Моя рука, твоя рука и так далее

— Ну, в общем, я тебя тогда жду? — голос Саши на том конце трубки какой-то наигранно весёлый. Лось вообще весь их разговор никакой и явно пытается бодрится. Но Андрей не допытывается, что с ним, всё равно завтра всё узнает. Просто отвечает: — Да, конечно. Как договорились. — Тогда до встречи, — произносит Саша и отключается. Андрей, не успев попрощаться, смотрит на экран телефона задумчиво и переводит взгляд на сидящую в кресле с ногами Агату. — Меня Саша завтра на рыбалку пригласил. Она приподнимает голову и только угукает неопределённо. — Ты могла бы с нами… — Нет, спасибо. — Ты вроде любишь такое — деревня, деревянный домик c печью, рассвет… утренний… — Не хочу, нет. Она мотает головой и снова опускает голову, начиная печатать что-то в своём макбуке. Планировалась рассветная рыбалка. У Саши был хороший друг, который уступил им домик и все снасти. Планировалось, что они приедут в деревню вечером, проснуться ещё до рассвета и, быстро собравшись, выдвинутся на речку. Андрею было уже всё равно, где и как. Он просто хотел Сашу увидеть. Особенно предвкушал он совместный вечер. Поэтому позвал и Агату, хоть и удивился, почему её не пригласил сам Саша. Постеснялся может? Андрей ведь точно знает, что он обрадовался бы Агате. В восторге бы был. А вот Агате сейчас явно не до восторгов. — Сашка, Сашка, где твоя улыбка, полная задора и огня? Леший спрятал, или вурдалак заныкал? Али другая их страшная родня? — Андрюш, я просила не упражняться на мне в остроумии, когда я работаю, — говорит она, не отрываясь от экрана. — У тебя для этого вся группа есть. Вот с ними и развлекайся. Альберт вон любит такое. — Что же это получается, я не могу развлечься с собственной женой?— он подсаживается к ней на подлокотник кресла и толкает плечом в плечо. Агата поднимает на него уставший взгляд и Андрей вспоминает, какая она приехала на прошлой неделе со своих съёмок — только под утро, вся какая-то серая, вымотанная, удручённая настолько, что Андрей даже поинтересовался, не умер ли кто. Ответ был отрицательным, но что-то там в Москве однозначно случилось. Что именно, она не собиралась ему рассказывать. Андрей всячески пытался жену разговорить, но она каждый раз увиливала, ссылаясь на усталость и сложный график. Но и теперь, когда проект был уже на стадии завершения и Агата больше в Москву не ездила, её настроение лучше не стало. Она будто постоянно о чём-то думала. Что-то её сильно изводило, гложило. Но с ним, Андреем, она делиться переживаниями не собиралась. Он даже сначала подумал, что она завела себе любовника. Но тут же отбросил эту абсурдную мысль. Агата всегда была за честность в отношениях, и Андрей о таком точно бы уже знал. К тому же, по чесноку, это было бы свинством со стороны Агаты мутить с кем-то посторонним, когда у них есть целый Лось. Андрей же видит, что тот волнует Агату как мужчина. — Я просто подумал... Мы же договаривались, что ты с нами, а тут, получается, мы… — Делай уже что хочешь, — перебивает она его. И сначала кажется, что это раздражение. Но потом Андрей замечает, как покраснели и начали блестеть её глаза. — Делайте оба, что хотите, — совершенно уже устало произносит она. — Сашка, ты… — Мне просто надо наконец закончить эту хрень, просто закончить и всё. Она нервно заламывает руки и упрямо смотрит только в монитор. — Хорошо, хорошо, — сдаётся Андрей и целует её в макушку. — Не буду тебя больше беспокоить. *** Саша встречает его у подъезда на машине. Андрей такую у него не видел. — Каршеринг, — улыбается Саша, и успевший уже по нему соскучится Андрей не может сдержаться, обнимает его крепко-крепко, стискивая пальцы на широкой спине, еле поборов порыв поцеловать прямо на улице. Дорога предстоит долгая. За окном конец сентября, прохладно и пасмурно, целый день накрапывает. Андрей, согласно строгим указаниям Лося взял с собой всё самое тёплое — куртку на синтепоне, два свитера, шерстяные носки, шапку и дождевик. Дождались своего часа и старые резиновые сапоги, валявшиеся уже лет 10 в углу чулана. А ещё он долго думал, стоя над