думание вгоняет меня в стресс. Но… По факту мне нравится то, к каким выводам я прихожу. Даже если понимать что-то неприятно, мне нравится ощущение переработанной в голове информации. Словно бы… Это показывает, что я перестал быть малолетним придурком, живущим по чужим установкам. — Понимать и осмысливать что-то самому — важно. Наверно, поэтому я выбрала по жизни позицию слушателя. Когда люди говорят с тобой сами по себе, я частенько это замечаю, они в процессе рассказа упорядочивают свои мысли. Чужой ответ может разрушить этот процесс, сбить его, навести в нём беспорядок. Я не хочу влиять на ход чьих-то мыслей, пусть каждый сам решает, что и как ему думать. — Но ведь в разговоре с другим часто и к открытию чего-то приходишь. Как это выражение… Мой ИИ как-то говорил, что истина рождается в споре. Именно в обсуждении можно найти то, чего не замечал, будучи уверенным в чём-то. — Сколько бы я не спорила с людьми, никогда из-за меня они своих взглядов не меняли, — вздыхает тяжело Сьюзи. — Слишком упёрты, чтобы признать хоть на один процент возможность существования другой стороны монеты. Мне иногда жаль, что я стала так много молчать… Если бы я больше говорила, ты бы раньше выучился речи, как мне кажется. Шаст от этого заявления замирает. Так Сьюзи не плевать на то, что Антон был не обучен речи так долго? Она об этом думала? — С другой стороны, — тут же говорит она. — И слава Богу, ты и так был шумным, а если бы заговорил, это был бы вообще ужас. — Спасибо, Сьюз, — закатывает глаза Шаст, недовольно цокая языком. — Меньше знаешь, крепче спишь… — Не мой случай, теперь уж точно не мой, — шёпотом отвечает Антон, опуская лицо в руки, стоящие на коленях, горбится, но заставляет себя сесть ровно почти сразу. — Я хочу узнать, что случилось с той женщиной, что привезла меня сюда. Что случилось с мамой. Может, мне станет от этого легче? — От таких открытий легче никогда не становится, — как-то уж больно резко и строго отвечает Сьюзи. — Поверь, чудик, вот даже представь сейчас самые разные причины. Неужто существует хоть одна, от которой тебе станет легче жить? — Что-то я, блять, не понимаю, — раздражается в момент Шаст. — Не ты ли пиздела минутой ранее о том, что не хочешь навязывать своё мнение? Так с хера ли ты убеждаешь меня в том, что я не должен это узнавать? — Я лишь говорю о том, что легче не станет. Не надейся на то, что отпустит. — Спасибо, Сьюзи, — выплёвывает зло Шаст, вставая на ноги. — Пойду с Сантосом поговорю лучше, бармены лучше по душам разговор поддерживают. — Они этим зарабатывают отчасти. — Так в этом всё дело? В том, что я не плачу тебе за разговоры? — сильнее злится Антон. — И сколько стоил бы разговор по душам с тобой, а? Сьюзи переводит на него уставший взгляд, вздыхает и возвращается к чистке машины. — Отпустит или нет — не знаю, — сквозь зубы шипит Шаст, зажмуриваясь. — Но что знаю точно, так это то, что, узнав её имя, всего лишь имя, я почувствовал себя счастливым. — Вот и остановись на этом, — бубнит Сьюзи. — Надо уметь вовремя остановиться, во всём. — Знаешь, не понимаю, с чего вообще… С чего я решил, что разговор с тобой меня успокоит, когда всю жизнь только раздражал. — Следи за тоном, — хмуро говорит Сантос, принёсший Сьюзи шоколадный батончик. — Она тебя вырастила… — Сантос, не лезь, это не твоё дело, — говорит тихо Сьюзи, поворачиваясь лицом к Антону и Сантосу. — Иди. — Он ведёт себя как неблагодарный разбалованный ребёнок! — взмахивает ладонями Сантос. — Разбалованный? — шипит неверяще Шаст. — Чем? Отсутствием семьи и дома? Я ел, дай бог, раз в день, спал на драном диване, прикрываясь хуй пойми чем… — Как и она! — повышает на Антона голос Сантос. — Оглянись! Где мы по-твоему? Видишь тут какой-то роскошный коттедж, в котором Сьюзи живёт? Ты спал в комнате персонала, думаешь, плохой вариант? Думаешь, в комнатах мотеля лучше? — Сантос, оставь его в покое… — Идём, я покажу тебе, какая там роскошь, — ухватывая крепко Шаста за ухо, говорит Сантос, утягивая за собой. — Сантос! — прикрикивает вслед Сьюзи. — Вот, например, свободный сейчас номер, — открывает дверь на первом этаже мотеля Сантос. — Красота, да? Шаст морщится от запаха блевотины вперемешку с вонью, природу которой не получается определить. Стены измазаны не пойми чем, то ли кровью, то ли дерьмом, которые уже не отмоешь. Мебель испорчена, потолок изрисован. — И такое в каждом номере, — шипит раздражённо Сантос, притягивая Шаста за ухо ближе к себе. — Думаешь, не повезло тебе в комнате для персонала спать и жить? Здесь лучше бы тебя Сьюз оставила? Она делила с