Во всем виновата перчатка

Стид не знал, в какой момент его жизни для него стало нормально сидеть среди незнакомых мужчин и слушать истории, приводившие в ужас обычных людей. В какой момент его скучная однообразная жизнь в поместье обернулась тем, что ему подают не вино в бокалах, а кружку отвратительного разбавленного рома (он надеялся, что это ром), который даже так обжигал горло и вызывал ощущения пожара внутри. Впервые за долгое время он чувствует себя так… уверенно. Это не совсем он, ведь часть джентльмена из его имени сейчас покоится где-то под горой из проблем, алкоголя и… И чего еще он не успевает подумать, потому что на его плечо падает рука. На Стиде лишь одна рубашка, которую не особо стремились завязать. Поэтому он ощущает, как тепло почти моментально расходится по этому месту, заставляя невольно прижаться ближе. Потому что это приятно — ощущать, что кто-то удерживает его так. Возможно, он выпил лишнего. — Капитан, — Иззи почти шипит, едва не касаясь кожи, понимая, что все его попытки достучаться до Боннета просто не дошли до его ушей, учитывая то, как моментально вздрогнул мужчина под ним, узнав голос обладателя. Иззи отошел всего на пару минут, а Боннет уже умудрился надраться с чертовым Хоуэллом. И Иззи почти готов был поставить свою вторую ногу на то, что Боннет не следил за новостями и не знал, кто он вообще такой. — Сочтите за честь выпить с командой. Намек в излишней вежливости слишком явный, чтобы Стид не осознал, что под ним скрывается, но сейчас все его внимание приковано к излишне светлой коже на руке Иззи. Правой руке. Он вообще до этого видел ее без перчатки? Нет, точно нет. Поэтому это стало чересчур большим открытием. Давно заживший шрам от ожога, покрывающий всю кожу, гипнотически натягивающий ее, когда Иззи сжимает его плечо сильнее, чтобы Стид наконец сказал хоть слово. Молчание становилось неловким. Стид сглатывает, наконец понимая, что ощущают другие мужчины с модой на юбки в пол, когда женщины оголяют щиколотки. Запретный плод, так редко показывающийся на глаза. И часть его хочет… почти рычать, потому что Иззи открыл это всем в помещении. — Кхм. Да, пойдем, — уходит почти все его самообладание, чтобы не поинтересоваться прямо на месте, куда Иззи дел кусок черной кожи, что скрывал тайну, которая до ее раскрытия, казалось, даже не интересовала Стида. Иззи дергает бровью в немом вопросе, но быстро переключается на уже спланированный алгоритм действий, отпуская эту ситуацию. Он не хочет знать, как работают мозги Боннета. Это явно заразно, если судить по нему самому и команде. Проходит пара мгновений, и Стид даже не осознает, как все та же слишком, по его скромному мнению, обнаженная рука сажает его в отдаленное место в нише. Он даже не заметил, что это углубление было тут все это время, но что-то ему подсказывало, что так и было задумано. Свечи почти не доставали досюда, создавая причудливую игру света, давая возможность хотя бы немного скрыться от глаз. И, конечно, Хэндс был осведомлен о ней. — Пей, черт возьми, — Иззи сует ему в руки кружку, которая на удивление полна холодной воды (откуда они достали ее, если продают отвратительно теплую выпивку?), что лишь усиливает контраст ощущений. И Стид понимает, что слишком пьян. Потому что обычно его не уносит так сильно. Его в принципе не уносило до Эдварда, а тут… Ох. Он не думал, что его уносит так. Кружка помогает скрыть краснеющие щеки, но скорее это заслуга освещения, чем несчастной посуды, которую давно бы пора отправить в топку. Но по крайней мере что-то из этого работает. Конечно, если судить по тому, что Иззи никак это не комментирует. Лишь устало садится рядом и показывает взглядом все, что он думает об умении Стида пить. — Где перчатка? — все же соскальзывает вопрос, потому что этот вопрос гораздо безопасней мыслей о том, что Стид только что провел