выдвинутым ящиком прикроватной тумбочки, крутил в руках наполовину использованный тюбик смазки, прикидывал, надо ли брать его с собой. Сам Саша тоже утеплился. Куртка на нём специальная, камуфляжная, рыбацко-охотничья, да и сапоги, закинутые в багажник, супер-пупер навороченные. Только если Андрей выглядит во всей своей многослойности кочаном капусты, то Саша просто внушительная человеческая глыба. И Андрей всю дорогу душит в себе желание попросить его остановить тачку прямо посреди трассы, чтобы он, Андрей, мог запустить под всё это объёмное безобразие руки. Он сдерживается, и через два с половиной часа они добираются до места назначения. Саша, уже, похоже, бывавший тут, уверенно лавирует по узким улочкам, а Андрей рассматривает разномастные домики на их пути, от небольших деревянных дачек до вполне себе полноценных загородных домов за высокими заборами. Им достаётся дом хоть и стилизованный под избу, но явно новый и со всеми удобствами. Они раздеваются, и Саша сразу же спускается в подвал, чтобы включить бойлер. Андрей ставит чайник на плиту и осматривается. Кухонька хоть и небольшая, но уютная. Небольшой гарнитур с сосновыми панелями, две газовых конфорки, встроенная духовка и настоящая русская печка в углу. По всем признакам — пепел внутри от сгоревших дров, подкопчённое поддувало и приоткрытая вытяжка — вполне себе рабочая. В единственной комнате кресло, стол, большой угловой диван. Напротив него – вместо телевизора – стена, вся увешанная удочками и полками с рыболовными снастями. Андрей окидывает помещение взглядом, и выносит вердикт: — Берлога. — Ну почти, — улыбается Ренегат и наконец обнимает его. — Олег ездит сюда отдохнуть от жены. Андрей же этого минимального телесного контакта недостаточно, и он притягивает Сашу к себе за шею. Поцелуй получается мокрый, колючий — Саша опять вовремя не подровнял усы — медленный и чувственный. Саша гладит его своими огромными ладонями по плечам, бокам, щиплет задницу, вылизывает рот и громко возбуждённо сопит. Андрей почти сразу заводится, но тут же вспоминает, что смазку всё же не взял. Саша, кажется, тоже не собирается приступать к чему-то большему. Помнит о договорённости. Поэтому, напоследок потёршись носом о шею, отстраняет от себя Андрея. — Агате тут бы понравилось, — говорит Андрей, рассматривая Сашину спину, пока тот наполняет привезёнными с собой продуктами холодильник Тот вздрагивает, но всё равно не оборачивается. — Она любит мужские берлоги, — продолжает Андрей. — Это её способ влезть в нашу шкуру, понять нас. А ещё ей нравится деревенский быт. Но так, в разумной дозировке. Чтобы раз в год насладиться природой и домой поехать. А ещё, — он замолкает, подбирая слова, но всё же решает говорить, как есть, — она в последнее время очень расстроена чем-то. Что-то случилось. — Надо быстрее поужинать, и ложиться спать, — деловито начинает Саша, направляясь к раковине, будто и не слышал, что ему только что сказал Андрей. — Завтра рано вставать. А то ведь ничего не успеем. Приготовлю сейчас что-нибудь на скорую руку, а завтра уже сварю тебе свой фирменный рыбный финский суп. Андрей смотрит на него, мечущегося, бурчащего что-то невпопад, припоминает свой последний разговор с женой, и до него наконец доходит. Что-то случилось. С Лосем. С Агатой. И, видимо, и с ним самим, просто он ещё не знает, что. — Ты говорил с Агатой. Саша застывает над раковиной с ножом — одним из своих дорогущих коллекционных, сделанных на заказ из высококачественной стали и ценных пород дерева, которым он сейчас просто чистил картошку — и тихо, не поднимая глаз, произносит: — Да. — Она отказала, да? — Да. — И ты уже что-то решил? — Я… Он замолкает, издаёт неопределённый глубокий гортанный звук и возвращается к чистке картошки, дочищает молча ещё три, ополаскивает их, кладёт в кастрюльку, закрывает кран и вытирает руки. Кажется, готовится сказать что-то очень важное. Что-то, что Андрею не понравится. Осознание этого настолько яркое, кристально ясное, что когда Саша начинает говорить, Андрей слышит его слова будто через вату, так громко