>> xx лет назад
Кружевные занавески слабо вздымались под порывами ветра, заходящими с улицы. Полуденные косые лучи солнца наполняли комнату тёплым жёлтым, а в воздухе кружилась видимая пыль, и даже можно было поверить, что всё вокруг на самом деле было аквариумом с декоративными маленькими домиками и дном, устланным гладкими камнями. Но, конечно, это не так. — Сону-я, знаешь, какая роль у таких детей, как ты? — женщина, сидящая за его спиной и медленно расчёсывающая ему волосы, имела мягкий кокетливый голос с тоном южного диалекта, нежные белые руки и привычную улыбку на устах – по совместительству она также была его матерью. Он задумался над её вопросом. Была ли у него какая-либо роль? Сону был больше похож на лишнюю фигуру в шахматах: максимум, что с ним можно сделать, так это положить на свою сторону, притворившись, что забрал чуть больше фигур с доски, нежели мог бы. Но не похоже, что от него на самом деле ждали ответа. — Такие люди вызывают сразу несколько эмоций. Жалость, насмешку, чувство собственного превосходства, презрение… Чтобы выжить, необходимо уметь быть не просто жалким, но одновременно и симпатичным, понимаешь? — не меняя ни интонации, ни движений рук, говорила она. — Если ты сможешь понравиться своим братьям, то кто бы из них не вступил в наследство, – ты сможешь жить. Попросту представь, что ты домашний кролик: будь милым и покладистым, молчи, пока к тебе не обратятся, и не будь слишком отстранённым или липким. Понимаешь о чём я? Сону опустил глаза. Тени от ресниц очертили нижние веки колючим веером. — Да, матушка. — Вот и хорошо. Собрать волосы наверх? — Нет, всё в порядке. — Неприлично выходить в свет вот так, — вздохнула женщина, обеспокоенно покачав головой, — давай я тогда заплету тебя? Закончив с этим, она обошла его, осмотрев лицо, и ласково улыбнулась, потрепав по щеке: — Ну разве ты не милашка? Милее был бы, только если бы я родила девочку. Он не думал, что его судьба от этого могла бы стать лучше, но всё равно издал звук согласия. Мама снова улыбнулась. При улыбке её глаза по-солнечному щурились, а на щеках появлялись ямочки, благодаря чему она казалась гораздо юнее, чем была в действительности. На ней было плотное парчовое платье с широкими рукавами, прикрывающими запястья, и с открытым декольте, а чёрные волосы были собраны в сложную причёску, украшенную жемчугом и живыми цветами. Сону опустил голову, только после осознав, что никакие пряди не упадут, чтобы спрятать зардевшиеся щёки. — Ты думаешь, она хотя бы сама в это верит? — спросил он, когда остался наедине со своей служанкой. — Не могу знать, — поджала та губы, отведя взгляд. Он вздохнул. Было бы неплохо взяться за кисть, но за ним уже скоро придут. Он никогда прежде не видел столько людей разом. Множество глаз обратилось в их сторону, когда слуга нёс его к положенному месту. Однако Сону лишь продолжал смотреть прямо перед собой, пока затихшее помещение не наполнилось разговорами вновь. На нём был непривычный серо-коричневый кафтан из сукна, с двумя рядами пуговиц, стелящийся вокруг бёдер покрывалом, и подпоясанный серебристой, мягкой на вид тканью. Шея сжата воротом рубашки, лицо оголено и открыто, и в рот ничего не возьмёшь — неприлично. Сону бессознательно кусал губы — изнутри и снаружи — и это единственное, что выдавало в нём какую-то жизнь. В остальном же он, полуприкрыв глаза, оставался неподвижен, как кукла. Шелест листьев, звон тонкой фарфоровой посуды, скрип движимой старой мебели, шушукающиеся голоса, словно шум моря, о котором пишут в книгах… Любопытно, можно ли изобразить звук на бумаге? Ему бы хотелось нарисовать их «а вы не слышали?», «отчего же на их голову…», «это не ребёнок, а сущий демон!» Мог ли он попросить немного цветной туши? Ах