Sprout

Эзра грезил во сне, что Джаррус целует его, да так долго, что голова начинает кружиться, а легкие раздирать от нехватки воздуха. Поглаживает его сосочки кончиками пальцев сквозь майку, едва-едва, но они быстро увеличиваются, призывно торчат, умоляя втянуть их в рот, однако Кэнан дразнит его, изводит его, заставляет дрожать и хныкать от желания. И сосет их тоже сквозь майку, туго обтягивает губами, теребит языком, грубая ткань трется о нежную плоть, майка намокает от слюны, прилипает к чувствительной коже, обжигая ее и одновременно холодя. Затем задирает ее к плечам и берет соски напрямую в горячий, мягкий, влажный рот, и любит их по очереди, ненасытно и страстно, пока Эзра не почувствует, что сейчас попросту свихнется от наслаждения и жажды большего. Кэнан останавливается только когда его соски начинают отзываться болью на каждое прикосновение. Мужчина покрывает его живот поцелуями, нашептывая лихорадочно, как сильно он хочет Эзру, как сильно он страдает без него. Он ласкает его член своими чуть шершавыми губами, вбирает глубоко и жарко, обнимает горлом так, что становится нестерпимо узко и смакует… в то же время гладит бедра Эзры, массирует его вздрагивающую дырочку, затем смачивает ее языком, добиваясь от Эзры животного блеянья. Ласкает его пальцами изнутри, долго и изнурительно, и не останавливается, пока не убедится, что Эзре больше не больно, и юноша к этому моменту уже практически в коме от желания кончить. И наконец надевает его на свой большой член, до упора, урча ему на ухо о том, какой же он там чертовски сладкий и сочный, и Эзра улетает буквально с пары толчков, выгорая изнутри, как скорлупка взорванного звездного разрушителя… Эзра проснулся ближе к вечеру, в объятиях Кэнана, и у него ужасно болела голова. Кэнан тоже спал, и неизвестно, кто из них кого утешал, когда они вместе повалились на узкую постель, сжимая друг друга до беспамятства. Оставаться в сладко-горьком неведении и далее было невозможно. А потому, когда Джаррус зашевелился, Эзра все-таки задал этот вопрос: — Кэнан, ты любишь меня? Сожаление и понимание на лице мужчины заставило внутренности Эзры неприятно сжаться. — Эзра, я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Прости меня. — Ничего, — пробормотал Бриджер, — Это ты меня прости. Я позволил темному голокрону манипулировать моими слабостями, и посмотри, что из этого вышло. — Главное, что ты вовремя остановился, Эзра. Далеко не у каждого рыцаря-джедая хватило бы сил сопротивляться подобному искушению. Поверь мне, для этого нужно гораздо больше силы воли, когда у тебя нет соответствующей подготовки. Ведь юнлингов готовили для того, чтобы противостоять Темной Стороне с младенчества. — Далеко не каждый рыцарь-джедай смог бы открыть темный голокрон, — хмыкнул Эзра. — Брось. Совета Двенадцати и его разбирательств больше нет. А я ни в чем тебя виню. Не изводи себя. Эзра был слишком разбит сейчас, чтобы предаваться самобичеванию, а потому со смирением и облегчением отдался успокаивающим словам Джарруса. — Тебе ничего сейчас не нужно? Я собираюсь разучить несколько новых ката. — Размяться и мне не помешает, — поднялся на ноги Джаррус, — Побудешь моим спарринг-партнером? Только, пожалуйста, не поджарь мне еще что-нибудь. Поняв, что учитель намекает на совместную тренировку, первую после долгих недель их разлуки, Эзра тепло улыбнулся и повел Кэнана под руку, помогая ему ориентироваться в пространстве. Вскоре вернулась Гера на B-wing'e и с улыбкой наблюдала за тем, как Эзра лихо надирает задницу своему мастеру. *** — Кэнан, ты любишь меня? Вместо ответа Джаррус поцеловал его, и Эзру обнесло с головы до пят, словно все его жилы разом выдернули из кончиков пальцев, как чеку из гранаты, и он парит, парит… — Как же ты меня заводишь, — мурлыкнул Кэнан, заставив его губы болеть от поцелуев, и Бриджер не заметил даже, как оказался под ним, постанывая на разные лады от нетерпеливо-чувственных движений его влажных от пота — его пота — ладоней, — Ты мне отдашься? — Да! — почти вскричал Эзра, цепляясь пальцами за его плечи и раскидывая ноги, — Да, да, да, войди в меня, войди прямо сейчас! — Не спеши, малыш, — ворковал Кэнан, — Сперва я как следует поласкаю тебя. Эзра откинулся на подушку, выгибаясь от его слов. Он зажмурил глаза — зрение ему сейчас было не нужно, ощущений и без того было слишком много, чтобы их смог объять воспаленный разум. Поцелуи по шее, ключицам, плечам. Губы на груди, ладони