***
Пробуждение Азирафеля было долгим и тяжелым. Он с трудом разлепил свинцовые веки, цепляясь взглядом за лампочки в потолке и сильно жмурясь от яркости освещения. Причиной пробуждения стала сестра Мэри. Она закрепляла на руке юноши катетер, чтобы не потерялся и сворачивала в круг длинную трубку, намереваясь убрать пустую капельницу из палаты. — Доброе утро, расскажи, как ты себя чувствуешь. — Попросила женщина, заметив как юный пациент начал возиться в кровати. — Доброе… утро… что со мной? — С трудом произнёс Азирафель и поднес тяжелую руку к лицу, сжимая пальцами переносицу. Вечер пятницы полностью стерся из его памяти и юноша не помнил, как оказался в палате. Его больничный наряд был влажным от пота и неприятно лип к груди и спине. — Вчера у вас, мистер Фелл, поднялась температура. И не удивительно… Вы прибыли к нам почти голым! — Возмутилась женщина. — Зима скоро, а вы так пренебрегаете своим здоровьем… — Мне, кажется, уже лучше… Азирафель пока не мог ясно мыслить, перед глазами всё плыло, но больным он себя не ощущал. Тело немного ломало, но он без труда мог двигаться. Сейчас его состояние, беспокоило юношу меньше всего. Он до отчаяния в груди желал увидеть Энтони. — Мой брат… мне очень нужно его увидеть! — Был бы в этом смысл… — Шепнула себе под нос сестра, но затем, уже громче продолжила, — я отведу вас к нему, как и обещала. Но всего на пол часа. Скоро прибудет ваш лечащий врач, нужно исключить пневмонию и назначить соответствующее лечение. Пойдёмте. Мэри Ходжес устала. Её смена подошла к концу, но она выполнила своё обещание, когда довела Азирафеля до реанимационного отделения. Перед застекленной дверью палаты она повернулась к юноше и напомнила: — Всего пол часа и возвращайтесь пожалуйста обратно. Моя смена закончилась, поэтому я ухожу. Не заставляйте персонал переживать и разыскивать вас. Азирафель кивнул и открыл дверь. Его взгляд мгновенно застыл на лице Кроули, и от вида возлюбленного сердце сжалось в камень. Не чувствуя под собой твердой почвы, подросток приблизился к парню и упал на колени, утыкаясь лбом в теплую ладонь, которую только вчера имел счастье держать в руках. Азирафель заплакал навзрыд. Он не мог вынести правды. Энтони, его любимый Энтони, лежал без сознания перевязанный бинтами. Почему их любовь обернулась кошмаром? Может это испытание свыше? Азирафель горько всхлипнул. Нет, это не испытание, а самая настоящая пытка раскаленным железом. — Прости меня… — Горячо зашептал юноша. Он не решался поднять взгляд на умиротворенное лицо. — Это я во всём виноват… — Азирафель припал к костяшкам пальцев, стараясь навсегда сохранить на них тепло своих губ. — Прошу вернись… вернись ко мне. Отчаяние и боль взорвались внутри юноши гремучей смесью. Он хотел кричать, он готов был молиться всем богам, но сил не было ни на что. Он цеплялся за безжизненную ладонь, ища в ней успокоение. — Я люблю тебя, дорогой… пожалуйста не оставляй меня. — Слезы текли по щекам, заливая тонкое одеяло. В океане этих слез можно утопить всю вселенную, настолько было тяжело. Он и сам был не против утопиться, лишь бы не проживать это горе. Мишель мертва. Энтони в коме. Отец ненавистный тиран. Азирафелю не представлялось возможным не сойти с ума среди всего этого дерьма. Пол часа пролетели, как одно мгновение. Подросток не мог оторваться от Энтони, но не желая подставлять такую отзывчивую и добрую сестру Мэри, он встал и запечатлев поцелуй на щеке рыжеволосого парня, удалился не оглядываясь. Азирафель глубоко погряз в своих мыслях и не заметил, что всё время проведенное в палате, был под наблюдением личного водителя Люцифера.***
Тем временем, пока Азирафель терзался муками совести и винил себя во всём произошедшем, Гавриил заливал в себя пиво в местном пабе. Он пробыл здесь всю ночь, пытаясь стереть из памяти увиденное. Вчера утром, его попросили опознать тело. И это бесспорно было тело его жены. Гавриил ненавидел себя и весь окружающий мир. Ему было плевать, что скажут люди, заприметив идеального во всем мистера Фелла, который уже два дня не мог поменять костюм и выглядел хуже побитой собаки. Он был разбит и сломлен. Казалось, что пережить одно и то же дважды - мужчина был не способен. С каждым новым глотком хмельного пойла, в голову врезались воспоминания былой утраты. Его первая жена была похожа на нежный цветок, и пахла как свежий, морской бриз. Вторая представляла собой огонь, и пахла страстью. Кажется, вместе с ними, из жизни ушло и желание быть в этом мире. Частичка радости и света покинула его, погружая мироздание во мрак. Бог определенно карал мужчину за все грехи. Когда его начало тошнить от огромного количества алкоголя, хозяин паба вытолкал Гавриила взашей. Плохо соображая и еле передвигая ноги, он поплелся в сторону больницы. Никто, даже он сам, не сказал бы точно, зачем туда идет. К Азирафелю? Фелл старший помнил, с каким презрением в глазах, сын смотрел на него при последней встрече. Этот малец стал центром его ненависти, разрушая выстроенные с сознании идеалы и принципы. Да и сам Фелл не имел ни малейшего желания видеть его, но всё равно