Это больно — умирать?

      Драко ещё несколько минут сидел и не мигал, созерцая ведро чистой воды, кусок мыла, который ему любезно выделили, хлопковое полотенце, зубную щётку.              Они явно превзошли себя, если смогли добиться встречи. Нет, каким образом они умудрились это сделать?              Кто, а главное что предложил, что в Министерстве дали на это добро?              Драко мучил этот вопрос.              Они явно шли на риск, если собирались кому-то что-то предложить ради этой встречи. Это не получилось бы просто так, Драко слышал до этого, что пришла девушка в сопровождении какого-то аврора и вроде как он кого-то им напоминал.              Но он и предположить не мог… не хотел надеется, что это могут быть они. Драко не был уверен в том, что с ней пришёл Тео, но даже то, что она здесь, вселяло немалую надежду в его душу.              На этаже было суматошно, надсмотрщики то и дело перемывали косточки гостям и не забывали опускать сальные шуточки в адрес Гермионы, словно они дикари, которые впервые увидели женщину.              Красивую женщину.              Он поправил себя не для того, чтобы возвысить образ Грейнджер в своей голове, сколько для того, чтобы констатировать факт. Да, у неё был гнездо, а не аккуратная причёска, но Драко был уверен, что она что-то придумала с этим и начала пользоваться средствами или зельями, масками, чтобы минимизировать копну волос.              Да и всё же образ Грейнджер на четвёртом курсе, когда она танцевала с Крамом – был прекрасен и тут без толку было спорить.              Драко опустился на колени перед ведром воды и умылся. Ему казалось, что это всё сон. Чудесный, прекрасный, нереалистичный сон. Он привык к холодной воде, она никак не влияла на его тело, так что он не мог убедиться, что это всё реальность.              Он несколько раз себя ущипнул, но ничего не изменилось.              Что через каких-то пару часов он встретит Грейнджер, что он будет говорить с ней, не только в своей фантазии, а в реальности.              Услышит её голос, увидит её взгляд, почувствует чьё-то присутствие в своей нынешней жизни, вырвется на какое-то время за пределы стен Азкабана, хотя бы ментально.              Сперва он почистил зубы, пока вода была чистой, привкус хозяйственного мыла был неприятный, но это всегда было лучше, чем ничего. Он привык.              Затем он окунул голову в ведро, моча волосы и прошёлся пальцами по волосам, всё же они были длинными, особенно для него, как для мужчины и неприятно путались, что ему приходилось буквально по локонам их разделять.              И как раньше женщины мыли волосы, когда те доходили до пят? Жуть какая.              Он старался игнорировать чёртово предвкушение, которое он начал испытывать. Драко назвал бы это мандражом. Его руки мелко подрагивали, а на лице появлялась глупая улыбка, он ощущал себя ребёнком, который ожидает подарка от родителей на Рождество.              Кстати, надо бы уточнить у Грейнджер сегодняшнюю дату.              Всё же Грейнджер не была его подругой, чтобы он так радовался ей, однако реальность была такова, что он медленно начал изнывать от желания вырваться за пределы клетки и увидеть её. Живую, тёплую, до боли знакомую.              Ненормальные мысли.              Драко намылил руки, запустил их в волосы и начал массирующими движениями мыть кожу головы. Он старательно вымывал всю грязь.              Это сумасшествие.              Он мастурбировал, представляя Гермиону, а сейчас, совсем скоро увидит её спустя два с половиной года.              Он увидит её.              Он услышит её.              Его движения были агрессивными, он не знал куда себя деть и так решил выпустить пар, надсмотрщиков было много, чтобы передёрнуть незаметно. Это чертовски злило.              Драко чувствовал дрожь по всему телу, которая растекалась вперемешку с мурашками. Он закусил губу, потому что перестал мочь контролировать свою улыбку.              Это точно сумасшествие.              