***
И вот настал долгожданный день, даже можно сказать момент. Осталось пара часов до выхода. Семеро находились в общей гримерке уже какое-то время. Нанятые гримеры аккуратно наносили черную краску на некоторые участки кожи, выглядывающие из-под балаклавы. Им также не было разрешено видеть настоящие лица упырей, поэтому они просто проходились по выделяющимся местам. ― Отлично, все здесь. ― появился Кардинал в своем новеньком костюме для выступления — красные брюки с фраком изящно сидели и подчеркивали не особо спортивную фигуру мужчины. ― Предоставляю вашему вниманию новые костюмы для выступления! На семи вешалках аккуратно выглаженные черные рубашки, джинсы с подтяжками расширяющиеся к ступням, а сверху черный фрак. Гулетты довольные таким внешним видом радостно взвизгнули, когда примерили их. И ведь правда, рассматривая себя перед зеркалом, Рейн и сам подумал, что выглядит в этом хорошо. Однако, все это сейчас лишь приукрашивающая деталь. Водный гуль был не в силах совладать не только с внутренней паникой, но и с собственным взглядом, что так и устремлялся на Дьюдропа, настолько его интересующего. Да, он наконец соизволил явиться, выйти из своей каморки, столкнуться лицом к лицу с новичком, но все также продолжал игнорировать. Со всеми он смеется, болтает о чем угодно, а на рыбу даже не смотрит. Но вот объявляют выход на позиции. Время взять в руки не только гитару, но и собственный страх. В темном шумном зале Рейн остановился на «вершине» по центру и оглянулся. Гулетты слева, Свисс и Маунтин справа. Кажется им нельзя перемещаться, в отличие от главной тройки, как сказал Карди. Наконец начинается интро, начало всех начал. «Ashes» с непривычки ударила по ушам, сердце принялось звучно и усиленно подскакивать, то ли от волнения, то ли в такт музыке. Пальцы капризно пульсировали от струн. Свет включается, что на секунду слепит и уже чуть ли не заставляет ошибиться струной. Да, может басистов и не слышно за ярким пиликаньем других гитар, но бас как основа для хорошего звучания песни. Держать ритм очень важно, и если запнешься, это сразу отразится на общей составляющей мелодии. Сверху дождю открывается восхитительный вид. Тысячи фанатов пришли, чтобы послушать эти песни, чтобы стать частью истории хотя бы на этот вечер. Они все восторженно вскрикивали, присвистывали, хлопали и лишь только когда включили свет. В душе разлилось что-то теплое, кончики губ приподнялись. Хотелось пуститься в пляс под этот риф песни «Rats». А ведь совсем недавно было так страшно. Теперь, когда интро завершилось, троим гулям разрешено передвигаться. Но центральному этого не очень хотелось, а иногда он просто забывал. Однако, если кто-то поднимается к нему, идет смена места или типо того, как ему объяснили, но это тоже не всегда обязательно. И вот Дьюдроп грациозной кошкой поднимается по лестнице, высверливая взглядом того, что выше. И тот уступает, аккуратно обойдя огненного, спускается вниз. И.что это? Люди, находящиеся так близко, тянут руки, некоторые формируют сердце, кричат что-то. Это…мило? Это бесконечное множество совершенно незнакомых выражают какую-то «любовь»? Это значит быть кумиром? Первое соло выводит рыбу из своей такой очередной задумчивости. Это было словно, песня вот-вот в очередной раз подойдет к кульминации и подведет слушающих к припеву, но внезапно это срывается в нежную тягучую мелодию. Гусиные мурашки ползут от спины к рукам. Соло приводит к внутреннему переполоху и окончательной растерянности. И вот он можно сказать вприпрыжку спускается с лестницы, как бы снова уступая позицию водному гулю. Полторашка проходит словно сквозь него, и останавливается рядом с Эфиром, отплясывая под ритм. И это начинает раздражать. Если сначала это было типо: «ну что я делаю не так?», когда теперь это: «Да что я блять сделал не так?». Через несколько песен начинается «Mary on a cross» довольно мелодичная, полюбившаяся не одному миллиону. Тут уже отчетливо слышно голос Свисса, что идеально дополняет Кардинала. И уже на последних строчках, когда Рейн решает спуститься случается казалось бы невозможное.***
Водяной гуль сидел на краю кровати в двухместном номере после концерта. Эмоционально перевозбужденный, он прокручивал момент за моментом, но все время останавливался на одном. ―йн… Рейн! ― послышался внезапный громкий зов Эфира. ― В чем дело? Ты так с самого прихода сидишь. Настолько устал? ―Да я просто задумался. Пойду освежусь. ― дождь в два шага преодолел расстояние между кроватью и ванной комнатой, захлопнув дверь. Сильный напор прохладной воды окатил подсохшую от её недостатка кожу. Жаль, что это не ванная или озеро, в котором можно вдоволь наплаваться. Это всего лишь душ, где хвост плотно обвил ногу, а прорези чуть выше шилоподъязычной мышщы ― жабры, иногда подрагивали, дабы вобрать в себя больше жидкости. Тело расслабляется, готовое уснуть прямо тут, однако Рейн без проблем переносит накатывающую волну сонливости. Дождь звучно ухмыльнулся, когда вспомнил, что ляпнул сокоманднику. Отмазка теперь кажется забавной, несмотря на ее правдивость. «Просто задумался». Задумался не то слово. Басист как бы не старался не может понять как подойти к нерасположенному соло-гитаристу. Его игнорируют, а если и выпадает шанс соприкоснуться взглядами, то чужой сразу надменный, такой дерзкий, что не знаешь куда прятаться. И казалось бы этим все сказано, однако.