Необратимость последствий

      Лука отпускает напарника домой к жене и сыну, высадив его из машины у автобусной остановки, а сам выдвигается в путь к участку. Идея с внедрением сотрудника отдела нравов в модельное агентство не лишена смысла и сможет помочь выведать обстановку изнутри. Собственная гениальность и практичность целый час воспринимаются Дюверье как должное, тем более что никто так и не удосужился ни разу эти явления оспорить.       Капитан бросает машину на парковке перед участком и успевает несколько раз перекурить, собираясь с мыслями, прежде чем направиться к цели. Думает мужчина преимущественно о том, что все складывается на удивление удачно. И эти мысли приносят ему определенное наслаждение ровно до тех пор, пока на входе в полицейский участок он не встречает Морроу. Помощник коронера курит и копается в телефоне, нетерпеливо постукивая ногой по ступенькам. Услышав звук приближающихся шагов, Грегори поднимает голову и презрительно оглядывает капитана, замершего в нескольких ярдах от него.       — Как успехи?       Лука знает, что в вопросе помощника коронера нет ни грамма любопытства или интереса. Это просто дежурная фраза, призванная завязать диалог исключительно из вежливости. Дюверье не может понять, зачем Грегори это нужно, тем более после их недавней ссоры.       — Порадовать нечем. А у тебя?       — Смежная группа закрыла сегодня крупное дело. Собираемся праздновать.       — Ты уже успел со всеми подружиться? — язвительно уточняет Лука.       Морроу хмыкает, выбрасывает окурок в урну и прячет ладони в карманы серых слаксов, выгодно подчеркивающих особенности его стройных ног. Легкая ветровка, натянутая поверх повседневной рубашки и призванная утеплить туловище Грегори, кажется Луке издевкой, ведь на улице снова ощутимо зябко. Он глубже кутается в свою старую потасканную кожаную куртку, едва качнув головой от возмущения.       — В отличие от тебя, капитан, я не страдаю социофобией. Мне нравятся люди и общение с ними.       — Я что, на консультации у психотерапевта? Не приплетай меня сюда.       — Я так-то тоже не спрашивал у тебя разрешения на дружбу с коллегами. И уж тем более не заказывал оценочных суждений своих действий, — жмет плечами Морроу и по-детски перекатывается с пятки на носок.       Собранные в хвост волосы судмедэксперта треплет поднявшийся ветер. Выбившиеся из прически более короткие прядки челки то и дело лезут в глаза, но Грег даже не дергается, чтобы заправить их за уши. Легкие каштановые волны притягивают взгляд, но все же не могут соперничать с блеском уникального оттенка глаз, смотрящих на капитана с ожиданием и интересом. В какой-то момент Дюверье кажется, что зрачок Грега на секунду становится вертикальным, как у хищника. Лука презрительно поджимает губы. Обдумывает следующую фразу, но в их разговор вмешивается третий участник.       — Привет, капитан, — сухо раздается откуда-то сверху.       Гинзберг опускает руку Грегори на плечо, стоя на одну ступеньку выше него. Морроу ласково хлопает его по ладони, намекая, что им пора отчаливать. Лука завороженно смотрит на элементарные действия дружеской поддержки и почему-то начинает злиться еще сильнее.       — Хорошего вечера, — цедит он сквозь зубы и стремительно направляется в здание участка.       Весь путь до места назначения Дюверье проводит в попытках сдержать рвущийся наружу гнев, природу которого он не смог бы описать ни одному, даже самому именитому психиатру, если бы все же решился на посещение такого рода специалиста. Лука уверен, что в мире не существует правильного для него рецепта, универсального свода правил, которого бы ему следовало придерживаться, чтобы справиться с приступами агрессии. Волшебной пилюли от его бед человечество тоже еще не придумало.       Винсент Полсон, капитан, ведущий детектив отдела нравов, обнаруживается в штабе на последнем этаже — там, где и должен быть. Мужчины тепло приветствуют друг друга, и Дюверье садится на диван, заваленный разноцветной одеждой и париками.       Выделенное для штаб-квартиры помещение не поражает размерами или особенным интерьером. Финансирование отдела нравов всегда было довольно скудным, хотя коэффициент полезной деятельности сотрудников достигал достаточно высокого уровня. Вдоль стены тянется ряд гримерных столов, в углу притаился сдвоенный письменный стол с компьютерной техникой для подготовки отчетов. Противоположная стена занята вешалками с одеждой, стеллажами, наполненными коробками с обувью и аксессуарами, париками и прочими атрибутами, используемыми офицерами для перевоплощения в нужные образы. Лука берет из груды шмоток рядом с собой расшитый кристаллами женский топ и трясет им в воздухе:       — Готовитесь к вечеринке?       