тобой крышу и еду, хоть немного благодарности прояви. Мы все тут едва ли сводим концы с концами, живём только за счёт кочевников, потому что больше никто в этой дыре не останавливается. Думаешь, она мало тебе давала? А ты подумай, сколько у неё в принципе было. У неё ж для себя целый гардероб, да? У неё своих вещей много? Да у неё все средства уходили на твоё содержание, а ты на действия не смотришь, да? Ну да, у кочевников же в почести языком молоть о их законах и правилах, о чести и свободе, а что делают — это не так уж и важно. Не избалованный ты? А какой же? Она едой с тобой делилась, да даже сейчас отдала тебе свою порцию, знаешь, когда ела в последний раз? Вчера утром, но тебе отдала! — Она сказала, что не голодна… — Она всегда так тебе говорила! — вспыхивает сильнее Сантос. — Иди и извинись перед ней за свой тон. Ты права не имеешь с ней так разговаривать, может, не самый она общительный человек, но начни уже обращать внимание на что-то, кроме пустой болтовни! Посмотрел бы я на тебя на её месте. Как бы ты ребёнка тут растил, здесь же лучшие условия для этого! Шаст сжимает чужую руку у запястья, заставляет Сантоса отпустить его. — Я понял, — сдержано говорит Антон. — Услышал. Я поговорю с ней. — Очень надеюсь, что услышал, — хмуро выдавливает из себя Сантос. — Пойду, там бар пустой. — Да, удачи, — блекло отзывается Шаст, уходя в сторону гаража мастерской. — Сьюзи… — Только не надо теперь ничего говорить, забей на его слова, — отмахивается женщина. — Со старушкой твоей я закончила. Можешь ехать. — Спасибо за всё, — всё же говорит Шаст. — Это как-то парадоксально, что я делаю себя должником перед всеми, но не перед тобой, которая реально… Какие бы у нас ни были отношения, факт есть факт. Ты меня содержала. Стоило всегда держать это в голове. Я могу как-то… Не знаю, может, перевести тебе деньги? — Чистка машины — сто эдди. — Да не за машину, — качает головой Шаст. — За… — Не надо, — качает резко головой Сьюзи. — Я не была примерным опекуном, чтобы требовать какой-то благодарности. За работу с машиной перекинь и всё. Шаст кивает удручённо, но всё равно скидывает на счёт мастерской большую сумму, чем та, что была озвучена. В разы большую. — Сказала же не надо, — шипит Сьюзи, видя перевод на счёт, тут же пересылая Антону обратно лишние деньги. — Я собираюсь пойти на не самую безопасную вещь, — тихо улыбается Шаст, опуская глаза в пол. Опять переводит деньги. — Кто знает, может, это наша последняя встреча, так что пусть будет. — Что значит «последняя встреча»? — заметно напрягается женщина. — Скажи, та женщина, которая оставила меня в «Рассвете», она выглядела напуганной? Словно бежит от чего-то? — Сьюзи упрямо молчит. — С учётом всего, что в последнее время открывается моему пониманию… Мне кажется, ей пришлось бежать так же, как многим моим близким сейчас. Кто знает, может, она тоже разрабатывала что-то, что хотели использовать не для благих целей? Но вряд ли я это узнаю, — вздыхает тяжело Шаст. — Всё, что у меня есть, это имя и род деятельности. Тамошние имена такие… Интересные, — выдавливает из себя улыбку Антон, глядя в потерянные глаза Сьюзи. — Как-то, вроде, Мэя? Сложно произносится для моего языка… — Майя. Её звали Майя. Шаст смотрит с переполняющим его непониманием в чужие глаза. Она знала? Всё это время знала? — И она правда была очень умной девочкой. Только в этот город не соваться ей ума не хватило. И мужу её тоже. Они были уверены, что их там не найдут, но это было лишь дело времени. — Ты… Знала их? — Совсем немного. Их переправила через границу семья Станислава, — вздыхает тихо Сьюзи, медленно садясь на стул. — Они приехали сюда ещё до твоего рождения. Но она уже была беременной. После твоего рождения, когда в базе больницы оказались данные с их именами, удостоверения личности… И недели не прошло, как за ними явились в город. У Антона слабнут ноги, он падает на второй стул, не отрывая глаз от женщины. Сьюзи вперилась пустым взглядом в сторону дороги, в конце которой виднелся вдалеке город. — Они пытались найти поддержку, но ты же знаешь… В Найт-сити никому нет дела друг до друга. «Мне плевать!». «А не должно быть!». — Если бы они могли заплатить какому-то фиксеру, чтобы их прикрыли, был бы шанс выжить, но у них были пустые карманы. Рассчитывать было не на что. «С переезда в город Арсений начал работать как ни в себя, лишь бы накопить на то, чтобы ему обеспечили побег отсюда». — Они решили… Расставить приоритеты. Главное было уберечь ребёнка, а сами в городе… Отвлекут внимание на себя. Вот так ты и оказался здесь. — Но что