Подлец Нотр-Дама

      Прошло месяца два...       Возле Дворца Правосудия столпились нищие: слепой, паралитик и безногий. Было двенадцать часов дня, когда к ним присоединился уродливый горбун. За какую-то вину его выгнали священники из залы, где проводилась церковная служба.       Горбун вложил в рот сигару и задымил чёрным дымом из ноздрей.       – Шалом, Квазимодо! – гнусаво поздоровался с ним безногий, заприметив несчастное чудовище ещё издали.       Горбун произнёс невнятное ругательство и смачно плюнул на юбку проходившей мимо девушки, которая не то, чтобы смеялась над ним – ничем не высказала ему своего презрения насчёт его безобразной внешности.       – Ты не в настроении? – спросил у Квазимодо паралитик.       – Не люблю девок с кривыми ногами, – ответил горбун. – Ещё я видел, как она задрала платье, чтоб лужу перепрыгнуть. На её ногах слишком много кучерявых и чёрных волос. Не люблю излишнюю волосатость на женском теле. Это вызывает у меня отвращение.       Он харкнул ещё раз.       – Бывает, – подтвердил безногий и жалобно затянул для прохожих: – Подайте безногому!       Паралитик тем временем рассматривал какие-то бумажные листовки.       – Что это? – спросил безногий.       – Пьер Гренгуар на улице рисует портреты за деньги. А эти свои каляки выбросил.       То были наброски рисунков голых женщин в различных позах. Калеки с интересом их рассматривали, даже слепой распахнул глаза, потому что эти негодяи всего лишь играли роли калек.       – Одного не пойму: зачем он это выбрасывает? – удивлялся паралитик. – Это нужно хранить, копить в папке и периодически пересматривать.       – Не знал я, что он ещё и художник, – заметил хромой, – он же поэт и драматург. Через несколько дней будут показывать его мистерию.       – Очевидно, бездарный поэт пробует себя, как и бездарный художник, – причмокнув, заметил Квазимодо. – Я бы тоже выбросил. Линии не ровные, никаких знаний анатомии. Единственное, что он чётко тут нарисовал – это жир на бёдрах. Фу!       Прохожий сельского вида бросил горбуну монетку, так как Квазимодо стоял среди бродяг, выпрашивающих милостыню. Звонаря это разозлило. Он догнал прохожего, нагнул его и заорал:       – Ты что кинул, олень? Ты кому кинул? Быстро поднял! И заруби на носу, лох, какие люди горожане, а какие из села! Чтоб я тебя больше здесь не видел!       Провинциал извинился и ушёл. Излишне говорить, что монету назад ему не отдали.       – Зря ты так, – сказал уроду слепой. – Тебе сколько платят за работу звонаря? Парень, тебе только двадцать, а ты уже скалиозник. Уходи от этих попов и стой рядом с нами! Благодаря твоей роже нам сегодня кидают втрое больше. На пойло и жратву всегда хватит.       – Ай, идите вы к чёрту! – ответил горбун и поплёлся в от них в другой квартал.       C уродом позвдоровался Матиас:       – Привет!       Урод не ответил. Цыган преградил ему дорогу. Квазимодо нагрубил:       – Я тебя не знаю, шаромыга. Топай отсюда.       – Позолоти ручку цыгану.       – Ничего не даю мошенникам.       – Зря ты так. Дай ручку, красавец.       – Ещё раз назовёшь красавцем, морду разукрашу.       Цыган взял его руку и заулыбался:       – Любовь вижу. Тебя полюбит самая прекрасная девушка Парижа.       – Продолжай. Смеши меня.       – Больше ничего не скажу, пока монету не дашь.       – Не дам. Гроша не дам. Соврёшь.       – А ты горсть грошей дай, тогда не совру. Узнаешь о возможностях своей судьбы.       – Иди к архидьякону, он за меня заплатит, потом живо ко мне.       – Девушка-извращеночка. Вижу на линии ладони. Такие существуют. Несмотря на то, что сами красавицы, они любят уродов. Немного сумасшедшие извращенки.       Горбатый рот открыл.       – Дальше что?       – Больше не скажу, пока монету не дашь.       Квазимодо достал одну монету и вручил цыгану.       – Подавись, противный!       Старик попробовал на зуб и ответил.       – Одной монеты мало. Чтобы пара сошлась и звёзды сошлись, нужна пара монет.       Квазимодо дал ещё одну. Бродяги хохотали – сегодня вечером у них будет пиво.       – Мужчин она таких любит: чем страшнее чудило, тем для неё лучше. Сам на её руку смотрел. Богом клянусь! Тот, что способен вызвать у неё страсть, не должен быть похож на мужчину. Другое дело, на зверя. Она любит чавкающих, облизывающих свои кабаньи клыки, чтобы длинные патлы, – продолжал старик. – Если она не встретит парня с таким знаком на ладони, как у тебя, она выйдет замуж за своего козла.       – Да? – удивился звонарь.       – В прошлом году на конкурсе красоты уродов мы выбирали самого страшного мужика, которого короновали Папой Шутов. Победитель был страшней войны, такая перекошенная морда, перегар. Она как увидела его, запищала и оседлала его со спины. Он испугался нашей Эсмеральды, маску снял.       Друзья цыгана слушали навострив уши и давились, чтобы не захохотать. Матиас продолжал:       – Она заверещала, что урод ненастоящий, это маска, дайте ей настоящего настоящего урода.       – Так бывает? – удивился звонарь. Задал уточняющий вопрос: – Она хоть не пустожёрка? Я не хочу потратиться и зря потерять время.       – Так ты нам деньги давай, чтобы всё было правильно. Я составлю для вас два индивидуальных гороскопа и натальные карты. Духи ответят, как лучше вас познакомить.       – А она хоть красивая? Мне какие попало не надо, – спросил Квазимодо.       – Сходишь посмотришь на её выступление, увидишь. Достойна ли она тебя или нет. Будет праздник шутов, она обязательно там будет. Ах, а вот она мимо идёт.       Цыганка в синем платье шла по улице, стуча каблуками, коза бежала рядом. Бродяги выстроились в ряд и замолчали. Девушка даже не смотрела на них. Монеты на её головном обруче блестели на солнце. Она словно шла в короне.       Безногий запищал:       – Эсмеральда! Срочно сюда. Мы нашли тебе очередного жениха!       Бродяги не сдержали хохота. Она не ответила. Старик догнал её и попросил:       – Эй, станцуй для нас сейчас!       Девушка ответила:       – Я больше никогда не буду делать то, что вы просите. Я не собиралась танцевать возле Собора Богоматери, вы сказали, что это безопасно. Вы смеялись надо мной, когда меня оскорбляли. Я терпеть не могу этого священника. Я не хочу попадаться ему на глаза. Я больше не попадусь на ваши уловки. Мне до сих пор противно о нём вспоминать.       С этими словами она ушла.       – Злая! – крикнул ей вслед бродяга.       – Дочь проститутки! – свистнул паралитик.       – Ну, как тебе она? – спросил цыган-мошенник у горбуна.       – Худая слишком. Башмаки не модные. А так неплохо, – ответил горбатый.       – Да что с ним такое? – спрашивали друг у друга бродяги.       Горбатый с дружками пошли за цыганкой. Тут на улице выскочил офицер по имени Феб де Шатопер, он сказал девушке.       – Мадемуазель, не бейте! Давайте я вам цветочек подарю, а ваш сорву!       Эсмеральда зло обернулась.       – Простите, мы знакомы?       – Конечно, – сиял надутым весельем офицер, вручив ей маленький цветочек. – Я – ваш будущий муж. Капитан Феб де Шатопер в вашим услугам.       Феб был готов к флирту и отвечать на девичьи колкости. Вместо этого немного сердитая цыганка засияла искренним неподдельным весельем.       – Что правда, господин офицер? Вы научите меня ходить в церковь? Меня не будут оттуда выгонять?       Феб опешил. Он этого не ожидал. Но такая реакция воспламенила и его. Он приосанился.       Девушка продолжала:       – Я не знаю даже, где покупать свечи... а чтобы нам пожениться, я должна креститься?       – Конечно, – веселился Феб. – Свечи надо у архидьякона спросить.       – Фу, только не у архидьякона, – скривила гримаску Эсмеральда.       «Пикапер уровня «БОГ», придурок, – иронизировал Квазимодо. – В моём времени такому никто бы даже не дал свой вареник понюхать. Ещё бы спросил: «Вашей маме зять не нужен?» А девка мне нравится. Любой тупой подкат сделает её счастливой, я бы тоже так мог».       – Вы не будете меня бить, если я буду рожать вам подряд шесть дочерей и ни одного сына? – спросила цыганка у молодого человека приятной наружности.       – Буду... совсем немного, – ответил офицер.       Последовали идиотские смешки.