слишком внезапную параллель между Эдом и Иззи. — Какого черта тебя волнует моя перчатка? — взгляд на руку быстрый, но Стид замечает. Как и немного дернувшиеся в неудовлетворении(?) уголки губ. Хорошо. Смотреть на губы не стоит. Пальцы сжимают кружку сильнее. — Мне проще представить тебя голым, чем без нее, — говорит и сожалеет. Но Иззи лишь фыркает в свою кружку, будто не принимая это слишком серьезно. Возможно, это верно, потому что представить первого помощника без одежды все еще чертовски сложно. Хотя после его тренировки со свечами половина работы воображения больше не требуется. Не то чтобы Стид представлял. Определенно нет. Он опять думает не о том. — Вляпался ей, пока ходил отлить, — отвечает Иззи, понимая, что Стид все равно не отстанет. Упрямство достойное аристократа, построившего совершенно нелепый корабль. — Предпочту ходить с открытой рукой, чем с неизвестной спермой на перчатке. — Что? — Что? Не знаешь, что такое сперма? — Конечно я знаю! — это выходит слишком громким. Будем честны, Стид имеет опыт. У него двое детей. И он спал с Эдвардом. Но… Все еще очень неловко обсуждать это с Иззи. И Стид не уверен почему. Потому что Иззи — это Иззи? Первый помощник, лучший фехтовальщик, единорог команды и прочие звания? Или потому, что он все еще занимался сексом, слыша, как этот самый первый помощник поет? Он стоял над ними. Он наверняка их слышал. Он прекрасно знает, что знает Стид. Как бы это ни звучало. — Ты издеваешься надо мной! — И не то, чтобы ты не заслужил, Боннет, — парирует Хэндс, делая еще глоток. В его кружке явно не вода. Но что именно, определить слишком сложно. Глаза еще не адаптировались к темноте полностью, чтобы вычислять такое лишь по цвету напитка. — Иззи! — возмущается по привычке Стид. Глаза то и дело задерживаются на голой руке, пытаясь запомнить как можно больше. Если бы это увидел Люциус, то он бы зарисовал. Но Стид не хочет, чтобы Люциус это видел. Возможно, он впервые жалеет, что не носит перчатки, чтобы сейчас скрыть этот проклятый участок, отвлекающий его. — Где ты вообще... — Боннет, ты осознаешь, где мы находимся? — улыбка трогает губы Иззи. — Тут куда ни плюнь — остатки рвоты, мочи и спермы. Видеть скорчившееся в отвращении лицо Боннета слишком забавно, и Иззи второй раз за вечер фыркает в кружку. — Ты утрируешь. — Ты сидишь на самом затраханном месте в помещении. Стид неверующе опускает взгляд, будто хочет раскрыть все тайны скамьи под ним, прежде чем осознать, что это логично. Вот для чего была создана эта ниша. Если быть достаточно тихими, то их не услышат. Ебать. О чем он думает? Мысли вновь и вновь возвращаются к одной и той же теме, будто заведенные, заставляя все глубже погружаться в это. И самое отвратительное, что Иззи даже не делает ничего для этого. Разговор между ними с натяжкой можно назвать дружеским, а прикосновений, кроме того касания рукой, не было. Все это лишь порождение алкоголя и воспаленного сознания Стида. Его не должно утягивать. Но утягивает. — Почему ты не закрыл ее чем-нибудь? — М? — Иззи потерял нить размышлений Боннета, поэтому лишь поднимает бровь в немом вопросе. Не про скамейку же он? Хотя Хэндс не уверен, что Джентльмен-Пират не попросил бы застелить скамью чисто из вредности. — Рука. — Руки. И пока Стид, хмурясь, смотрит на Иззи, пытаясь понять, что это вообще за ответ, до него доходит, что первый помощник тоже пьян. Потому что эта совершенно тупая шутка по поводу его фамилии не могла сойти с губ трезвого Иззи. Но из-за этого все становится лишь забавнее, заставляя их почти синхронно улыбнуться. — Отвратительно. — Заткнись. Молчание мягко оседает, но не оставляет с собой дискомфорта, как это обычно бывает. Для них двоих странно было находить второго достойным партнером для пьянки еще пару месяцев назад, но жизнь всегда была лишь блядской шуткой, чтобы действительно