Ложные обвинения
18 марта 2024 г. в 00:50
Оливье ле Ден пытался вывести Клода Фролло на откровенный разговор. Дело было в Бастилии, после того как архидьякон второй раз безрезультатно попытался убедить короля отпустить узника из железной клетки.
– Мы, люди поднявшиеся с низов, должны поддерживать друг друга, – говорил цирюльник.
Клод кивнул, Оливье продолжал.
– Знать смотрит на нас свысока, они осуждают короля за то, что он окружил себя безродной чернью: медиком Куатье, мной, его цирюльником, теперь к нам присоединяетесь вы.
– Не бойтесь, я не претендую на вашу славу.
– У всех нас есть просьбы к королю, которые мы не набираемся смелости озвучить. Уверен, какая-то просьба есть и у вас. Нужно лишь угадать его настроение. Может, вы хотели бы попросить для своего брата дворцовую должность?
Фролло не поддался на намёк и не начал расспрашивать, как нужно угадывать настроение короля.
– Жеан безотвественный, – ответил он, – и король не раздаёт подарки всем желающим. Говорят, когда Карл Седьмой был пьян, он был менее злым, чем этот Людовик Одиннадцатый.
– Всё потому что королевское вино слаще, чем лекарство, которое вы ему даёте. Выпейте со мной вина, Клод.
– Что ж, давайте.
Оливье открыл бутылку и налил себе и собеседнику.
– Королю не под силам исполнить моё желание, – задумчиво проговорил Клод.
– Неужели?
Фролло понял, что оговорился и исправился.
– Я мечтал бы, чтобы нищие исчезли с лица земли.
Оливие захохотал.
– Спалить всех нищих, сжечь их...
– Нет, – посмеиваясь ответил Клод. – Чтобы нищеты не существовало... и страданий...
– Почему вы уговаривали короля освободить узника из железной клетки? Несколько лет назад римские послы тоже пытались его уговорить. Какая вам от этого корысть? Скажите, может и мне будет выгода и я помогу уговарить короля?
– Обычное сострадание, – отрезал Клод. Ему надоел его собеседник и этот разговор, похожий на допрос.
Оливие сменил тему разговора:
– А убийства не прекращаются. На этой неделе жертвой монаха-привидения стал пожилой трактирщик.
Фролло опечалился.
– Я совсем выпал из жизни, живя в келье. Меня больше не волновали эти жуткие преступления, но это не значило, что они прекратились.
– Как думаете... а монах-привидение не может быть настоящим монахом?
Клод поменялся в лице.
– На что вы намекаете?
– Простите, я имел ввиду, хорошо ли вы знаете всех клириков вашего монастыря? Я слышал, вы были больны и многого не знали. Может какой-то молодой монах стал одержимым и выходит на охоту ночами.
– Я сочту, что эти слова сказало вино, а не вы.
Клод отправился на выход.
– Хорошо, хорошо. Я хотел спросить из праздного любопытства. Что вы думаете об опиуме? Куатье даёт его королю, как успокаивающее, которое убивает боль. Я бы тоже попробовал это средство.
– Опиум не убивает боль, а только заставляет о ней ненадолго забыть, потом последуют навязчивые кошмары, леденящие душу видения.
– Как интересно. И какие именно?
– Зависит от человека и его личных внутренних демонов.
👹👹👹👹👹
Когда Фролло поднялся на башню Собора, уже смеркалось. Он увидел неподалёку цыганку с опечатенным взглядом, а в двух шагах от себя Квазимодо.
– Квазимодо, дружочек, спаси меня от этого чудовища, – сказал Клод, который был слегка навеселе. – Сейчас опять откроет рот, скажет, что я разрушил её жизнь. Это она разрушает. Какого чёрта я всё время думаю о женщине, которая меня ненавидит? Я собирался её избегать до тех пор, пока всё не исправлю. Потом бы я смотрел, как она танцует для меня.
– Этого никогда не будет, священник, – ответил горбатый.
– Будет. Я не буду священником. Я добьюсь этого, пока не скажу как.
– Ты убил мою козу! – закричала Эсмеральда и ушла.
Клод заглянул в свою келью и увидел подвешенную козью тушку.
– Вы оба что, с ума сошли? – спросил он у урода.
👹👹👹👹👹
Спустя время Клод стучал в дверь кельи цыганки.
– Эсмеральда! Отворяй!
– Убирайся! – кричала она через дверь. – Колдун! Живодёр!
– Я не убивал твою козу! Я делаю всё, чтобы тебя спасти от казни, а ты веришь этому уроду. Это он убил козу!
– Убирайся! Убирайся!
Он сломал дверь и вошёл.
– Это ещё почему? Я недостаточно для тебя красив? Или наоборот, недостаточно уродлив? Если тебе нравятся уроды, я тоже могу быть ужасным.
Он уселся на пол.
– Учёный, я надругался над наукой, дворянин, я опозорил своё имя, священнослужитель, я превратил требник в подушку на ложе разврата! Я плюнул в лицо Богу, и всё для тебя, чтоб быть достойным твоего ада, а ты отвергаешь грешника. Я готов даже на государственную измену! Тебе нужна свобода? Ты так любишь ужасный цыганский образ жизни и не можешь от него отказываться? Так забери меня с собой! Моя жизнь здесь тюрьма.
Клод хохотал.
– Обещаю побриться налысо и пить много пива, у меня обязательно отрастёт пузо. Хочешь я выколю себе глаз? Я стану косым, как все прочие негодяи, которых ты обожала. Я научусь воровать, я понравлюсь твоему папаше, я буду унижаться перед этим вонючим выродком. Скажи, я ему понравлюсь, как зять, если я стану нищим вором? Или ему принципиально, чтобы я стал убийцей, как он?
– О, боже, что он несёт? Этот мужчина сумасшедший, – проговорила потрясённая Эсмеральда.
– Ты переживаешь, что мы оставим Квазимодо? За урода не переживай. Мне приснилась моя мать, она сказала: «Никогда не бей Квазимодо, если он заплачет, у него отватится язык, не позволяй ему говорить». Урода посадим в клетку и будем возить его по ярмаркам, и показывать народу за деньги, только на эти деньги и будем жить.
– Ыыыы, – подошёл к келье Квазимодо и услышал часть пламенной речи Фролло. – Я тебя самого посажу в клетку!
– А? Что ты скажешь o моём предложении, любовь моя?
– А-а-а-а-а, – заорал Квазимодо.
Горбатый схватил священника за ворот и повёл его прочь из кельи. Клод не сопротивлялся, но в упор смотрел на цыганку победным взглядом. Она смутилась и отвернулась.