нет, он лишь потратит ценную краску впустую. Наконец, отец и мать вошли в сад, дав начало банкету. — Молодой господин? — наклонилась к нему служанка. — Хотите отведать чего-то? — Не стоит, — Сону бросил невыразительный взгляд на стол, ломящийся от множества яств. — Сначала мне должно поприветствовать отца. — Вот как… Девушка-служанка, стоящая позади него, улыбнулась левым уголком губ, прикрывшись узкой ладонью. Её правая же часть тела была разбухшей, словно плавник кита, пришитый к речной треске, — плоть расплывалась несчётными слоями, как тающая свеча, а гигантская рука и нога, каждая величиной со взрослого человека, лежали подле неё. Но никто, казалось, этого не замечал.>>В настоящее время
Сону прикусил губу, когда земля затряслась вновь, но уже от приближения сотен призраков: перемещение множества тел ощущалось вибрацией от культей и до самой макушки. — Скажите, если уж Вы и впрямь ведьма, и Ад с Дьяволом существуют, — он отвернулся от заклинания, усиливающего голос, искоса взглянув на тень, закрывающую полнеба, что неслась в их сторону с яростью охотничьей своры, — значит ли это, что существуют и Небеса? Бомгю, со скучающим видом сидящий на зонтике и разминающий руки, внезапно осклабился так, будто услышал хорошую шутку: — Не знаю, меня туда пока не звали. Но учитывая то, какую цену необходимо заплатить для того, чтобы оказаться там… не думаю, что кто-то стал от этого счастлив. Сону вздрогнул. И в этот момент тень, — на поверку оказавшаяся несуразной тварью размером с дом с таким количеством частей тел, что ей бы и Гидра могла позавидовать, — нависла прямо над ними. Пока Бомгю не спрыгнул со своего временного средства передвижения прямиком на тварь. Зонтик случайно или нет, но стукнул её следом, подчинившись силам гравитации, и медленно скатился вниз, плюхнувшись оземь. А Бомгю тем временем ничтоже сумняшеся хорошенько стукнул по одной из голов существа кулаком. И, что самое удивительное, ножки монстра подкосились, с грохотом уронив непропорциональное тело. — Грустно, но не то, — вздохнул ведьма, взмахнув ладонью: из пальцев вылетели тонкие лески, обхватившие следующих подоспевших призраков. — И здесь нет, — цокнул он. Минджи прижимала к груди обеими руками маленький цветочек, остужающий кожу, и нервно оглядывалась, отовсюду ожидая опасности. Прямо перед ней Субин копался в её импровизированном огороде, являя собой абсолютную противоположность девочки. — А нам точно не нужно идти на помощь? — в третий раз не могла не переспросить она, насупив брови. — Всё в порядке, — отмахнулся Субин, поворачиваясь к ней. — Сейчас важнее другое, — он забрал сухолёд из её неохотных ладоней, садя тот в почву, — становится холоднее. — Разве это не из-за очередного перемещения острова? — Сила тряски была не такой, чтобы перескочить несколько климатических поясов, — покачал головой Субин, — более того, не думаю, что это землетрясение было связано с островом, – слишком уж удачно всё совпало. Подойди сюда. Минджи подчинилась, любопытно заглядывая через плечо. Из рыхлой земли торчали все сухольды, которые остались, со стороны похожие на один большой цветок. — Это место и так было мертво, но после того, как оно лишилось последней природной подпитки, то «мертво» в плане загробной жизни обратилось тем «мертво», которого просто-напросто не существует. И такими темпами вся ваша деревня исчезнет, оставив сплошное ничего вместо себя, если мы допустим хотя бы час-другой промедления. Субин постучал кончиками пальцев по почве вокруг прозрачно-зелёных тонких стеблей: — Поэтому нам нужен новый источник энергии, который сможет поддерживать здесь жизнь. Но, — он взглянул на неё, — понадобится проводник для этой энергии. — Я? — ахнула Минджи, сделав неловкий шаг назад. — Если