✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Боковым зрением Гермиона видела, как нетерпеливо дёргается колено Рона, и от этого утомительного движения её раздражение, копившееся продолжительное время, начало закипать. Она почти не спала после приступа, случившегося у матери в понедельник, и её нервы были на пределе. Ей отчаянно хотелось выпить, но сейчас было только два часа рядового четверга. — О чём ты хотел поговорить со мной, Рон? — Мы с Лав думаем, что пришло время сообщить Рите новость о том, что мы разорвали нашу помолвку, — сказал он, избегая зрительного контакта. Гермиона знала, что рано или поздно этот момент настанет. — О? Я думала, мы решили подождать, пока мой вынужденный отпуск не закончится и я не вернусь в офис. Что Лав говорит на этот счёт? — Не делай так, Миона. — Как именно «так»? — Ты же знаешь, что у Лаванды сейчас есть не так много, я — всё, что у неё есть. И то, что я вынужден скрывать нашу связь, несправедливо по отношению к ней. Я даже не могу должным образом навещать её в больнице, пробираюсь сюда тайком, лишь бы пресса меня не увидела, — ответил он. Несправедливо? Что здесь по-настоящему несправедливо, так это то, что твой жених заявляет, что не может провести свою жизнь, сидя подле тебя в палате Януса Тики, разрывает вашу помолвку, а потом продолжает проводить свою жизнь, сидя в палате Януса Тики рядом с другой женщиной. — А ты не находишь несправедливой ситуацию, в которой нахожусь я? — отозвалась Гермиона, кусая язык. — Это другое, она не выбирала быть жертвой Сивого, — Рон наконец встретил её взгляд. Румянец пополз вверх по его бледной шее. Комната начала надвигаться на Гермиону. — Но я выбрала, чтобы моя мама получила необратимое повреждение от заклинания, которое я же сама и наложила, так? — ей едва удалось выдавить слова из себя. Он со стоном провёл рукой по лицу. — Мы не можем постоянно возвращаться к этому разговору. Ты всегда переиначиваешь мои слова, ты же знаешь, я не умею с ними управляться. Я говорю, ты выбрала стереть твоей маме память и ты знала, что это рискованно. А Лаванда — невинная жертва. И вообще, ты собираешься вернуться на работу? После того случая прошло уже почти два месяца. Мы не будем ждать вечно. Гермиона не очень понимала, как она должна ответить на что-либо из его слов. Её желудок налился свинцом при мысли о том, что ей придётся вернуться в Министерство. Ей даже не особенно нравилось работать с ОМП. На каждом шагу ей чинили препятствия, перекрывали кислород каждому её начинанию, она едва ли изменила жизнь магических существ за время своего пребывания в должности. Она была выжата. Вдобавок к неустанному поиску информации о том, как вылечить состояние матери, она справлялась с последствиями расставания, каждый день навещала мать в больнице и практически каждый день перерабатывала. Всё это привело к тому, что в один прекрасный вторник у неё случилось что-то вроде неконтролируемого выброса стихийной магии на этаже офиса ОМП. Во время встречи другой аврор как бы между делом высказался, что её оперативная группа бесполезна в грандиозном плане по восстановлению и развитию Волшебного мира. В ответ на что она устроила ему очень публичную и очень мощную словесную порку. После её тирады Главный аврор Робардс мягко предложил Гермионе некоторое время отдохнуть от работы. Она обвинила его в сексизме и заявила, что, если бы она была мужчиной, он бы поздравил её с тем, что она твёрдо стоит на своём. Буквально на следующей неделе произошёл несчастный случай. В этот раз отпуск не был предложением. С того момента, как у неё появилось больше времени, чтобы видеть свою мать, она начала замечать в ней стремительные изменения. Джин становилась измождённой, её непослушные кудри седели, и она уже не могла пройти больше двух кругов по отделению без устали. Несмотря на то, что у неё случалось больше приступов, в которых она снова вела себя как Джин, в глубине души Гермиона знала, что это не было закономерным прогрессом. Её мама угасала на глазах, и время, необходимое для лечения, утекало сквозь пальцы. Гермиона посмотрела в