Подлец Нотр-Дама

      «Нужно связаться с Гренгуаром... хотя, этот плут слишком заботится о своей безопасности. На него нельзя положиться», — сомневался мужчина.       Священник забил рукой в дверь, вызывая тюремщика или кого-то из стражи. Не приходил никто, он бешено отвернулся от двери, схватил табурет и сломал его в щепки об стену. Опять не пришёл никто. Так прошло некоторое время. Неожиданно один из охранников спросил узника, что ему нужно.       — Хочешь заработать несколько монет? Держи одну, вторую получишь после, — протянул священник плату. — Найди в городе Пьера Гренгуара, он должен прийти ко мне на одну минуту. Всего на минуту. Если его не найдёшь, о, Боже! Так и быть, приведи сюда Квазимодо, да приведи Квазимодо, именно его.       Страж поклонился и ушёл. Так прошло ещё много времени. Близился полдень. К узнику подошли другие сражники и сказали, что время переселить его к другим преступникам. Архидьякон запротестовал: у него есть ещё полчаса, он должен поговорить с давним другом.       Слабо скрипнула дверь, Клод от неожиданности вздрогнул, но тотчас облегчённо вздохнул, узнав на стене горбатую тень звонаря.       — Это ты Квазимодо? — спросил архидьякон.       В свете сумеречных факелов лицо горбуна выглядело ещё более зловещим, чем раньше. Оно было страдальчески перекошено смертельной ненавистью.       — Отлично, мы должны поговорить наедине. Я рад, что ты пришёл, — успокаивался Клод и жестом попросил стражников выйти.       — Ты рад? Ты рад! — взревел горбун.       Урода остановили и хотели увести, только Клод возразил:       — Хорошо, я пойду в другую темницу. Не уводите его. Мы поговорим с ним через решётку.       Квазимодо разняли руки и он плюнул архидьякону в глаз.       — Да, мы поговорим, — спокойно заверил Клод.       Фролло повели в подвальньное и сырое помешение и за ним закрыли решётку.       — Итак, мой звонарь, ты должен знать нечто важное.       — Ты должен знать, что презираю тебя! Я тебя ненавижу! — вопил Квазимодо. — Если бы не эти решётки, я бы размозжил твою голову, я бы размазал твою проклятую голову по стенам. Но так и быть, я буду зрителем в первых рядах казни, буду смеяться, когда тебя повесят, но не до смерти, потом перережут верёвку и твой живот выпотрошат. Тебя заставят смотреть, как твои внутренности горят, а потом тебе отрубят голову. Ты заслужил это.       Клод догадался, что плюющийся горбун думает, что девушка мертва по настоящему.       — Чёрт побери! Сумасшедший, выслушай меня. Всё не так, как ты думаешь.       Горбун запрокинул голову, из его глаз текли слёзы.       — За что? — последнюю фразу он орал особенно бешено. — За что, за что ты так поступил с ней? Это ты умертвил её, я не знаю! Я не хотел видеть вас с ней вместе, хоть всегда понимал: я не для неё. С неё следовало долго сбивать корону. Её следовало хорошо воспитать, чтобы она заслужила меня. Я ненавидел тебя, как соперника, раскрывшего рот на чужое имущество, но я предпочёл бы видеть её с тобой, чем видеть мёртвой. Красивая женщина, красивый мужчина должны быть вместе. Всё, что уродливо, пусть умирает! Почему мертва она, а не я?! Хх... Ты... ещё гаже, чем я думал. Тебе нужно было не только её тело, как всем уродам, а её жизнь после того, как натешился.       — Она жива, — сказал Фролло. — Это розыгрыш, я дал ей снотворное, она жива.       — Ты издеваешься надо мной? Её только что унесли хоронить.       — Выслушай меня, я так задумал, это не по настоящему. Ты должен её спасти, потому что я не могу. Это задумывалось для того, чтобы вынести её из Собора.       — В первом ряду, — напоминил Квазимодо, убираясь. — Я буду в первом ряду. Пьяный! Смеяться над тем, как вынимают твои кишки.       — Квазимодо! — кричал Клод удаляющемуся заплаканному негодяю. — Квазимодо! Ты должен мне поверить! Квазимодо!       Горбун был уже далеко, присвистнул на выходе:       — Надеюсь, до казни его хорошенько обработают другие заключённые, как убийцу женщин.