гудит и пульсирует в голове кровь. — Она, когда в Москве была, нашла котёнка, позвала меня на помощь. Мы провели весь вечер вместе. Я её поцеловал. Объяснил, что с моей стороны всё серьёзно. Она же назвала меня многостаночником, мол, хочу всё и сразу. И я… — он тяжело вздыхает, трёт бороду, лицо, взъерошивает волосы и выпаливает, — И да, это правда, я хочу. Я хочу тебя, хочу её, хочу быть счастливым. Хочу, чтобы ты был счастлив. А ещё я хочу хоть раз в жизни не делать никого несчастным. Слишком сложная схема у нас вышла. Она не работает, если все участники не заинтересованы в друг друге. Мы можем с тобой делать вид, что всё в порядке. Но это не так. Мы наебали сами себя. Я удивлён, что она тебе сама ничего не рассказала, если честно… Андрей не знает, что ему ответить. Он не сильно удивлён. Не слепой же. Сам всё заметил. Действительно, с вклиниванием Агаты в их отношения всё усложнилось. Но Андрей был уверен, что если они будут честны друг с другом, если всё обсуждать будут, то со временем обязательно… — А потом... Потом, она сказала, что ей это не надо и ушла. И… Извини, я всё испортил, — продолжает Саша, — но я знаю, как это исправить. Андрей поддерживающе улыбается ему в ответ, обнадёженный уверенностью в голосе Лося. Конечно же, Саша что-то придумал. Саша обязательно исправит ситуацию. — Я не жалею, о том что произошло, — продолжает Саша, — Это был один из самых счастливых периодов в моей жизни и я буду дорожить воспоминаниями о нём. Но нужно всё прекратить. Всё. Нам больше не стоит видеться. Эта наша встреча будет последней. Прощальной. Андрей оседает на стоящий рядом стул и смотрит на Сашу не мигая. А Лось, одухотворённый своей речью, уверенно несётся во все копыта: — Решил вот сделать тебе приятный сюрприз на прощание, я помню, что ты любишь рыбалку. — Любил, — поправляет его Андрей. — Раньше любил. Теперь мне рыб жалко, если честно. Очень много ловится совсем ещё маленьких, почти мальков, и это самое …Ну на поголовье действует, и вообще… Он сам не знает, почему он это всё говорит. Он в таком шоке, так растерян и огорчён. И других слов, чтобы хоть как-то прервать Сашину речь, просто не находится. — О, эээ… — Кажется, это срабатывает, с Саши слетает его уверенность. Он подходит к столу и садится напротив. Не глядя на Андрея, начинает крутить стоящую на столе пустую пепельницу. — Ну можем просто на речку сгонять, никого не ловить. Так, на рассвет посмотреть. Красиво бу… — Я не хочу. — А чего ты хочешь? — Я… — Андрей выдыхает и прикрывает глаза рукой. — Я тебя люблю. И хочу. Я хочу, чтобы ты был рядом. А ещё Агата. И девочки никогда не взрослели и не уходили из дома. Песни петь свои хочу. Хочу нарисовать тридэ мультик. И не кривой-косой, а хороший такой, чтобы детишки смотрели. Он убирает руку и смотрит в грустные глаза Саши: — Но я много хочу. Как и ты. И ты, наверное, прав. Это должно было произойти. Как только Агата всё узнала, по-другому получится уже не могло. Это она почему-то решила… — Я её не виню, и ты ни в коем случае не должен. Оно бы могло сработать, если бы не я… Если бы не тот поцелуй. Я не знаю меры. Поэтому я перед ней извинюсь. И на этом закончим. Он замолкает и отворачивается. Смотрит на стоящую около раковины кастрюлю с картошкой, делает «пу-пу-пу» губами и встаёт. Андрей смотрит, как он наливает воду, как зажигает огонь под кастрюлей, как режет помидоры с огурцами для салата и ставит вариться несколько сосисок на вторую конфорку, и чувствует, как к горлу подступает ком. Он вспоминает Сашины слова — “нам больше не стоит видеться”. Что же это, Андрей больше никогда его не увидит? Вот такого деловитого, хозяйственного Сашу, готовящего ему, Андрею, ужин? Он что, вообще больше Сашу не увидит? Потому что это конец. Потом уже ничего не будет. Ни поцелуев, ни встреч. Ни привычного ворчания Саши, жалующегося на Якова, решившего, что Флоту прямо обязательно надо дать концерт в каком-то захудалом дворце спорта очередного Залупинска. Ни возмущений, что Маша, старшая дочка, хочет поступать на народное пение – нет, он, Саша, в общем-то не против, но