ярко-голубые глаза Рона, глаза, в которых она однажды нашла дом, и поняла, что всё это должно наконец закончиться. — Я не собираюсь возвращаться. Рон что-то бессвязно прошипел. — О, ради Мерлина, я не говорю, что это значит, что мы не можем сообщить общественности о нашем расставании. Моя мама нуждается во мне. Я — всё, что у неё осталось в этом мире. Я отказываюсь делить своё время между ней и ОМП. Отправь Скитер сову сегодня же и сообщи ей новость. Я напишу заявление, которое она сможет использовать в статье, — сказав это, Гермиона вышла из комнаты отдыха и направилась к лестнице, прежде чем он смог ответить. Когда она обогнула первый лестничный пролёт, она столкнулась лицом к лицу с Джинни. Джинни сердито выпятила подбородок, спускаясь вниз: — Понятия не имею, что у моей мамы пошло не так с этим придурком. Гермиона равнодушно пожала плечами: — Ты не хочешь прогуляться сегодня вечером? Сомневаюсь, что буду способна показаться на публике после завтрашнего Пророка. Плюс, у нас с тобой не было девичника с самого рождения Джеймса. Пожалуйста, скажи, что ты напьёшься со мной? Джинни заключила её в крепкие объятия. Она ответила, зарывшись носом в её волосы: — Сегодня не получится, у Перси день рождения. Мне жаль, нет ничего, чего бы мне хотелось больше, чем выпить с тобой неприличное количество джина-тоника. Как насчёт того, чтобы вместо этого ты пришла в Нору? Я знаю, мама скучает по тебе, — Джинни отстранилась, глядя на Гермиону с выражением полным надежды, которая сдулась, когда она прочитала ответ, написанный на лице Гермионы. — У меня есть предчувствие, что Рон надеется отметить долгожданное освобождение от меня. Я лишь поставлю всех в неловкое положение. Нам с тобой просто нужно запланировать что-то в ближайшее время только для нас двоих. — Ох, Миона. Что насчёт Падмы? Она всегда готова пойти куда-нибудь! — Сегодня она на дежурстве в больнице. Всё в порядке, честно, Джин, у меня есть несколько магловских книг о потере памяти, в которые мне давно нужно было заглянуть. — Ложь. Она уже прочла их прошлой ночью. — Увидимся завтра, передай Перси мои поздравления.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
После написания двух заявлений — одного об отставке и другого о расставании с Роном для статьи Скитер — и нескольких часов лёгкого чтения о хитросплетениях амилоидных бляшек головного мозга, Гермиона проверила свои часы. Семь сорок пять. Она запрокинула голову, и из её горла вырвался удручённый стон. Она надеялась, что будет позже, и она со спокойной совестью сможет заползти в кровать и игнорировать нереальное количество преследовавших её страхов о цирковом представлении СМИ, которое её ожидает. Она с силой потёрла глаза и дотащилась до своего гардероба. Несколько напитков смогут совершить чудо, рассудила она, а если нет, может быть, она найдёт кого-нибудь, в чьей компании вернётся домой. У Гермионы не было привычки возвращаться домой с кем-то, кто ловил её взгляд в баре, но она могла признать, что иногда приятно быть желанной. Большую часть времени она ощущала себя лишь оболочкой человека, которым была когда-то, и большую часть времени она предпочитала, чтобы так и было. Испытывать настоящие чувства было крайне неудобно. После уничтожения собственного гардероба Гермиона выбрала облегающий чёрный топ на бретелях и заправила его в коричневые льняные брюки в полоску. Она собрала пряди, обрамляющие её лицо, на макушке, позволив кудрям струиться густыми волнами между её лопаток. Июльский зной вступил в свои права в полную силу, и не было никаких сомнений в том, что к концу ночи её волосы окажутся заплетены в тугой пучок. Гермиона не заморачивалась с макияжем, но наложила гламур на очаровательные фиолетовые тени под глазами, а следом ещё один на левое предплечье. Она аппарировала в Косой переулок и направилась к Дырявому котлу, прежде чем ей в голову пришла одна мысль. У Гермионы не было никакого желания видеть кого-нибудь, кого она знала. Вероятность столкнуться с выпускниками Гриффиндора была слишком высока, и они бы задали слишком много вопросов. Гермиона круто