было с ними дальше? Есть же вероятность, что они..! — Их тела нашли на берегу Пасифики. Простреленные в спину. Два трупа на берегу. Мы со Станиславом видели их последними. Два простреленных тела, держащиеся за руки. Шаст отворачивает резко лицо в сторону, пытается спрятать дрожащий вздох и слёзы. — Нам даже не разрешили купить им место в колумбарии. Их удостоверения личности… Будто бы в целом их имена вычеркнули из истории. В больницу, где были в базе их имена, ворвались какие-то люди, перевернули там всё вверх дном. Понятно, кого искали… Больницу закрыли после этого. Я поняла, что… Пока хоть где-то будут их имена, это будет отпечатком, клеймом, которое сделает из тебя живую мишень. Носить их фамилию, знать их имена — значит быть врагом тем людям. Как бы это не казалось глупо, ведь речь о ребёнке. — И ты испортила чип… — Да… Искали ещё долго. Но по итогу улеглось. Сейчас, я наслышана о том, что в городе новый беженец в открытом поиске. Не он первый, не он последний. Судьба у всех одна, правда… — Не у всех, — резко качает головой Шаст. — Блять… Арсений. Поз. Лекси. Майя и Андрей. Быть обезличенными сначала там, сбежать, чтобы потом быть стёртым из истории совсем? Желать, чтобы твоё открытие служило по-настоящему благим целям. Быть дочерью неугодного политического деятеля. Вылечить «не того». Быть умными и добрыми людьми. За это все его близкие должны были расплатиться? За это жизни должны были отдать? Бежать из своего же дома, теряя всё, что есть? — Я говорила, что лучше вовремя остановиться, — тяжело вздыхает Сьюзи, отводя глаза от лица, по которому катятся слёзы. — Мне жаль, что всё так. Я лишь… Пыталась оградить. Сейчас они ничего о тебе не знают. Да, для этого пришлось сделать так, чтобы ты и сам ничего о себе не знал, но главное, что я выполнила данное Майе обещание. Я тебя уберегла от тех людей… — Не людей, — выдавливает из себя Шаст, вставая на ноги. От переполняющих эмоций, вырывается нервный горький смешок. — Они ещё вспомнят нашу фамилию… Вспомнят наши имена. — Шаст? — настороженно окликает Сьюзи, глядя на Антона. О нет, это не слёзы разбитости или горя… Это слёзы, преисполненные злости и ярости. — Не делай глупостей, — шипит Сьюзи, загораживая собой дверь машины, когда Шаст делает шаг вперёд. — Нет, никаких глупостей. Только последнее безумие, — улыбается парадоксально успокаивающе Антон, отодвигая мягко женщину за плечи. — У меня появился новый знакомый. Даже не один. И один вот упомянул, что у имён есть смысл, который откладывает отпечаток на человека. А второй сказал, что у моего имени значение «сражающийся». Это ведь что-то да значит, да, Сьюз? — Андрей говорил тоже самое про своё имя! — переходит на крик женщина. — Мол, его имя значит «смелый, храбрый», вот и надо ему оправдать это. Сказал это, а в следующий раз я увидела его мёртвым! — От меня так легко не избавишься, — качает головой Шаст. — Ты же знаешь, Сьюзи. Вот увидишь, не пройдёт и месяца, как вернусь сюда и буду тебе надоедать. Хавчик буду у тебя пиздить. — В таком случае, не задерживайся. У Сантоса еда слишком быстро плесневеет, — шмыгает тихо носом Сьюзи. — Я не знаю, что у тебя в голове, но у тебя с детства… Точно появился ангел-хранитель. Может, это Майя? — Может, — улыбается едва заметно Шаст. — Мне надо ехать. — Надеюсь, пока доедешь, остынешь… — Я в этом сомневаюсь, — шёпотом говорит Антон, когда оказывается уже в машине. Теперь у Шаста в голове достаточный порядок, но непорядок с сердцем. Он горит весь от злости, чувствует это прекрасно, надо бы остыть, но каждая мысли, как и отдельные воспоминания, не позволяют. «Некоторым звёздам лучше не показывать свой свет». Вот уж нет, блять. Звёзды не будут прятать свой свет, если шайке ублюдков захотелось из звезды ядерный реактор сделать. Нет уж, не надо звезде прятаться, надо выколоть глаза тем, кто на неё смотреть не достоин. Шаст не замечает, куда сам едет. Вся дорога прошла мимо за одной только мыслью. Они забрали у него всё, они хотят забрать то, что есть, заставляют самых прекрасных и сильных людей в окружении Антона себя бояться. Нет, никто больше не будет их бояться, у Распа есть какой-то план и Шаст убедит всех, что это необходимая мера. Что говорила Лекси? Он может прийти к лидерству, была бы мотивация. Антон выходит из машины, поднимается на лифте на нужный этаж высотки, не слышит ничего вокруг за собственным колотящимся от злости сердцем, за мыслями, преисполненными ярости. — Шаст?.. — нерешительно спрашивает Станислав, видя Антона на пороге квартиры. Шаст проходит внутрь, отодвигая Стаса со