Он повторил процедуру несколько раз. Вытер волосы полотенцем и, смочив его в воде и хорошенько отжав, принялся протирать своё тело. Драко старался сконцентрироваться на ощущениях от холодного полотенца, но голоса надсмотрщиков с каждой минутой становились громче.              — Да, хорошенькая такая, я б ей засадил, — сально выругался один из надсмотрщиков, Драко давно запомнил их по именам, это был Дэрек. Но не чтобы они были теми, чьи имена стоило бы запоминать. Но даже имена таких выблядков помогали поддерживать тонус мозга, новая информация, анализирование было полезным.              Мерзкий типчик, который всячески после выходных хвастается своей половой жизнью. Драко даже слышал, что он не гнушался насиловать заключенных. Естественно, не тех, кто мог бы дать отпор или тех, кому было непринципиально. Он делал это с теми, кому это приносило нестерпимую боль.              — Ага, как же, где ты, а где Поттер или Уизли, она же с ними всю жизнь была. Тройничок и все дела, — это был Стэн.              — Только какого хера такую, как она, вызвали проверять этих уродов? — этот голос принадлежал Робу, пассивная шестёрка, которая всегда выполняла «грязную работу». Его ни в грош не ставят, но пользуются постоянно. А ему плевать. С такими, как он, не церемонятся. Либо становишься шестёркой, либо к тебе отношение не лучше, чем к заключённым.              — Так мало того, что проверять, хотя они не одни, тут уже и другие приходили проверяли. Но у неё будет тет-а-тетное свидание с этим, бешенным псом.              — Да ну? — удивился Роб.              — Прикиньте, а вдруг он ей что-то сделает. Ты же знаешь, что он буйный.              — Я буду сопровождать его, — голос подал Дэвид, который на пару со Стэном любил придумывать Драко новые клички, однако дальше этого никогда не заходил. Кишка тонка.              — Я б вообще на твоём месте вырубил этого урода и зажёг с цыпочкой, — предложил Дэрек и остальные подхватили его идею гогочущим смехом.              Драко закончил приводить себя в порядок. Сидел в некотором подобии нижнего белья, обсыхая.              Что ж, бешенный пёс, да?                     ***              Интересный момент, что никчёмные люди, которые оказываясь в ситуации, когда к ним попадала крупица так называемой власти, начинали считать, что они способны на всё и более того за это им ничего не будет.              И первое время благодаря тому, что их не ловили, не наказывали, они начинали уверяться в том, что они неуловимы. Только всегда наступала та точка невозврата, когда «человек» начинал мнить себя тем, кто вправе вершить те деяния, которые он совершал.              Драко чётко помнил, что Блейз не был трусом, как он когда-то, не был заинтересован во многих инцидентах, устраиваемых им, относительно той же Святой троицы. Ему было индифферентно всё, что делал Драко, ровно до того момента, пока ему это не начинало надоедать.              Блейз был падок до признания и власти. Но не мелкого, ему было бы этого мало, подобно Драко, взять в оборот двух придурков, чтобы те делали всё, что он хотел.              Забини всегда играл по-крупному.              Очень часто Драко чем-то начинал интересоваться с подачки Блейза: то он что-то упомянул, то где-то подкинул идею. Так сказать, закидывал удочку, чтобы Драко вёл себя так, как он хотел бы это увидеть.              Точно, что пёс. Только теперь бешенный.               Несколько моментов как раз были связаны с Поттером и его свитой, например та травля на четвёртом курсе, правда там и Люциус приложил руку. Или инспекционная дружина, когда Блейз сказал:              — Неплохо иметь о себе хорошее мнение, пусть от такой занозы, как Амбридж, — благоговейно проговорил Блейз, листая учебник.              Они были тогда в библиотеке, которая пустовала в обед субботы.              — Что ты имеешь в виду? — Драко меньше всего хотел взаимодействовать с этой жабой.              — Драко-о-о, — мерзко протянула Паркинсон, которая сидела возле ног Блейза.              Ну то есть буквально.              