***
Раздался громкий хлопок дверью. Прижавшись к ней спиной, Сигма скатился на пол, зажимая уши руками. Позади осталась комната, обустроенная под рабскую подземную камеру. В ней был лишь небольшой тоненький матрас для сна. И больше ничего. Голые стены, на одной из которых была расписана картина, изображающая его, стоящего на коленях спиной к человеку в маске, с автоматом в руках. Он прямо как сейчас вспоминает сломанные ногти и разодранные в кровь пальцы, которыми пытался делать отметины на стене, отсчитывая количество дней, проведённых в заточении. Это был совет одного старца, от которого избавились достаточно быстро за ненадобностью. – Прекрати! Пожалуйста прекрати это! Я больше не вынесу... Я больше не вынесу, прекрати! – Сигма пытался вжать ладони в уши, лишь бы не слышать. Эта музыка, исходящая неизвестно откуда, действовала на каждую клеточку мозга. Голова ужасно болела, до такой степени, что хотелось первым попавшимся под руку предметом повредить себе ушные каналы, только бы ничего не слышать. Несмотря на наручники, что впивались в кожу, раздирая запястья в кровь, он натягивал эту несчастную цепь, закрывая уши. Такая механика напоминала ему оружие в казино, что можно было использовать на одарённых. Оглядев комнату, в которой он оказался на этот раз, Сигма жалобно заскулил. Отвратительно. Опять пустыня, опять разодранное, грязное тряпьë, опять работорговцы и бандиты, опять полуразрушенная часовня. Две двери, одна из которых заперта, а другая откроется лишь после того, как он снова взглянет на иллюстрацию своего прошлого. Едва поднявшись с пола, Сигма содрал со стены очередное полотно. Как и ожидалось, здесь нарисована его встреча с ним. Настенные картины были похожи тем, что на них не прорисованы чётко лица. Но этого человека он узнаёт всегда. Его улыбку, его черную накидку с меховым воротником и белую шапку-ушанку. В голове эхом, словно наяву раздался голос. Тебе не хотелось бы иметь дом? – Почему... – Он медленно подошёл к стене, морщась от неприятной боли в ногах. Вот уж спасибо, тапочек ему никто не дал. Остановившись, Сигма опустил руки, тут же ударяя по стене кулаком. Прямо по лицу изображённого Достоевского. – Почему... Почему... Почему... – После каждого произнесённого слова в стену врезался сжатый кулак. У него всё же разодрались запястья, так теперь ещё к этому плюсом были разбиты костяшки. – Почему даже после твоей смерти, я продолжаю страдать!? Чем я это заслужил? Почему я? – Он снова дрожащими руками прикрыл уши. Он ведь сильный. Он способен бороться, способен выстоять это всё. К тому же сейчас это всё не по-настоящему. Он направился к следующей двери. Чем дальше он продвигался, тем тише казалась музыка, тем меньше она давила. Как и ожидалось, снова открыта лишь одна, ведущая прямо. Очередная комната встретила его приятным тёплым светом настольной лампы, столиком на котором были разбросаны игральные карты. Но больше всего в глаза бросался манекен. После всего происходящего у него точно появится фобия этих изделий. На нём был одет костюм распорядителя казино. Его костюм. Он прекрасно помнит каждую деталь. Нагрудный кармашек, для небольших бумажек, подклад, подобный ночному звёздному небу, подвязки на рукавах, чтобы карты спрятать не получилось. Белый галстук, тёмная водолазка и эти туфли на необычных каблуках. Уже не задумываясь, он подошёл к стене с полотном, срывая его. Снова он и Достоевский, что указывает ему в сторону костюма, как-бы предлагая померить. В этот раз на манекене висела ещё и табличка. Написанная на ней фраза наводила на странные размышления, взывала к воспоминаниям, что должны были натолкнуть его на нужный след. Думаю подойдёт для твоей работы. Носи на здоровье и