— Тут куда не плюнь остатки рвоты, мочи и спермы. Видеть скорчившиеся в отвращении лицо Боннета слишком забавно, и Иззи второй раз за вечер фыркает в кружку. — Ты утрируешь. — Ты сидишь на самом затраханном месте в помещении. Стид неверующе опускает взгляд, будто хочет раскрыть все тайны скамьи под ним, прежде чем осознать, что это логично. Вот для чего была создана эта ниша. Если быть достаточно тихими, то их не услышат. Ебать. О чем он думает?

В мафии нет искренних улыбок.

Иззи думал, что его жизнь, это череда падений и подъемов, как у всех, пока последние года не стали одним сплошным спуском вниз. Брак, все сильнее покрывающийся холодом, работа, занимающая уже всю его жизнь, и куча идиотов, которые его окружают. Кто же знал, что все это было лишь демоверсией разрушения?

Обычно это было громко и ужасно хаотично, пока Роуч ругался на вторгнувшихся в его святыню. Ругаться на сидящего в углу Иззи не получалось. И его тишина перебивала все кипящие кастрюли и даже стук ножа при нарезке. Это было отвратительно.