***
После уроков, Гавриил ждал мальчиков на парковке. Увидев их, впился взглядом, как коршун в добычу, и к ним снова вернулось это чувство неловкости. Словно они подвели ад, небеса и всё человечество. Ну почему всё так?! Конец года обещал стать самым отвратительным в жизни Кроули. Впереди столько праздников - его день рождение, день рождение Азирафеля, Рождество, Новый год, а он даже не сможет насладиться ими, потому что ближайшие месяцы собирался страдать из-за несправедливости судьбы к его нежным чувствам и желаниям. Без общения и постоянного присутствия Азирафеля было тоскливо и одиноко. У Энтони появилось больше времени, но ему совершенно нечем было занять себя. Компьютерные игры потеряли свою привлекательность. Цветы были в идеальном состоянии и пока не нуждались в уходе. Поэтому, когда день потихоньку склонился к вечеру, Кроули оделся и решил прогуляться. Ноги принесли его в тот парк за кинотеатром, в котором они были в последний раз вместе с Азирафелем. Вот и полянка с уже желтой травой и раскидистый клен. Яркие, красные листья улеглись ковром под ногами. И… Анафема. Девушка стояла посреди поляны совершенно одна. В руках что-то похожее на теодолит, да и вид в общем был странный. С распущенными, пушистыми волосами и в пышных юбках она напоминала ведьму из детских сказок. Ко всему прочему девушка бормотала себе под нос. Энтони различил что-то вроде: «Юго-восток… Запад-юго-запад…» — Анафема? — Позвал Кроули, нарушая её единение с природой и привалился плечом к клёну. Девушка вздрогнула, очевидно не ожидая, что обзаведется зрителем. — О, Кроули. Здравствуй. Почему ты один? — Она вскинула бровь и убрала инвентарь в сумку перекинутую через плечо и доходящую ей до пояса. Затем подобрала с земли допотопный велосипед и приблизилась к парню. Ей уже стала привычна картина неразлучных Кроули и Азирафеля, поэтому удивление было искренним. — Чем ты занималась? — Парень пропустил вопрос мимо ушей. Меньше всего ему сейчас хотелось объяснять причину своего одиночества. — Я искала… ммм… ты ведь знаешь, что я специализируюсь в оккультной сфере? Кроули, не веривший в подобную чепуху, лишь скривил губы в усмешке. — Я знаю, о чем ты думаешь. Точнее, подозреваю. Поэтому лучше я не буду вдаваться в подробности, — она махнула рукой. — Главно, что я пока не нашла то, что мне нужно. — Понятно, — просто ответил подросток. — В любом случае, мне пора. Девушка покатила велосипед к дорожке. — Тебя проводить? — Неожиданно для себя спросил Кроули. Возможно, ему просто не хотелось оставаться в одиночестве. — Молодым девушкам не следует гулять в одиночку вечерами, даже в Оксфордшире. — Любой маньяк, при виде меня, скорее испугается, чем решится напасть, — хохотнула девушка, обнажая красивые, маленькие зубки. — Но я не против компании. Может поделишься, отчего у тебя такой жалкий вид? Кроули нахмурил брови. Ощущал он себя и правда жалко, но как это могло отразиться на его внешнем виде? Ведь даже неизменные очки скрывали утратившие огонек глаза. Ленивой, развязной походкой он поплелся за девушкой и сначала старался не говорить о наболевшем, но вскоре, его уже было не остановить. Анафема была участливой. Внимательно слушала и кивала, когда Кроули от неё это ожидал. Он презирал себя за слабость, но прервать повествование уже не мог. К тому же девушка вызывала доверие. — М-да, — протянула юная оккультистка. — Нелегко однако. Хочешь совет или сам справишься? В советах Кроули уж точно не нуждался, но разговор с Анафемой был на данный момент его спасительной таблеткой. Неопределенно пожав плечами, он все же обратился в слух. Хуже ему уже точно не будет. Девушка расценила его колебания, как согласие и тепло улыбнувшись, сказала: — Прекрати жалеть себя. У тебя аура темная… — Аура? — Именно. Можешь считать, что оккультизм - это бред, но я легко считываю настроение и эмоции людей… — Так это же эмпатия, разве нет? Анафема приподняла бровь, желая оставаться верной своим терминам и понятиям. — Так вот, прекрати жалеть себя и займись каким-нибудь делом. Оно тебя отвлечет. Спорт! Да. Жесткий спорт, где бы ты мог выпустить всю злость. Может быть фехтование? Или карате. И… тебе кажется стало легче? Я чувствую это... — Девушка провела ладонью над плечами Кроули. Она была серьезна, как никогда и Энтони ей даже поверил. — А ещё тебе стоит обзавестись друзьями. Теперь, раз уж Азирафель недоступен, одиночество может загнать тебя в ловушку и ты просто потеряешь себя… Это была крышесносная терапия. Уже на пути к дому, Кроули понял, насколько, черт возьми, Анафема была права. И насколько ему стало легче. Нужно обязательно записаться в какую-то секцию. Его не привлекало ни фехтование, ни карате, а вот бокс… Идеальная возможность держать в равновесии свое душевное