береги. – Боже, за что ты меня так ненавидишь? – Сигма снова подошёл к росписи, останавливаясь возле Достоевского. Проведя пальцем по сбитым в кровь костяшкам на левой руке, он начертил на чужом лице крестик. На белой краске, которой была подчёркнута бледность Фёдора, красный крест смотрелся восхитительно. Вернувшись обратно к костюму, он отбросил табличку и начал переодеваться. Он видел камеры, что стояли в каждой полупустой комнате, однако сейчас это волновало в самую последнюю очередь. Хотелось просто быстрее снять эти лохмотья, пусть и придётся вновь залезть в шкуру работника казино. Ну что-ж, приятным бонусом к этой шкуре был ключ от наручников, лежащий на столе и его незаменимый друг - пистолет. – Не пожалей о том, что сам мне его вернул, – Сбросив с себя наручники, Сигма положил ключ на место, проверил наличие патронов и спрятал оружие за пазуху, направляясь к следующей двери. Если он правильно понимает, то в следующей комнате его ждёт встреча с «Ищейками». Прикрыв за собой, он сразу же быстрым шагом подошёл к стене завешанной тканью, убрал её и убедился в том, что... Ошибся. Ожидая увидеть врагов, он был совсем не готов увидеть друзей. Он толком не обратил внимание на то, что само помещение обустроено таким же образом, как главный зал Небесного казино. За столом сидело несколько манекенов в дорогих украшениях, роскошных одеждах и с нарисованными счастливыми лицами. Но картина на стене задевала каждую струну души. В центре был нарисован он сам. На его плече лежала ладонь их главного зазывалы, Лейтера, что радостно ему о чём-то рассказывал. На этой росписи эмоции героев были прорисованы подробнее всего. Так он мог понять, что Эндрю, его главный помощник по игровым процессам, что-то беззаботно обсуждает с Моникой, официанткой, держащей в руке подносы с мартини. Второй официант, Вильерс, виновато опустил голову перед недовольным, рассерженным барменом Маркусом. Ох, он помнит этот вечер. Вернее, их первый рабочий день. Он тогда сильно облажался, пытаясь раздать карты так, чтобы их гость победил, а в итоге намудрил невесть что и тот проиграл целое состояние. И главное сказать ничего нельзя, чтобы не раскрывать секреты, и сделать что-то определённо нужно. Так они всем своим дружным персоналом сошлись на том, что с картами на сегодня закончат, а гостям будут доступны все возможные развлечения, со скидкой и алкоголь за счёт заведения. Игровые автоматы, рулетка, бинго, крэпс, кено, скретч. Кажется, этот день был одним из труднейших. Сигма ожидал, что его осудят за подобное, его коллеги не воспримут его всерьёз, будут относится с неприязнью. Но все его поддержали. Моника лишь жаловалась на то, что бегать приходится туда-сюда со скоростью света да Маркус ворчал на тему алкоголя, мол, за вечер эти проглоты его весь прикончат. А ближе к ночи Эндрю зашёл к тому мужчине, снова с картами, помогая отыграться и вернуть всё, что тот проиграл. С процентами. Ребята вообще относились к нему иногда лучше, чем он того заслуживал. Постоянно поддерживали и помогали оставаться спокойным. Просили, чтобы он не брал на себя слишком много, чтобы он им доверился. Точно, именно в тот вечер Сигма в первый раз попробовал мартини. Почему-то этот напиток произвёл на него неизгладимое впечатление. С Дазаем он тоже в первый раз заказал именно его.***