согласишься, — кивнул Субин. — Ведь это ты смогла вырастить растения на бесплодной земле. Любой силе необходим вектор, направление, которое интуитивно или сознательно даёт её носитель. Точно так же, как было с гребнем и Лулу: пока тот не оказался проглоченным призраком, то и мощи его некуда было деться. Минджи задумалась. — Так мне нужно проглотить цветок? — Нет конечно, — он подавился смешком, фыркнув, — но ты станешь ограничена пределами деревни и заботой о сухольде. — О, тогда ничего, считай, и не поменяется, — простодушно улыбнулась она, присев рядом с ним на корточки. — Что от меня требуется? Весь двор был окутан серебряной леской, как путиной, влажно сверкающей, ловя малейшие лучи света. Всевозможные призраки: от нематериальных серых теней до изувеченных монстров, — оказались скованы внутри этой сети, словно накрытый пир для гигантских пауков. Единственное чистое пространство было внутри импровизированного музея чудовищ, там, где, — не сдвинувшись ни на миллиметр, — сидел Сону. Бомгю тем временем с недовольным видом разбирался с уловом: деформированные, раздувшиеся или полуобглоданные трупы, драгоценные украшения и всякий мусор, накопившие злую силу, как магнит — железо. Вздохнул. Либо Субину повезло больше, либо им крышка. Закончив с этим, он оглянулся на Сону: — Вы так и будете пялиться друг на друга до скончания веков? Напротив юноши, отзеркаливая его позу, на коленях сидела женщина, половина тела которой была деформирована, словно плавленый воск. Её руки были прижаты к туловищу хваткой лески, однако не было похоже, что в этом была какая-то необходимость, поэтому Бомгю снял с неё духовные оковы. Жещина никак не отреагировала, словно была уже высохшей мумией. — Нет, просто… — отвёл взгляд Сону, так и не продолжив мысль. — Так и что теперь? — перевёл тему он. Бомгю было нахмурился, но вскоре улыбнулся: — Начнём процедуру очищения. — Очищения? — озадаченно склонил голову тот. — Ага. Вы же знаете, почему рождаются призраки? Из-за невыполненных желаний, тревог, обид, несправедливости… Так что изгнать их можно двумя способами: разорвать ту связь, что продолжает держать их в этом мире, что слишком проблематично или и того невозможно, или же, — Бомгю сжал руку в кулак, и сеть натянулась, вызвав жалобные стенания, — уничтожить их душу. Конечно, чем дольше призрак существует, тем больше вероятность того, что он превратился в духа. А с ними всё немного сложнее, ведь их прежняя душа полностью разрушается под действием мощи, что они накопили. И не успел Сону что-то ответить, взволнованно вскинув голову, как неожиданно куча хлама, вытащенная из призраков, вспыхнула синим огнём, мигом поднявшимся до небес. — Ну, учитывая то, что на самом деле многие из этих ребят искусственно выращены, и на самом деле не имеют особых обид, то достаточно лишить их чужеродной силы, чтобы они радостно побежали пересекать реку забвения, — дурашливо улыбнулся Бомгю. Сотни теней и монструозно слившихся друг с другом тел зачарованно наблюдали, как их когда-то ценные вещи — серебро, давно почившие близкие, предметы, напоминающие о сожалениях, радостях, любви и ненависти, — сгорают без следа, не оставляя ни крупицы пепла, которую можно было бы продолжать лелеять в самой мягкой частичке сердца. И стоило пламени потухнуть, как паутина, удерживающая призраков, свободно легла наземь, — некого более было пленить. Они исчезли в огненных искрах, оставив после себя лишь слабый аромат дыма и золы. — Спасибо, — облегчённо выдохнул Сону. На долю секунды он и впрямь испугался, что Бомгю вознамерился уничтожить их, хотя никто из этих призраков и не был виновен. — Коли благодаришь, значит, ты мне теперь должен, — легкомысленно отозвался тот, осматривая единственную оставшуюся женщину