Пробуждение в гостевой комнате поместья Малфоев ощущалось не так странно, как ожидала Гермиона. Ей даже удалось хорошо выспаться после того, как она перестала думать о том, какими нежными были пальцы Малфоя, заплетающие ей волосы.
Он заплетал ей волосы. И ей это понравилось. Ей нравилось чувство заботы о ней, даже несмотря на такие грубые честные слова, которые он сказал ей ранее тем вечером.
Гермионе совсем не хотелось идти на вечеринку Невилла, но при мысли, что она не примет приглашение и упустит возможность встретиться со своими друзьями, её снова накрывало слишком хорошо знакомое чувство вины, поэтому она не могла позволить себе отсидеться в своей тёмной комнате. Она уже была пьяной, когда вошла в Дырявый котёл, и не планировала оставаться там надолго. В своей обычной бестактной манере Рональд выбрал именно этот вечер, чтобы сделать Лаванде грандиозный романтический жест.
Когда это случилось, Гермиона стояла у бара, вцепившись в
ещё один стакан огневиски. Рон стоял на стуле в нескольких футах от неё и заплетающимся от выпивки языком вещал о том, как Лаванда «изменила его жизнь к лучшему». Он сделал ей предложение прямо там, напротив Гермионы и всех их общих друзей. Сначала в помещении воцарилось неловкое молчание, а потом Симус захлопал в ладоши, поздравляя Рона и Лаванду с помолвкой, и все остальные последовали его примеру. Гермиона, с другой стороны, через парадную дверь выскочила на улицу, где её вырвало.
Сейчас она могла признать, что не была расстроена из-за своего разрыва с Роном. Чем больше времени она проводила вдали от него, тем лучше видела, насколько ужасно они подходили друг другу. Однако Гермиона не могла смириться с тем, что он продолжал
мучить её на протяжении всего этого сурового испытания. Почему он вёл себя так, будто не сделал ничего плохого — будто он не вырвал с корнем всю жизнь Гермионы и не отшвырнул в сторону, словно садовый сорняк? Рон был её
лучшим другом, а теперь стал для неё практически ничем, кроме трагичного воспоминания. Все в её жизни ускользали. То, как Джинни, сдавшись, махнула на неё рукой прошлым вечером, лишь укрепило это чувство. Гермиона знала, что с ней трудно иметь дело, но она бы никогда не бросила пьяную Джинни совершенно одну на улице. Впрочем, подумала Гермиона, она не была одна. С ней был Малфой.
Казалось, в последние дни он всегда был с ней. Так же, как сейчас он был где-то здесь, в этом огромном поместье. Гермиона простонала. Она не хотела его видеть. Ладно,
хотела, но она была слишком уязвима перед ним прошлой ночью. Ей не хотелось, чтобы Малфой внезапно начал относиться к ней по-другому. Он знал, что Грейнджер была сломана, но знать, насколько именно, ему было совершенно ни к чему.
Гермиона перевернулась на спину и уставилась на витиеватый кремовый балдахин, богато изукрашенный серебряной вышивкой. Она всегда представляла, что покои в поместье будут холодными и неприветливыми, но в этой комнате и кровати она чувствовала себя словно в тёплом дружеском объятии. Гермиона могла бы лежать здесь и спать целый день, но она не могла прятаться вечно.
Нехотя девушка выползла из кровати навстречу новому дню. Обычно в магически расширенной сумочке Гермионы находился целый гардероб одежды. Однако тревожность, сопровождавшая знание о том, что она в любой момент была готова к катастрофе, не благоприятствовала её лечению, как однажды сказал Гермионе целитель разума, которого она посещала. Она перестала заполнять свою сумочку до отказа спустя год после войны, и теперь сожалела об этом решении, глядя на своё слишком обтягивающее, слишком короткое чёрное платье при ярком свете дня. В дверь легко постучали, и внутри Гермионы всё сжалось. К счастью, это была Вимси.
— Доброе утро, мисс Грейнджер, Вимси пришла, чтобы сопроводить вас на завтрак.
— О, в этом нет необходимости, Вимси. Я уже достаточно злоупотребила гостеприимством, поэтому сейчас же отправлюсь домой. — Ей нужно было выбираться отсюда незамедлительно.
Вимси одарила её ухмылкой, что, учитывая эльфийскую мимику, выглядело немного зловеще.
— Да, хозяин Драко предупредил Вимси, что вы откажетесь. Вы идёте на завтрак. Госпожа Малфой на раннем приёме, будут только хозяин Драко и Скорпиус. Пожалуйста, следуйте за Вимси! —
Вся эта семейка довольно настойчивая. Гермиона поплелась за эльфийкой в столовую.