– Да что это значит, урод!? Ну посмотрел я твои уродливые каракули, открывай давай, – Осаму ещё раз пнул дверь, что разделяла его и следующую комнату. На ней не было ни ручки, ни замка, вообще ничего, что могло бы отпереться. А значит открыть можно только с другой стороны. Здесь он хотел оставаться меньше всего. Их знакомство с Одасаку, совместная работа с Чуей, Встречи в «Люпине». А потом резкий переход на Вооруженное детективное агентство. Слишком много воспоминаний. Помимо прошлого, к нему ещё потихоньку возвращалось настоящее. Отпуск. Они с Сигмой отправились куда-то. По всей видимости надолго. Самолёт. Поезд. Женщина с ребёнком. Обрывки. Вся информация состоит лишь из обрывков. Ещё ему снова пришлось одеть чёртов пиджак и галстук. В локации больничной палаты он проторчал дольше всего, потому что дверь никак не хотела отпираться. Сначала перевернув всё вверх дном, параллельно этому покрывая матом, организатора всего этого цирка, он наконец забрался у карман пиджака. Конечно, записок ему ещё не хватало, ну точно квест какого-то больного на голову ублюдка. От прошлого не сбежать. – С хронологией ты конечно немного проебался, друг мой сердечный. Чего ты ещё хочешь? Может в костюм горничной нарядишь? Так, для разнообразия, – Дазай отошёл от двери и сел на пол, разглядывая представшую перед ним картину. А он ещё удивился, почему это после сражения с Рембо идёт экзамен. События на иллюстрациях разворачивались так быстро, что казалось и вовсе "стоят" не на своих местах. Всё в кашу. Но вот это... Это ужасно. В предыдущей комнате было изображено его пребывание в Мерсо. Два стеклянных куба для двух преступников. В этой он ожидал чего угодно, от встречи с Гоголем и Сигмой, до его липовой смерти от рук карлика в шляпе. Что-ж, действительность бывает далека от ожиданий. – Знаешь, когда я снова пережил нашу первую встречу, в этом проклятом месте, я начал размышлять: «Чтобы делал Одасаку в такой ситуации?» Однако я слишком быстро нашёл ответ. Ты ни за что бы не вляпался в подобное дерьмо, – Горько усмехнувшись, Осаму прошёлся взглядом по надписи на стене. Ты будешь блуждать во тьме вечно. Смерть Оды Сакуноскэ. Переломный момент, который поделил его жизнь на «до» и «после». Исполняя желание друга, его последнюю волю, он сбежал от своего прошлого. Перешёл на сторону света, пока сам блуждал во тьме. До одной особой встречи. На картине он сидел, придерживая тело Оды лежащего на полу, пока тот срывал с его лица повязки бинтов. Этим жестом он будто оборвал нить, связывающую Дазая с деятельностью Портовой мафии. Освобождение. Но по его же словам оно не избавило от одиночества. – Наверное такое не говорят, когда придаются воспоминаниям о добром друге, но ты оказался немного не прав. Я спасся от одиночества. И вышел на свет. Меня вывели туда. Конечно, я ещё не до конца избавился от некоторых вредных привычек, но... Я стараюсь. И я надеюсь, что ты гордишься мною. Всё же спасать других – это правда чудесно, – Послышался тихий щелчок. Медленно повернувшись в сторону двери, он заметил, что та тихонько скрипнула. Но тот кто за ней находился входить не спешил. Ох, неужели он встретится с тем, кто это всё устроил? Сегодня он не против снова запачкать кровью руки и разрисованные стены. Тихо поднявшись с пола, Осаму вытащил из кармана скальпель, выставляя его вперёд и подошёл к двери. Одну руку он держал наготове, а другой едва толкнул дверь, которую в эту же секунду дёрнули на себя с другой стороны. Лезвие медицинского инструмента у шеи и дуло пистолета, чуть ли не в плотную приставленное ко лбу. – Он заряжен? – Убери его, ты кухонный нож в руках держать не умеешь, куда за скальпель хватаешься, идиот? – Как же я по тебе соскучился, ты не представляешь, – Он опустил руку и спрятал нож обратно. Сигма же опустил оружие, также пряча. Он первый подошёл ближе, обнимая за плечи. Так они стояли в проёме, будто не желая ещё раз глядеть на картины болезненного прошлого. Или не хотели попасться на камеры, которыми была утыкана каждая комната. Им нужен перерыв. Однако долго стоять вот так в обнимку нельзя. Ситуация неподходящая. Чуть