Чвакающие и хлюпающие звуки, которые издавал её рот до этого, явно говорили о том, что для Блейза она ой как хорошо старалась.              — Тише-тише, не привлекай внимание, — с теплотой в голове прошептал Блейз и опустил руку, чтобы погладить девушку по голове, — продолжай, не отвлекайся.              Драко дёрнулся, это было мерзко и ещё более отвратительно то, что такое происходит постоянно. Ему стоило невероятных усилий, научиться игнорировать эту часть отношений этой парочки, чтобы мочь нормально разговаривать с Блейзом, пока ему отсасывает Паркинсон.              Его это не возбуждало. Наоборот.              Ему было тошно.              — Полезно иметь связи в Министерстве, пусть даже так, работая с ней сейчас, но может через время мы найдём более достойные связи, — Блейз улыбнулся, затем поставил перо в чернильницу и откинулся на спинку стула, закрывая глаза и опуская руку вниз.              Драко подорвался, услышав насмешливое хмыканье Блейза и ушёл к стеллажам.              Это было выше его сил.               Однако для Драко тогда не было никакой разницы относительно причины его издевательств над Избранным и его друзьями. Ему нужно было это делать, чтобы поддерживать имидж, прости Мерлин. Если Блейз не будет «доволен» тем, что Драко делает, то он доложит Люциусу и выходные Драко пройдут печально.              Но сейчас он считает, что это звучало так же убого, как внешний вид Волдеморта. Ему нужно было хотя бы попытаться вести себя, как Тео, который пошёл наперекор всему.              Но что толку думать об этом сейчас.              Надсмотрщики продолжали обсуждать Грейнджер и Поттера, отпуская всё более мерзкие и грязные выражения, чуть ли не подробно описывая свои фантазии. Драко скривился, ему было мерзко это слышать.              Блейз казался Драко другом, вопреки тому, что он уже тогда вёл себя, ничем не отличнее от нынешних надсмотрщиков.              Вернее, это было то, во что он предпочёл верить. Его принял Люциус, он доверял ему и, Драко не знал наверняка, но ощущал, что Забини следил за ним и в случай чего мог доложить, но всё равно пришёл к мнению, что проще подстроиться и принять реальность такую, чем что-то менять. Естественно, это не касалось мелких ситуаций по типу драки с кем-то, а вот если он начинал вести себя не так, как нужно было Малфою-старшему и это начинало представлять угрозу, то тут да, сидеть на месте не получалось.              Если бы у Драко когда-нибудь в прошлом спросили, как он представляет свою жизнь в будущем, он бы даже в кошмарном сне не мог бы описать всё, что видел, слышал, знал.              Ему такое попросту никогда не приходило в голову.              Драко знал, что Тёмный Лорд давно понял, что Драко не тот человек, который будет вести себя так, как нужно, но и просто так убивать его он не собирался. Люциус был нужной игрушкой, а дополнительная шестёрка в лице Малфоя-младшего тоже представляла какую-никакую пользу. Драко знал, что Он жаждал уничтожить Малфоев и начал это с него.              Драко понимал, что его кошмар только начинался. Тёмный Лорд приставил его к Блейзу, в качестве помощника, шестёрки, верного пёсика, который должен был «подчищать» за Блейзом. Будь то Обливиэйт, либо избавление от трупов. Некоторые из которых пожирала или Нагини, или Оборотни.              Конченные мрази.              Тот день ничем не отличался от предыдущих, только тем, что близилось Рождество.              Забини нашёл себе новых игрушек, которых повстречал в Косом переулке, выполняя задания Волдеморта. Он подлил зелье им в напитки, Драко тогда предположил, что это было какое-то зелье из разряда парализующих.              Они трансгрессировали в Малфой-Мэнор вместе с телами девушек, которых, к сожалению, не расщепило.              Это было бы лучше, чем то, что с ними творил мулат.              Они обе сперва были без сознания.              Блейз грубо брал то одну девушку, то другую, по мере их надоедания ему. Кровь текла по ногам, пачкая простынь, одежду, член.              