входа, шикает какому-то мужчине в гостях у Станислава, чтобы он пошёл погулял. Тот пытается возмутиться, но Антон рыкает громкое «прочь», сверкая оптикой на незнакомца из «Шестой улицы». — Какого чёрта?! — возмущается Станислав, провожая взглядом быстро покидающего его квартиру мужчину. — Он был моим клиентом! Ты мне охеренно дорогой заказ только что сорвал, Шаст! — Ничего, другие найдутся, — фыркает Антон, наливая себе в стакан немного виски. — Ты знал. — Что знал? — растерянно спрашивает Стас, опасливо следя за Шастом, который сегодня явно не в настроении. Антон замечает, как рука Станислава тянется интуитивно к кобуре на ноге, только усмехается горько на это глядя. — Ты знал моих родителей. Ты помог им оказаться в этом городе. — Блять, Шаст… Неужто Сьюзи решила рот открыть? — кривится Стас, всё так же держа ладонь на кобуре. — Будешь меня в этом винить? В том, что я типа их на смерть сюда привёз? Я же пророк божий и знал, что они тут сдохнут! — Я не обвинять тебя в чём-либо приехал, — качает резко головой Шаст, морщась от горечи виски. — Ты их знал, ты их видел, ты им помогал, так? — Это был обычный заказ для кочевников, — вздыхает прерывисто Станислав. — Ты же один из нас, тоже кочевник, Шаст. Ты знаешь, мы частенько получаем работу на переправку кого-то за границу. Только мы можем сделать это как надо. — Знаю, — кивает Антон, подливая себе виски. — Но почему вы не смогли их отвезти в место получше? Почему не в какую-нибудь сраную Калифорнию или… — Ты серьёзно? — кривится Станислав. — То есть, хочешь обвинить меня в том, что перевезли их тогда туда, куда они сами попросили? Не мы выбираем конечный пункт. — Почему ты мне никогда не рассказывал, вот что меня волнует, — шипит Шаст, резко поднимаясь на ноги. — Не упоминал никогда, даже маленькой истории о родителях не мог мне рассказать? — Ты никогда не спрашивал. Не просил этих историй, — холодно отзывается Стас. — И совсем не совестно? — Совестно? — кривится Станислав. — За что? За то, что переправил их сюда, выполнил заказ? За то, что потом нашёл их трупы? За то, что ты никогда не спрашивал, а я берёг тебя от всего на свете? — То есть, всё ради меня, да, Станислав? — спрашивает Антон, а голос его твёрд и звонок как металлическая пластина в броне Берты. — И всё до сих пор так? — Мы семья… А значит, да… — Выходит, если я попрошу тебя о самой безрассудной помощи, после которой велик риск сдохнуть, если я попрошу тебя о помощи, которая пойдёт вразрез с тем, за что ты можешь срубить огромные бабки, плевать? Ты всё равно мне поможешь, да? — О чём именно мы… — Нет, Станислав, без конкретики, — шипит Антон, в один шаг приближаясь к Стасу, который уже отстегнул держатель на кобуре и ухватился за рукоять пистолета. Шаст это игнорирует, он сам эти рефлексы прекрасно знает, не обращает на них никакого внимания сейчас. Нет у него сейчас ни времени, ни сил на такое обижаться. — Мне никогда не нужна была конкретика. Куда ты направлял, туда я и шёл. Как слепой пёс за своим хозяином. В какое бы дерьмо ты не втягивал нас с семьёй, как бы не оправдывался, чем бы ни прикрывался. Я. Всегда. Был. На твоей стороне. — Я должен знать, о чём именно ты говоришь, — упрямо повторяет Станислав, внимательно разглядывая взбешённого Шаста. — В семье не так было, — глухо и горько усмехается Антон. — В семье главное вместе, неважно что и зачем, важно, что вместе. — Семьи больше нет… — Вот как, — кивает с серой улыбкой Шаст, опуская взгляд. — Забавно… Даже Колбрис, который из семьи ушёл, сказал мне совсем по-другому… Как оно у тебя работает, Станислав? Семья продолжает существовать только тогда, когда тебе от неё что-то нужно, да? — Шаст… Стас пытается удержать за плечи, но Антон слишком раздражён и напряжён, сбрасывает с себя чужие руки. — Мне нужен был фиксер, нужны были связи и средства, но от тебя я точно этого не получу, — кивает медленно Антон, выливая в себя остатки виски из стакана. — Ничего… Я найду тех, на кого можно положиться… — Шаст, ты выглядишь одержимым! — вспыхивает Станислав. — Какую-то ерунду хочешь вытворить на эмоциях. Что случилось, объясни мне, я лишь успокоить хочу… — Я тебе не верю, — выдавливает из себя Антон, зло смотря в чужие глаза. Шаст хочет уйти, Стас пытается перехватить за предплечье, развернуть к себе, но Антон выдёргивает раздражённо свою руку из чужой хватки и уходит. Нужен фиксер. Фиксер равно исполнители, деньги, связи и успешное достижение цели. Но кто у Антона остался среди фиксеров, кому можно было бы доверить нечто подобное? Станислав дал понять, что за просто так он не станет Шасту