отстранившись друг от друга, они оба тяжело вздохнули. Нужно было обсудить это всё, но... Это тяжело. Оба понимают, что этим разговором разворошат прошлое друг друга окончательно. И пусть. Оба также понимают, что готовы к этому. Их последний совместный шаг. Правда, с чего начать? – Ну и как у тебя там? – Дазай чуть потянулся на носочках, пытаясь разглядеть что-нибудь за двухцветной макушкой. Кажется там очередной манекен, а сама комната обустроена под какое-то непонятное место. Улица в ночное время суток? Интересно. – Полы с подогревом, засыпанные песком. У меня чуть сердце не остановилось, когда я проснулся посреди "пустыни". А у тебя как? – Сигма наклонился в бок, пытаясь тоже что-то подглядеть. Здание какое-то, имитация закатного неба за нарисованными окнами. Неужели...? – Мы держались с Чуей за руки и сражались против иностранного шпиона... – Какой кошмар, – И не говори, если бы не ситуация, я никогда и ни за что бы не взял его за... – Это сарказм, дурак, – Глядя на него с некоторым недовольством, Сигма перестал пытаться разглядеть, что собою загораживал Осаму. Он не знал подробностей и мог лишь предположить, что это была за комната и какой момент жизни расписан на стене. Нужно побыстрее найти выход из этого места. И снова между ними повисло молчание. Дазай опустил взгляд куда-то вниз, чувствуя что-то липкое и тёплое на руке. За всё время, что они так стояли, перебирая пальцы друг друга, он только сейчас обратил внимание на то, в каком состоянии были руки Сигмы. – Что с тобой случилось? – Выглядело это всё так, будто тот сам перенял у Осаму очень плохую, просто ужасную привычку. Но нет, Сигма ведь подобным не страдал. Намеренно он не стал бы наносить себе физический вред, чтобы избавиться от вреда психологического. И других причин быть не может, чтобы он просто взял и... – На мне были наручники. А ещё я... Стену на прочность проверял, – После этих слов на лице Дазая отразилась лёгкая озадаченность. Сигма же, неловко покашливая, выглядел так, будто не хотел это обсуждать. Оно понятно, хотя понятно не до конца. Осаму думал, что это он сходит с ума, устраивая бардак в каждой попавшейся комнате, насколько это было возможно. Но он ещё не пробовал долбить стены. Он отпустил покалеченные руки и принялся развязывать бинты на своих предплечьях. Размотав первое, он тут же наложил повязки на левое запястья и тыльную сторону, перевязывая костяшки. – Это необязательно, мне совсем не больно... – Сигма наблюдал за этим с досадой. Он знает, что тот не любит смотреть на свои шрамы. И вопреки этому сейчас заботливо бинтует его, снова наплевав на собственный комфорт. Дазай ничего на это не ответил, только развязал вторую руку, также наматывая бинты на второе запястье, стараясь после аккуратно завязать бантик, чтобы держались хорошо, но не слишком туго. – Теперь я похож на тебя, – Сигма задумчиво поглядел на свои руки, мимолётно улыбаясь. – Не дай бог ты когда-нибудь станешь похожим на меня. Сколько было комнат с твоей стороны? Я пытаюсь разобраться, что это за здание, но пока что мне это напоминает какой-то дурдом, – Если он всё время шёл прямо, прямо, прямо и наткнулся на него, возможно вся эта постройка состоит из линейного маршрута. Хотя нет, ещё были боковые двери. В каждой комнате было по одной запертой двери. Ну точно дурдом, вернее какая-нибудь лечебница. А вот не надо было думать постоянно о посещении врача. Вот, дурка сама к ним пожаловала. – Девять, если с этой считать, а что? – Эй, а у меня всего восемь. Это как-то нечестно. Если следовать логике, то комнат должно быть поровну. А значит твоя девятая и моя девятая должны совпадать. Покажешь, что там? – Осаму хотел сделать шаг вперёд, чтобы обойти его, но был остановлен. У