просто очень рассчитывал на оперу, с её-то вокалом! Но он, конечно, ни на кого давить не будет. Ни на упрямого осла Яшу, ни на ничего ещё в этой жизни не понимающую Машу, ни на Поручика, который решил, что Саша совершенно не разбирается в ритм-секции и поменял всё к херам собачьим в последней версии “Чёрного солнца”. Это что получается, Андрей к Саше даже прикоснуться больше не сможет? Никогда-никогда? Вот столько лет мечтал об этом, столько страдал, понимая насколько это всё несбыточно, а как только что-то сбываться начало, то всё, хватит, баста? Больше ничего нельзя – смотреть нельзя, думать нельзя, любить нельзя. Глаза начинает щипать, и Андрей окрикивает Сашу. — Саш, брось всё это! Не надо. Я не голоден. Тот растерянно смотрит на кастрюльку с варящейся картошкой и недоумённо произносит: — Как же бросить. Ведь на выброс будет. Потом всё равно захочешь есть. А больше ничего нет. — Это же последний наш вечер, а я как бы не с картошкой на всю жизнь прощаюсь. У Саши как-то по-смешному дёргается нос, и Андрей улыбается сквозь наворачивающиеся на глаза слёзы. — Тем более. Я на прощание тебя хоть так накормлю, если уж на рыбалку мы завтра не пойдём. Андрей не выдерживает и всхлипывает. Где-то в грудной клетке опадают осколки от разбитого сердца, больно впиваясь в лёгкие и ребра. — Не попробовать тебе всё-таки моего фирменного супа, — удручённо говорит Саша, помешивая картошку. Андрей вытирает уголки глаз пальцами, и начинает хохотать. — Ничего, это станет ещё одной моей мечтой, — сквозь смех и слезы выдавливает он. — Мечты же тем и отличаются от целей, своей неосуществимостью. Саша грустно хмыкает и гасит огонь под конфоркой. Ужинают они молча. Вкуса Андрей не чувствует совсем, будто резину жуёт. Обидно, ему очень хочется запомнить какой была последняя еда из Сашиных рук. Тем не менее, он съедает всё. Саша – только картошку и сосиски. Его порция салата печально стоит невостребованная в сторонке. Кажется, в этом доме сегодня вечером всем грустно, даже салату. — Может, погуляем тогда, раз завтра никуда не едем, — моя посуду, предлагает Саша. — Не хочу, — отрицательно качает головой Андрей. — На улице мне придётся смотреть под ноги и по сторонам, а я планирую всё оставшееся нам время не сводить глаз с тебя. Давай просто полежим. Они расстилают диван. Он такой огромный, что вместил бы и третьего. Андрей невольно вспоминает Агату, и за сердцем щемит ещё сильнее. В душ решают не идти. Андрей не готов отпускать Сашу из виду, а если они пойдут в душ вместе… Оба ведь понимают, чем это может обернуться. Они достаточно чистые, чтобы спать на чужих простынях, и достаточно честны перед самими собой, чтобы не оголяться друг перед другом. Андрей ложится первым, Саша возится с сумкой, кажется ищет зарядку, и Андрей впитывает в себя всё, пытается запечатлеть навсегда образ его огромной спины. Он помнит её совсем ещё узкой, помнит и короткостриженый Сашин затылок над тонкой трогательной шейкой, его острый профиль. Андрей пришёл тогда на репетицию, а там ко входу спиной, с гитарой в руках сидел совершенно незнакомый парень. Он повернулся тогда резко и дёрнул головой, отчего длинная чёлка мотнулась в сторону, открыв его глаза. Под густыми бровями, за толстыми стёклами нелепых громоздких очков они были похожи на глаза оленя, ослеплённого светом фар. Точнее оленёнка, понимает сейчас Андрей. Они были ещё совершеннейшими детьми. Всё было им ново и впечатления тогда были яркими, сильным, врезались в память надолго. И этот образ юного Саши Андрей, конечно же, запечатлел в памяти, как на фотокарточке. Хотя тогда ещё не был в него влюблён. Чувства пришли намного позже. Когда Саша из оленёнка превратился в шикарного Лося. Потом был период, когда Саша щеголял длинными, густыми, кудрявыми волосами и короткой бородой – походил на проповедника какого-то или батюшку. Сейчас же он больше смахивал на Деда Мороза. Такого любимого Деда Мороза. И Андрей, как сейчас, помнил все его образы и вехи. Мог, если понадобится, разложить их по годам и периодам. Даже тем, в которые они не виделись. Андрей