помогать, да и не захочет он влазить во что-то такое. А если узнает об Арсении, то скорее сдаст его за награду, чем решится помогать. Серый тоже продемонстрировал нездоровый интерес к Арсению как к золотой жиле, как к какому-то охотничьему трофею. К Серому тоже не обратишься за помощью. Вакако Окада слишком профессиональна, чтобы браться за что-то без оплаты, за такое она не возьмётся точно. Она слишком многих потеряла из-за корпораций и власти, чтобы снова в такое лезть. В целом, нечто подобное — это уровень верховного фиксера, главы «Посмертия», да и есть в этом какой-то элемент традиции, что ли. Главы в «Посмертии» сменяются по причине смерти и всегда смерть эта из-за того, что они влезли не в тот заказ. Бестия отдала жизнь за борьбу с корпоратами, когда к ней за помощью пришёл однажды такой же, как Шаст, зелёный наёмник с кучей проблем в одном месте. Может, пора повторить историю? Ввязать главу, нынешнюю главу «Посмертия» в свои дела? — Стоп, — Шаст резко замирает, сцепливая крепко пальцы на руле машины. — Рыжий, блять, — мычит он, прижимаясь лбом к рулю. Точно. Шасту вообще не нужно думать о том, чтобы привлечь к этому делу фиксеров, ведь если получится вовлечь Пса, то за ним вовлечётся и его босс, в этом Шаст уже не сомневается. Выходит, для получения поддержки, средств и связи всё, что нужно для этой «операции», для плана Распа — это всего-то вовлечение в это всё Поперечного. Не надо далеко ходить, у Антона уже давно под рукой есть всё… Даня сейчас вместе с Лесей и Арсом в домике возле Лагуна-бенд. Надо было ехать сразу туда, Антон только время потерял, да и этот разговор со Станиславом окончательно испортил ему настроение. Надо успокоиться… А для этого лучшим средством всегда был разговор с Распом, которого сейчас нет, либо… Антон выруливает в сторону Уотсона, до клиники Дмитрия доезжает буквально за десять минут. — Поз! — громко здоровается Антон, влетая на нижний этаж, где находилась клиника. — Сука, — взвывает лежащий на диване Адриан, крепко зажмуривая веки и зажимая руками уши. — Тише, Шаст, тише, — лепечет шёпотом Дима, отводя Антона в дальний угол. — Ему сейчас очень херово, никаких громких звуков, ничего… — Ты, что… Установил ему какой-то новый имплант? — неверяще спрашивает Шаст, вспоминая точно такое же состояние у Арсения, когда Поз переустановил ему импланты и поставил новый нетраннерский модуль. — Я совсем ебанулся по-твоему? — дёргает многозначительно бровью Дима. — Наоборот. Я ему снял парочку. У него… Своего рода синдром отмены. Организму приходится привыкать не только к установке имплантов, но и… К их исчезновению из тела. Это будет очень тяжело. Я ночью удалил буквально два импланта, а он уже загибается. Ну и плюс у него, конечно, ломка по стимуляторам. Пиздец, короче, — вздыхает прерывисто Дима. — Но лучше так, чем если бы он… Лучше так, чем киберпсихоз. — Да, — с тяжёлым вздохом отзывается Шаст. — А чего ты не отвёз его домой? К нему или к себе? — Тут всяко лучше, — качает головой Дима. — Здесь темно и прохладно. Да и у меня, если что, медикаменты и всё под рукой. Лучше тут… — Главное, что у него под рукой ты, — улыбается мягко Шаст. — Лучше и не скажешь, — посмеивается тихо Поз. — Я всё ещё… Злюсь на него пиздец как, но… Посмотри на него, — вздыхает Дима, указывая на лежащего на диване бледного Адриана, который весь дрожит в холодном поту. — Не сильно получается на такое злиться, да? В конце концов… От своих действий и решений, что по принятию стимуляторов, что по установке дохерища имплантов, больше всего расплачиваться приходится ему. Теперешнее его состояние наказывает его куда сильнее, чем моя злость, так что… К чему она тогда? — Мне кажется, сейчас ты продолжаешь злиться, потому что на самом деле очень сильно боишься за него, — шёпотом говорит Антон. — У меня тоже так бывает. — Да, — кивает медленно Поз. — Наверно, ты прав… С Зарёй с вашей разобрались вчера. Её, походу, тот поступок Арсения очень впечатлил, она перестала скалить зубы, дала спокойно установить ей трекер, как потребовал рыжий с каким-то там условием. Ну и… Отвёз её куда-то, не знаю, куда, не знаю, хочу ли я это знать, — с тяжким вздохом говорит Дима. — Не нравится мне всё это, Шаст. — В каком смысле? — хмурится Антон. — У тебя нет ощущения, словно… Воздух накаливается? Вокруг того, что происходит именно рядом с нами? Прямо… Чувствую, как вот-вот какая-то херня ебанёт и, дай бог, после неё живым остаться… — Ты и предчувствие, Поз? — скептично тянет Шаст. — Никакой мистики, — качает головой Дима. — Интуиция — это ведь быстрая обработка