него пропала возможность вообще сдвинуться с места. Ладони, что он только что забинтовал, просто вцепились в его плечи, не давая пройти дальше. – Сигма... – Бред. В этом нет никакой логики. Тебе не нужно сюда заходить. Давай лучше проверим ещё раз все запертые двери с твоей стороны, – Выдавливая из себя эти слова, он выглядел как в воду опущенный. Уводил взгляд, опустив голову вниз. Такая реакция вызывала слишком много вопросов. Нет, кажется, в его рассуждениях об общей финишной прямой были очень складными и правильными. – Хочешь пройтись по всем моим комнатам, но при этом не пускаешь туда, где мне нужно побывать? Эгоистично, не находишь? – Дазай аккуратно приподнял его подбородок, поворачивая лицом к себе. Долго им ещё придётся играть в зрительные догонялки? Он сам наклонил голову, чтобы уловить тоскливый взгляд. Ему это не нравится. От того хочется лишь сильнее узнать, что же там такое. – Ты же понимаешь, что, если я захочу пройти - я пройду. Не заставляй отталкивать тебя силой, – Глубоко вдохнув и выдохнув, Сигма разжал пальцы, убирая руки с плеч Осаму и отошёл на несколько шагов назад. Он осел на пол, особо не беспокоясь о том, что может запачкать брюки и уставился на звёздный потолок. Это единственное на что он может спокойно реагировать в этой комнате. – Заходи. Смотри. Я тебя предупредил, – Из-за состояния, в котором сейчас находился Сигма, Дазай только сейчас начал сомневаться в своём желании взглянуть на последнюю комнату. Черт ну как всегда. Решить всё нормально и по-человечески? Аккуратно расспросить, узнать, почему его не хотят туда пускать? Неет, это скучно, это не по-нашему. Давайте лучше, как в старые добрые: угрожать, давить, манипулировать. – Ну и что ты встал? Хотел посмотреть - смотри! Или мне тебя самому в комнату затащить? – Теперь Сигма уставился в пол. А Осаму всё же зашёл внутрь, прикрывая за собой дверь. Комната была практически пустая, не считая горы какого-то металлолома, возле которого сидел один манекен. Ещё один манекен лежал с другой стороны этой горы. У противоположной стены стояло ещё два манекена. Они стояли спиной, вдалеке, будто уходили от двух других. Взглянув на настенные росписи, Дазай подтвердил свои догадки. Молодой мужчина, активно занимающийся преступной деятельностью, только что потерял своего единственного друга. Он скорбит по нему, чувствует вину, ведь приложил руку к его смерти. Двое других, тоже мужчины, получив то, что им нужно уходят победителями, при этом совсем не ощущая радости от своей победы. И последний - жертва чужого противостояния. Обманутый, использованный и брошенный. Лишившийся последней надежды... – Но всё было не так! Это абсурд. Нелепица. Чушь. Пурга. Чепуха. Ахинея. Дичь. Ну это всё бред собачий! Всё было совсем не так, – Осаму оглядывался по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-то адекватное. Потому что то, что он видит здесь адекватным не назовешь. С каждым его словом Сигме становилось всё хуже и хуже на глазах. Он упёрся локтями в колени, сложил руки друг на друга и упёрся в них лбом. Как же он устал. – Эй... Ты же не веришь в это? Серьёзно, это просто наглое враньё. Как только я забрал чемодан с противоядием, я вколол его на месте, немного подождал, пока шут в себя придёт потом попросил его вытащить тебя оттуда. Вход был перекрыт упавшим вертолётом, поэтому получилось только так. Но после я забрал тебя и мы вчетвером вернулись в Йокогаму. Там тоже свои были проблемы, но мои ученики их быстро устранили, а потом ты уже и сам всё помнишь, агенство, мед. кабинет, Ëсано, – Дазай сел напротив него, но даже не знал как правильно прикоснуться. По голове погладить или руки на плечи положить? Нет, это как-то неуместно кажется. Может