Подлец Нотр-Дама

      Утро. У ворот Собора Николетта высматривала архидьякона, посасывая свой мизинец. Она уже в уме заготовила для себя сценарий, какие пошлости будет ему говорить и как будет ему отвечать на его гневные тирады. Она ответит, что готова прийти к нему ночью, чтобы он отпустил ей грехи. Только бес в сутане всё не показывался.       Неожиданно кто-то сзади схватил её за волосы, она взвизгнула. Это был Клопен Труйльфу, по праву занимавший в конкурсе самых уродливых мужиков Парижа почётное второе место после Квазимодо.       — Вот ты где, попалась! — он жевал её ухо вместе с серёжкой своим вонючим ртом.       Николетта делала вид, что ей не нравится, когда её хлещут по заду, щипают или кусают. Её устраивало такое отношение.       — Пусти меня, мне больно! – невинно пискнула она, теснее прижимаясь бедром к королю бродяг.       — Как успехи?       — Пусто, – кисло ответила она.       — Что невесёлая? Улыбайся, я сказал, — приказал бандит.       — Ты меня обидел.       — Не помню.       — Я думала, мы партнёры, — злилась красотка, — мы играем роли и разыгрываем дурачка, а когда ты подставил к моему горлу нож, я поняла, что всё по-настоящему. Грязный свин, ты действительно хотел меня зарезать.       — Бред. Не выдумывай.       — Жеан планирует на тебя облаву. Он сам мне сказал. Он обратился к своему дружку капитану Фебу, так что не подходи к нему – тебя может ждать засада.       — Молодец, что предупредила, — похвалил её Клопен. — Какой гадёныш, я-то думал славный парень.       Николетта скривила личико. Клопен отхлебнули из горла бутылки вино. Это вино купила ему сама Николь на деньги, взятые у Жеана. Также она купила ему башмаки, а Клопен не поблагодарил. А сейчас даже вина попить не предложил, а ей хотелось пить.       — Насчёт планируемого ограбления... – облизался Клопен. – Эсмеральда отворять ворота не будет. Нам нужен сообщник. Соврати какого-нибудь клирика, пусть он нам откроет.       – Что? Это невозможно. Священник – существо без пола.       – Не разыгрывай меня. Кого ты тут высматривала? На архидьякона губу не раскатывай. У него другая роль в нашей пьесе – быть мёртвым. Вон красавчик стоит, — указал Клопен на злого Квазимодо, который, плюясь, вышел за ворота. — Иди! Его очаровывай.       Николетта брезгливо скривилась:       – Сомневаюсь, что у него водятся деньги.       – Надо попробовать его сделать союзником. Квазимодо, он же лопух. Пара добрых слов и он уже зацветёт буйным цветом, обмануть его раз плюнуть.       Николетта дула губы – она не была уверена в его словах. Клопен хлопнул блондинку ниже талии:       – Живо пошла к уроду! Пара добрых слов про погоду и идиот твой.       Походкой виляющей кобылы бестия направилась к уродливому горбуну. Грудь её вываливалась из плохо-застёгнутого платья, лицо его изображало райское блаженство от лицезрения чего-то невероятно-прекрасного.       – Чудненькое утро, сударь, – посмотрела она снизу вверх на звонаря и облизала губы. – Не хотите поразвлечься?       Горбун сплюнул:       – Фу, чёт стрёмная ты!       Николетта бешенно захохотала, узнав знакомого.       — Ой, я забыла о твоём существовании! Лёха, ну и морда у тебя! Гы-гы-гы-ха-ха!       – Меня давно не называли этим именем. Я предпочитаю, чтобы не называли и дальше, – ответил горбатый.       Она ещё сильнее заливалась от смеха и заговорила стихами:       – Горбатый мой кошмар,       И в сердце у меня пожар,       Какой же ты урод,       Меня от тебя прёт!       Он молчал.       – Мон амур, люблю тебя как кусок мяса,       Как пару жареных котлет,       Но как увижу твою рожу,       Так сразу тянет в туалет!       Парня больно задевали её слова, всё же он это скрывал.       – Посмотрела? Теперь живо побежала в туалет, – спокойно ответил он.       – Не уйду, – всё ещё смеялась она.       – У тебя щель меж зубов, мои два пальца влезут. Постыдилась бы выходить из дома в таких дешёвых башмаках. Только бабули носят башмаки с острыми носками, это сейчас не в моде!       – Да пошёл ты! Я хотела попросить. Причетник ходит один молоденький... Он такой лапочка, зайчик. Вызови его ко мне.       Видимо, лиса захотела использовать зайчика для того, чтобы он отворил бандитам ворота.       – Зачем мне это делать?       – Потому что ты исполнишь всё, что я хочу. Я могу сказать Жеану, что ты хотел меня изнасиловать. Тебя, такого уродливого, как и внешне, так и внутренне, лишат работы звонаря.       – Дура, – ответил он и ушёл прочь.       – Да что это с ним в самом деле? — спросил изумлённый Клопен. Он не слышал их разговора, но видел, что на звонаря не подействовали чары красавицы.       🤔🤔🤔🤔🤔       Горбатый увидел молоденького причетника, который без дела шастал с открытым ртом по крыше Собора. Это был новичок, он мало кого знал в Париже, мало с кем из священнослужителей успел познакомиться. «Не порядок», — решил звонарь и задумал его напугать.       Причетник забрёл в тёмный угол галереи. Неожиданное лицезрение дышащей в его лицо чудовищной пасти, облизывающей свои кабаньи клыки, заставило бы кого угодно заорать и в крике перейти на фальцет. Только на лице этого парня как было заспанное выражение, так и осталось.       – Причесался б что ли? – невозмутимо заметил причетник.       Горбун на несколько секунд утратил дар речи. В мозгу урода произошло переключение на другую идею – Николетта хотела подцепить этого дурака, значит все должны узнать, что эта тёлка пониженной социальной ответственности перешла все грани, может быть её арестуют. Звонарь достал монету. Долго маячить ей перед лицом парня не пришлось.       – Что от меня потребуется, господин? — безразлично спросил чудак. – Господин, – перекривил его горбун и с наигранным гневом добавил: — Ты живо уберёшься отсюда, из моей галереи и сметёшь пыль с моих статуй! А услуга такая – надо шлюху разоблачить.       – Я бы и без денег согласился.       – Как тебя зовут?       – Жакмен.       🤔🤔🤔🤔🤔       Горбун достал где-то священное писание, вырвал первую попавшуюся страницу и между латинских строк написал:       «Хочешь увидеть мою голую промежность? Меня возбуждают мужики в сутане. Принеси мне пожрать и ящик пива, научу трахаться. Цём, сладкий! ❤»       – Чего-то не хватает? — заметил он.       Лже-Квазимодо накрасил губы красной помадой и оставил следы на листке.       Через пару мгновений он дал листок туповатому причетнику и сказал, указывая вниз на площадь:       – Вон та шлюха написала тебе письмо. Иди к аббатам и сдай её потроха. Она совращает примерных христиан. Её должны арестовать за непристойное поведение.       Причетник икнул и пошёл. Правда, не в ту сторону. Горбун направил его в правильную.       Жакмен вышел за ворота Собора и подошёл к Николетте.       – Я согласен, – крякнул он.       – Чего? – спросила девушка.       Жакмен показал ей листочек.       – Квазимодо принёс мне ваше письмо и сказал сдать вас, чтобы вас арестовали за непристойное поведение.       Николетта захохотала.       – Не сдавай меня, милый!       – Но я деньги от горбуна получил.       – Иди и скажи, что это тебе цыганка написала. Тогда я исполню всё, что здесь написано.