информации твоим мозгом в фоновом режиме. И что-то… Тревожно мне. — Всё будет хорошо, — улыбается мягко Шаст. — Блять. Вот теперь мне пиздец страшно, — резко выставляет ладони вперёд Дима. — Что ты задумал? У тебя на ебале написано, что ты какую-то хуйню затеял. — Да нормально у меня всё с ебалом, — буркает Антон. — Так… Есть маленькая идея. — Шаст… — Я рад, что у вас всё… В целом, не так уж и плохо, — хлопает Поза по плечу Шаст, проходя как можно тише к Адриану, усаживается на корточки рядом с ним. — Боже, у тебя давно так хрустят колени? — выдавливает из себя косую усмешку Фелиос. — Ну, у меня хоть не всё тело из металла было, так хуёво никогда не будет, надеюсь, — фыркает Шаст. — Иди на хуй, Бес, — с усмешкой вздыхает прерывисто от боли во всём теле Адриан. — Как же херово… — Что тебе Поз снял этой ночью? — бережно стирая со лба Адриана пот лежавшим у его головы полотенцем, спрашивает шёпотом Шаст. — Лапы рыси… — Теперь будешь громко топать? — с улыбкой спрашивает Антон. — Эти импланты не только беззвучно ходить позволяли, но и усиливали голень в целом, — прерывисто дыша, отвечает едва слышно Адриан. — По горам будет взбираться тяжелее, двери с ноги больше не повышибаю, — Фелиос выдавливает из себя измученную улыбку. — Это к лучшему, Адриан, — заверяет Шаст. — Так хоть жив и в своём уме останешься. — Да… Но как подумаю, что это у моего тела реакция на одни только ноги… Сдохнуть хочется. Как подумаю, сколько ещё надо всего снять… — Что ещё планируете с Позом удалить? — чуть хмурясь, спрашивает Антон, продолжая вытирать пот с лица и шеи. — Интралёд, смартлинк, биопроводник, регуляторы метаболизма, рефлексов и боли, а ещё оптический камуфляж. — Ты когда в себя столько напихать успел? — громко от удивления спрашивает Шаст, отчего Адриан тут же морщится. — Прости… Блять, Адриан, это же пиздец. — И это даже не всё, что у него стоит, — доносится за спиной хмурый голос Димы. — После этого у него останутся ещё титановые кости, оптика, модифицированные клинки богомола, бионические суставы и стимсоп. — Пиздец, — выругивается тихо Шаст. — То, что ты до сих пор не киберпсих, — это чудо, блять. — Думаю, у меня хорошая выдержка, — косо усмехается Адриан. — Меня делали машиной с рождения, так что… Моё тело хорошо заточено на переносимость этого. К имплантам привыкать было проще, чем отвыкать от них… — Хорошо, что хоть до Сандевистана у тебя не дошло, — кривится Антон. — Хоть на это ума хватило. — Ну-ну, — тянет больно уж укоризненно и скептично Дима. — Это ещё что значит? — удивляется Шаст, слыша саркастичную интонацию Поза и видя сконфузившегося Адриана. — А ну-ка, пояснили мне… — Когда Адриан начал работать на корпов, ища Ловчего, ему прилагалось постоянное финансирование и чуть ли не бесплатное обогащение тела имплантами, — с кислой физиономией рассказывает Дима. — Сандевистан — военный имплант «Арасаки», такой хер знает кому и где не поставят. Но нашему мальчику были готовы предложить, лишь бы он быстрее нашёл Ловчего. Он пришёл ко мне после этого предложения «проконсультироваться». Спросил, насколько это безопасно. Ну, я и проконсультировал. Наорал на него, побил его подносом для инструментов, вот он и сделал правильный вывод, не поставил себе эту дрянь. — Ну охуеть, — тянет с тяжким вздохом Антон. — А если бы не Поз, додумался бы в себя сверху всего ещё и эту дрянь засунуть? — Сверхвысокая скорость передвижения тела в пространстве… Столь быстрая, что можно сравнить это перемещение с телепортацией, — шепчет Адриан, прикрывая глаза. — Разве не заманчиво? — Он самоубийца, я давно это говорю, — взмахивая обессиленно руками, говорит Поз, отходя к своему столу. — Знаешь, — хмуро говорит Шаст. — Я очень рад, что есть человек, умный человек, к которому ты прислушиваешься. Как же хорошо, что у нас есть Поз, который вправит тебе мозги куда надо. — Вправит мне мозги? Он ударил меня по голове металлическим подносом! — шипит Адриан, тут же сжимаясь всем телом от собственной громкости. — Поднос от столкновения с твоей головой сильнее пострадал, — фыркает Дима. — Такая вмятина, пришлось новый заказывать. — Спасибо, Поз… — Но это сработало, — тихо говорит Шаст. — Несмотря на всю твою убеждённость и соблазн, ты послушал Поза. Наверно, это именно то, о чём говорил Арсений, когда отходил от наркоза, — с грустной улыбкой говорит шёпотом Антон. — Присмотрите тут друг за другом, мне пора ехать. — Ты пересёкся с Лекси? Она с рыжим поехала… — Да, — перебивает Поза Шаст. — Мы пересеклись. Они сейчас с Арсом, вот и я поеду. Мне так спокойно рядом с вами, — улыбается