Сигма вообще не хочет, чтобы его щас трогали. Хорошо, то что изображено на стене здесь по ужасу приравнивается к смерти Одасаку. Издевательство чистой воды. – Эй, ты там! Не надоело ещё? Ты у меня простыми пытками не отделаешься. Я убью тебя. Клянусь, я убью тебя за эту наглую ложь! – Ты можешь называть это ложью, но правда это правда, как её ты не назови. Она всегда вскроется, а прошлое будет всячески преследовать тебя, сколько бы ты он него не прятался, – Гоголь, появившийся внезапно, благодаря своей способности, облокотился на стену, толкая рукой манекены, что подразумевали под собой Осаму и Чую. Сигма тут же повернулся на его голос, выглядя при этом растерянным, слегка испугавшись звука ударившихся о пол манекенов. – Да что ты несёшь? Всё это не может быть правдой, ты сам это прекрасно знаешь. И вообще откуда ты взялся? – Дазай сначала просто обращался к нему в небрежном тоне, а потом немного задумавшись поднялся с пола, направляясь в сторону Николая. Сигма поднялся следом. Уж очень ему не нравилась эта атмосфера. Коля глядел на них спокойно, с ноткой такой непривычной для него меланхолии. На нём снова был цилиндр, что он дарил Сигме. – Это всё ты устроил, да? Конечно, проклятого фокусника нельзя недооценивать. Залез в голову, узнал все слабые места, надавил на них как можно сильнее. Что-то сделал с нашими воспоминаниями. Посмотри, Сигма, и вот к этому ублюдку ты проявлял сочувствие. Это он по-твоему нуждался в поддержке. И это из-за него мы щас находимся в этой ебучей комнате! – Осаму дёрнулся чтобы вытащить из заднего кармана скальпель, но ничего не обнаружил. Криво усмехнувшись, явно испытывая презрение к стоящему перед ним человеку, он протянул руку в сторону. – Сигма, дай пистолет. – Осаму, не нужно так... – Я сказал дай сюда пистолет, – Дазай повернулся в его сторону, всё также требовательно протягивая руку вперед. – Нет, – Сигма отошёл от него, выглядя при этом решительным и серьёзно настроенным. Что-то здесь не так. Гоголь появился вот так ни с того, ни с сего, не насмехается над ними, не придуривается. Не было ни намёка на то, что за этим всем стоит именно он. Безусловно, он мог помогать организатору, но это всё не его рук дело. Внезапно в комнате послышался странный шипящий звук, исходящий из камеры видеонаблюдения в верхнем левом углу. – Ты правда пытаешься меняться, Дазай-кун. Так отчаянно стараешься быть добрым, понимающим, милосердным, любящим. Ты думаешь, что с этими светлыми качествами сможешь стать полноценным человеком. Однако давай вспомним, что из себя представляет человек. Разумное существо, занимающее высшую ступень эволюции. Люди, опьянённые своей «особенностью», думают, что им вольно делать всё, что они захотят. Становясь жертвой всех семи грехов, они либо превращаются в стадо, неспособное что-то изменить, либо забираются по головам как можно выше, при этом вытворяют такое, после чего их и людьми то трудно назвать. Ты ведь согласен со мной, Сигма? – Снова шипение, тихий щелчок кнопки и тишина. Голос. Очень знакомый голос. Вот точно, Осаму знает этого человека, слышал его и не раз. Он помнит кто это, но... Это будто вырезано из его головы. Имя всё крутится, крутится на языке. Он знает это имя, произносил и не раз. Но кто это? Кто это черт возьми? Коля слегка удивлённо посмотрел на камеру, не ожидая, что именно сейчас тот даст о себе знать. – У тебя действительно с головой не всё в порядке, но я к этому не причастен. Можешь поверить, а можешь взять и застрелить. Зарезать. Голыми руками придушить. Но сначала подумай нужно оно тебе или нет. У вас нет возможности выбраться отсюда, нет средств связи. Я единственный кто может и хочет помочь, – Гоголь по-прежнему стоял возле