развернулась на каблуках и направилась к Горизонтальной аллее в относительно новый бар под названием «Клад Нюхлера». Она уже была здесь множество раз, и её ещё ни разу не поблагодарили за спасение мира — как раз то, что ей нравилось. Несмотря на то, что паб был меньше и тише Дырявого котла, для четверга здесь было довольно оживлённо. Гермиона заняла пустой стул возле барной стойки и без промедления заказала свой первый джин-тоник. Она полностью наслаждалась своим одиночеством, наблюдая за людьми. Это стало её новым своего рода хобби. Пусть Гермиона и отказалась чувствовать, но она, по крайней мере, могла наблюдать за остальными проживающими эмоции вместо неё. В баре становилось всё более многолюдно, и в тот момент, когда она практически опустошила свой второй бокал, кто-то занял соседний стул справа от неё. До неё донёсся аромат амбры и огневиски. — Ты часто сюда приходишь? — спросил человек, сидящий рядом с ней. Она узнала этот голос. Гермиона допила свой напиток и посмотрела в глаза Драко Малфоя. Она опешила на мгновенье, когда её медово-карие глаза пересеклись с его серыми. В том, что она не могла оторвать от него взгляд, однозначно был виноват алкоголь. Без своих нелепых блондинистых волос и серых глаз Драко Малфой мог бы сойти за объективно симпатичного молодого человека. Он был достаточно высоким, чтобы не казаться долговязым; широкоплечим, но не перекачанным; щеголял точёным подбородком и идеально заострённым носом. А если добавить в эту смесь его глаза и волосы? Он был убийственно красив. И то, что такой напыщенный мерзавец, как Малфой, был благословлён такой внешностью, было вопиющей несправедливостью по отношению к нам, простым обывателям, которые считали огромным счастьем обладать хотя бы одной или двумя такими же приятными чертами. — Разве этот подкат когда-нибудь срабатывал? — спросила Гермиона, не отводя своего взгляда от его глаз. — Ты думаешь, я пытаюсь подкатить? К тебе? — он махнул рукой бармену, жестом заказывая ещё два напитка. — О, я… Нет. Это распространённый магловский подкат, только и всего. Глупо, глупо, глупо. Он толкнул к ней новый джин-тоник. — Расслабься, Грейнджер. Я просто пошутил. А ты? Часто бываешь здесь? Я никогда тебя раньше здесь не видел. — Я была здесь несколько раз с открытия бара. Ты часто сюда приходишь? — она поблагодарила его за напиток кивком головы и сделала глоток. — Нам всем нравится собираться здесь несколько раз в месяц, — он указал на дальнюю стену за головой Гермионы. — Сегодня у нас небольшой сабантуй по поводу моей новой работы. Она проследила за его пальцем. Четыре слизеринца сидели за столом у дальней стены и пристально смотрели на неё. Дафна, Блейз и Пэнси синхронно подпрыгнули, заметив неожиданное внимание Гермионы. Дафна и Блейз тут же притворились, что увлечены фальшивым разговором, пока Пэнси разглядывала нечто чрезвычайно интересное на потолке заведения. Теодор Нотт, напротив, полностью развернулся на своём стуле, беззастенчиво глядя на Гермиону. Он подпёр рукой подбородок и пошевелил пальцами, не сводя с неё прямого взгляда. Гермиона пошевелила пальцами в ответ и весело хихикнула. Когда она обернулась к бару, она поймала пристальный взгляд Малфоя. Её щёки залились румянцем: — Что? — Ты в баре вечером рабочего дня. Я относил тебя к женщинам типа «в-постели-не-позже-восьми», — он вновь глотнул из своего бокала. — Думаешь обо мне в постели, верно? Он мгновенно напрягся после её комментария, и Гермиона тоже. Она только что флиртовала с Малфоем. Гермиона прочистила горло: — На самом деле я уже пару месяцев в отпуске от работы и, что ж, полагаю, с сегодняшнего дня я официально безработная, так что… Твоё здоровье, — она чокнулась с его бокалом и опрокинула остатки напитка, а затем сразу же попросила бармена сделать новый коктейль. Малфой провёл двумя длинными пальцами по ободку своего бокала и задумчиво посмотрел на пятно от воды, высохшей на столешнице бара. Гермиона не пялилась на эти два пальца слишком долго. — Я не так часто видела тебя в больнице с понедельника. Как ты устроился? — спросила она в попытке поднять