Dominion

      Новое утро ощущалось необъяснимо легким, даже радостным. В конце концов спустя почти неделю мрачных дней, наконец хозяйничало солнце, играя в синеве небес. Даже в аббатстве стало вновь суетливо и шумно, будто именно с сегодняшнего дня каждый внезапно стал придавать любой жизненной мелочи больше значения. Кажется, все потихоньку встают на ноги после потерь, и это радует.       Щурясь от безжалостных лучей, Рейн еле поспевал за крайне воодушевленным Дью. Сегодня первый раз в своей чертовой жизни басист увидит ритуал призыва со стороны, и кажется, именно это так будоражит лид-гитариста. ― Мы должны успеть, торопись, карась. ― подгонял огонек. ― Я и так спешу, как могу.. ― в попыхах ответил басист.       Огненный в два шага преодолел лестницу из камня, пока Рейн тратил последние силы, чтобы отдышаться, упершись в колени. Воздух срывался жадно и резво, иногда рычанием, будто звериным. Но в конце концов, водяному приходится потратить, казалось бы, последние силы, чтобы подняться по четырем невысоким ступенькам, крихтя словно дед. Все же, не хочется испытывать терпение переменчивого гуля.       Содо нетерпеливо потянул за деревянную, по-дизайнерски кривую, ручку, заставляя старую и огромную дверь нехотя поддаться. Внутри всё ещё родной готической часовни было сыро, от недавно прошедших дождей. Но на стасидиях, сохраняющих сухость, уже собрались все упыри.       Кажется, сегодня без опозданий. Папа, ползая на коленях, заканчивал вычерчивать золой большую пятиконечную звезду в круге. Он бормотал что-то себе под нос, иногда бросая неоднозначные взгляды в толпу упырей. Скорее всего, гули отвлекали его, но увы, лепет адских существ не угомонить.       С одной стороны были обсуждения о ритуале: «сегодня пентаграмма была действительно крупнее, чем глава рисует обычно; вероятнее всего Сестра Император не будет присутствовать, как это было ранее, ведь сейчас Эмеритус имеет больше опыта в этом плане…»       А с другой болтали о помещении, уже в который раз: «часовня действительно такая старая…и как только чертям удалось забрать её у ведьм?»       Но какой бы любопытной не была кучка этой бесятины, каждый понимал, что стоит воздержаться от обращений к Папе, пока он занят.       Наконец Эмеритус 4 поджег кривой кусочек фимиама и закрыл крышечку кадила. Размотал длинные цепи и, раскачиваясь, серебряная маленькая вещица запорхала под управлением главы. Эхом начала разноситься перевернутая церковная молитва, вскоре, переходящая к сатанистской.       Короткое время спустя, начерченные золой линии, излучали красный свет, медленно сменяясь на черный. Началось безумие: в помещении становилось до одурения жарко, казалось, слышен издевательский смех из ниоткуда, почувствовались несильные колебания земли, усиливаясь посекундно. Страшно. Будто земля вот-вот расколется. Неужели сам Сатана решил лично подняться из бездны грехов?       Но внезапно всё стихло, словно то был сон или массовая галлюцинация. И никто не решался издать хотя бы писк, замерев от напряжения.       Вся чернота внутри пентаграммы стала ползти к центру символа, образуя тончайшую субстанцию. Масса колоссально уменьшилась, меняясь постепенно из кристально чистой и сияющей слезы, во что-то отдаленно человеческое.       Сформировалось существо невысокого роста, худенькое, с небольшими рожками и черным хвостом, полным строгости всего сущего. Показались кудрявые пряди, прежде чем дьявольский лик скрылся за маской. Но было странно то, что он тут же мог спокойно стоять, говорить и прочие естественные вещи. Не как в случае с Рейном. Может звон святых тогда и на это повлиял?       Пока по ритуальному помещению разгуливает ехидный шепот, Папа произносит приветственную речь. В этот момент Рейн словно выходит из какого-то транса. С особым интересом глаза его забегали, пытаясь рассмотреть получше новоиспеченную душу. Безымянный буквально пару минут назад темным сгустком вылез из преисподней, а сейчас уже кивает на слова главы. Это не животное и не человек, а самый настоящий гуль. Такой же, как и шесть присутствующих, любопытство которых вот-вот вырвется наружу, набросится и схватит. ― Гитара?! Но я в них ничего не смыслю! Барабаны — мое призвание. ― возмутился сгусток квинтэссенции. ― Очень хорошо… Содо научит тебя. ― не желая слушать, Эмеритус твердо стоял на своем. ― Я? Почему сразу я? ― в очередной раз недовольный, Дью вскочил со своего места. ― Я не хочу сейчас обсуждать это. ― прошипел Папа. Однако на этом сатанинские деяния не закончились. Под натиском красного свечения, вновь стала сгущаться темная субстанция. ― Это второй. ― торжественно раскинул руки Эмеритус.       Скверна начала пробиваться сквозь свет, и количество её не переставало расти. Она тянулась к потолку, а когда коснулась его ― резко превратилась в лепешку.       Через минуту четвертый уже забирает новую маску от одной из присутствующих Сестер Греха. А когда подносит её к новому черту, то...лишь тяжело вздыхает. ― Ребенок? ― удивился он.       Ещё ни разу за практику такого ритуала Сатана не посылал на землю чертят. Но раз так решил сам Король ада, то так и должно быть. Значит он хочет, чтобы упырь был воспитан не в адском пламени, а при свете яркого солнца.       По указанию, собрание было тут же прервано. Детё было передано в руки Сестер, для выхаживания и воспитания, пока Папа четвертый направлялся к духовенной Императрице с докладом об итогах. Нельзя было терять ни минуты, ведь каждая на счету. За все время ещё ни разу чёртов Зверь так не глумился, посылая ребёнка или упыря, уже умеющего играть на каком-то инструменте.