Полсон улыбается и кивает. Симпатичный, невысокий, хорошо воспитанный и трудолюбивый Винсент преодолел немало препятствий на пути к своим званию и должности. Выживать в отделе нравов было непросто всегда, но Полсону не повезло вдвойне, ведь к нему придирались по мелочам исключительно потому, что его отец когда-то возглавлял отдел внутренней безопасности в ФБР. Казалось бы: карьера Винсента могла родиться из воздуха, ведь отец, имеющий такую власть и почести, автоматически становился проходным билетом к вершине любой лестницы, — но в случае с Полсоном все сработало с точностью до наоборот. Его шпыняли и притесняли, его дорога к руководящей должности была устлана осколками битого стекла, а продвижение по службе случилось только тогда, когда кресло заместителя шерифа перешло в руки дальновидного и умеющего разглядеть в «личности» личность Эрика Томпсона.       Лука уважал старшего коллегу остервенело и всецело. Винсент до сих пор оставался единственным, на кого не распространялась слепая ненависть ко всему живому, укрепившая свои корни в Дюверье настолько, что иногда ему становилось в прямом смысле нечем дышать.       — Спустя год после внедрения в организацию по торговле людьми нам удалось, наконец, выцепить нормальные условия для задержания всех главарей и их шестерок сразу. Будет грандиозное шоу! — довольно отвечает Полсон.       — Кто работал?       — Мисс Шери и парочка детективов.       — Ей… пришлось…       — Нет, что ты! Она отлично сыграла «мамочку». У девчонки куча талантов.       — Все равно опасно как-то…       — Лучше поведай мне, зачем пришел?       — Мне нужен человек для операции под прикрытием. С Сапсаном я договорюсь, думаю, что против он не будет. Буквально на день-два.       — Что за работа?       — Нужно попасть в модельное агентство и разнюхать обстановку.       — Уф, интересно. Нужно прикинуться моделью или фотографом? Заказчиком?       — Лучше моделью, конечно. Нам бы подслушать разговоры об убитой девушке, проследить за директором и фотографом, который с ней тесно сотрудничал. Мы опросили их сегодня, и вроде как под подозрение они не попали, но слишком уж противоречивые отзывы о нашей жертве.       — Это та барышня из контейнера?       — Она самая. Работала моделью, имела сомнительную репутацию, судя по отзывам директора. Но по его же заверениям, типа, не нажила себе врагов. Нам с Бобби показалось это странным. Завтра в офис агентства поедут криминалисты для сбора улик и коротких опросов других сотрудников, но я сомневаюсь, что кто-то честно признается в том, что имел с ней натянутые отношения.       — Нужен человек, который точно пройдет кастинг, иначе в этом нет смысла. При беглом знакомстве вообще сложно будет завязать какой-то разговор на нужную тему.       — Сам сможешь?       — Ты думаешь, что меня с руками и ногами? — хихикает Винсент и разводит руки в стороны, призывая Луку критически оглядеть его. — Я ростом не вышел для модельного бизнеса, да и староват уже. Нужен мужчина?       — Предпочтительнее.       — Директор по парням?       — Так с виду не скажешь — думаю, что по всем сразу. Но парень на это дело явно подойдет больше.       — Пожелания есть?       — Есть, но ты будешь против…       — Да я и сам хотел его предложить. Других вариантов не так много: у меня тут девушки, в основном. А оставшиеся мужики просто не потянут. Обаяния не хватит.       — Он здесь? Сможем переговорить сразу?       Полсон тянется за телефоном, делает короткий звонок. Через несколько минут в помещение заходит высокий, стройный, неординарный и совершенно неповторимый Эзра Хилл.       — Приветики!       Эзра сгребает в кучу валяющиеся на диване вещи, сбрасывает их прямо на пол и садится рядом с Лукой. Щурит на него свои раскосые серые глаза, а затем обращается к Полсону:       — И что нашему доблестному капитану могло от меня понадобиться? Услуг интимного характера не оказываю. Только избранным.       Он подмигивает Винсенту, на что тот только вяло машет рукой.       — Внедрение, Хилл.       — Куда?       — В модельное агентство.       Эзра раскатисто смеется, забросив голову назад. Один из лучших сотрудников их полицейского участка, лейтенант с приличной выслугой лет должен будет изображать тупоголовую модель, завораживать и очаровывать. Сногсшибательно. Не то чтобы целыми днями он занимался чем-то более приличным и вызывающим восхищение, но все же поимка преступников в образе замызганной проститутки приносила обществу большую пользу, с какой стороны на это ни посмотри.       Дюверье не может отрицать, что на эту роль не подошел бы никто другой. Хилл — высоченный, тощий, как жердь, длинноногий, слегка угловатый, хищный, страстный — был идеальным кандидатом. При всей внешней необычности, к которой присовокуплялись ярко-малиновые волосы и изрядное количество пирсинга по всему лицу, лейтенант обладал острым умом и прекрасной сообразительностью.       — Готов выходить прямо сейчас!       — Подожди, мы еще с Томпсоном не договорились.       — Это не проблема. Думаю, что наш «мистер суровая серьезность» все разрешит, — улыбается Эзра, кивая самому себе для большей убедительности.       — С чего столько оптимизма?       — Ну, с появлением нового коронера Сапсан значительно повеселел. Мне плевать на сплетни и все остальное, но не заметить, что заместитель шерифа стал мягче, — сложно.       — Почему всем всегда мерещится второе дно… — задумчиво тянет Полсон.       — Что ты имеешь в виду, дорогой?       Эзра встает со своего места и пересаживается на подлокотник кресла, в котором сидит Винсент. Кладет ему руку на затылок. Дюверье знает, что парочка никогда свои отношения от общественности не скрывала, но все равно чувствует себя неловко. Во рту появляется странный привкус имбиря.       — Я не сторонник сплетен, вы меня знаете. Но бесконечные разговоры об этом задолбали. Парень у нас всего неделю, а такое ощущение, что десять лет, судя по тому, что все о нем все знают. Якобы! Место помощника окружного коронера очень сладкое, никто не спорит, но и претендентов на него было навалом после ухода Васкеса. Сомневаюсь, что Сапсан смог бы подтасовать результаты экзаменов, чтобы протащить сюда своего любовника. К тому же я не думаю, что Эрик интересуется мужиками. Так что связывает их явно что-то другое.       — А откуда ты знаешь, что его не интересуют мужчины, Винс?!       Эзра резко одергивает руку и встает с места. Спектакль выглядит ненатурально и пошло, но Винсент все равно хохочет и протягивает в сторону супруга ладонь.       — Ревность тебя доведет, дорогой. Я не знаю ничего наверняка, могу только догадываться.       — Морроу сказал мне, что сдал экзамен лучше других претендентов, — произносит Лука, стараясь не смотреть на воссоединившуюся на кресле пару. Рабочий день давно закончился, они не делают ничего вызывающего или предосудительного, но Дюверье все равно ужасно неловко. Ему немедленно следует уйти.       — Говорят, что он очень умен. В Вашингтоне работал в криминалистической лаборатории и был на хорошем счету у высшего руководства. Непростой пацан сам по себе, Сапсан тут ни при чем, — отвечает ему Полсон.       Дюверье крепко задумывается, хватит ли у него сил и выдержки противостоять новому коллеге и отстоять свою территорию. Подчиняться кому-либо Лука не намерен, терпеть хамство и панибратство в сторону своих сотрудников и себя самого — тоже. Своей связью с Томпсоном Грегори связывает ему руки: ни одно слово и действие не пройдут мимо заместителя шерифа незамеченными. С Морроу придется все время быть начеку, постоянно себя контролировать. За последнее время капитан привык вести себя свободно и со вседозволенностью, его подчиненные давно не удивляются его поведению, но Грегори не будет проглатывать выпады в свою сторону.       Следующий час он обсуждает с Эзрой особенности предстоящей операции, заверяет, что обо всем договорится с Эриком сам, а после покидает полицейский участок, чтобы, наконец, очутиться дома.       Квартира, купленная Дюверье «на всякий случай», являющаяся теперь его единственным жилищем, способна была укрыть его от опасного и страшного внешнего мира всегда. Он сбегал сюда еще тогда, когда был с Анной, прятался здесь от навязчивых друзей и родственников бывшей жены, считавших себя вправе навязывать ему образ жизни и мышления. Эти времена давно в прошлом, и жилье должно теперь восприниматься не как укрытие, а как место силы, но все же родные стены не помогают капитану справиться с апатией и раздражением.       Вместо чашки чая перед телевизором у Луки лапша из тайского ресторана и холодный балкон. Он неторопливо ест и смотрит на мерцающие огни города, признанного им когда-то самым порочным местом на земле. Мысли, крутящиеся вокруг этого, приводят его к тому, что он и сам порочен. Капитан с ужасом думает, что сейчас его жизнь состоит из ежедневных грехов. Из самобичевания и агрессии. В этом нет ничего конструктивного, но Дюверье ловит себя на том, что его это мало печалит.       Сознание вновь и вновь возвращает его к сцене на лестнице. Он снова и снова вспоминает уложенные на плечо Грегори пальцы, выражение лица Морроу, взгляд, брошенный им на Луку перед своим уходом. Дюверье и сам не понимает, зачем думает об этом и есть ли в таком времяпрепровождении какой-то смысл. Возможно, пора все же обращаться к врачу, чтобы он выписал какие-то препараты, ведь в жизни стало, видимо, все уже настолько плохо, что неспокойная голова следователя занята лишь фантазиями о неприятном коллеге.       Необходимо как можно скорее вырезать эту опухоль.