Подлец Нотр-Дама

Небо сжалилось над Эсмеральдой: после речей Квазимодо она провалилась в сон. Теперь её ждали жуткие часы. Когда она открыла глаза — её окружала кромешная тьма и узкое пространство. Она осознала, что может двигать руками, нащупала перед собой дерево. Деревянный ящик. — Меня похоронили... — осенило её. Чудовищный ужас наполнил её душу и заставил проснуться окончательно. Не помня саму себя, с ужасом и криком она заколотила в доски руками и ногами. — Помогите! Помогите! Ради Бога! Кто-нибудь, услышьте, я жива! Я жива! Так кричала она несколько часов. Безрезультатно. Ответом была ужасаюшая тишина, которая сводила с ума. Девушка замолкала и через время кричала опять с ещё большей яростью, в слезах и истерике. Её никто не слышал. Отчаяние заполняло: — Клод! Клод, где же ты? Я люблю тебя! Я люблю тебя! Она сорвала голос. Она поняла, что этом ящике останется на всю вечность. — Помогите, услышьте меня, я жива! Я жива! Умоляю, повесьте меня! Зарежьте меня! Повесьте меня! Это лучше, чем такая смерть. От нехватки воздуха её, обессиленную, потянуло в сон. *** А пока лирическое отступление про Феба де Шатопера. Чёрная полоса наступила в жизни капитана. Об молодом офицере долго не рассказывалось, а ведь в его жизни произошли большие изменения после того, как он в компании невесты был свидетелем публичного покаяния Эсмеральды. Во-первых, было разоблачено его сотрудничество с бандой цыганских попрошаек, с которых он собирал дань. За это он отсидел положенные штрафные дни в тюрьме. Во-вторых, едва выйдя на свободу, Феб в радостной эйфории носился верхом по городу. Совершенно случайно налетел на толпу людей и случайно убил женщину. Несчастная упала и разбила голову об мостовую. Будущий тесть Феба Арман де Гонделорье, к счастью оказавшийся рядом, живо приказал схватить бродягу, который неудачно оказался на этом же месте, якобы это он толкнул женщину, когда не получилось выкрасть у неё кошелёк. Об этом событии все в скором времени могли забыть, тем более, что женщина была простолюдинка, только на месте происшествия оказался лютый враг Феба капитан Мае Феди. Он поднял шум, взывая к народу, чтобы никто не позволял себя обманывать: все своими глазами видели, кто по-настоящему виновен. К молодому человеку вынуждены были прислушаться даже на суде, на котором судили бродягу. (Жеан вёл протокол этого дела.) Неудачника отпустили и не повесили, а Фебу надлежало выплатить крупную сумму денег семье погибшей. Отныне на капитана косо смотрели в высшем свете, потому что банальное дело получило огласку. Надо сказать, вовсе не благородные мотивы двигали его конкурентом. Он хотел навредить Фебу, очернить его в глазах его невесты, на которую он положил глаз. К неудаче Мае Феди семья Флер де Лис не сорвала их помолвку с Фебом, даже когда он намекнул её отцу, что его род не менее знатный, чем у капитана. Он открыл глаза его жене на то, что Феб (троюродный и бедный её племянник, с родителями которого она двадцать лет не общалась) разорён и женится на его дочери, чтобы поправить финансовое положение. Арман де Гонделорье пересказал ему слова дочери, что она всё равно предпочитает Феба, она не верит ни единому поклёпу, а то что он не богат, её совсем не волнует. — Я не враг своей дочери, кого она хочет, с тем и будет, — ответил отец Флер де Лис. В то время Феб был сильно подавлен, много выпивал в кабаках. Именно тогда пошёл на спор выпрыгнуть голышом из окна старой Фалурдель. К существующим неприятностям добавились постоянные смешки зевак, что Феб любитель ласкать старческое тело. К настоящему времени, к которому подходит повествование, Феб неожиданно узнаёт, что минувшей ночью его невеста сбежала из дома с капитаном Мае Феди и они тайно поженились. И для её семьи, и для Феба это оказалось абсолютной неожиданностью — Флер де Лис до последнего не желала ничего знать об этом гадком Мае Феди. Феб никогда не замечал, чтобы его отношения с Флер де Лис как-то ухудшались. У них был скандал, когда невеста узнала, что он был ранен отнюдь не шпагой тогда ещё лейтинанта Мае на дуэле, как