настроение. — Удивлена, что вижу тебя здесь. Я думала, ты будешь на дежурстве. Она знала, что сегодня дежурит Падма. Ей просто было любопытно. — Всё прошло хорошо. Мне нравится эта работа. Я надеюсь по-настоящему изменить чью-то жизнь. — Он с тоской отвёл глаза, прежде чем снова встретил её взгляд. — Значит, Золотая девочка теперь без работы? Я могу только вообразить, какие заголовки будут у колонок светской хроники. Она завыла в ответ и уронила голову на липкую столешницу. — Боги, ты не можешь представить себе даже половину этого. Следующий напиток Гермионы опустился на стойку перед ней с характерным стуком, и она слепо протянула руку, чтобы взять стакан. — Эм, ты не хочешь присоединиться к нам? — спросил Малфой неловко. — Я имею в виду, если ты не ждёшь кого-нибудь ещё… Не то чтобы я думал, что ты не будешь ждать кого-то ещё, я уверен, здесь есть множество кого-то ещё, кого бы ты могла ждать. Гермиона никогда не слышала, чтобы Малфой так фантастически путался в собственных словах. Она была практически покорена зрелищем того, как он выходит из игры. Она повернула голову, чтобы взглянуть в его лицо, всё ещё цепляясь за барную стойку: — Конечно. Группа слизеринцев напряглась при её приближении. Малфой занял стул рядом с ней, когда она нашла свободное место возле Тео. — Вы всё ещё дружите с Невиллом Долгопупсом? — тут же спросил Нотт. — И тебе привет, Тео, — ответила Гермиона. — Да, он сейчас в Индонезии, изучает редкий цветок, который цветёт только раз в три года. Это правда довольно захватывающе, у него могут оказаться некоторые целебные свойства. Это волшебный цветок, и нам должно быть стыдно за то, что маглы не получат доступа к… — Не получат доступа ко множеству его применений, меняющих жизнь, мы в курсе, Грейнджер. Мы уже слышали всё это от Полумны, она тоже там вместе с Невиллом, — вклинилась Пэнси. Рот Гермионы на мгновение удивлённо раскрылся. Последний раз, когда она говорила с Пэнси, был на пятом году их обучения в Хогвартсе, в тот раз, когда Пэнси отпустила грубый комментарий о ней, Роне, Гарри и ненадлежащем использовании ванной старост. — Я не знала, что вы разговаривали с Полумной, — сказала Гермиона Пэнси. Остальная группа усмехнулась. — Я делаю больше, чем разговариваю с Полумной Лавгуд, — отрезала Пэнси, заправляя за ухо одну гладкую сторону её смоляного боб каре. Ох. — Извини, я этого не знала. — Я представляю, насколько трудно, должно быть, оставаться в курсе личной жизни твоих друзей, когда ты занята тем, что являешься Золотой девочкой, — просто ответила Пэнси. Сердце Гермионы упало. Когда она в последний раз разговаривала с Полумной? С того момента не могло пройти более пары месяцев. Страх того, что она была невнимательным другом, начал подступать к её горлу. — Пэнси, — предостерёг Малфой, — веди себя хорошо. Пэнси пожала плечами и встала: — Я принесу ещё напитков. Вместо того, чтобы сидеть в тишине, Тео снова заговорил. Он схватил Гермиону за локоть, и она вздрогнула, когда его пальцы задели шрам, скрытый чарами гламура. — Как бы то ни было, вернёмся к Невиллу. Как думаешь, ты сможешь замолвить за меня словечко? Я пытался подбить на это Полумну, но она продолжает говорить, что наши ауры несовместимы. Я пока не ожидаю предложения руки и сердца, я просто хочу взобраться на этого мужчину так же, как Лукотрус взбирается на дерево. Гермиона подавилась своим коктейлем, а стол грохнул от смеха. Малфой расслабленно откинулся на спинку стула, по его лицу легко расплылась улыбка. Гермиона не думала, что когда-нибудь увидит его искренне улыбающимся. Он заметил её изучающий взгляд и мгновенно выпрямился. — Грейнджер, ты помнишь Блейза и Дафну? — спросил он, указывая на пару, сидящую напротив неё. — Конечно, и поздравляю вас с женитьбой, я видела разворот о ней в «Ведьмином досуге». Церемония выглядела очаровательной. — Она обернулась к Малфою. — Из Скорпиуса вышел довольно удалой носитель кольца. Он, должно быть, сильно вырос, сколько ему сейчас? Шесть? Малфой снова перехватил её взгляд, и его лицо стало непроницаемым. Он кивнул: — В следующем месяце. Блейз, чувствуя