продолжал идти. Перескакивая с одной пьяной мысли на другую, Гавриил не заметил, как оказался посреди дороги. Он упал, когда чья-то машина, громко взвизгнув покрышками, остановилась в опасной близости от его ног. — Ты куда смотришь? — Высокий, худощавого телосложения мужчина, хлопнул дверцей Ламборджини и подскочил к неосторожному пешеходу. — Гавриил?! Фелл старший с трудом сфокусировал взгляд на говорившем, но он был настолько пьян, что различил лишь отдельные черты. Рыжие волосы, черная одежда, мог ли это быть действительно Кроули? Или бессонная ночь, вкупе с алкоголем, играет с его разумом? — Ах ты, мелкий ублюдок! Сдохни! Это всё из-за тебя! — Выдохнул Гавриил, глядя куда-то мимо. — О чем ты говоришь? — Спросил Люцифер, приподнимая упавшего за плечи. Тот рассмеялся каким-то диким, истеричным смехом и пытаясь справиться с заплетающимся языком, прорычал: — Надо было тебя прибить ещё тогда, на парковке! Чертов пидор! Люцифер не понимал абсолютно ничего. Гавриил был в каком-то сумасшедшем бреду и очевидно, что ему нужно было проспаться. Кругом уже были слышны гудки машин, которые не могли объехать вставшую посреди дороги Ламборджини. Поэтому рыжеволосый решил проявить добродетельность и закинуть пьяницу на заднее сидение автомобиля, чтобы потом доставить домой, как вдруг тот проревел: — Ты виноват в её смерти! Ты, Кроули, гребанный сукин сын! Ты и твой блядский член! — Из глаз Гавриила потекли слезы. Он вцепился руками в ворот пальто удерживающего его мужчины. — Я обещаю, что убью тебя и всё те побои покажутся простыми царапинами! — ЧТО?! — Проревел Люцифер резко притягивая Гавриила к себе. До него начал доходить смысл пьяного бреда. — Ты посмел тронуть моего сына?! Гавриил продолжал смеяться и плакать, цепляясь за черное пальто. Он видел перед собой Кроули и волна ненависти подталкивала его к тому, чтобы продолжать сыпать угрозами и оскорблениями. — Мало тебе пощечины! В следующий раз раскрою тебе череп! Если бы ты не совратил моего мальчика… — горький всхлип сменился протяжным воем идущим из глубины души, — … она была бы жива! Убью! Убью-ю-ю! Люцифер силой приложил Гавриила головой об асфальт и занесся кулак в воздух, ударил мужчину промеж глаз. До него дошел смысл всего услышанного и теперь глядя в пьяное, помятое лицо, он жаждал крови. Следующий удар пришелся в скулу, а за ним точно в нос. Когда кровь брызнула во все стороны, Люцифер схватился за лацканы пиджака пострадавшего, и словно мусор, отбросил того на тротуар, чтобы не мешался на дороге. — Сученыш… — Прошипел рыжеволосый и сел за руль, чтобы потом сорваться с места на пути к больнице. Никто, абсолютно никто не имеет права причинять вред его сыну и не важно была ли на то причина. Что этот урод говорил? Она умерла? Вельз умерла? Руки задрожали. Однажды он уже лил слезы скорби, неужто ему снова придется это пережить? А ведь он всегда любил Вельзевул. Просто за последние годы любовь превратилась в теплое воспоминание о былых чувствах. Вот и больница. Мужчина решительно прошел к посту и представился. Его незамедлительно отвели в реанимационное отделение, где находился Энтони под чутким присмотром мистера Мастерса. Одного взгляда на сына хватило, чтобы принять важное решение. Раз Вельз больше нет… он позаботится о своём мальчике. — Подготовьте его пожалуйста к транспортировке. Он продолжит лечение в Лондоне. — Сказал Люцифер лечащему врачу. Стараясь сохранить на лице спокойствие, мужчина присел на стул и запустил пальцы в волосы. Как всегда, всё идет не по плану… А что, если кома обернётся смертью? Нет! Нельзя о таком думать! Нужно быть сильным в этот тяжелый момент. На плечо упала рука Джона. Он потрепал его и сказал: — Босс, всё будет хорошо… Джон должен был это сказать. Люциферу и так не сладко. С его состоянием, излишние переживания могли только навредить. Рыжеволосый кивнул, стараясь подавить страх. — Надо было ещё вчера начать бить тревогу. Я звонил весь день… — Прошептал Люцифер и поднял голову, встречаясь взглядом с Мастерсом. — Никто не поднял трубку. Вчера ему исполнилось семнадцать. Я не переживу, если этот день окажется его последним днем рождением… — Не думай об этом. Он справится и очнется. — Нужно ещё решить вопрос о транспортировке Вельз. Этот ублюдок не достоин, чтобы быть на её похоронах. — О ком ты? — Джон вопросительно выгнул бровь и убрал руку с худого плеча. — О её муже! Я видел его только что! Если всё правильно понял, то всё это… — он указал рукой на Кроули, — … из-за него. Похоже Вельз решила свалить и… и в итоге они попали в аварию. Джон поджал губы. Он хотел рассказать о недавней сцене, что имел несчастье наблюдать, но решив, что это может взволновать босса, промолчал. Документы о транспортировке и карта пациента были готовы через час. И ещё через час, Люцифер вместе с Джоном неспешно ехали вслед за специализированной машиной, в которой Кроули, в окружении медперсонала направлялся в Лондон. Его жизнь в Тадфилде была окончена таким трагичным образом, а угнетенное, отсутствующее сознание с каждой милей отдалялось от того единственного, ради чего стоило жить.