говорил словам Феб, а ударом ножа неизвестного разбойника, когда шёл на свидание к «той противной цыганке с козой». Флер долго ревела и ругалась, в итоге простила Феба, их отношения опять стали нормальными. И совершенно неожиданно она сбегает ночью с другим. Феб остался с носом: и без невесты, и без её приданого. Более того, его противник теперь добивался, чтобы Феба сослали в Реймс. Феб чувствовал в этом слабость соперника — стоит ему сказать Флер пару слов, сделать пару жестов и она снова уступит ему, он всё ещё имеет над ней власть, — поэтому он искал встречи с бывшей невестой. Он знал, что ей уже его не вернуть, — она безвозвратно замужняя женщина, — он хотел показать ей как ужасно она распорядилась своей жизнью. Феб подошёл к особняку Гонделорье, его встретил хозяин дома и попросил больше сюда не приходить, тем более что он, Феб, скоро отправится в провинцию. Даже не в Реймс, а в деревню. Капитан сглотнул комок слюны и она оцарапала ему горло. — Я не надеялся вернуть вашу дочь, — уверял Феб. — Клянусь Христом и Сатаной... я бы хотел вернуть ваше доверие. Я хочу остаться в Париже. Это единственное, что меня волнует. Прошу, дайте мне шанс. Арман де Гонделорье кивнул и оба отправились во Дворец Правосудия. — Мы спустимся в тюрьму? Какие-то новые узники? — спросил Феб. — Нет. Мы пришли сюда, потому что в моём доме я опасался, что наш разговор подслушают моя жена или дочь. Как ты знаешь, мой брак в котором прявилась Флер де Лис, мой второй брак. Первый раз я был женат на другой. Я развёлся из-за её неверности. Она долгие годы жила в замурованной келье, пока её не освободил знакомый её отца. — И? Генерал показал капитану письмо от бывшей жены. По мере прочтения глаза Феба вылезали на лоб. Амбруазина де Лейва писала о том, что ей помогает сам Бог. Она собиралась отобрать у него его особняк на площади Собора Богоматери, так как он тоже был построен на её деньги. — Алчность этой женщины её погубит, — сокрушался несчастный отец. — Я в ужасном положении, парень. И мне не с кем посоветоваться. Не с мерзким же зятем. Феб ухмыльнулся чужому горю. Вовремя обрадовался, что Арман де Гонделорье этого не заметил. — Итак, молодой человек, ты хочешь мне послужить? За услугу я обещаю, что тебя не отошлют в деревню. — И что я должен сделать? Уложить в постель Амбруазину де Лейва? — Она стара для тебя, хоть и богата! Ты приедешь к ней и скажешь, что её дочь, которую в детстве похитили цыгане, найдена. Взамен получишь от неё документ, в котором она клятвенно подпишет, что на особняк на площади Богоматери она не претендует. Она напишет обещание никогда больше не тревожить меня никакими вопросами. — Боюсь, это выше моих сил. Сказать явную ложь и чтобы она уступила... судя по всему, она настроена решительно. — Это не ложь. Наша с ней дочь правда жива. Несколько месяцев назад мои солдаты поймали бродягу, который хотел продать золотой крестик. Очевидно, он украл его. Я посмотрел на крестик и узнал, что такой был на моей дочери. Я допрашивал бродягу, он сознался, что украл его со шкатулки цыгана-предсказателя, когда с друзьями нёс в его телегу какого-то архидьякона и прочий бред. Видимо, тот предсказатель знает – один из похитителей моей дочери. Я мог бы его схватить и допросить, но мне не нужна эта девка. Она уже давно не моя дочь. Она впитала в себя среду разбоя. Ранее я видел того предсказателя и замечал, что он опекает одну танцовщицу. Она смугла, но немного не так как цыганка, днём у её кожи появлялся чудесный золотистый оттенок, присущий андалузкам и римлянкам. Плюс, ей столько же лет, сколько могло быть моей дочери, она похожа на мою бывшую жену. Подумал и забыл. Но когда мне в руки попал тот крестик, сомнений у меня не осталось. — Что за танцовщица? — спросил Феб, он почувствовал пот на лбу, догадка его осеняла. — Не помню. Сменарда. — Эсмеральда! — без усилий правильно проговорил имя девушки Феб. До этого он как только не путал её имя. — Верно. Бери этот крестик и вручишь его моей бывшей жене. Сразу не говори имени, кто та девушка, держи драматическую паузу, как в театре. Она