Скорпиус доедал тарелку каши, пока Малфой читал газету, сидя во главе стола.
— Пфивет, Ми! — воскликнул Скорпиус. Он набрал полный рот каши и ещё не успел её проглотить, когда Гермиона вошла в столовую.
Малфой отогнул край своей газеты, глядя на Гермиону поверх неё оценивающим взглядом. Она быстро одёрнула подол своего платья.
— Скорп, пожалуйста, не разговаривай с набитым ртом, — сказал Малфой, строго глядя на сына.
— Пфости, папочка, — ответил Скорпиус, всё ещё с набитым ртом. — Садись со мной! — обратился он к Гермионе. Она подчинилась, и малыш придвинулся к ней поближе.
— Почему ты здесь? — спросил Скорпиус, кладя в рот ягоду черники.
— Ох, эм, я…
— Этим утром Ми снова помогает мне с одним исследованием, — сказал Малфой, не отрывая глаз от газеты.
— Звучит скучно, — заметил Скорпиус, глядя на Гермиону.
Вимси принесла для неё тарелку с фруктами, тостами и яичницей, и от этого зрелища желудок Гермионы скрутило. Всё антипохмельное зелье мира не могло исцелить её от того количества алкоголя, что она выпила прошлым вечером. Малфой, всё ещё сосредоточенный на своей газете, налил ей чаю и пододвинул к ней чашку. Горячая жидкость со вкусом перечной мяты обожгла её язык.
— Полагаю, исследование может быть скучным занятием. Но это так вдохновляет, когда ты узнаёшь что-то новое, ты так не считаешь? — спросила она Скорпиуса.
Он возбуждённо закивал.
— Мне нравится узнавать что-то новое! Особенно о камнях, и растениях, и деревьях, и динозаврах, и квиддиче.
— Что ж, в этом мы с тобой похожи, если исключить часть про квиддич, — Гермиона забавно сморщила нос.
— Но, но квиддич — величайший спорт во всём мире! — воскликнул Скорпиус.
— Может быть, в волшебном мире, но, технически, самый популярный спорт на Земле — это футбол. Это магловский вид спорта, в котором, ну, ты пинаешь мяч по полю туда-сюда и забиваешь голы, — сказала она, осознавая, насколько неубедительно это звучало в сравнении с квиддичем. Теперь к ней было приковано внимание обоих мужчин.
— Звучит
захватывающе, — съехидничал Малфой.
Гермиона сузила глаза, глядя на него.
— Миллионы людей думают, что так и есть, да. — Она грубо наколола вилкой кусочек дыни.
— Скорп, если ты закончил, почему бы тебе не подготовиться к предстоящему дню? — сказал Малфой своему сыну.
— Ладно. — Скорпиус спрыгнул со своего стула, но больше не двинулся с места. Он повернулся лицом к Гермионе и начал нервно теребить подол своей рубашки.
— Да, Скорп?
— Ты придёшь на мой день рождения? — пролепетал он.
— Скорп, Ми очень занята, она… — начал было Малфой.
Не раздумывая, Гермиона приподняла подбородок Скорпиуса, чтобы заглянуть в его поразительные глаза.
— Я приду.
Малыш бросился к ней и стремительно обнял за шею, а потом выбежал из комнаты, не переставая радостно смеяться. Гермиона повернулась обратно к своей тарелке, улыбаясь про себя. Пристальный взгляд Драко прожигал дыру на её правой щеке, но она проигнорировала это.
— Ты ещё не видела сегодняшних утренних газет… — наконец сказал он.
Она поморщилась.
— Так плохо?
— Что ж, согласно очаровательной статье в Ведьмополитене, чьё авторство принадлежит первой и единственной Парвати Патил, мы… как она сказала? Ах да,
«Самая горячая новая пара волшебного Лондона». Пророк тоже сообщает об этом.
Её вилка лязгнула по тарелке, когда она выхватила газету из его рук. Разворот начинался колдографиями Рона и Лаванды, празднующих свою помолвку. Гермиона нахмурилась и бегло просмотрела остальную статью. Само собой разумеется, здесь же была колдография, на которой она и Малфой уходили из паба прошлым вечером. Колдо сопровождал чудный фрагмент, в котором говорилось, что Гермиона и Рон были в хороших отношениях, и она присутствовала на вечеринке, празднуя его помолвку. Перед глазами потемнело, и края газеты смялись в её крепко сжавшихся кулаках.
— Я сегодня же напишу редакциям газет и проясню ситуацию с нашими предполагаемыми отношениями, — сказал Малфой, медленно забирая газету из её хватки.