по разгоряченной коже. Засосы на бедрах и ягодицах, горячее дыхание на члене, от которого Эзра судорожно вздрогнул. — Это место я пока буду избегать, — хмыкнул Джаррус, заставив Эзру захныкать отчаянно, а затем задрал его ноги к потолку, жадно всасывая его ягодицы в рот. Быстро, быстро, быстро. У обоих терпение было на исходе. Не жалеючи оголенные страстью нервы, накрывает ртом сжатый анус и теребит Эзру языком. Бриджер даже не задумывался о том, что так, оказывается, тоже можно получать безумное удовольствие, и Кэнану пришлось причинить ему боль, пережать член у основания, чтобы Эзра не обкончался раньше времени. И также, продолжая пережимать яички, начал сосать его член, сжигая в Бриджере все человеческое. Их поцелуй был полон соли и других телесных вкусов, от которых волосы взъерошились на затылке. Эзра стиснул бедрами его тяжелый член, неторопливо скользящий по коже и касающийся самых заветных мест. Кулак Джарруса обихаживал стояк Эзры, сам он глотал его мучительные стоны. — Когда-нибудь я войду в тебя своим членом, и круг замкнется, наши узы станут нерушимы, — почти бредил Джаррус в ухо Эзры, растирая обслюнявленным пальцем другой руки его дырочку, — Мы станем непобедимы, Эзра. Мы уже непобедимы. Его палец вошел в Эзру, и тут уж парня перемкнуло, он излился струей, запачкавшей их обоих, и стонал еще очень долго, пока Джаррус горячо терся о его бедра, оглаживая нежную, пульсирующую головку мозолистым большим пальцем, заходя на края отверстия уретры и вынуждая Эзру дрожать, как в последний раз, стискивая плечи Кэнана до синяков — но на сей раз Кэнан сам добивался этой боли. — Я люблю тебя, — шепнул мужчина напоследок, перед тем как его горячее вязкое семя потекло в промежность Эзре. Бриджер очнулся со всхлипом в собственной постели. Темный голокрон молчал. Сила молчала. Вселенная молчала. Эзра поджал ноги к груди и отвернулся к стене, чувствуя, как по щекам сбегают горячие слезы. *** До начала рабочего дня на Лотальском имперском заводе оставалось несколько часов, но оба, Эзра и Кэнан были столь взбудоражены, что спать не хотелось. Отделившись от команды Райдера, они посетили то место, где больше двух лет назад стояли лагерем Спектры. Стоянка для Призрака почти полностью заросла травой. Сохранился лишь маленький клочок земли, на котором Эзра и Кэнан когда-то впервые станцевали вместе. — Потанцуй со мной, — печально попросил Эзра Кэнана, — Я не прошу ничего больше. Один танец. Кэнан тяжело вздохнул и кивнул. Положив голову Джаррусу на плечо и закрыв глаза, Бриджер мычал подслушанный где-то вальс. Ему вторили саранча и далекие протяжные мяуканья течных лот-кошек. Весна и юность витали в воздухе. Они пробирались в робко сжимаемую стройную талию и неуверенные, раскачивающиеся движения тел. Они пробирались в мимолетное прикосновение обветренных губ к покрытой гусиной кожей шее, в биение разделенных тонкими слоями одежды и плоти сердец. Лечь в прохладную траву. Без извечной маски Кэнан выглядит так открыто, так уязвимо. Кэнан не может видеть звезды, но он помнит их, вдобавок Эзра описывает их для него столь вдохновенно, что сердце заходится в груди. Джаррус не сводит с Бриджера глаз. Несмотря на отсутствие взгляда Кэнана, как такового, его сгустившееся в воздухе внимание жжет Эзру сквозь одежду, сквозь кожу, проникает прямо в сердце, наполняя его лихорадочным жаром. Сквозь связь Бриджер дарит ему инициативу, он дарит себя, он дарит эту волшебную, полную тревоги и разбитых надежд ночь Джаррусу, капля по капле, пока чаша весов не перевесит, и Кэнан не притянет его пылко к себе, горячо выдыхая прямо в губы: — Эзра, я тебя никогда не покину. Возможно, Эзре это снова только снится, и он пробудится грязный, мокрый от росы и простуженный. Но он поймет это только утром, когда придется облачаться в рабочие комбинезоны и дыхательные маски, в поисках зловещих замыслов Трауна. Когда придется снова сомневаться в оправданности всего того, ради чего погибли его родители и Асока, ради чего потерял зрение Кэнан, и ради чего сам Эзра ежедневно рискует своей собственной жизнью. Когда придется бороться со снедающим его изнутри чувством зависти и отчаяния, отводя глаза от улыбающихся друг другу Джарруса и Синдуллы, бороться с искушением влезть в его разум и сделать своим рабом, с черными, подступающими перед рассветом мыслями о том, чтобы изжить Геру и любого, кто будет чинить ему препятствия со свету и взять Кэнана силой. А пока…