в нетерпении начнёт падать на колени, реветь, умолять назвать её имя, а ты говори: «Сначала подпишите бумаги». Справишься с заданием, в деревню не поедешь. Езжай сегодня же! Иди и сообщи ей, кто её дочь. Пусть подавится своей радостью и больше не пытается разрушить меня и мою семью! — Не слишком ли жестоко? — додумался спросить Феба. — Эта женщина мать. — Эта женщина сука! *** Феб отправился в Реймс. Он узнал, что Амбруазина де Лейва гостила долгое время у приятеля своего отца во Фландрии. Теперь она ехала на родину в Испанию и остановилась в гостинице Реймса. Ветер дул в лицо молодого офицера и он думал: как его несостоявшийся тесть мог быть таким глупым? Неужели он не знал подробностей грязной истории, в которой он, его несостоявшийся зять, сыграл роль жертвы и что он встречался с этой уличной девкой? Теперь Феб знал, что не надо бояться потери репутации. Тогда из-за страха потери репутации он никому не сказал, что Эсмеральда невиновна. Теперь он будет вести себя по-другому. Зачем ему играть чувствами несчастной матери, он будет целиком на её стороне. Он любит её дочь! Да, Фебу пришла отличная идея. Жениться на цыганке — лучшее, что можно представить. Теперь, когда оказывается она не цыганка, он вспоминал, какие чувства вызывал в этой малышке, она была в него безумно влюблена, она покладистая. Ей не нужно будет постоянно угождать в отличие от неправильной и своевольной аристокатки с завышенными требованиями — сложной девушки Флер де Лис, постоянно просить прощения и идти на поводу её визгов и капризов. Надо ли теперь разрываться между двумя женщинами, которые любят его, и которых он любит? Надо ли разрываться между желанием грешить с горячей девкой и бояться потерять будущую верную жену? Нет, не надо разрываться. Судьба подарит желанное объединение его страданий. Эсмеральда является воплощением и греха, и брака с богатой наследницей. — С чем пожаловали? — спросила капитана Амбруазина де Лейва, принимая в своей гостинной. Феб всматривался в тонкие черты лица женщины и находил сходства с известной ему девушкой. Про себя довольно ухмыльнулся. — Пожалуй, я догадалась, вы пришли от моего презренного супруга угрожать мне, а потом мирно уговаривать меня отказаться от своих планов. Никакие уловки не подействуют, никакие запугивания, я слишком многое пережила. А теперь говорите, что хотели. И пусть ваши слова ударятся об эти стены, как горох. — Ваша дочь жива, — выдал без прелюдий Феб. Он следил за лицом женщины, на нём смешалось удивление, изумление и презрение. — Вон! — гаркнула она и зазвенела в колокольчик, который взяла на своём столе, чтобы хозяин гостиницы пришёл выпроваживать гостя. — Ваша дочь жива, он сказал, что она нашлась. — Уходите, господин Феб! Гнусный соучастник старого мошенника. — Я не его соучастник! Он хотел сделать меня своим соучастником, я на это не пошёл. Он поручил открыть её имя взамен на бумаги, я скажу его так. — Не верю! Этот человек может выдумать что угодно, лишь бы играть чувствами бедной женщины. Как это гнусно! Феб достал золотой крестик. — Узнаёте это? — спросил он. — О Боже! – воскликнула потрясённая женщина. — Я столько лет хранила детский башмачок своей дочери. Столько лет плакала о потерянном ребёнке, больше чем как о своей поруганной и оскорблённой красоте. Я никогда не вспоминала об этом крестике. — Счастье есть. Я люблю вашу дочь. — Кто она? — Эсмеральда, та цыганка. Женщина расплакалась, ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Наконец-то она смогла говорить. — Я всегда что-то чувствовала. Моё сердце всегда вздрагивало, когда она проходила мимо моего окна. Само небо вас послало, господин Феб! Амбруазина была настроена решительно: — Я срочно желаю её видеть и обнять. Едем сейчас же в Париж, господин Феб! Они прибыли через несколько дней, когда начинались сумерки. Феб рассказывал ей историю ареста Эсмеральды и несправедливого суда над ней под своим углом. Амбруазина знала эту историю и послушала ещё раз. — Я хотел её навестить в Соборе, но я боялся, что она не желает меня видеть. Она думает, что я не