привести к этому моменту. Даже неправильные мысли перестают казаться неправильными. Нужно быть идиотом, чтобы не находить Иззи Хэндса дьявольски привлекательным, когда он не пытается убить тебя. Особенно, когда он улыбается. — Ты не ответил, — спустя пару минут отмирает и осознает Стид. Возможно, вода действительно помогла ему и привела в относительный порядок. — Боннет, это обычная рука, — усталый вздох, потому что Иззи не видит в этом того, что видит Стид, — Там нет ничего необычного, чтобы я скрывал ее. — Но до этого... — До этого я носил перчатку, потому что так сцепление с оружием лучше – это раз, — Стид не понимает, откуда Иззи достает кинжал, показательно крутя его в руках, но он замечает, что движения другие. Уроки прошли не совсем даром, подарив ему возможность улавливать эти изменения. Хотя до такого владения ему еще далеко. Возможно, в том числе из-за того, что его слишком привлекает чужая ловкость пальцев, чтобы учиться в полную силу. — Во-вторых, шрамы плохо себя чувствуют на солнце, а ходить с волдырями никто не хочет. — И ты носил ее постоянно! Хотя бы поэтому должен понимать какой эффект приносит ее отсутствие, — Стид на мгновение замирает и пристально смотрит на Иззи, перемешав во взгляде замешательство, возмущение и… утягивание. И это легко прочитать. Пара мгновений тишины, когда Иззи наконец невольно наклоняется немного ближе, говоря с усмешкой, пока голос хрипит чуть сильнее. Стид не может сказать, влияние это момента или Иззи просто издевается над ним. — Какой эффект? Стид сам себя загнал в ловушку. Взгляд бегает от лица Иззи, который все еще соблюдает дистанцию, позволяющую списать все на алкоголь и руку, чье открытие сделало что-то с его мозгами. Но еще один толчок ближе и кажется, что все нормы поведения между ними падут. Что сказать? Как выйти из этой ситуации? И стоит ли? — Какой эффект, Боннет? — продолжает напирать Иззи, рука внезапно появляется между ними, помогая первому помощнику опереться, чтобы наклониться ближе. Та самая. И Стид слишком внимательно смотрит, как она почти касается его бедра. — Из всех вещей, которые ты мог найти интересными... — Господи, заткнись, — дыхание сбивается, потому что вот она грань. Стоит Стиду лишь чуть дернуть ногой и они соприкоснутся. Один наклон головы, и он почувствует дыхание Иззи. И он не готов. Более того, Иззи тоже не готов. Стид в этом так уверен, что забывает свое же правило о разговорах и решает за него. — Это все алкоголь, — добавляет он жалобно, потому что сам знает, что выпивка лишь вытащила его мысли повыше. Туда, где он мог их заметить и наконец разглядеть. У него всегда были проблемы с осознанием собственных чувств. Это заставляет Иззи ненадолго замереть. Блеск его глаз видно даже в той полутьме, которая обволакивает их. И Стид не может сказать, что именно за ним скрывается. Это алкоголь, возбуждение, обида или что-то еще. — Конечно, ведь только алкоголь может заставить тебя так пасть. Рука Иззи пропадает, и Стид видит, как неловко двигается его нога, будто прячась. Та, что с протезом. И… черт возьми. Он не это имел в виду. Да он даже не думал, что у Иззи все еще проблемы с этим, учитывая, как гордо он все время ходит с этим даром от команды. — Ты не так понял! — быстро поправляется Стид, пытаясь придумать, что сказать, чтобы не вгонять своего первого помощника в то состояние непринятия себя, которое было в самом начале после воссоединения. — Влечение к тебе — это не падение. — Ты сам сказал, что пьян. — Это… Иззи, черт возьми, — Стид путается, стараясь подобрать правильные слова, пока не сдается и не хватает Иззи за лицо, чтобы тот смотрел ему в глаза, пока они говорят. — Это не алкоголь. Это ты. И без него ты выглядишь соблазнительно. Как я могу не хотеть тебя после того, как ты смотришь на меня? Или того, как ты держишь меня настороже? Или того, как ты