— Не утруждайся, — проворчала она, — мне плевать, если люди будут думать, что мы встречаемся. Меня волнует, что они выставляют меня поддерживающей бывшей невестой! — она подняла на него взгляд. На его лице застыло странное выражение. — О! Ну, я имею в виду, если тебе важно, что люди думают, что мы встречаемся, тогда, конечно, уладь это.
— Мне не важно, — спокойно сказал он, — но моя девушка, вероятно, не согласится с этим.
Девушка.
— Да, точно. Тогда напиши им. — На мгновение между ними воцарилась неловкая тишина, и Гермиона резко встала. — Мне нужно идти. Спасибо за всё, полагаю, мы увидимся в больнице или где-нибудь ещё.
— Я отправлю тебе сову с подробностями о дне рождения Скорпиуса.
Её улыбка была натянутой как струна.
— Да, пожалуйста.
✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Как только Гермиона переступила порог квартиры на площади Гриммо, она мгновенно оказалась в объятиях рыжих волос и слёз.
— Мне так жаль, Гермиона, пожалуйста, прости меня, — причитала Джинни.
Гермиона медленно похлопала девушку по спине и заглянула в гостиную. Рон сидел на диване, а Гарри стоял позади него со скрещёнными на груди руками.
— Я никогда не должна была оставлять тебя. Я такая ужасная подруга, — на платье Гермионы спереди образовалось мокрое пятно от слёз Джинни. — Мы так волновались за тебя, мы искали тебя всю ночь.
— Джин, давай присядем. Я в порядке. — Гермиона ещё не сталкивалась с подобным проявлением эмоций со стороны её подруги.
Рон сверлил их обеих обиженным взглядом с самого момента их появления в гостиной, а Гарри обошёл диван и стиснул Гермиону в крепком объятии.
Какого хрена здесь творится?
— Я не могу поверить, Миона, — выдал Рон.
—
Ты не можешь поверить? Забавно слышать это от тебя. О чём ты вообще говоришь? — выпалила она в ответ.
— Ты встречаешься с Малфоем!
— Все успокоились, сейчас же, — приказал Гарри, становясь между Роном и Гермионой с поднятыми руками, как будто он сражался с двумя разъярёнными мантикорами.
— Я
не встречаюсь с Малфоем. Ты что, даже не видел, кто написал эту тупую статью? Парвати? Лучшая подружка твоей
невесты? Честно говоря, Рональд, я никогда не думала, что ты
настолько глуп. — Гермиона действительно была мозгом их операции все эти годы.
— А как ты объяснишь колдо? — красное от гнева лицо Рона исказилось в гримасе отвращения.
— Прежде всего, мне никогда не потребуется что-либо тебе объяснять. Во-вторых, он помогал мне. Не то чтобы хоть кого-то из вас это волновало, но у меня выдался особенно отвратительный вечер, ведь мне пришлось смотреть, как мой бывший делает предложение другой женщине прямо на моих глазах! С моим кольцом! — Гермиона кричала, не способная больше сдерживать своё возмущение.
— Это кольцо моей двоюродной бабушки Тесси, оно не принадлежит тебе, оно принадлежит моей семье! — взорвался Рон. Гарри сделал ещё один шаг, вклиниваясь между ними, в то время как Джинни продолжала всхлипывать.
—
Мы семья! — она не узнала голос, вырвавшийся из её горла. Гнетущая тишина окутала комнату, словно побитое молью одеяло. Гермиона начала снова, прикладывая недюжинные усилия, чтобы её голос звучал спокойно: — Предполагалось, что вы все станете моей семьёй.
Гарри потянулся к ней, но она отпрянула в сторону.
— Мне жаль, что моё горе доставляет вам столько хлопот. — Джинни встала, чтобы сказать что-то в ответ, но Гермиона продолжила: — Я переживаю тяжёлые времена. Мы
все пережили тяжёлые времена. С той только разницей, что, когда все вы боролись, я была рядом, чтобы помочь. Должно быть, это слишком — просить о совершении такой же ответной услуги.
— Гермиона, пожалуйста. Мы хотим помочь тебе, — сказал Гарри. Гермиона знала, что он хотел помочь, он просто не знал, как.
— Всё в порядке, Гарри, со мной всё будет хорошо.
Она не обратила внимания на их просьбы остаться, когда выходила из комнаты.
✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Живоглот сидел на подоконнике её комнаты и возбуждённо втолковывал что-то знакомой красивой сове Малфоев. Сова равнодушно мигала, не давая коту прямых доказательств того, что понимала кошачий. Гермиона открыла окно, отвязала от лапки пергамент и предложила птице угощение. Та дважды щёлкнула клювом в направлении Гермионы и улетела.