Был один единственный случай, когда Драко попытался минимизировать страдания девушки, на что получил Круцио в комплекте с переломом руки и ноги.              Драко жалел, что Забини не убил его тогда, но после того случая он накладывал на Драко Остолбеней, Петрификус, иногда извращался и комбинировал Силенцио с Инкарцеро или другие заклинания. В любом случае это всё превращало Драко в наблюдателя, без возможности хоть что-то сделать. Бывший друг знал, что Малфой не выдерживает того, что он делает, поэтому истязал жертв дольше, нанося ещё большие раны.              Забини никогда не раздевался, только расстёгивал ширинку. Это была ебля, для удовольствия своего эго и чувства власти, извращенного чувства садизма.              Но мулат занимался любовью. Только с одной – с Паркинсон.              Девушки, которых он трахал на глазах у Драко, исполосовывая их тела так, чтобы их кровь текла сверху – от шеи, вниз, он выбирал случайно. В редкие случаи, когда Забини отвлекался, а потенциальная жертва приближалась к ним, Драко накладывал неверабльный Конфунудс, в надежде, что это поможет.              Драко мутило каждый раз, когда Забини насиловал своих жертв. К слову, на руках этого ублюдка жертв было больше, чем одиннадцать. После того, как он наигрывался с жертвами и оставлял тех в живых, он просил Драко подтереть им память Обливиэйтом. Он приказывал это сделать только для того, чтобы Драко из наблюдателя становился соучастником.              Вины с последнего это всё не снимало. Каждый день он проклинал себя и всех, кто его окружал на чём свет стоял и ненавидел себя за трусость и малодушие.              Однажды, Драко вообще охуел от увиденного и не мог прийти в себя ещё очень долго. Люциус его тогда пытал, но Драко не выдал ему информации.       Драко не понял почему так произошло, но вероятнее всего – это он сейчас уже понял, что Паркинсон с кем-то изменяла Блейзу, когда попросила у него паузу в отношениях.              Блейз трахал его тётку.              Он не знал, сколько это длилось, но около месяца, потому что у него тогда было затишье и новых жертв не было.              Драко зарыл пальцы в волосы, приказывая себя остановиться думать об этом.              Но он не мог, он через какое-то время увидит ту, которая могла стать потенциальной жертвой урода, которая до сих пор может находится в опасности из-за того, что Блейз на свободе. Что многие волшебницы и маглы находятся в опасности из-за того, что мулат на свободе и никто ничего с этим не делает. И кто знает, возможно он прямо сейчас кого-то насилует или убивает.              А сейчас она ещё больше подвергает себя опасности, потому что если Блейз это узнает, если он предпримет попытку навредить им – Драко даже представить боялся, на что он будет способен в этот момент. Но одно ясно точно – действовать так, чтобы не было ни единой причины упечь его обратно в Азкабан, когда он отсюда выйдет и начнёт вершить месть.                     ***              «Ожидание – убивает».              Драко прочувствовал на собственной шкуре весь смысл этой фразы.              Два часа прошли, но за ним никто не пришёл.              Неужели что-то пошло не так?              Драко сгрызал отросшие ногти, только один он никогда не трогал, чтобы иметь возможность царапать себя.              Это жутко бесило. Его сердцебиение ускорялось, и он не знал, куда себя деть от негативных мыслей, которые буквально затопили всё его сознание.              Надсмотрщики сбежали поглазеть на Избранного, который «почтил их своим присутствием», как сказал один из этой серой биомассы.              Грейнджер была здесь.              Была рядом. Их разделяли какие-то жалкие сотни метров.              Драко прислушался к окружающим слухам, но встречала его тишина, шкрябающие звуки живности и разбивающиеся волны о стены тюрьмы.              Он хотел успокоить себя, хоть как-то настроиться на разговор с Грейнджер, с которой никогда толком и не разговаривал. Он сполз со своей «кровати» на пол, согнув ноги в коленях.              