кажешься еще более раздражающим и упрямым, чем обычно, но все равно продолжаешь меня наставлять? Разве это неправильно, что я хочу сдаться во время наших занятий с мечом и поцеловать тебя, потому что твои губы такие неотразимые, когда ты усмехаешься, пока говоришь очередную оскорбительную чушь? Поток непонятных признаний заставляет Стида краснеть все сильнее, потому что он не хотел говорить так много. Он не ожидал от самого себя и половину этих вещей. Но Иззи надо знать, что он красив и без ноги. И раз он не знает… Стой. Не знает? Человек, который выступал так на дне рождения Калипсо, не знает, что он красив и без ноги? Стид замирает на полуслове, смотря на Иззи, чьи губы дрожат. Дрожат от сдерживаемой усмешки, а не слез или чего-то еще. — Ну ты и сука. Иззи все же усмехается. — Я знаю. Стид качает головой, глядя на этого невыносимого человека прищуренными глазами, и возвращает ему улыбку. Иззи поймал его и заставил высказать все это, но Стид не ощущает, что эта уловка на его чувствах хоть немного задела его. Наоборот. Это было очень освобождающе. Хотя от этого Иззи не перестал быть сукой. — Ты такой раздражающий. Я почти ненавижу людей, которые такие раздражающие и милые. И ты воплощаешь в себе и то, и другое. И это сводит меня с ума, — Стид продолжает говорить уже мягко, но все так же открыто, снова наклоняясь немного ближе и не отпуская лицо мужчины. Пальцы невесомо проводят по коже, оглаживая места, свободные от бороды, и этот контакт заставляет обоих думать о большем. Взгляд дрожит, когда Иззи приближается, и тот не может не заметить, что дыхание Стида становится тяжелее, когда он смотрит на него. Он наблюдает, как Иззи подходит все ближе и ждет, когда тот действительно прикоснется к нему. Но вместо этого первый помощник останавливается, едва не дотронувшись до губ. Стид ощущает как их дыхания перемешиваются, как запахи постепенно начинают проникать глубже, заставляя голову кружиться, но Иззи не двигается. Замирает, как священник, которому запрещено поддаваться греху. — Иззи, — разочарованно шепчет Стид, вызывая легкий смех у мужчины перед ним, который не поддается на просьбу, скрытую за именем. Стид прикрывает глаза, потому что эта картина все сильнее сводит с ума, поднимая раздражение внутри, когда он осознает, что над ним просто смеются. — Тебе это нравится, не так ли? Тебе просто нравится шутить со мной, потому что это забавляет тебя, и ты совсем не воспринимаешь меня всерьез. — Может быть. Стид не может не чувствовать себя еще более раздраженным из-за этого. И это только заставляет его… хотеть Иззи еще больше. Он смотрит на мужчину и качает головой — Черт возьми, ты такая маленькая дразнилка. — Это все алкоголь, — возвращает фразу Иззи, и Стид не выдерживает, притягивая его окончательно. Это все алкоголь. Если они пожалеют об этом завтра, то это все будет именно он. Если только Иззи пожалеет об этом завтра, то Стид умрет в тот же момент. Что будет в ситуации наоборот, Стид не успевает подумать, потому что Иззи оказывается очень хорош в поцелуях. Не то чтобы у самого Стида было много опыта, но что-то внутри взрывается, когда язык проводит по его нижней губе, вынуждая его собственный проследовать следом, пока он не окажется в ловушке. Руки уже давно зарылись в волосы, уничтожая идеальную прическу Иззи, чьи руки Стид с приятным удивлением ловит на собственной шее и плече. Если из него и выходят какие-то звуки, то сам Стид не может их уловить, потому что все, что остается в его внимании, это места прикосновений. Забывается, что они в открытом помещении, что, несмотря на удачное место, их все еще можно заметить, если внимательно всматриваться. Забывается, что их в любой момент может начать искать команда. Все его мозги оказываются сконцентрированы на губах Иззи и на его языке. — Будь смелее, Боннет, — приказывает Иззи, спустя долгие