всегда невольно за ним следил. Смотрел видео, собирал фотки. Даже когда был на Сашу зол. А вот после сегодняшнего дня он, наверное, уже так не сможет. Будет слишком больно. Раньше они и не пытались быть вместе, и Андрей как-то даже смирился. А вот теперь эта их глупая попытка обмануть судьбу бьёт под дых своей провальностью. Саша наконец заканчивает возню с телефоном, снимает очки и ложится напротив. Как и Андрей — на бок, лицом к лицу. — Можно я тебя обниму? — зачем-то спрашивает. — Только так, чтобы я мог тебя видеть. Саша тяжело вздыхает, вытягивает руку и Андрей ложится на неё щекой. Саша придвигается чуть ближе, переплетает их ноги, гладя ступней щиколотку Андрея, и закидывает вторую руку ему на талию. Они смотрят несколько минут друг на друга молча. Андрей рассматривает Сашин нос, он слегка шире, чем был в молодости, но всё ещё с шикарной, чуть заметной горбинкой, любуется бровями – прямые, всё такие же густые, они испещрены седыми волосками. Умиляется огромной бороде, которую можно было бы и укоротить слегка. Хотя Андрею больше не видеть этой бороды ни в каком виде, так что какая, в принципе, разница. К тому же, Саше всё равно идёт. Он смотрит в чуть прищуренные из-за близорукости Сашины глаза, и с удивлением понимает, что они потемнели. Прилично так потемнели. Теперь это не грозовое небо, а мокрый асфальт. Наверное Саша сейчас тоже видит все эти изменения в его лице. Удивительно, как возраст их поменял. Но их чувства друг к другу остались неизменны. И, будто прочитав его мысли, Саша произносит: — Когда ты говорил, что мой фирменный суп будет ещё одной твоей мечтой, что ты имел в виду? Андрей хмыкает, и придвигается ещё чуть ближе. — Когда-то моей мечтой было тебя поцеловать, — шепчет,— я не думал, что это вообще возможно. Это было из разряда полёта на луну. — Ты хотел полететь на луну? — Нет, просто… — Он вытягивает руку и зарывается пальцами Саше в его длинную чёлку, очередной раз поражаясь, какие же у него всё-таки мягкие и гладкие волосы, несмотря на то, что, из-за седины и кудрявости они такими не выглядят. Так приятно их перебирать между пальцами, зачёсывать назад, трепать ласково, наблюдая как локоны разделяются на мелкие кудряшки. — Я же не мечтал о славе, стадионах, Олимпийском. Это была не мечта, а цель. Я знал, что это случится, что у нас это получится, и шёл к своей цели. А вот быть с тобой для меня было неосуществимой мечтой. — Я тоже всегда мечтал быть с тобой. — Сашин голос дрожит, будто он прямо сейчас заплачет. — И в какой-то момент мне казалось, что мечта сбылась. — И мне казалось, — выдавливает из себя Андрей, чувствуя что теперь глаза не просто щиплет, они по-настоящему наполняются влагой. — И вот, скоро я снова буду мечтать тебя поцеловать. И попробовать твой фирменный рыбный суп, конечно. — Но пока можешь поцеловать ещё раз, а начать мечтать об этом чуть позже. Саша его целует сам, но Андрей успевает заметить слёзы в его глазах. Андрей открывает рот ему навстречу и отчаянно пытается запомнить все ощущения. Упругие губы, колючие борода и усы, соль их общих слез. Когда Саша отстраняется, он шмыгает носом. Андрей вытирает ладонью сначала свои щеки, потом его, гладит напоследок Сашину бороду, стараясь запомнить, какая она на ощупь и она. Лось ворчит: — Разревелись как маленькие дети. Но это возраст такой, тестостерон упал, мозг поменялся, лобные доли уже не так хорошо работают, вот мы и стали сентиментальные и чувствительные. Ну ничего, сейчас возьмём себя в руки и успокоимся. Это, на самом деле, не так сложно, надо просто… Андрей горько улыбается, понимая, что это последняя такая лекция от Саши, и внимательно слушает его бурчание, гладя его лицо, бороду, голову и плечи. Он больше не плачет, только иногда целует Сашу в губы, лоб, нос, прижимается поближе, обнимает крепче и задаёт вопросы. Спрашивает то, что раньше стеснялся спросить. А теперь это его последний шанс получить ответы. Саша охотно отвечает. Но, в отличие от Андрея, он всё же позволяет себе пустить слезу, когда в очередной, последний уже раз, признаётся Андрею в любви.