он, смотря на Поза с Адрианом. — Кстати, да, — хмурится Дима. — Ты чего такой взбудораженный был, когда пришёл? — Много всякой херни… Я узнал, над чем Арс работал в Союзе, подробности не могу рассказать, не думаю, что я имею право, со всем моим доверием к вам двоим, не думаю, что имею право раскрывать секреты Арса за его спиной. Потом оказалось, что Сьюзи знала моих родителей. Их преследовали совки, а ещё они же их и убили, пытались найти и меня, именно поэтому на самом деле Сьюз уничтожила чип и лишила меня имени. — Шаст, — поражённо зовут в один голос Адриан с Димой, выпячиваясь на Антона. — Потом я на злости поехал к Станиславу, ведь оказалось, что это именно он переправлял когда-то моих родителей через границу в Найт-сити, — пытается на одном дыхании рассказать сразу всё Шаст, чтобы даже почувствовать ничего не успеть. — Я думал, что после всего я смогу получить от него поддержку в том, что хочу сделать, но едва я зарёкся о помощи, ведь мы семья, мне прилетело, мол, семьи больше нет, вот я и… Поехал к вам, потому что, наверно, правда давно уже такая, что моя семья — именно вы. Поз подходит молча к замершему и замолкшему резко Антону, обнимает его трепетно, поглаживая по спине. И всё, на что Шаст сейчас уповает, это не разорваться на части в чужих заботливых руках. — Я рад, что начал хоть что-то узнавать, — продолжает сбито тараторить Шаст. — Рад, правда. Но вместе с этим приходит чувство, будто бы я лишь сейчас на тридцать третьем, блять, году своей жизни понимаю, кто я вообще такой. Мне тридцать два, и я только узнал своё собственное имя, своё происхождение, это так… Подавляет. — Поверь мне, Шаст, — тихо говорит Дима. — Есть те, кто умирают от старости, так и не узнав, кто они. И это даже не про имя, далеко не про имя… Помнишь, с каким вопросом я встретил тебя в первый раз? Что я у тебя спросил? — Лучше не напоминай, — прыскает нервно со смеху Шаст. — Знаешь, Поз, это твоё «ты кто такой?» вообще-то очень грубо звучит. Особенно, если речь о первой встрече. — Но ты не растерялся… — Я привык к грубости. — Но то не было грубостью. — Но так выглядело. — Как же ты любишь поспорить на ровном месте, — бурчит недовольно Дима, отстраняясь, но продолжая крепко держать Шаста за локти. — Ты сказал, что ты кочевник. Это ты считаешь самым важным в себе, твою принадлежность к кочевникам. Несмотря на то, что в момент нашего знакомства ты потерял семью и перебрался в город, несмотря на то, что кочевническая жизнь осталась позади. Ты себя обозначил именно так. Потому что у тебя уже это вот здесь и вот здесь сидит, — с тёплой улыбкой говорит Поз, тыча пальцем сначала в лоб, а затем в грудь. — Но для каждого «кочевник» обозначает своё. Для кого-то кочевники — воры, контрабандисты, такие же преступники, как и городские банды. Для кого-то кочевники — это вечные скитальцы, которые не могут найти своё место в мире. Для кого-то — наивные мечтатели, поставившие какие-то свои законы выше индивидуальной самореализации, для кого-то — необразованные деревенщины. Но ведь кочевником тебя окрестили не те, кто так думает, а ты сам. Так что то, что вкладывается в слово «кочевник», надо спрашивать именно у тебя. Так что же это значит, Шаст? Кем ты себя на самом деле назвал при нашей первой встрече? Бродягой, дураком, бандитом? Кем? — Для меня кочевник… Это синоним словам «верность», «семья» и «помощь». — Вот и чудно, — улыбается тепло Дима, потряхивая за здоровое плечо, прекрасно помня о ранении Антона. — Верность, семья и помощь. Ты обозначил самые важные для тебя вещи и то, что ты сам больше всего ценишь в себе. Мы с тобой и Лекси как-то говорили о том, что больно уж ты любишь после одного проёба человека во враги записать, но ведь это не совсем правда. Людям, которым ты уже сделал немую или вполне себе слышимую клятву верности, ты можешь простить, как мне иногда кажется, что угодно. Уж не знаю, что хуже… И то, и то как будто две крайности, но у тебя чуткое сердце, Шаст, как-то так выходит, что ты к конченным мудозвонам не прикипаешь, это радует. Хорошая у тебя на людей чуйка… — Ты ща сам себя хвалишь? — усмехается по-доброму Шаст. — Разумеется, я — лучший человек в твоём окружении, — фыркает Поз, у Антона не получается понять, сарказм ли это… Дима может такое сказать и на полном серьёзе. — Все люди в моём близком окружении — лучшие, — бурчит Шаст, сам своим словам и чувствам удивляется, но быстро понимает, что это опять влюблённость в Арсения заговорила. Это влюблённость только что на Поза буркнула, приняв на свой счёт его слова. — Мне надо ехать к Арсу, Поз, — улыбается