с наполовину обезображенным телом. Сону слабо улыбнулся. — Это моя служанка, Минджи. Думаю, она не может упокоиться в том числе по моей вине. — Минджи? Разве это не маленькая девочка? — смутно вспомнил Бомгю. Может, тёзки? Озадаченно склонив голову, Сону вновь посмотрел на женщину, однако та совсем не выглядела живой. Словно снятая змеиная кожа. В возникшей тишине можно было заметить тихий звук, похожий на то, как если бы труп волокли по земле. Очень большой труп. Бомгю жалостливо нахмурился. Всё это время к ним продолжал ползти бескостный призрак, похожий на растёкшуюся в полужидкое тесто плоть, дрожащую и выпячивающуюся через кожу слабыми очертаниями детских ручек и ножек в попытках облегчить передвижение. Он был слишком слаб и измучен, чтобы идти, но всё равно продолжал еле-еле приближаться, заполняя собой всю дорогу между двумя ближайшими домами. Подойдя к призраку, Бомгю едва прикоснулся ладонью к его мягкому, горячему телу и покачал головой. Здесь был источник, но кто-то его забрал. Он задумался на некоторое время. Субин сказал довериться ему: если уж он не связался с ним до сих пор, то всë должно быть под контролем. Благодаря сигналке Бомгю знал, что тот не умер и находился в нескольких минутах отсюда, более объективной информации не было, но… Бомгю вспомнил его нечитаемое лицо в свете ночной лампы, ложащимся тенями в глазах и скрадывающим эмоции, недрогнувшую руку, затащившую за дверь ведьму, как котëнка за шкирку, низкий голос, зазвучавший в тот момент с остротой морозной стужи, хлещущей щëки, — и успокоился. Всë в порядке, у него ещë есть своя работа. — Позаботьтесь о ребёнке, пока меня не будет, — отрывисто бросил ведьма, споро вскакивая на подлетевший зонтик. — О ком? — опешил Сону. Лулу что-то несчастно вскрикнула: на ней появилось с пару десятков ртов, отразившие высокий крик эхом. Минджи сидела на коленях подле ледяных цветов, касаясь их лепестков одними кончиками пальцев. Её глаза были закрыты, а ресницы и брови покрыты инеем. Субин, сидевший напротив, издал шелестящий звук, получив в ответ тихий звон венчиков. Глубоко разрезал левое запястье — брызнула кровь, окропив почву. На этом же месте внезапно проклюнулся реденький мох, под неостановимым потоком крови быстро начавший цвести. Наконец, под ногами — раз, второй — разлилась волна пульсаций. Это крепли корешки, прободая мёртвый грунт: комья земли вздыбились под напором, и на многие метры вокруг показались обнажённые корни, ветвящиеся во все стороны. Несколько сухольдов и впрямь переплели стебли, вырастая всё выше и выше, так, что совсем скоро уже нельзя было отличить, где заканчивается один, а начинается другой. На высоте в два человеческих роста распустилось сложное соцветие, из каждого цветочка которого полились слёзы размером с горошину, на полпути превратившиеся в густой водянистый туман, прокатившийся по всей деревне рябью. Время словно застыло на долю мгновения. А затем крутанулось с бешеной скоростью вперёд. То тут, то там показался бело-зелёный мох, кустики болезненно-бледных лишайников и высокая трава, где-то даже заросшая ступени или пролезшая сквозь щели досок. Нос защекотал луговой аромат. Минджи медленно разомкнула веки, как после долгого сна: её одежда и волосы напитались влагой от тумана, тяжело повиснув и прилипнув к коже, а лицо налилось здоровым румянцем. Она вдохнула. Каким сладким, оказывается, может быть воздух. — Нам удалось?.. Господин?! — не успела она оглядеться, как взгляд уже прикипел к порезу на чужом запястье, доходящим до костей и дошедшим бы ещё дальше, если бы не тупость лезвия. Кровь лилась непрерывной струёй, как из носика чайника. — Да, всё прошло хорошо, — улыбнулся Субин, глупо пряча левую руку, как будто бы это поможет Минджи забыть об