что это было? Раз за разом он останавливался на моменте, когда Содо положил голову ему на плечо. И перед тем как огонек перестал гореть рядом, Рейн Боковым взглядом заметил розовый язычок на секунду мелькнувший. Он хотел лизнуть его? И спустя час, когда Рейн удостоверился в чистоте своего тела, наконец покинул ванную комнату. Эфир, расположившись на одной из кроватей, пребывал в полудрёме. Но видимо неосторожный звук открывающейся двери вывел его из этого состояния. Гуль дернулся и принялся стирать слюну, что норовила скользнуть по щеке. ― Не думал, что усну пока ты будешь в душе. ― неловко смутился ритм-гитарист. ― Ну что, как тебе первый концерт? ― Это было потрясающе. Было так много людей, из-за чего я сначала растерялся, но потом они так восторженно вскрикивали, хлопали, что это просто…я рад, что не отказался играть в группе. ― воодушевился водяной. ― Да.я тоже рад, что ты не отказался.― заметно поник сосед. ― Ну, чтож, доброй ночи.***
Ритуал в самом разгаре, все поют, танцуют, веселятся как могут. И Содо все так же кладет голову на плечо водяному, так же проходит мимо. Казалось бы все как обычно, но почему внутри так тревожно? Интуиция предвещает что-то плохое. И Рейн не понимая этого внезапного чувства борется с внутренним «я». Ведь все хорошо, что может пойти не так? А вот что: в какой-то момент музыка прекращается, сумбур, Кардинал суетится, куда-то звонят, крики, гули расходятся. А в голове каша. Во всей этой суматохе гуль так и не смог разобраться что все-таки произошло пока за кулисы наконец не вошел обеспокоенный Карди. ― Один из наших фанатов умер прямо во время ритуала.― заявил Копия, предавая словам большую речевую окраску сочувствия. Печаль в тихую пробралась в душу. Эмпатия окунула с головой в этот омут, заставляя прочувствовать всю горечь происшествия. А каково его близким? Последующие даты сорваны с листов календаря. «Мы не можем выступать пока у семьи нашего фаната горе, особенно, когда это произошло на нашем концерте.» ― отрезала шокированная Сестра Император. Придется ненадолго затихнуть и после по городам с новыми силами. И вот спустя несколько часов группа вернулась в аббатство. За это время Сестра Император лично связалась с семьей печально и неожиданно покинувшего этот мир. Но и помимо этого Рейн был озадачен редким вниманием огненного к нему на концертах. Он прикасается к нему, смотрит, проходит мимо только на ритуале, а в жизни даже не замечает. Это просто игра, ради шоу. Им пользуются для привлечения внимания. Так паршиво. По приезде, Кардинал как на иголках. Всё министерство на ушах, вокруг суета, куча дел. И когда у Рейна наконец появилось свободное время в забитом графике, он не стал терять время и вышел на улицу. Этим сентябрьским особенно тёплым днем чуть припекало солнце. Но это сейчас не было столь важно. Любимый бас, что не разрешали таскать в комнату, послушно ждал хозяина в восточном корпусе. Эфир, как неофициально объявленная правая рука Кардинала в последние дни особенно занят, поэтому дождь в свободные промежутки бренчит в одиночку. Беззвучно ступая по кроваво-красному ковру восточного корпуса своей походкой грациозной лани, он направлялся к знакомым дверям. Но что это за звук в том помещении? Обычно там никого не бывает. Циррус приходила посидеть всего пару раз, Эфир сейчас в главном зале, тогда кто может так звучно шебуршать, скрипеть и прочее? Есть один выход узнать это. Он без особых усилий, все так же беззвучно подбирается ближе. Остаётся только протянуть руку и дверь откроется. Но снова то чувство интуиции заставляет помедлить. Внутренние демоны кричат, что там то, что видеть не стоит, что лучше уйти. Однако, любопытство оказывается сильнее и дождь толкает дверь, чтобы узнать внутреннюю тайну. Явная неловкость мгновенно подскочила от кончиков пальцев до ушей, что загорелись адским пламенем. Ведь те демоны были правы, лучше бы он этого не видел. Не видел, как Свисс с какой-то жадностью оставляет засос на ключице огненного гуля. Как тянется за поцелуем, попутно расстегивая чужую ширинку узких и настолько неудобных, в этой ситуации, джинс. Сильная рука скользит под бельё, от чего низкорослый сдавленно стонет, царапает стул рядом. И внезапно, словно током, внутри торкает неподдельный страх, когда похотливый взгляд Содомайзера устремляется на вторженца.