Преисполненный надежд на хороший исход предстоящих разбирательств, Гавриил Фелл выехал из дома в пять утра. Не выспавшийся и озлобленный на весь мир.
В Лондоне он был в аккурат к двенадцати часам по полудню. В захудалой кафешке, которую выбрала дотошная миссис Джонс, его уже дожидался адвокат.
— Какие прогнозы? — Спросил Гавриил вместо приветствия, но протянутую ему руку крепко пожал.
— Документы взял? — Вопросом на вопрос ответил мистер Уэйн.
— Обижаешь, — нахмурился мужчина и хлопнул по серому портфелю ладонью.
— Тогда ты в выигрыше. Ждем старую каргу и независимого эксперта.
— Как гру-убо, — улыбнулся Гавриил и направился к стойке, надеясь, что в данном заведении имеется хороший кофе.
Миссис Джонс заставила обвиняемую сторону немного понервничать в томительном ожидании, которое затянулось на полтора часа. Как выяснилось потом, старушка плохо себя чувствовала с самого утра и хотела было перенести встречу, но мистер Уэйн намекнул на то, что его подопечный требует компенсацию за ложные обвинения и хочет поскорее с этим покончить.
И вот она, недовольная жизнью женщина, появившись в густом облачке дыма, с порога начала хамить и трясти перед Гавриилом весьма ценным ожерельем, которое он продал ей неделей ранее.
Спор и разбирательство затянулись на несколько часов. Весьма бессмысленных и долгих. Потому что, подошедший вскоре независимый эксперт подтвердил подлинность украшения.
— На каком основании, вы выдвинули обвинения? — Спросил мистер Уэйн.
— Моя дочь работает в ювелирном магазине. Она сказала, что бриллианты можно распознать несколькими путями: если опустить их в воду и подышать на них. — Гаркнула миссис Джонс. Её слегка потряхивало от негодования. Женщина пребывала в своей убежденности и не хотела верить ни бумагам, ни независимому эксперту. — Так вот, в воде я видела каждый камень! Это подделка! И бумаги ваши тоже подделка!
— Миссис Джонс, тут только одно объяснение, — раздраженно выдохнул Гавриил. — Если показатель преломления жидкости
не равен показателю преломления бриллианта, то его
будет видно.
Независимый эксперт кивнул и в этот момент старушка схватилась за сердце. Была ли она хорошей актрисой или ей действительно стало плохо, никто из присутствующих этого так и не узнает.
Миссис Джонс, причитая, задыхаясь и заламывая руки, отправилась в карете скорой помощи в больницу, а Гавриил с адвокатом и приглашенным экспертом остались за столиком. Недоумевая и пребывая в замешательстве от произошедшего.
— И? Что дальше то?
Гавриил всплеснул руками. Этот день, начиная с самого раннего пробуждения казался ему до нелепости странным и бестолковым.
— Ну, разбирательство ещё не окончено, — дернул плечом мистер Уэйн. — Старая карга ещё поиграет на твоих нервах. Думаю, ты пока можешь вернуться домой.
— Прекрасно! — Фыркнул мистер Фелл и сложил бумаги, раскиданные по столу, обратно в портфель. — Семь часов дороги и траты бензина в жопу!
Мужчина устал и проголодался. Он с вечера не ел, перебиваясь одним лишь кофе. Поэтому, прежде чем вернуться домой, решил побаловать себя французской кухней.
Гавриил решил не сообщать семье, что недельный отъезд отменяется. На задворках сознания благоразумность всё ещё граничила с подозрительностью. И последняя брала вверх.
Данный неприятный опыт случился с мужчиной впервые. Ранее открытый и доверчивый, теперь он скрылся под толщей панциря, откуда смотрел искоса, демонстрируя недоверчивость к поступкам окружающих. А в частности - сына. Как бы ни старался, не мог он себя перебороть! И это его очень злило.
Погрузившись в не самые приятные думы, Гавриил не ощутил изысканного вкуса тартифлета, а салат нисуаз был съеден за минуту под аккомпанемент несбывшихся надежд.
На секунду, он подпустил к себе мысль, что с ним возможно что-то не то. Но сразу же её отмёл.