***

― Сколько мне ещё с ним возиться? Он конечно ученик послушный, но порой такие конченые шутки отпускает, что аж бесит. ― выругался огненный. ― Да уж, я часто вижу вас вместе ― задумался рыбка. ― Я хочу проводить с ним больше времени. ― усмехнулся Содо, однако, слова его были пусты. ― Вот как. ― прозвучало холодное и каменное. Как бы водяной не старался сделать ответ более простым и безразличным, обойти кусачую ревность не удастся. Особенно, если это Дью. ― Хочу проводить больше времени, чтобы этот валенок быстрее освоил гитару. ― огонек наконец закончил коварное предложение и залился смехом. ― Так и знал, что ревнуешь. ― Не неси херни. ― обижено буркнул басист. ― Ой, да ладно, рыбка моя, обиделся чтоли? ― низкорослый приобнял товарища, наблюдая, как забавно с каждой секундой багреют его ушки. ― Да все, успокойся. ― он скинул чужую руку со своего плеча. ― Ну ладно, я больше не буду. ― Дью поднял только что обнимавшую сокомандника, вверх так, словно готов поклясться. В том, чего конечно же не сдержит. ― Да-да… ― издав недоверчивый смешок, касательно благих намерений лид-гитариста, Рейн остановился. ― Ты иди…а мне к Папе заскочить нужно.       Содо, что удивительно, лишь молча кивнул головой и ушел. До того подозрительно послушное действие с его стороны… Скорее всего, несносный лишь сделал вид, что повелся на настолько тупую отмазку, да еще и с этой гримасой.       Для чего это было нужно? Дело в том, что Рейну все же кое-что не давало покоя, но поскольку было дано пламяное обещание «не играть в сыщика», нужно было хотя бы сделать вид, что не собирается его нарушить. Удивительно для дождливого басиста.       Он неспешно дергает ручку и кривится от противного скрипа несмазанных петель. Нужно быть тише, никому здесь не нужны проблемы. Вот она ― комната Саншайн.       И ведь на самом деле, Рейн ни за что бы не позволил себе появиться в комнате одной из гулетт без ведома хозяйки, не говоря уже о том, чтобы порыться в вещах. А точнее ― перекопать все, каждый сантиметр. И все ради правды.       В покоях вокалистки намного меньше места, чем у других участников, однако тут довольно мило: мебель молочного оттенка с позолотой, прекрасно была подобрана. Особенно, если брать во внимание, что это солнечная сторона здания. На такой поверхности лучи всегда красиво играют. Да и к тому же, в отличие от Эфира, все словно совершенно новое, аккуратное, под стать настоящей леди. Правда ли за этой серьезной улыбкой и серой немногословностью таилась мадмуазель идеальность? Слабо верится.       Как бы тут не было чисто с виду, нужно узнать какая грязь кроется внутри. Все еще неуверенный в своих действиях, Рейн осмотрел полки и прочие видные места ― ничего. Копать глубже стал аккуратнее, ведь не хотелось бы увидеть то, чего на самом деле не хочется. Сначала он приоткрывал дверцу шкафчика, и когда убеждался, что все в порядке, то тянул её до конца. Но было ли в порядке вещей, что все шкафы были пусты?       Совершенно никаких признаков того, что тут кто-то когда-либо жил. На всякий случай Рейн посмотрел номер двери с обратной стороны, но всё сходилось. Это точно комната Саншайн, но где же все вещи?       В любом случае оставалось несколько ящиков у рабочего стола. Верхний выдвижной снова был пуст. А вот в том, что ниже какие-то обрывки, опилки от стерки и похожий мелкий мусор. Вероятно, тут что-то лежало, но было изъято. Или спрятано.       В самом нижнем наконец было кое-что интересное. Весь ящичек был заполнен всякими женскими «безделушками»: заколки, резиночки, булавки, косметичка, несколько шапочек для парика и прочее. Внимание водного гуля привлекла небольшая коробочка, напоминающая сундучок. Он с легкостью открыл её и тут же нахмурился, увидев кучку невидимок. То ли от разочарования, то ли задумался о своем… Басист все еще со всей своей серьёзностью покрутил одну из них под солнечным светом, небрежно касающимся письменного стола. И тут его осенило.       Гуль порылся в карманах галифе, и достав что-то такое же мелкое положил на ладонь рядом. Две невидимки блестели на ярком солнце коричневым, почти ярко-красным, как та, что дал ранее Содо. Но он в тот момент так же сказал, что нашел заколку у себя на полу, тогда возникает вопрос: Что Саншайн делала в его комнате?       Остался последний шкаф рядом с выдвижными. Рейн потянул, но дверца не поддалась. Маленькая замочная скважина под ручкой ставила границы, заставляя понять, что сегодня он не получит что так сильно хочет. Но было бы глупо, если бы робкий дождик остановился на этом.       Что еще он не осмотрел, если все шкафы пусты? Стоит проверить кровать, идеально заправленную. Но под матрасом ничего, как и в белье. Пришлось открывать все шкафы заново, однако гуль лишь потерял время.       Ничего не оставалось, кроме как смастерить самодельный… Но тут, хорошая отмычка получится из невидимок в сундучке. Он снова открыл коробочку, немного порылся и выбрал две. Но что это? На дне, под заколками, что-то лежит. Басист потянул за торчащий край и обнаружил записку. На ней коряво начерчены несколько букв или символов, неизвестных гулю. Но не решив разбираться сейчас с этим, лишь машинально сунул бумажку в карман.       Соединив две невидимки между собой, он попытался провернуть их, чтобы открыть замок, однако аксессуары оказались слишком хлипкими для этого. Пришлось взять еще две, чтобы укрепить конструкцию. Аккуратно и медленно гуль продел отмычку в замочную скважину, и найдя нужную точку провернул один, а затем и второй раз. Есть! Дверка открылась.       Внутри…что это? Скетчбук? Страницы толстой, небольшой книжонки были скреплены резинкой, вклеенной в переплет. Уже не надеясь что-то найти, гуль открыл находку. Каждая страница была исписана, проставлены даты. Однако, в течении записей почерк постоянно менялся, как и пишущий предмет. От аккуратного каллиграфичного, до кривого, словно писали на коленке угольком. ――― XX.XX.XX.       Я напугана. Я не знаю как оказалась тут и как попасть обратно. На меня постоянно пялятся монашки, они не разговаривают со мной. Что делать?