состояние. Он даже подумал, как на месте боксёрской груши будет представлять одно очень недовольное лицо и улыбнулся, предвкушая этот момент. Занятый мыслями, Энтони не заметил черную машину, криво припаркованную у их дома, а когда переступил порог, так и замер, потому что уткнулся взглядом в священника. Он помнил его со свадьбы Мишель и Гавриила, но вот, что он тут делал? Преподобный внимательно окинул взглядом парня и Энтони показалось, что отец Эдмунд пришел по его душу. Ну только этого не хватало. Он так и стоял не шевелясь, пока через минуту не появился Азирафель с чайным подносом. — На чем мы остановились, ваше преподобие? — Деланно веселым голосом спросил Азирафель. — Я готов слушать дальше!***
Азирафель не мог поверить в то, что отец действительно это сделал. Он пригласил священника! Вполне ожидаемо, но так нелепо. Готовый разразиться истерическим смехом в любой момент, юноша отложил учебники в сторону и спустился в гостиную. Преподобный отец Эдмунд был человеком в возрасте. И это был самый классический батюшка, какого можно представить: каштановая бородка с проседью, светлые глаза, в наличии имелось даже пузико, которое плохо скрывала черная сутана, а на груди массивный крест. Азирафель не имел ничего против религии. Просто он никогда не верил в то, чего не видел. Он не видел Бога. Не видел благословения, как такового и ангелов. Он испытывал огромное уважение к монахиням, что растили его и всем сердцем любил их рассказы о Господе, но в детстве они воспринимались как интересные и увлекательные сказки. И сейчас, глядя на священнослужителя, Азирафель испытывал к нему только положительные эмоции. Почтение за то, что он пришел с миром и с желанием помочь непутевому грешнику. Если эта встреча могла успокоить Гавриила, Азирафель готов был потерпеть. Возможно унизиться - раскрывая человеку свои грехи и выслушивая нравоучения, а ещё… покаяться? Ну уж нет. Он ни о чем не жалел. Поэтому был готов пока просто поговорить. — Здравствуй, Азирафель, — кивнул отец Эдмунд и удобно устроился в кресле. — Твой отец очень обеспокоен твоим поведением. — Его голос был мягким, без оттенка упрека. — Он сообщил мне, что ты был искушен дьяволом… Возьми себя в руки! Даже не смей смеяться! — Хочешь ли ты покаяться, сын мой? Предательская улыбка неспешно поползла вверх. Впрочем её можно было принять за вежливость, а не усмешку, потому что Азирафель обладал самой миловидной внешностью. — Ну… дьяволом - это громко сказано. Я не сделал ничего по истине плохого. Так, демоном, скорее всего, — шепнул он себе под нос и уже более громким тоном продолжил. — Мне кажется, что я уже всё осознал. Это было… это… — Это было восхитительно, черт возьми. — Это было опрометчиво с моей стороны. Предаваться греху. Я не ведал, что творил. В меня словно бес вселился. — Азирафеля понесло. — В те моменты я не думал о боге. Я думал лишь о том, что хочу… удовлетворить своё любопытство. — Понимаю, сын мой. Ты сейчас находишься в том возрасте, когда эксцентризм берет вверх. Но давай вспомним о том, что по этому поводу говорится в библии? Азирафель кивнул и тоже поудобнее устроился в своем кресле. — Часто люди неосознанно совершают грехи и сами не ведают, что творят. И все потому, что человек не осознаёт последствий. Вспомни писание: никакой блудник, или нечистый, или мужеложец, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в царствии Христа и Бога. Но мы - наделенные верой - можем найти выход из этой проблемы с помощью Господа. Преподобный отец Эдмунд прикоснулся к кресту висящему на груди и замолк на какое-то время, а затем вновь пустился в длительный монолог, который Азирафель все также с интересом слушал. Иногда он кивал и соглашался на слова священнослужителя, не принимая впрочем их всерьез. Да простит его Господь, если он действительно есть… А ещё через какое-то время, юноша предложил чай, чтобы беседа протекала дальше в более уютной обстановке. К тому же отец Эдмунд так долго говорил, ему наверняка хотелось чего-нибудь попить. В этот момент дверь дома раскрылась и юноша увидел ошарашенного Энтони. Чтобы он там не успел надумать, нужно было срочно спасать его от пристального взгляда, сканирующего насквозь. Азирафель был убежден, что Гавриил донес преподобному о том, на чье искушение повелся его сын. И как только Кроули скрылся на лестнице ведущей в спальни, то вновь перетянул всё внимание на себя. К концу разговора он уже готов был покаяться, лишь бы от него отстали. Но священнослужитель так углубился в писания и божьи законы, что забыл вновь предложить очиститься от греха и перед выходом сообщил, что непременно навестит юношу снова. Что ж… придётся уступить отцу и сыграть эту игру по его правилам. На кону было его личное счастье и спокойствие.