стены, совершенно не боясь того, что может сделать Дазай. Он поглядел на сбитого с толку Сигму, который явно не ожидал услышать в чужой речи своё имя. Осаму вновь повернулся к картинам. Всё что он тут увидел, его прошлое, отражённое в этой нелепой настенной мазне. Всё это будто намеренно выводило его из себя. А он лишь поддался. Поддался гневу, рождённому из бессилия и обиды. И это так... По-человечески. – Ну и? Как ты собрался помогать? – В следующую секунду тот пожалел о том, что вообще поинтересовался. Из-под ног снова ушла земля, причём в буквальном смысле и он провалился в созданную чужой способностью дыру. Как только в комнате стало на одного меньше, Николай подошёл к Сигме, аккуратно отодвигая чужие волосы с правой стороны. Под ними всё ещё виднелась глубокая ссадина, полученная в результате его беспечности. Он вообще какой-то слишком весь искалеченный. – Болит? – Сигма лишь покачал головой, давая отрицательный ответ на вопрос шута. Он пытался собраться с мыслями и тоже задать пару вопросов. Это самый подходящий момент, когда рядом нет Дазая, что из-за чужого вмешательства совсем не понимает происходящего. – Извини, я пытался договориться с ним, чтобы это было не настолько жёстко, но он следовал своим методам. А ты знаешь, какие у него... – Они не торопились. Всё равно Гоголь отправил этого придурка туда, откуда без ключа выйти не получится. Пусть трезво подумает над всей ситуацией и своим поведением. Уж слишком сильно он выбился из привычного равновесия. – Твои методы тоже не самые лучшие. Заманил нас в свою квартиру, усыпил чаем и снова работаешь на Достоевского, – Да, стоит взглянуть правде в глаза. Настенные росписи иллюстрировали те моменты жизни, в которых кроме него и Фёдора никто не участвовал. Часовня. Комната с формой управляющего. Всему этому может быть лишь одно объяснение - он жив. И это он разговаривал с ними через динамики видеокамеры. – Так ты всё понял... Но почему не рассказал Дазаю? – Коля от скуки стал расхаживать туда-сюда, с какой-то болезненной ностальгией разглядывая комнату. Он и Достоевский единственные, кто знает какой была эта сцена в своём первоначальном варианте. И лишь благодаря этой информации тот сумел выжить. У них снова договорённость. Запланирован грандиозный спектакль, а это всё представляет собой лишь вступление, небольшой пролог. – Ты сам видел в каком он состоянии. Когда мы встретились, он чуть не прирезал меня. Случайно. Расскажи я ему всё как есть, он бы из рук у меня этот пистолет вырывать начал, чтобы застрелить тебя, – Сигма всё ещё смотрел либо в пол, либо в потолок, либо на Николая, что возился сейчас с манекенами. Он взял под руки сидящего, в таком же клоунском обличье и переставил его поближе к лежачему. Второго он тоже постарался усадить спиной к стене, будто выстраивая какую-то картинку из своих воспоминаний. – А ты желаешь мне смерти? Ненавидишь за то, что приложил руку ко всему этому? – Коля вернулся к нему так что можно было подробнее разглядеть, что он там сделал. Манекены сидели рядом и теперь это больше походило на то, что один из них о чём-то размышлял, а другой, склонил голову о чём-то сожалея. Это выглядело так... Знакомо. – Я не знаю твоих мотивов. Конечно, это немного огорчает и разочаровывает, но за всё то время, что ты был рядом, ты не сделал ничего плохого. Мне по крайней мере. Хотя прыжок с вертолёта правда был лишним. Николай, какой же ты придурок, – Сигма сложил руки на груди и отвернулся от него, выглядя при этом обиженным и недовольным. Это не могло не рассмешить. В соответствующей образу манере, Гоголь рассмеялся, снова надевая цилиндр на чужую голову, опуская его так, чтобы закрыть глаза. – Таким ты мне нравишься куда больше, ассистент.