***
Мы выбираем не случайно друг друга… Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании. Зигмунд Фрейд
Положение Уилсона можно охарактеризовать одним словом — паршивое. Во-первых, жена подала на развод и теперь требует суда и раздела имущества, приобретённого вне брака. Во-вторых, работы столько, что не всегда удаётся даже нормально сходить в туалет. В-третьих, появился новый статус — «отец-одиночка». Хотя… Реми не была дочерью Джеймса, она была двоюродной сестрой, но именно её придётся обеспечивать в ближайшие лет десять, если не больше. Одним словом — чёрная полоса, которая не собиралась светлеть. Усугублялось всё тем, что Уилсон не мог найти у кого-то поддержки. «Друзья» (скорее хорошие знакомые) лишь хлопали по плечу и предлагали заглушить горе алкоголем. Родителей и других близких родственников больше нет в живых. Реми слишком маленькая, её нельзя грузить проблемами взрослых, она и без того сломлена горем. А жена собирается уходить, она точно не станет утешать своего почти бывшего мужа. Она не готова так рано воспитывать чужого ребёнка, и Уилсон её за это не осуждает, но не может её не ненавидеть, не злиться и не обижаться на неё. Она будто забыла об обещании всегда быть рядом, в том числе и в горе. А сейчас она уходит и почему-то Уилсон от этого ощущал больше облегчения, чем горечи. Каким бы Уилсон не старался быть оптимистом, внутренний голос подсказывал — брак начал рушиться задолго до аварии, та стала просто последним ударом, эдакими ножницами внезапно перерезавшими туго натянутый канат. Вот он с треском, оглушительным и мерзким, оборвался, ударив Уилсона по рукам и лицу. Наверное, страдал не только он, но невыносимая обида не позволяла начать интересоваться чужими чувствами. Всё было слишком плохо. Буквально всё валилось из рук. Практика отнимает слишком много времени и сил, начавшийся развод, обещавший обернуться мучительным геморроем, высасывал остатки и в итоге на Реми ничего не оставалось. Уилсон мог только обнять, погладить ей по голове и вяло спросить, как прошёл день. Для ребёнка, потерявшего родителей, этого, мягко говоря, недостаточно. Но большего Уилсон был не способен дать. Он постоянно оставлял Реми у соседей или у знакомых, реже брал на практику, где умолял тихо сидеть в коридорах и спокойно раскрашивать картинки. Реми всегда соглашалась, не капризничала и только сверлила жалобным взглядом, полным мольбы просто посидеть рядом и поговорить без лишней спешки. А Уилсон, вечно бегающий из одного кабинета в другой, выполняющий тонну работы, параллельно изучающий вопросы о разводе, лишь изредка сидел с Реми в кафетерии, наспех впихивал в себя еду, а потом убегал работать, параллельно сгорая от бесконечного чувства вины и готовясь выпускаться из университета. Тогда, без подготовки к экзаменам и постоянной практики, будет легче. А после развода, вообще, крылья за спиной появятся. Но до того времени необходимо дожить, потерпеть немного и всё будет лучше. А пока жизнь напоминала ад. И Джеймс умудрился всё испортить ещё больше — напился на конференции, психанул из-за откровенной ерунды, сломал старинное зеркало, возбудил драку и попал в тюрьму, откуда обещали так легко не выпустить. Теперь всё было точно окончено. Реми попадёт в приют, жена заберёт квартиру и большую часть имущества, а Джеймс не сможет себе ничего простить и будет гнить в тюрьме. Это был конец. — Уилсон, на выход! За вас внесли залог! — Раздался мерзкий голос полицейского, уставшего за весь день. Уилсон нахмурился, но спорить не стал, а потом увидел странного мужчину, к которому и подвёл полицейский. — Я всё уладил! — Произнёс незнакомец и кивнул в сторону выхода, после чего быстрым шагом направился туда, будто заранее зная, что Уилсон никуда не сбежит и пойдёт следом. -Пошли поедим? Умираю с голоду! Джеймс едва поспевал за начавшим ходить незнакомцем и отчаянно пытался вспомнить, что с ним могло связывать. Ну не станет же ни один нормальный человек вносить залог за кого-то чужого? Так даже друзья не делают. — В-вы кто? — Джеймс не мог вспомнить ни имени, ни фамилии, потому решил спросить прямо, параллельно стараясь не сойти с ума. — Спаситель твоей прекрасной задницы, можешь называть меня господином, но вне постели я просто Грег Хаус, — подмигнул мужчина. — Мы знакомы? — Уилсон всё же сумел нагнать Хауса. — Технически теперь знакомы, — тот отмахнулся. — Не скули, а иди быстрее, а то сожру твои внутренности вместо гамбургера. И с этого момента жизнь Уилсона стала одновременно хуже и лучше. Он получил друга, который не позволял реветь себе в плечо, говорил, как нужно решать проблему и требовал настойчивости. Во многом именно благодаря Хаусу развод прошёл относительно гладко и большую часть имущества Уилсон сумел сохранить. Он не мечтал о таком бесцеремонном товарище, но именно его получил и именно к нему переехал, когда квартира осталась у бывшей. Уилсон из-за этого извинялся, нервничал и клялся, что съедет с Реми чуть ли не на следующий день. — Я тебя задушу ночью, если ты не прекратишь скулить, Уилсон, — отрезал Хаус и поставил точку в повисшем вопросе о переезде. Тогда Уилсона стало беспокоить иное — Реми, точнее, то, что она может бесить Хауса, мешать и прочее. Однако скандалов на почве Реми нет. Она как-то незаметно сблизилась с Хаусом и стала неплохо с ним общаться. Ну как общаться: они просто вместе сидели перед телевизором и обсуждали, какие же герои фильмов тупые. Также незаметно Уилсон стал спать не на раскладушке, а в комнате Хауса, в одной постели с ним, а в жизни настала белая полоса.***