Подлец Нотр-Дама

Прошло несколько дней. Мать и офицер привезли Эсмеральду в женский монастырь. Там жила подруга Амбруазины, она частенько оставляла ей еду у окна её каморки, где она была заключена. Первые дни прибывания в монастыре Эсмеральда пролежала в бреду, иногда болтая непонятные слова, иногда крича. Капитан ушёл, а её мать оставила его в неизвестности о том, когда он сможет встретиться с возлюбленной. Феб каждый день подъезжал к воротам монастыря и стучал в них. Поначалу ему вежливо отказывали, объясняли по слогам, что это женский монастырь и посетителей здесь быть не может. Через дни вежливость сменилась бранью настоятельницы. — Что вы себе позволяете, господин Феб? Вы можете накликнуть на нас беду! — Поймите и меня тоже. Я люблю эту девушку. Сделайте что-нибудь. Проведите меня коридорами поздно ночью, когда все спят и никто не увидит, что я мужчина. Позвольте нам встретиться в укромном месте. Я люблю её. — Вы забыли, что бедная девушка находится вне закона? — Она не будет вне закона. Я скажу правду и её оправдают. Меня не так просто вычеркнуть из её жизни, она любит меня. Она будет очень расстроена, когда узнает, что её лишают встречи со мной. — Гм... Я подумаю, как это обустроить. Настоятельница закрыла ворота. — Но... — не договорил Феб. После бредового состояния первых дней Эсмеральда пришла в себя. Она и её мать долго и оживлённо говорили, обе рыдали. Они рассказывали друг другу подробности своей жизни: одна свой неудачный брак, другая своё детство. Мать увидела знакомые две родинки на шее девушки, которые были у её дочери. — Да, это действительно ты, – нашла ещё одно подтверждение Амбруазина. — Пятнадцать лет я терпела оскорбления и плевки, пятнадцать лет была заключённой в темнице. Одни называли меня неверной женой, которая получила по заслугам. Другие говорили, что я по собственной воле заточилась в крысиной норе, сошла с ума из-за того, что у меня украли дочь. Меня заключили без вины, но я правда сходила с ума из-за потери тебя. Пятнадцать лет я страдала, пятнадцать лет я молилась, пятнадцать лет билась головой о стены. Мне говорили, что моего ребёнка съеди цыгане-людоеды, я не верила. Я всё время сжимала этот башмачок, как свою святыню. Эсмеральда была тронута её словами, она решила сказать, что у неё было счастливое детство. — Была одна добрая старая цыганка, которая заботилась обо мне. Она не давала меня в обиду, она ругала моих похитителей. Она спрашивала про мою мать, чтобы вернуть тебе меня, но я ударилась головой и всё забыла. Когда я смотрела на свой башмачок, я начинала плакать, что-то вспоминая. Она успокаивала меня: «Ещё один такой найди и мать прижмёт тебя к груди». Потом, чтобы больше меня не травмировать, она больше не показывала мне этот башмачок, я про него забыла. — Мы наверстаем потерянные годы. Ты помнишь Андалусию? — Нет. — Когда мы приедем на родину, то пойдем в церковь и обуем в эти башмачки статую младенца Иисуса. Этот крестик тоже помог тебя найти. Мы его подарим Пречистой Деве. Твой возлюбленный несколько дней желает встречи с тобой. Тебе предстоит сделать выбор. Этот человек легковерен, он напоминает твоего отца. Послушай, Агнесса, ты с ним будешь страдать! Не делай моих ошибок. — Какой возлюбленный? — Феб де Шатопер. Им двигает корысть. — Он не мой возлюбленный. Мой другой. Меня ждала казнь и он придумал мне спасение. Он дал мне снотворное, сказал, что меня похоронят, а когда меня откопают, со мной будет моя мать. Он знал, как дорого для меня найти мать. Он исполнил эту мечту! Именно поэтому я поняла, что люблю его. — Ничего не понимаю. Кого ты любишь? Кто дал снотворное? — Священник. Архидьякон Фролло. О, это долгая история... я была приговорена к виселице за убийство, которое совершил он. Я его ненавидела. Но, сведя меня с тобой, он доказал мне, что я должна его любить. Я считала, что он приворожил меня чёрной магией, но теперь знаю, что наша любовь чиста и пламенна! Амбруазина в гневе встала и сцепила свои руки так, что захрустели пальцы. Она заходила со стороны в сторону. «Негодяй! Я не догадывалась, какой это негодяй. Совратил её, а потом очевидно решил заживо зарыть следы своего срама, это омерзительнейший из кобелей», — думала она. — Завтра я помогу тебе встретиться с господином Фебом, — сказала она, посчитав, что негодяй Феб — меньшее зло, чем священник. Мать оставила дочь. Эсмеральда расплакалась. В эту ночь, как и в прошлые, от неё не отступали кошмары о могиле.