тайна

бессонных суток глаза полные слез и огня в раскате ломанных фраз мы все забудем тотчас

в ушах начинает звенеть от нарастающего волнения, сердце бьётся ещё быстрее. саша не боится темноты и ночной нагнетающей атмосферы. он боится не увидеть блик в любимых глазах. но даже лицо не выражало каких-либо эмоций, похожих на счастье — только неумолимая тоска, что была похожа на ту, которую он заметил при их первой встрече. печаль и отчаяние. в темных глазах нет больше тех искорок задорства, присущих только ему — угасли, унеся с собой и последнюю надежду на лучшее. — я ведь только из-за тебя поднялся. ради тебя. чувства слабым его не делали. любовь делала его сильным, готовым и способным перешагнуть через все невзгоды. а когда эта любовь внезапно исчезла, исчезли и все силы. исчез смысл. жизнь больше не казалась теплой, не пахла ощущением нежности и свободы, не рябила темными цветами чужой татуировки. она была безликой и безвкусной, такой, в которой бессилие будет всегда следовать за тобой по пятам. ясюкевич всегда знал, что слаб. но никогда не думал, что настолько, раз сейчас готов человека рядом с собой умолять остаться. обещал же никогда больше такого не переживать. оказалось, не сдержал слова собственного. все еще жив. все еще здесь. — мы разные слишком, саш. — я знаю это. но я же понимаю, что ты не можешь так сбежать, что мы с тобой.. — я не хочу. оставь меня в покое. первое, нежное, новое. когда-то. ясюкевич помнил ошарашенный взгляд викторова, эти неловкие и осторожные касания. прошёл, наверное, месяц, с тех пор, как он последний раз видел эти постоянно искрящиеся глаза. саша никогда не думал, что признает необходимость кого-то до боли родного в своей жизни. никогда не думал, что признает необходимость глеба. — вернешься же, да? но силуэт викторова уже был где-то вдали, быстро шагая от одного фонаря к другому. наверняка оглядывается нервно по сторонам и назад, в перемешку с самыми разными мыслями. не стоило оно того, просто не стоило. не стоило выходить в очередной раз, смотреть в глаза и пытаться что-то исправить. последнее слово всегда будет за ним. и только восходящая луна будет знать о том, что чувства горят самым ярким пламенем, желание заходит за все рамки, но гордость — не позволяет. лишь она будет знать о том, как саша, со слабостью поднимая руку с карандашом, пытается снова воссоздать чужой портрет хотя бы в строчках. единственный способ не забывать, помнить, держать в голове в моменты одиночества и паники того, кто когда-то перевернул мир и доставал звезды с самого неба. яркие такие на тёмном фоне. глеб тоже был своеобразной звездой. спас когда-то от ночной темноты и светил долго-долго, указывая верный путь. но звезды ведь когда-то угасают.