XX.XX.XX. Я нашла похожих на меня. Они постоянно спят и совсем со мной не *неразборчиво*. Я сойду с ума от одмночества. Очень *неразборчиво* есть.

*Без даты*       Я уже несколько дней *неразборчиво* по этому месту. Я так голодна.

XX.XX.XX. *половина записи неразборчиво*, *неразборчиво* одного из них.

. Ночью я встретила б#^×&#а. У нас договор. XX.XX.XX.       Все проснулись и меня спасли от голодной ярости. Я ведь чуть не… Теперь, когда я одна из них, стоит ÷&&#> Нужно же просто танцевать на сцене, ведь так?

XX.XX.XX. *неразборчиво* наблюдаю за целью2. Они не знают, когда я прихожу, ведь уже спят в это время. Надеюсь Сестры Греха никому *неразборчиво*, они всё еще косятся на меня. Сегодня *неразборчиво* встреча, все расскажу. Я боюсь его. Он должен помочь. Он обещал.

XX.XX.XX. Хочу вернуться. Все эти лживые морды осточертели мне, не хочу никого видеть. Хватит, натягивать фальшивые улыбки, когда разговариваете со мной! Я знаю вы все лицемеры, все ненавидите меня! Но я *фраза обрывается* Я не знаю что он такое

XX.XX.XX. МНЕ КАЖЕТСЯ ОН ПЫТАЕТСЯ УБИТЬ МЕНЯ. Всё написанное выше ― ложь.

*Без даты* Пришлось *перечеркнуто*, чтобы снова писать тут. Я собираюсь сделать это завтра. Я должна, чтобы обрести свободу. Сегодня до рассвета буду наблюдать за целью1. Я ――― ― Что ты здесь делаешь? ― внезапно распахнулась дверь.