мгновения, понимая, что Стид совершенно потерян. Его блядские руки не спустились ни на миллиметр с его головы, будто это все пространство, доступное ему. — Я не знаю, что можно, — отвечает Стид, краснея от того, как надломленно звучит его голос. С Эдом это было импульсом, который тот чудом перенаправил в нужное русло. С Иззи это что-то другое. Из-за этого все ощущалось так, будто он вновь теряет девственность и от этого не знает куда себя деть, боясь нарушить границы дозволенного. — Все. От этого ответа все нутро Стида замирает, пока перед глазами мелькают непрошенные картинки, что он мог бы сделать… И в реальность некоторых он даже не верит, но не может зацепиться ни за что конкретное. — Я… Иззи. — Тебя надо учить даже как трахаться? — вырывается у Иззи, когда он понимает, что да. Стид смотрит своим оленьим взглядом, который определенно выглядит не таким впечатляющим, как обычно из-за покрасневших губ и затуманенных алкоголем и возбуждением глаз. Прося чего-то, чего сам не до конца осознает. Этот мужчина его убьет. — Серьезно? Да мне проще выловить кого-нибудь еще и потр- И не то чтобы Иззи раздражал Стида нарочно, но да. Он это делал. И поэтому не особо удивляется, когда рука в волосах сжимает его волосы и дёргает, заставляя замолчать. — Считай, что это приказ, Иззи. — голос все такой же мягкий, но сквозь эту показательную мягкость, Иззи чувствует те самые капитанские нотки, заставляющие его оставаться на этом корабле. Конечно, это не единственная причина, но… они имеют вес. И прямо сейчас отдают прямо в член, заставляя его дернуться. Это была странная градация контроля, которая перемешивалась между ними. Кто именно следует, а кто ведет? — Как скажете, Капитан, — с привычным раздражением отвечает Иззи, особенно сильно выделяя последнее слово, что заставляет мягкую улыбку Боннета треснуть на секунду. Опасно позволять этому обращению соскальзывать с губ в данной ситуации. Его совершенно убьет, если его член как по команде будет вставать, когда Иззи будет к нему так обращаться. Но не успевает Стид высказать эту мысль, как его затыкают поцелуем. Будто первый помощник заранее предвидит ненужные ему сейчас разговоры, поэтому выбирает лучший вариант по избавлению от них. И он действительно направляет, перемещая руки Стида ниже по шее, очерчивая ласточку, пока пальцы невольно перемещаются еще ниже, проходясь под галстуком, что вызывает у Иззи неровный вздох, который Стид глотает как лучшее угощение. В штанах постепенно становится теснее, но Иззи будто поставил задачу свести собственного капитана с ума. Прикосновения лишь сквозь одежду, когда можешь ощутить чужие мышцы только с текстурой ткани. Натуральная сука. Ну почти натуральная. Но, конечно, это работает. Потому что, когда Иззи все же опускает свою руку ниже, потирая прямо сквозь брюки, Стид не сдерживает нетерпеливого стона и дергает бедрами. Чертова пытка. И Иззи усмехается прямо в поцелуе, потому что она все еще продолжается. Стиду казалось, что Иззи — человек действий, отрицающий их, но… реальность оказалось совершенно другой. Его губы уже немеют, но это лучшее, что могло произойти. Стид чувствует, как пальцы Иззи скользят по его пряжке и хочет что-то сказать про то, что их могут увидеть и вообще, не лучше ли им переместиться в место с кроватью, когда опускает взгляд и видит, как обе руки скользят по коже его одежды, расстегивая все застежки. Как завороженный он приковывается взглядом к шрамированной руке, забывая все слова, которые могли вообще существовать в этом мире. — Извращенец, — комментирует Иззи с усмешкой, замечая это, а Стид только и может, что мысленно согласится. Он явно помешался на этой руке, которая так ловко высвобождала его. И вот… — Стой, — Стид сглатывает от того, как моментально Иззи выполняет приказ, замирая в паре мгновений от прямого контакта, но быстро приходит