Бред же. Вот что, с ним может быть не то? Это не с ним, а с другими! К сожалению, Гавриил и представить не мог, что детская травма, агрессия и недоверие привели его к параноидальному расстройству личности.
Дорога до дома заняла больше времени, чем обычно. Руки почему-то тряслись, а в голову лезли непрошенные картинки. Но нужно отдать должное нашему герою, он пытался глубоко дышать и даже вспомнил про день рождения Энтони.
«
Надо бы сводить их куда-нибудь…» - подумалось вдруг, но мужчина тут же вспомнил, как горела его ладонь после пощечины. Перед глазами встали желтые глаза, полные ненависти. И это были самые ужасные глаза, какие он только видел… Кто ж в здравом уме пойдет на контакт после такого?
С этими мыслями, мужчина не заметил, как оказался у дома.
Конечно же, его никто не встретил. Жилище погрузилось во мрак и тишину. Наскоро скинув пыльные туфли, Гавриил поспешил на второй этаж, мечтая о горячем душе и мягкой постели, нагретой милой женой. Вот только сначала нужно мальчиков проверить.
Дверь в комнату Азирафеля была открыта. На столе горит лампа, освещая расправленную,
пустую постель. Не нужно быть идиотом, чтобы догадаться где в этот момент находился его сын.
Ком тошноты подступил к горлу мужчины, когда его слух прорезал еле слышный в ночи стон. Брови мгновенно соединились в переносице, а тело налилось свинцом. Он медленно приблизился к соседней спальне и взялся за ручку двери.
НЕТ…
Представшая перед ним картина окатила мужчину волной гнева, тут же сменившейся яростью. Все его верования и принципы подхлестывали сознание и он уже не отдавал себе отчета в том, что делает. Обронив очень грубое «
Блять», игнорируя пульсацию в висках и пелену в глазах, Гавриил схватил Кроули за шиворот футболки, силой отшвыривая парня к стене.
Азирафель в страхе выдохнул и соскочил со стола, подбирая с пола одежду и в попыхах пытаясь её натянуть на себя. Его руки тряслись, но он справился со своей задачей прежде чем получить жгучую оплеуху.
— Ты самое большое разочарование, Азирафель! — Зло прорычал Гавриил, хватая сына за платиновые кудри. — Чертов содомит и позор семьи!
Он был вне себя и орал, как сумасшедший, потрясая рукой с зажатыми в пальцах волосами. Азирафель жалобно всхлипнул, цепляясь за обнаженные запястья отца и пытаясь выпутаться из мертвой хватки. Больно! Очень больно! И привкус соли с железом во рту становился невыносимей.
Кроули хорошенько приложился к стене. Из рассеченой на лбу раны тонкой струйкой стекала по щеке кровь. На какое-то мгновение, взгляд затуманился, но Энтони взял себя в руки. Происходило что-то очень страшное. То, что не должно было произойти!
Не веря в собственные силы, (Кроули отчаянно хотелось думать, что им движет храбрость, а не безрассудность) парень бросился на мужчину и оттолкнул его к двери, прикрывая плечом Азирафеля.
— Ах ты сучонок, — прошипел Гавриил и двинулся было к подросткам, как за его спиной появилась фигурка заспанной и растрепанной женщины.
— Что. Здесь. Происходит? — С расстановкой спросила Мишель, выглядывая из-за плеча мужа. — Ох, Энтони… — Она кинулась к сыну, не отрывая взгляд от кровавой половины лица.
— Это всё ты! Кого ты вырастила?! — Не унимался Гавриил.
Мишель яростно сверкнула глазами и встала перед мужем, готовая броситься и растерзать за своего ребенка. Перед ней предстало исчадие Ада, посланное на землю самой преисподней. Ни оттенка красоты не осталось на его лице.
— Я?! Ни мой, ни твой сын ни в чем не виноваты! Это ты, Гавриил, больной ублюдок, чтоб тебя… — Выплюнула она и была наглым образом перебита.
— Это не я совращаю и не я…
— Не ты, не ты! А руки кто распускает?? Посмотри, что ты сделал! Кто тебе давал право бить моего ребенка?!