Гермионе не удалось вскрыть конверт достаточно быстро, и ей показалось странным жгучее желание состоять с Малфоем даже в самой скромной переписке.
Грейнджер,
Скорпиус настоял на том, чтобы собственноручно написать приглашение для тебя. В случае, если тебе не удастся разобрать его искусный почерк, подробности о его дне рождения следующие:
Суббота, 26 августа 2006 года
В 3 часа дня
Поместье Малфоев
Искренне,
Худшая половина самой горячей новой пары волшебного Лондона
Д.М.
Её губы растянулись в широкой неуёмной улыбке. Следующий лист пергамента был персонализированным приглашением на вечеринку по случаю дня рождения Скорпиуса, написанным чудовищным почерком шестилетнего ребёнка. Из всех уроков, которые ему давали, Скорпиусу определённо нужнее всего был бы урок каллиграфии.
В дверь постучали. Гермиона ответила, забыв, что в этом доме кроме неё было всего четыре человека, трёх из которых она старалась избегать. Джинни стояла перед ней, выглядя ещё более расстроенной, чем до этого. Как бы сильно Гермионе ни хотелось захлопнуть дверь перед носом подруги, это противоречило её инстинктам. Она заключила Джинни в объятия, и они обе сели на край кровати Гермионы.
Джинни вытерла всё ещё блестящие от влаги глаза.
— Мне действительно жаль. Ты
правда моя семья. И мне не нужно, чтобы ты выходила замуж за моего брата, чтобы быть моей сестрой, — её лицо скривилось, и она снова начала плакать.
Гермиона заправила прядь волос Джинни за ухо.
— Я ничего не могу с собой поделать, но чувствую себя обузой для всех, кто меня окружает. И то, что ты сказала прошлым вечером, причинило мне боль.
— Я не имела это в виду, клянусь. Ты не обуза, Гермиона. Ты никогда не будешь обузой. Просто все мы проходим через слишком многое, и это трудно — помнить, что мы не проходим через все беды в одиночку.
Джинни была права, все они были разбиты. Просто некоторые из них скрывали трещины лучше, чем удавалось Гермионе.
— Я не хочу искать оправдания тому, как относилась к тебе, — сказала Джинни, хлюпнув носом. — Но с того момента, как появился Джеймс… Было тяжело. Весь мой образ мыслей перемешался. Мне приходится бороться со всеми этими эмоциями и новыми страхами. Я знаю, выглядит так, будто мы двигаемся дальше, но это не так, не по-настоящему. Нам всё ещё снятся кошмары, и я каждый день чувствую себя такой виноватой, когда смотрю на Джеймса и меня переполняет безмерное счастье. Фред никогда не испытает того, что испытываю я. Иногда всё это слишком давит.
— Вы вместе с Гарри всегда были способны находить счастье в любой ситуации, через которую вам бы ни пришлось пройти, тебе не должно быть стыдно за это.
Джинни крепко обхватила ладонь Гермионы и сжала.
— Знаю, но просто в тот момент, когда я думаю, что наконец-то прихожу в себя, я обнаруживаю, что снова беременна.
У Гермионы отвисла челюсть.
— Джинни! Когда?
— На прошлой неделе, — Поттер грустно улыбнулась про себя.
— Джинни, это же так здорово. Я очень счастлива за вас с Гарри, правда.
— Да? Гарри и я, мы всё ещё не оправились должным образом. Это кажется несправедливым по отношению к нашим детям — быть неспособными посвятить им сто процентов себя.
— Никто никогда не будет способен посвятить сто процентов себя кому-либо ещё. Такова жизнь. Но вы растите собственных детей в доме, в котором на первом месте стоит любовь. Вы с Гарри заслуживаете того, чтобы прожить долгую полноценную жизнь с выводком детей, которые любят вас.
— Ты тоже заслуживаешь этого, Гермиона, а не того, что Рон сделал с тобой, — сказала она, снова плача.
— Может быть. Или, может быть, моё предназначение лишь в том, чтобы вылечить мою маму. Я была бы счастлива, если бы её выздоровление стало всем, чего я добьюсь в этой жизни.
Джинни обняла её.
— Я бы хотела, чтобы ты сказала мне, что чувствуешь то же самое, мне было так одиноко, — пробормотала Гермиона в волосы Джинни.
— В последнее время тебе пришлось пройти через многое. Я не хотела добавлять к этому миксу ещё и свою чепуху. Давай попробуем стать лучше, друг ради друга, для нас самих, — предложила Джинни, не разрывая объятие.
Гермиона устала чувствовать себя неприкаянной и напуганной.
— Я готова попробовать, — призналась она.