в себя. — Она грязная. — Прости? — замешательство легко читается на лице Иззи, но Стид просто не может позволить этому случиться. — Ты сам сказал, что тут везде остатки рвоты, мочи и спермы, а мы сидим в самом затраханном месте. И ты опирался о скамью этими руками! — с расстегнутыми штанами и явно стоящим членом, Стид выглядит смешно со стороны Иззи. И еще максимально нелепо, что тот каким-то образом принял тот факт, что они сами тут занимаются сексом, но так упрямится из-за грязи. — А вдруг ты что-нибудь занесешь? Тяжелый вздох выходит из груди Иззи. — Боннет, без рук я могу использовать только рот, но я не встану на колени с протезом. Не на твердый пол. Стид на мгновение замолкает, пытаясь осознать услышанное. Все его тело напрягается, и он резко вдыхает. Потому что воображение уже работало во всю, представляя, как он раздвигает ноги, чтобы Иззи было удобнее устроить свою голову, между бедер. Как руки сжимали бы его, оставляя следы, чтобы иметь дополнительную опору, пока чужой язык скользил бы по члену Стида, помогая взять его в рот полностью. — Тебе обязательно было это говорить? — прикрывает глаза Стид, ощущая, как не прикасаться к члену уже просто-напросто больно. Но его руки тоже грязные, поэтому он даже самостоятельно не может подарить себе хоть секунду облегчения. — Да. — Мудак. Иззи усмехается, но в этом нет особой силы, потому что это был удар по двоим. Но Боннет, опять же, заслужил. Каким образом можно сочетать в себе столько несочетаемого дерьма и делать вид, что так и надо? Взгляд первого помощника скользит в поисках решения для этой привередливой задницы, пока не замирает на кружке с водой. Конечно, Боннет не выпил все, но того, что осталось, с натяжкой хватит прополоскать одну руку. Однако им больше и не надо? Да, не совсем полное мытье рук с мылом и прочим аристократичным дерьмом, но Боннет может заткнуться в этом вопросе. Стид ощущает, как его брюки намокают, пока Иззи «моет» руку. Ту самую. — Вода не убивает микробы. — Их еще не открыли. — Открыли, просто под другим названием. — Но не установили их свойства. И на это Стиду нечего сказать, потому что Иззи наконец касается его, задумчиво размазывая предэякулят по длине. Изучает так тщательно, что Стид даже не удивится, если потом получит в подарок точную копию его собственного члена из дерева. Он даже смажет его лучшим маслом для древесины, которое найдет в ближайшем порту. Но мысль об этом улетучивается, когда Иззи, будто взяв все замеры, опускает руку резко вниз, по всей длине. И вроде мастурбация чужой рукой не должна доводить до такого состояния, но Иззи умел удивлять, заставляя сжиматься, чтобы не дергать бедрами навстречу, и задыхаться, чтобы при вдохах не было лишних звуков. — Что, кончились слова, капитан? — шепот обдает ухо, пока пальцы услужливо сильнее проводит резким движением, как только Стид пытается сказать хоть слово, тем самым все же срывая стон. — Посмотри вниз, капитан. И Стид смотрит. Смотрит, как пальцы очерчивают его вены, как светлые шрамы создают узор, который начинает поблескивать от количества предэякулята, неизбежно размазывающегося по руке. Смотрит, как меняется хватка, и с ужасом узнает, что именно так Иззи учил его держать кинжал. Это навсегда останется в его голове. Иззи это знает. Ловит узнавание с легким смешком, а потом все превращается в бардак. Потому что Стид впервые понимает, насколько разные хватки могут быть для совершенно разных вещей. — Что я делаю, капитан? И каждый раз его преследует один и тот же вопрос, на который он с трудом дает ответы. Засранец не двигает рукой, пока он не ответит. Он просил Иззи научить его трахаться, а тот трахал его мозги, пока учил совершенно другим вещам, заставляя беспомощно принимать все, как послушный ученик, потому что это была слишком сладкая пытка. Он никогда не признает, что иногда специально