защитил её в суде из-за трусости. На самом деле я был смертельно ранен и не мог. — Надо было навестить в любом случае. — Я хотел... — на ходу выдумывал Феб. — Мне помешал уродливый горбун Квазимодо. Это он мне сказал, что она не желает меня видеть. — И ты поверил. Ох уж этот Квазимодо! Они пришли к Собору, втрата были закрыты. Тогда женщина попросила Феба постучаться в мужской монастырь, чтобы через него проникнуть внутрь. — Что вам надо? — гаркнул заспанный привратник. Феб озвучил своё желание и получил ужасный ответ, что цыганка умерла. — Это наверно шутка, — молвила мать, — Господь не может дарить надежду одной рукой и тут же её отобрать другой. Нельзя так зло шутить. — Она правда умерла, причины смерти не установлены. Её закопали днём на новом кладбище. Пятнадцатая могила от входа, могила в десяти шагах напротив дуба, на ней деревянная табличка с её именем. Амбруазина упала в обморок и ударилась бы головой о мостовую, если бы Феб её не подхватил. — Лучше бы мне было не знать, что она жива. Столько лет я оплакивала её фальшивую смерть, а теперь придётся настоящую. Как это произошло? Нет, я не верю. Это шутка. Дайте мне пройти в храм и увидеть дочь сейчас. — Сожалеем, без архидьякона мы не можем впустить посторонних, — ответил монах. — Какое мне дело до твоего архидьякона! Зовите его сюда, я хочу от него узнать, как она умерла. — Наш архидьякон в тюрьме, вас туда не пустят. Он сам ничего не знает. Женщина плакала. Феб подавленным голосом предложил: — Сожалею, для меня узнать это — такая же досада. Позвольте отвезти вас обратно в Реймс. — Нет! — властно оборвала она его. — Мы пойдём на кладбище! Найдём, где её могила. **** Женщина и офицер пришли на кладбище. С трудом они нашли могилу девушки. Амбруазина прочитала деревянную табличку с её именем. — Как глупо распорядилась судьба, я по прежнему не верю, — вздохнула она. Неожиданно она дёрнулась. И спросила у Феба: — Вы слышите? — она припала ухом к земле. Амбруазина не услышала больше ничего — обессиленная девушка под землёй крикнула только один раз и сдалась, поняв что на помощь никто не придёт. От недостатка воздуха она потеряла сознание. — Нет, — ответил офицер. — Пойдёмте отсюда. Вы очень слабы. — Нет! — закричала мать. — Копай! — Феб не тронулся с места. — Ты что, оглох? Я приказываю, копай! — Я не возьму грех на душу — Трус! — зарычала женщина. — Все мужчины одинаковы! Я буду рыть эту землю руками! — её рычания превратились в слёзы. — Я не успела. Я не успала. Я отрою и попрощаюсь с ней... Феб наблюдал за нею со стороны, он посчитал, что женщина повредилась рассудком. Через миг он нашёл домик сторожа, принёс оттуда лопату и дал женщине. Амбруазина сама раскопала могилу и открыла крышку гроба. Офицер увидел прекрасное тело мёртвой бледной девушки при свете луны. Она воплощала его потерянные надежды. Поневоле Феб засмотрелся на её лицо, бледное и дико красивое. — Её руки были сжаты в кулаки! У неё бьётся пульс, пульс очень слабый, но есть! — кричала женщина. Феб не придавал значения крикам несчастной матери, посмотрел на тонкий серп луны, позлился на себя, — зачем он ввязался в эту кошмарную историю. Полнейшим ужасом стало для него следующее: мёртвая дева открыла глаза и посмотрела на него. Офицер держался и всё же упал без сознания. Феб был как простой солдат, неверующий, но суеверный. Эсмеральда открыла глаза, нос вдохнул свежий воздух. Перед ней находилась женщина, которая ощупывала её руки. — Кто вы? — спросила девушка. — Я твоя мать! «Он не солгал, он нашёл мою мать, — дошло до Эсмеральды, — нельзя было в нём сомневаться. Как я посмела! Только сейчас я поняла, как сильно люблю его. И нет здесь колдовства. Я люблю его!» Она увидела в тени дерева фигуру мужчины. Её губы бессвязно что-то шептали, словно молитву, её руки потянулись к нему. Видение расплылось перед глазами и образ Клода исчез, заменяя собой образ Феба. Офицер свалился в обморок. — Быстрее, быстрее, ей плохо, она бредит, — говорила Амбруазина. — Мне не до твоих обмороков, идиот! Помоги мне закопать яму, иначе я закопаю тебя вместо неё!