Несмотря на невысокий рост, Мишель наступала на Гавриила и тот, что-то осознавая, отступал назад. Его взгляд выхватил до ужаса перепуганных подростков. Азирафель стоял у стены, прижимая ладонь к лицу. Кроули в попытках защитить его, выбросил руку в сторону, да так и застыл с ней.
— Это не может больше продолжаться, — сказала женщина чуть спокойнее, не обращаясь ни к кому в частности. — Утром мы уезжаем…
Гавриил сдулся и развернувшись на пятках, впечатал кулак в стену. Посыпалась штукатурка, а на костяшках выступила кровь. Злость и ярость лились через край и каждое сказанное женой слово ломало мужчину. Он собственными руками задушил своё счастье и похоронил, без права на раскаяние.
Сердце сжалось в камень. Вот и всё… Пути Господне неисповедимы. Если это случилось, кто он такой, чтобы противиться?
Бросив последний взгляд на присутствующих, Гавриил спустился в кабинет и с жадностью приложился к горлышку бутылки с янтарной жидкостью. Внутри всё клокотало. На смену ярости пришла ненависть. Черная, непроницаемая пелена адской ненависти заволокла сознание и проникла в разум. Неозвученный вслух вопрос: «
Что и когда пошло не так?», запульсировал в мозгу. В какой именно момент, всё человеческое внутри превратилось в пепел, уступая дорогу зверю? Ооо, он точно знал когда… когда Энтони, мать его, Кроули позарился на Азирафеля. Когда опорочил и замарал его, навлекая беды на чистейшую душу. Когда сам факт их близости, вытащил мерзкие воспоминания наружу…
Гавриил до утра остался в кабинете, заливаясь скотчем, выдирая волосы и проклиная всё на свете. Он превратился в обглоданный волками скелет, давая волю чувствам и слезам, что терзали всё естество. Он потерял всё.
***
— Доигрались, пиздюки? — Мишель сложила руки на груди. Она метала взгляд с одного перепуганного лица, на другое. — Что вам стоило просто потерпеть годик?! — Выдохнула, пытаясь справиться с внезапно окатившим её пониманием происходящего.
Никто ей не ответил. Мальчики были бледны и потрясены. Они молчали, признавая поражение и костеря себя за несдержанность.
— Пойду схожу за аптечкой. — Мишель поспешно отвернулась, изо всех сил сдерживая клокотание в груди.
Кроули обернулся к Азирафелю и обхватил ладонями его лицо. В потемневших, голубых глазах собрались слёзы. Какая же несправедливая участь постигла их обоих… Не смея задерживать взгляд на хрустальных слезинках, Энтони зажмурился, прижался лбом ко лбу своего ангела и нервно вздохнул.
Сердце, одно на двоих, свело судорогой ужаса и боли. Черт! Черт! Черт! Почему счастье оказалось вертлявой сукой, ускользающей от того, кто его действительно достоин?
Азирафель потянул Кроули за руку к кровати. Боязливо присел на краешек, словно в любой момент мог вернуться Гавриил и смести всё на своем пути.
— Кроули… — Прошептал юноша, смахивая редкие слёзы. — Прости… Прошу прости… я всё испортил…
Кроули хотел возмутиться и успокоить ангела, но вернулась Мишель с аптечкой и льдом.
— Вот, приложи к щеке, — сказала она, протягивая Азирафелю холодный компресс. Затем вынула из небольшого ящичка антисептик и занялась сыном.
Под её заботливыми руками, лицо Энтони снова стало чистым, а ноющая ссадина скрылась под пластырем. Удовлетворенно кивнув, женщина встала и направилась к двери. Прежде чем закрыть её, она сказала:
— Выезжать будем на рассвете. Можете попрощаться. Он там, заперся в кабинете, поэтому не гоню вас по кроватям. Думаю, всё равно
хуже уже не будет.
И ушла.
Кроули с мучительным стоном уткнулся в затылок Азирафелю и юноша наконец дал волю чувствам. Его плечи крупно сотрясались под крепко прижимающими к себе руками рыжеволосого парня. В этот момент ему было не просто больно, его разрывало пополам. Предстоящая разлука ядом просочилась в кровь и душила, душила перекрывая воздух.