молчал. Иззи никогда не скажет, что Боннета слишком легко читать, когда тот возбужден. И все равно все кончается слишком быстро, но Стид не в том состоянии, чтобы сдерживать оргазм. Он полностью сдался, откинувшись назад и пытаясь прийти в себя, пока перед глазами потемнело. — Я просил явно не об этом. — Ты не был точен в своих приказах. Стид хочет что-то ответить, но замирает. Член почти делает вторую попытку встать вновь, но Стиду не двадцать, и он все еще пьян, поэтому даже картина перед ним не рождает чуда. Но Иззи, высунувший язык, чтобы слизать с руки сперму явно в попытке не запачкать бороду, бесспорно был близок к этому. Язык скользит между пальцами по неровной коже, оставляя после себя лишь блеск слюны и совершенно ошарашенный взгляд Стида. — Что… что ты делаешь? — сипло спрашивает он, на что видит лишь закатанные глаза Иззи. — Я не хочу ходить со спермой на руке, Боннет. Я же уже сказал, — не то чтобы поэтому он был обязан делать из этого чертово шоу. Но глаза Боннета были готовы выпасть из его глазниц, и это было слишком забавным зрелищем, чтобы Иззи его упустил. — Ты мог ее вытереть, — последняя попытка Стида вернуться к благоразумию, но Иззи лишь поднимает бровь, безмолвно спрашивая: «Чем?». И ответа нет. Потому что никто не будет жертвовать одеждой ради этого. Стид скользит взглядом по Иззи, пытаясь придумать хоть что-то, когда внезапно осознает. Он-то кончил, а как же Иззи? Вода кончилась, а у него такие же грязные руки. — Какого хуя, Боннет? — Иззи неверующе смотрит, как Стид скатывается со скамьи на пол. Даже Иззи не особо хотел бы проехаться по этой грязи коленями, а тут аристократ садится между его бедер, стараясь не удариться головой о стол, который хоть немного скрывает эту картину от чужих глаз. — У меня нет протеза, Израэль, — говорит Стид с мягкой улыбкой, прежде чем положить свою голову на бедро Иззи, будто проверяя удобность позы и… Это выглядит слишком хорошо, по мнению несчастного первого помощника. Его капитан перед ним на коленях. Явно собирающийся ему отсосать. — Ты хоть уме- — начинает Иззи, чтобы хоть немного взять себя в руки, но теперь игра поменяла ведущего игрока. Ведь если он вел, когда Стид сходил с ума от возбуждения, то теперь тот вспомнил, кто действительно имеет власть. Иззи чувствует, как скрипит кожа, когда сильные (когда они стали такими?) руки Боннета, сжимают его бедра, заставляя его раздвинуть их. — Замолчи и не смей ничего касаться, — приказывает Стид, нет, Капитан, заставляя подчиниться. Руки безвольно повисают на коленях, потому что Иззи понимает, что тот захочет их видеть. И учитывая блеск в чужих глазах, он угадал. — И ни звука, — добавляет Стид, смотря, как нервно дергается рука от этого. Иззи научил его, что можно помучиться перед удовольствием, чтобы усилить эффект. Сам виноват. Но как бы Стид ни храбрился и ни строил из себя непонятно кого, он никогда не делал минет в своей жизни. И если с расстегиванием брюк он справляется, то член перед глазами заставляет замереть в неловкости на пару секунд. Возможно, он поторопился, когда заставил Иззи молчать. Но стоять и смотреть — не вариант, поэтому он осторожно проводит языком. Так, как представлял это с Иззи. Медленно, с самого основания до кончика, будто лижет чертов леденец, а не член грозного пирата. Который отвернулся от этой картины, явно чтобы не издать ничего лишнего. И Стиду это не понравилось. Он для кого старался? — Смотри на меня. И Иззи поворачивается. Он хорошо умеет выполнять приказы, когда отпускает свой сволочизм. Стид задерживается на мгновение на закушенной губе первого помощника, прежде чем снова опустить взгляд и наконец взять в рот хотя бы головку. Пробует на вкус предэякулят, проводя языком, что заставляет Иззи чуть дернуться, но тот все так же не издает ни звука. Картина золотых кудрей между его ног заставляла