Рождение
30 января 2024 г. в 23:36
«В каком возрасте к тебе пришло понимание, что ты уже взрослый человек?»
***
— Ну что ты на него так смотришь, будто он стеклянный? — она снова смеётся, и хотя в её голосе сквозит заметная усталость, глаза всё равно блестят весельем.
А Шидо и вправду застыл как вкопанный, глядя на него. Боится вздохнуть, боится лишний раз шевельнуться, боится даже отвести взгляд — словно это может как-то потревожить чуткий сон нового человека. Шидо до сих пор не видел его глаз — когда он ворвался в палату, человек этот уже спал крепким сном, прижавшись к её груди, — но уже знает, что больше всего на свете хочет в них посмотреть.
— Да не трясись ты так. Он не проснётся, — она протягивает руку, успокаивающе касаясь его локтя. Шидо сидит на краю её постели, и это ещё одна причина тому, почему он так боится даже дрогнуть: знает, что её швы и шрамы ещё свежие, ещё болят, несмотря на переполняющее их обоих счастье. — Я же уже его брала. Он вообще спокойный по сравнению с другими, тихий, спит много.
— А это точно нормально? — с трудом отрывая взгляд от крошечного умиротворённого личика, почти беззвучно задаёт Шидо самый глупый вопрос на свете.
Ну конечно, нормально. Сам же врач, будто не знаешь. Но когда речь идёт о твоём собственном ребёнке, любая теория, любые знания, любая подготовка отступает на второй план, растворяется в громадном океане чувств, переполняющих грудь; чувств самых разных, от восхищения и восторга до неистового страха.
Она знает это, и поэтому снова тихо смеётся над ним, но Шидо не обижается ни капли. Он не уверен, что вообще помнит такое слово, как «обида». Дыхание вдруг перехватывает, когда младенец в его руках внезапно негромко сопит, втягивая носиком воздух нового для него мира.
До сих пор Шидо был уверен, что самый счастливый день в его жизни — тот, когда она, с радостным визгом прыгнув к нему на шею, сунула ему в руки лист бумаги со чёрно-белым ультразвуковым изображением. Но теперь он как никогда ясно осознаёт, что вот он — самый счастливый день. День, когда он впервые смог увидеть лицо собственного сына, мирно спящего у него на руках.
Разум, подпитанный всепоглощающим чувством любви, работает чище и острее, чем когда-либо; и хотя вместе с этой любовью на плечи Шидо ложится необъятная ответственность, он вовсе не чувствует её тяжести — только мысленно приветствует её.
Их было двое — теперь стало трое. Раньше он и она были совсем молоды и неопытны — «любовники», «пара», «возлюбленные», — а теперь на смену этим словам пришло новое.
<i>Родители.
С этого момента всё будет иначе — но останется таким же, как раньше. Теперь они семья.
И в тот момент, когда в голове у Шидо проносится это слово, из окаменевшего состояния его вырывает её восторженный шёпот:
— Гляди, гляди, он проснулся!
Сердце пропускает удар; Шидо опускает голову и встречается с любопытным взглядом распахнутых, по-младенчески голубых глаз.</i>
***
Это воспоминание, несмотря на всё, что произошло после, до сих пор распускалось у Шидо в груди пышной цветущей розой, оседало на стенках лёгких чувством безграничного тепла. А потому, с нежной и чуть глуповатой улыбкой записывая ответ на бумагу, он даже не заметил одного-единственного серого пятнышка, самовольно образовавшего в углу листа:
«В тот день, когда у меня родился сын».
Примечания:
Буду благодарна любому отзыву.