внезапно возникшее за столом напряжение, заговорил: — К слову о свадьбах, когда мы будем иметь удовольствие полюбоваться на колдографии твоего бракосочетания с приятелем Поттера? Услышав это, Дафна подалась вперёд, хлопнув в ладоши в порыве возбуждения: — О, Гермиона, пролей свет на всё в подробностях! Я получила такое удовольствие от планирования свадьбы, это самое счастливое время. Гермиона с трудом сглотнула. Именно из-за этого она отказалась от похода в Дырявый котёл. Но если быть честной, в ней плескалось уже три (или четыре?) коктейля, да и вероятность того, что она ещё когда-нибудь будет проводить время в компании этих людей, была сведена к нулю. Гермиона сделала большой глоток из своего бокала. — К чёрту это. Вы в любом случае узнаете обо всём завтра утром. На самом деле Рон разорвал нашу помолвку восемь месяцев назад. Пять месяцев назад он начал встречаться с Лавандой Браун и с того момента навещает её в больнице каждый день. Я всё ещё живу в том же доме, где и он, потому что отказываюсь жить в доме своей мамы. До начала войны я стёрла родителям память, чтобы они забыли, что у них когда-либо была дочь. Я отправила их в Австралию, чтобы сохранить их в безопасности. Четыре года назад я нашла их, но мой отец умер за три месяца до того, как я вышла на связь. Я пыталась обратить чары Забвения моей матери и полностью уничтожила её мозг, и иногда она вспоминает, кто она такая, но большую часть времени она думает, что она стоматолог на пенсии — то есть магловский зубной целитель, — и её зовут Моника. Моника. Я даже не смогла придумать имя получше? Как бы то ни было, сейчас она живёт в Святого Мунго в том же отделении, что и Лаванда, вот почему она и Рон воссоединились. Два месяца назад, когда Рон умолял меня заявить во всеуслышание о нашем расставании, у меня прямо на работе случилась паническая атака, которая превратилась в выброс неконтролируемой магии, как у беспомощной пятилетки. Я распахнула двери всех картотечных шкафов, подожгла офисную пальму и, вероятно, разбила окно в кабинете моего босса. Короче говоря: после войны я думала, что меня не сокрушить, а закончилось всё тем, что я потеряла своих родителей, уволилась с работы и буквально толкнула своего жениха обратно прямо в объятия его бывшей подружки. Гермиона резко проглотила остаток своего напитка и с грохотом поставила стакан на стол. Малфой застыл рядом с ней подобно статуе. Улыбка Дафны померкла, а Блейз сверлил её взглядом, сведя брови на переносице. Даже Тео, чья рука всё ещё находилась на её предплечье, после её монолога, казалось, лишился дара речи. — Блять, Грейнджер, а ты гораздо интереснее, чем я думала, — сказала выросшая за её спиной Пэнси, левитируя новый раунд напитков для компании. — Ладно, что ж, наверное, мне лучше уйти. Извините за всё это, — сказала Гермиона, резко отодвинув стул. Она шептала проклятия себе под нос, пробираясь через толпу к камину. Гермиона почувствовала его приближение ровно в тот момент, когда зачерпнула горсть летучего пороха. — Грейнджер, подожди. С тобой всё будет в порядке? Она обернулась и ей потребовалось запрокинуть голову назад, чтобы увидеть его лицо. Он, должно быть, был на фут выше её, и, пожалуй, стоял слишком близко, чтобы их положение было комфортным. — Скорее всего нет, — честно ответила Гермиона. Малфой, похоже, не знал, как на это ответить, поэтому они просто стояли в неловкой напряжённой тишине. — У тебя кудрявые волосы? — вдруг спросила Гермиона. — Что? Она подняла палец, чтобы указать на прядь, заправленную за его правое ухо: — Твои волосы, они завиваются здесь. Значит, всю нашу жизнь ты высмеивал мои волосы, в то время как сам скрывал свои собственные кудряшки за разглаживающими чарами? — Я не имею ни малейшего понятия, о чём ты говоришь, Грейнджер, — Малфой скрестил руки на груди, борясь с уголком рта, желающим искривиться в улыбке. Она сверкнула на него понимающей ухмылкой и бросила летучий порох в камин. Когда она произнесла «Площадь Гриммо, двенадцать», и языки пламени поглотили её, она увидела, как он проиграл сражение со своей улыбкой.