Взвинченное состояние, которое только усиливалось от его мыслей, начинало порядком надоедать.              Он сомневался, что кому-либо здесь было дело до того, что он или кто-либо другой дрочил, однако в его случае это могло иметь весьма неприятные последствия, поэтому лучше было перестраховаться.              Остановиться можно в любой момент, и мешковатая одежда в случай чего прикрыла бы его стояк, а когда всё на виду, то это… несколько смущало и вызывало некомфортное ощущение.              Он не был возбуждён в сексуальном плане, поэтому пришлось несколько себе помочь, поглаживая свой член шершавой рукой и думая о Грейнджер, чтобы он встал.              Она в принципе стала его верным спутником, когда он хотел получить разрядку.              С каждым разом его отчасти невинные фантазии, которые были зациклены просто на ней, как на женщине, которая обращает на него внимание, начали перерастать в эротические фантазии и сны, в которых она вела себя, как когда-то он слышал в Хогвартсе описание девушки в постели, развязная шлюшка.              Как оказалось, иногда это не оскорбление, а часть страстного разговора во время секса.              Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что она не такая, далеко, совсем не такая, но чёрт возьми, он надрачивал себе, представляя её. Он допускал мысль, что его память несколько исказила реальный образ бывшей гриффиндорки, но ему до этого не было дела.              Почему тогда он не представлял какую-то другую женщину, или просто абстрактное женское тело?              Драко старательно избегал этого вопроса и старался об этом не думать.              Он хотел её в своей фантазии и брал, не спрашивая позволения, потому что его Гермиона всегда была «за», всегда была открыта и приветливая, добра, щедра на ласку.              В его мыслях она была его. Гермиона хотела его также, как и он её.              Это было взаимно и не было нужды спрашивать разрешение.              Он умирал и воскресал из-за его выдуманной Гермионы и не знал, что делать, когда увидит её сегодня, ведь в реальности у него на неё нет никаких прав. Да и чувств к ней как-таковых тоже.              Но что ему делать с этой нуждой, которую – он был уверен – он испытает, когда увидит её, когда высечет её новый образ в своей памяти, который будет старательно прятать от дементоров, который похоронит глубоко в душе, чтобы он не исчез.              Драко никогда не считал себя романтиком, даже в тех отношениях, он не строил из себя непонятно кого.              Он закусил губу, движения становились всё более рваными. Мысли, фантазии, страхи, неуверенности. Всё переплелось в его больном сознании и находило выход в дерганных, грубых движениях.              Состояние граничило между возбуждением и страхом, наслаждением и наваждением, реальностью и дурманом.              Он трахал свою руку, представляя как это делала бы Грейнджер, если бы она к нему прикоснулась. Он даже представил сцену идентичную той, что наблюдал, сидя с Блейзом и Паркинсон в библиотеке.              Только там был он и Грейнджер, которая ласково тёрлась об его ногу, затем об его пах и, невинно хлопая глазками, расстегнула бы ему ширинку.              Драко укусил свою руку и протяжно, глухо зарычал.              Это было ненормально, но привычно.              Ему, в сущности, не столько нужна была сама Грейнджер, сколько любая женщина рядом.              По крайней мере, кончая себе в руку, он был уверен, что после встречи всё будет именно так и ничего не изменится.              Всё это останется на уровне фантазии и влажны снов, не более.                     ***              Слова.              Он прокручивал абсолютно всё, что хотел узнать от неё: о матери, о Тео, о происходящем вокруг, о Забини.              Но все вопросы разбивались об осознание того факта, что он с кем-то поговорит, возможно, даже сможет прикоснуться. Это будет не безликий надсмотрщик, не дементор, а именно человек.              