грустно Шаст. — Спасибо за этот разговор. И за Адриана спасибо. И вообще за всё! — громко урчит Антон, сжимая одной рукой крепко Диму в объятия. — Я вас очень сильно люблю, знаете? — Так, блять, мне это не нравится, — шипит Адриан, пытаясь привстать на локте. — Ты какого хера звучишь, как самоубийца? — Я просто сказал, что люблю вас, — возмущается Шаст. — Поз, привяжи его к креслу, — командует с каменной миной Фелиос. — Не нравится мне это. — Не надо меня ни к чему привязывать! Так, Поз! У Адриана просто очередной всплеск комплекса старшего брата, угомони его! Он видит проблему на ровном месте, у него, видать, бред от херового самочувствия начался. Займись им лучше, а я пойду… — Вяжи его, блять! — Адриан, успокойся, тебе отдыхать надо, — вздыхает Поз, нажимая Фелиосу ладонью на грудь, чтобы он лёг на спину. — Если продолжишь, мне придётся ввести тебя в сон. — Пока! — прощается поспешно Шаст, вылетая из клиники. — Давай, тебе надо отдыхать, — как можно спокойнее говорит Поз, снова укладывая Адриана, когда он пытается встать. — Адриан, кому говорю… — Ты не понимаешь, — бормочет Фелиос, хватаясь за Димино плечо. Поз прикладывает руку ко лбу. Адриан горит, видимо, начинает лихорадка. Дима дотягивается до лекарства на столе, оно Адриана отрубит, конечно, в теперешнем состоянии, но хоть проснётся потом в нормальном самочувствии. — Ты не понимаешь, — повторяет Адриан, едва ворочая языком, когда Поз вводит лекарство инъектором. — Отдыхай, Адриан. — Его глаза… Глаза…***
Антон сам не замечает, как доезжает до домика Дани. После отключения всех систем Берты-старшей выходит быстро из машины, влетает в дом, разувается на ходу, забегает на кухню, обрывая разговор между Арсением и Даней своим резким появлением. — Антон? — боязливо спрашивает Арсений, смотря на Шаста почти напуганно. От этого внутри что-то сжимается донельзя болезненно. Не должно быть в этих до невозможности красивых глазах и тени страха. Шаст приближается к Арсению в один шаг, ловит его лицо за щёки, вжимается в губы нежным поцелуем, ловит своими губами удивлённый вздох. Лекси делает вид, что только что заметила рисунок на лежащей на столе карте "Страшный суд", разглядывает с превеликим интересом рисунок, где фигура Санта Муэрты призывает в горн слепую толпу. За её спиной ярко горят зелёные глаза. Даня отводит взгляд к окну, хорошая погода сегодня... — Больше никто не заставит тебя бояться, — шепчет, толком не отстраняясь от губ, Антон. — Что?.. — Расп, какой у тебя план? — спрашивает громко Шаст, отступая на шаг от Арсения. — У тебя ведь давно всё спланировано, я прав? — Я так и не смог разобраться, согласен ли с моей решимостью Арсений, — упрямо заявляет Расп с динамиков врубившегося телевизора, висящего на стене. — Арс, — Антон сжимает аккуратно чужую ладонь. — Всё, что ему нужно, — это твоя уверенность в необходимости мер... Ты — его администратор, ему нужно согласие. — У тебя есть план действий? Что-то большее, чем эмоциональный порыв? — нерешительно спрашивает Арс, переводя неуверенный взгляд к экрану с помехами. — У меня есть целый проект. — Проект? — удивлённо спрашивает Поперечный, хмурится немного. — Да. Возможно... Я не доработал его несколько, но если бы ко мне присоединились Психея и Чёрный Пёс — это было бы делом пары дней. Но в целом... Антон прав, всё, что мне сейчас нужно, — это одобрение Арсения. Как бы меня это не угнетало... — Угнетало? — возмущённо спрашивает Арсений. — Ты до каких показателей по тесту Тьюринга себя подтянул за это время??? — Арс, — обрывает Шаст, — не сейчас. Он ведь твой... Твой конструкт, твоё ИИ, дай ему шанс. Не будь тем родителем, что не даёт дитю самореализоваться, — с мягкой улыбкой просит Антон. — Моё дитё, — выделяет с некоторым скепсисом Арсений, — хочет самореализоваться в революционной деятельности. — И чем это плохо? — усмехается весело Поперечный. — Ну да, сынок вырос анархистом, всякое бывает. Что теперь, любить его меньше? — Мир, — тихо говорит Лекси, вытянув две карты. — И Колесница... Я бы послушала... — Арс, — просит тихо Антон, сводя жалостливо брови. Арсений вздыхает прерывисто, глаза прикрывает, снова косточками щёлкает. После того, как он узнает, что там у Распа... Пути обратно ведь уже не будет, да? А может, пора перестать приглядывать себе пути для побега? — Что там у тебя за проект? — тихо спрашивает Арсений, поднимая к экрану уставший взгляд. — Отлично, — больно уж радостно вырывается у Распа, а на экране показывается загрузка каких-то файлов. — Позвольте я представлю вам свою работу... Проект "Песня вдов".