— Азирафель, — тихо позвал Кроули, когда юноша выбился из сил и стих в крепких объятиях. — Ты не виноват, слышишь? Мы справимся.
Верил ли он себе в этот момент? Едва ли… Одна мысль о разлуке топила его в вязком, горячем котле обещающим лишь боль и страдания. И какая-то часть его понимала, что это черная дыра, что это на самом деле конец, пусть и временный. Пока Азирафель под контролем Гавриила - им не быть вместе.
— Дорогой, обещай мне одну вещь?
— Все, что угодно Ангел…
— Что бы ни произошло, помни, что я люблю тебя.
Кроули приподнял лицо Азирафеля за подбородок и нежно коснулся его губ.
— Я тоже. Я тоже люблю тебя.
Они провели ночь в объятиях друг друга, перешептываясь о чем-то неважном, лишь бы ещё немного насладиться любимым голосом. Они трепетно и нежно целовались, презирая несущееся вперед время. Азирафель с жадностью вдыхал родной запах и цеплялся за плечи Кроули, пока тот ласково поглаживал молочную шею. И оба не хотели верить в то, что это последние часы их близости.
Около шести утра, Азирафель уснул на остром плече. Он выглядел уставшим и потерянным. Глядя на него, Кроули беззвучно плакал. Он старался быть сильным… но не смог в итоге сдержаться. Тяжело сопротивляться отчаянию, когда оно врезается в подкорку мозга острым скальпелем.
Смотрит и не может оторваться… Потому что это, блять, невозможно. Смотрит и запоминает каждую черточку, чтобы в дальнейшем прокручивать в памяти все сладкие воспоминания связанные с ангелом.
Через час в комнату заглянула Мишель. Она с тоской в глазах оглядела мальчиков, прижавшихся друг к другу и привалившихся к стенке.
— Энтони, — шепотом позвала она и парень незамедлительно обернулся, взирая на мать опухшими от слез глазами. — Собери все необходимые вещи и спускайся вниз. Остальные попросим забрать позже. — Она поставила дорожную сумку у шкафа и удалилась.
Аккуратно высвободившись из цепкого захвата, Кроули запечатлел поцелуй на щеке ангела и удобно устроил того на подушках. Тяжело было оторваться от возлюбленного, но сделав над собой невероятное усилие, он всё же сделал это.
Собирался парень недолго. Особенно не церемонясь с одеждой, запихнул её в сумку и вернулся к кровати, чтобы проститься со своим ангелом.
— Азирафель… — Шепотом, оглаживая ладонью плечо, стараясь не слишком резко выдернуть юношу из объятий Морфея. — Я ухожу… — Ещё один поцелуй, — я так люблю тебя…
Ангел беспокойно выдохнул во сне и перехватил ладонь Кроули не просыпаясь. Последнее прикосновение… такое родное, незабываемое. Словно в нём весь мир. И это прикосновение - как удар под дых. Хороший такой, сбивающий с ног. Не в силах больше терпеть эту пытку, Кроули встал и наспех набросав записку, ушел.
***
Сквозь сон, до Азирафеля доносились обрывки фраз. Он медленно просыпался, продираясь сквозь оковы сна, и когда тот окончательно отступил, то юноша обнаружил себя в кровати Энтони. В полном одиночестве.
Азирафель резко вскочил и бросился вниз. Столовая и гостиная дышали пустотой.
Но было ещё не поздно! Подросток услышал, как с улицы донесся звук автомобильного двигателя и не раздумывая ни секунды, кинулся за дверь.
Машина - недавний подарок Гавриила - отъезжала от дома, набирая скорость.
— Стойте! — Воскликнул Азирафель и побежал вслед за автомобилем как есть: в пижаме и с босыми ногами.
Они не могли уехать не попрощавшись! Он не мог отпустить Энтони вот так…
Азирафель бежал и бежал, не взирая на покалывание в боку и боль в легких. Слезы застилали глаза, но ледяной, ноябрьский воздух мгновенно осушал их. А затем юноша упал на колени и закричал не помня себя. Он стал свидетелем ужасного происшествия. Маленькая машинка совершив какой-то странный манёвр, врезалась в проезжающую мимо фуру.