Зная Грейнджер, Драко предположил, что ей возможно в какой-то степени будет его жаль, а с учётом того, что она много времени проводила с его матерью, то знает теперь о нём больше, чем кто бы то ни было.              Это и облегчало, и усложняло задачу.              В голове все идеально сложилось: у него хватило времени всё спросить, он даже попробовал к ней прикоснуться, он, возможно, даже рискнул ей открыться.              А в реальности он себе места не находил.              Вдруг они ушли?              Вдруг от рассказов о нём, она передумала с ним видеться?              Что, если с ней что-то сделали?              Бред, Поттер бы не пропустил подобного, да и она не хрупкая девица.              Страх растекался по венам, его немного подташнивало. Он пытался сформулировать вопросы в голове, но получалось косо-криво, словно у него проблемы с речью.              Он замер, словно животное, услышав шаги.              Возле решётки появился Дэвид, который выплюнул:              — На выход, ненормальный.              Повторять Драко дважды не было нужды.                     ***              Они спускались по лестнице, которая так или иначе открывала взору другие камеры.              В отражении в воде, оказывается, я не так уж плохо выглядел.              Шаг за шагом, он чувствовал, что его сердце клокочет где-то в горле, ему даже казалось, что он из-за этого не услышит, что ему говорят, пока до его слуха не донеслось очень тихое и еле различимое:              — М-да, не повезло вам, мисс, лично общаться с таким выродком…              Он не знал, кому принадлежал голос.              — Он настолько ужасен?              Драко чуть было не замер на месте.              Он услышал её отдалённый голос.              Она здесь.              Рядом.              Ждёт его.              — О! Вы только послушайте. Избивает надсмотрщиков, одному в нескольких местах руку сломал!              — Просто так?              Конечно, она будет сомневаться в том, что ей говорят. Это же Грейнджер.              — Конечно! Вы же знаете, это ублюдки Пожиратели. Никого не уважает, никому слова доброго не скажет. Такие, как он, не стоят того, чтобы на них обращали такое внимание.              Повисла тишина.              Драко был уверен, что Гермиона была недовольна тем, что услышала. Он отчего-то свято верил, что она не поверит ни единому слову, которое о нём сказали, пока не убедится сама.              — Кстати, — начал Гарри, переключая внимание на себя, — слышал, что у вас тут есть «свой» вид спорта. Интересно узнать, что это?              Драко чуть не оступился и звякнул цепью, чем привлёк недовольный взгляд Дэвида. Услышать голос Поттера было неожиданностью.              — Никто свыше об этом не узнает.              А Поттер явно знал, как избавить его с Гермионой от ненужного общества. Видимо это была часть плана, чтобы не было лишних ушей.              — Борьба. Весьма интересно и полезно. Особенно с такими буйными, как тот, кого мы ждём.              Забавно, но половина тех, кто ко мне приходил драться не умеют.              — Хотел бы я увидеть хотя бы раунд.              — А что? Раз сам Гарри Поттер хочет оценить наши способности, почему нет?              — Пойдёмте, а как же мисс?..              — Так его сюда приведут надсмотрщики, они и подстрахуют.              И снова стало тихо.              Он почувствовал себя странно, что-то эфемерное скользнуло по коже и юркнуло где-то в районе груди.              Он скучал.              Он так жаждал услышать голоса знакомых, отчего в глазах защипало.              Это было невероятное ощущение, которое он раньше никогда не испытывал.              Он не утратил человечности и обыденных реакций. Это радовало.              Они уже приближались к кабинету, он узнал это, когда вскользь услышал недовольное бормотание, что ему так далеко пришлось идти с бешенным псом.              — Боже, поскорее бы это закончилось.              Сердце Драко пропустило удар, когда он услышал её тихий голос.              Салазар, дай мне сил это выдержать.