этом. — Ничего не хорошо! — мигом вскочила девочка. — Я сейчас же сбегаю за бинтами! Вы пока прижмите рану! Субин проводил её глазами. Запрокинул голову, глядя на огромный цветок с пухлыми лепестками, тонкая кожица которых была наполнена чуть мутноватой водой, больше похожей по консистенции на слизь, а сквозь них можно было увидеть чёрно-серые тучи, наконец разродившиеся мелким дождиком. Как удачно. Растениям, прошедшим через чрезмерный рост, нужно как можно больше ресурсов. — Ты восстановил местную экосистему? — тихо спросил Бомгю, чьё приближение укрылось от ушей дождём. — Не совсем. Это лишь первый шаг, а вот сможет ли она прижиться – только времени решать. Бомгю присел рядом с ним на корточки, насупясь, осматривая его непрезентабельный вид. — В чём ты вообще весь? В чьих-то внутренностях? — недовольно сморщил он округлый носик, а затем и вовсе задохнулся в возмущении: — А это ещё что за тяга к самокалечению?! Не дожидаясь какой-либо реакции, он уже схватил Субина за неповреждённую руку и затащил под ближайший карниз, наколдовав с ушат чистой воды, промывшей рану с настойчивостью быка на корриде. — Ритуал, — запоздало ответили ему, — по принципу равноценного обмена… — Да без разницы! Ты мог и умереть от такой кровопотери! — вспылил Бомгю, резанув по нему взглядом. Ведьма достал с пояса банку с какой-то мерзко пахнущей, как, впрочем, и выглядящей, мазью, и принялся наносить на его запястье. — Ну вот ни на секунду нельзя оставить, совсем уже страх потерял! — в противовес своим аккуратным действиям бурчал Бомгю. — Со мной бы ничего не случилось, — вздохнул Субин, но тем не менее не мешал. — Поговори мне тут ещё, — закатил глаза тот. Ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая одним перестуком дождя по непрочной крыше, так и норовившей посыпаться под его усилившимся напором. — Мы с Минджи провели ритуал, таким образом она теперь ответственна за эту деревню. — С Минджи? — осёкся Бомгю. — Ты же знаешь, что она не человек? — Конечно. — Призрак? — Да. Бомгю замешкался, роясь в подсумке дольше необходимого. — Эта ситуация нетипичная, но, — осторожно начал он, — когда душа испытывает слишком большое вливание злой силы – большей, чем она может выдержать, – то очень быстро изнашивается. И рвётся на куски. Поэтому иногда такие призраки могут, предвосхищая этот момент, самостоятельно отделить часть повреждённой души и как бы переродиться в новом теле. Но проблема в том, что… — Их душа уже будет неполной, — закончил за него Субин. — Верно. Они продляют срок своего разума и человечности, как ни парадоксально, за счёт уменьшения разума самого по себе. Это делает их нестабильными. — И ты хочешь сказать, что Минджи именно такой призрак? — Скорее всего, — кивнул Бомгю, бинтуя рану, — я видел призрака, очень похожего на её старую оболочку. Да и ты видел тех призраков-монстров, которые не разделяли душу, – та попросту переваривается в собственном соку, что отражается и на их нечеловеческом облике, и поведении. — Она познакомила меня со своей мамой, — вдруг сказал Субин. — Если ты прав, то она ни о чём не знает. Не говори ей. Бомгю удивленно посмотрел в его спокойные глаза, случайно натянув конец бинта, из-за чего Субин сдавленно зашипел. — Так тебя только это волнует? — А что ещё? Она хороший ребёнок. — Тогда я не буду вмешиваться, — поражённо вздохнул ведьма, — но рано или поздно… я боюсь, что от её души ничего не останется, и несчастья не избежит никто: ни Минджи, ни люди вокруг. — В крайнем случае я разберусь. В этот момент глаза Субина были непривычно холодны. Бомгю поджал губы, но промолчал, завязывая бинт. Ему было известно не так много способов разрешить подобную ситуацию. И если бы его спросили, то он бы не хотел применять ни один из них.