Иззи медленно сходить с ума, что даже эти неловкие попытки принуждали его ходить по грани. Боннет не знал куда деть язык, поэтому то и дело, то сильнее высовывал его, то забывался и возвращал в рот, пытаясь взять глубже, из-за чего мешал сам себе. Абсолютная нелепость, которая по какой-то причине была самым совращающим в жизни Иззи за последнее время. Даже когда зубы касаются его, Иззи не дергается. Он вытерпит малую боль. Возможно, ему даже нравится это. Проходят долгие мгновения, пока Стид не ловит какую-то волну, и все это превращается в четкий ритм движений головой. Он не может взять до конца, но старается принять то, что может без кашля и все остальное отдает в старание отсосать. Будто у Иззи не член между ног, а чертова трубочка для напитка. И в момент из Иззи выходит слишком громкий вздох, заставляющий Стида замереть. Прямо так. С членом во рту. Иззи чувствует горящее тепло, язык, медленно перекачивающий во рту в поисках удобного положения, и капающую слюну, которую Боннет просто не может никуда деть, не сглотнув. И он не двигается. Никто из них не двигается. Это явно наказание за то, что Иззи издал звук, поэтому он не может нарушить еще один приказ, прикоснувшись или сказав что-то, а Стид просто насмехается над тем, как корчится лицо первого помощника. Не то чтобы это положение было удобным, но чувствовать такую власть над этим маленьким человеком было приятно. — Можешь сказать, — наконец говорит Стид, отступая и смотря, как мечется взгляд Иззи, пытаясь понять, что именно ему надо сказать. — Простите, капитан, — наконец понимает он, за что получает очередную улыбку, и чертов укус у самого основания бедра, заставивший его дернуться. Останется след. Наказание. Это было наказание. Боннет поставил на нем метку за неподчинение. А потом будто ничего такого не случилось, снова взял его в рот. Под конец Иззи не сдерживается. Он кончает с протяжным «капитан» на губах, которые уже давно были прокушены до крови в попытках не издавать больше звуков. На его бедрах еще четыре следа. А в глазах устоявшиеся слезы, которые теперь немного текут от облегчения. Он даже упускает тот момент, что Стид проглотил всю его сперму, пока приходит в себя. Об этом подумает позже. — Я упущу это, Израэль, — и Иззи больше ни на секунду не поверит в эту мягкую улыбку, с такой же он кусал его каждый раз. И было бы очень впечатляюще, если бы ночь закончилась на этом, но Боннет пытается встать и, конечно же, бьется головой о стол, а потом неловко падает на скамейку, потому что даже его коленям не подходит стоять так долго на твердом полу. — Придурок, — заключает Иззи, зашнуровываясь обратно. Все его уважение будто испарилось за эти мгновения, но Стид лишь усмехается на это, потирая голову. Этого стоило ожидать. — Нам пора возвращаться. — Ты только что кончил, а уже готов бежать? — Ты кончил и отсосал мне. — Справедливо. Стид собирается с силами, потому что кажется, что как только они выйдут из этой ниши, реальная жизнь обрушится на них. Он уже представляет, как завтра Иззи вызывает его на дуэль. — …ющий раз делаем это на кровати, — слышит Стид сквозь тяжелые мысли и видит, как Иззи уже стоит перед ним. — Что? — неловко переспрашивает Стид, на что получает справедливый взгляд «ты идиот?». — В следующий раз трахаемся на кровати. Это даже сексом назвать с натяжкой можно, — говорит совершенно спокойно Иззи, что заставляет сердце Стида пропустить пару ударов в надежде, что это настроение останется у него и до утра. — А будет… — не успевает сформулировать предложение Стид, когда замечает, что Иззи надевает перчатку. Совершенно чистую перчатку. И протягивает ему руку, чтобы помочь встать. Он обманул его. Опять. С самого начала он был в ловушке этого человека. — Ну ты и сука, — руки соединяются. Стид встает, но не отпускает. И не отпустит больше. Иззи усмехается. — Я знаю.