Первая мысль, которая посещает Веритаса в ту секунду, когда он видит входящего внутрь дома Аргенти — слухи не врали.
Он действительно ангельски красив.
Конечно же, красота субъективна, но всё же существуют наиболее распространённые представления о ней, и колдун определённо попадал во многие из них — статная фигура, гордая осанка и широкие плечи, но при этом изящные черты лица, словно вырезанные из мрамора талантливым скульптором, и бирюзовые, словно драгоценные камни, глаза… взор которых был обращён прямо на учёного.
Чёрт.
— Оу? Не ожидал, что у нас будет гость, тем более столь обворожительный, — и прежде, чем Веритас успевает хоть как-то ответить, Аргенти уже стоит перед ним, губы в невесомом поцелуе касаются тыльной стороны его ладони, сжатой чужими пальцами твёрдо, но с вежливой осторожностью. И внезапно в разуме учёного проносятся обрывки всех тех сплетен, что ходили по городу, и волна негодования из ниоткуда поднимается в его груди, когда он холодно щурится:
— …Благодарю, но меня не нужно очаровывать, словно какую-то юную девицу. Я здесь не для этого.
С этими словами он высвобождает руку из чужой хватки — ему не нравилось чувствовать себя потенциальной жертвой колдовских чар, даже если он этим слухам толком не верил, да и на нём никакое обаяние точно бы не сработало. Аргенти, явно растерянный, на мгновение может лишь удивлённо смотреть на него, но быстро приходит в себя и дарит ему извиняющуюся улыбку:
— Ах, приношу свои извинения, если моё поведение Вас задело, — Веритас на это лишь тихо хмыкает и небрежно жмёт плечами, и колдун быстро меняет тему: — Полагаю, Вы уже знаете, но моё имя Аргенти. Могу ли я узнать Ваше?
— Доктор Веритас Рацио, — произносит учёный с достоинством, когда внезапно вмешивается Келус, о котором Веритас, честно говоря, совершенно успел позабыть:
— Ого! Так вы людей лечите?
"Разве что от идиотизма," — в мыслях фыркает Веритас, покосившись на восторженного юношу, но вслух лишь спокойно отвечает:
— Не совсем. В основном я всё же учёный.
Внезапно с губ Аргенти срывается смех — это мелодичный звук, низкий и бархатный, как сам голос колдуна, и оба Келус и Веритас тут же переводят на него вопросительные взгляды, не совсем понимая, что здесь могло быть так смешно. Но колдун лишь качает головой и обворожительно улыбается юноше:
— Келус, ты не мог бы оказать мне услугу и приготовить чай? Не стоит забывать и о надлежащем гостеприимстве, в конце концов.
— Хорошо, сейчас! — тут же с энтузиазмом кивает юноша и исчезает в соседней комнате — кухня, полагает Веритас — как обычно преследуемый двумя своими котами, оставляя тем самым двух мужчин наедине.
— …И для чего это было? — вопросительно вздёргивает брови учёный, обратив свой взор снова на Аргенти, и тот со знающим прищуром улыбается ему:
— Я слышал о Вас некоторые вещи, доктор Рацио. Не поймите неправильно, я исключительно рад визиту столь уважаемого человека; но если то, что я знаю о Вас, правда, то я несколько затрудняюсь представить, с чего Вам оказалась необходима помощь колдуна.
Первая реакция, возникающая бурлящим кипятком внутри него на чистом импульсе при словах Аргенти — прошипеть, что ничья помощь ему не была
необходима, тем более от колдуна, будь он Похитителем Сердец или кем бы то ни было ещё. Однако это было бы самое настоящее лицемерие и ложь, поэтому он ограничивается лишь холодной улыбкой, когда отвечает сквозь зубы:
— Неплохо соображаете, пять очков Вам за логичный вывод.
Аргенти на это вновь смеётся, в аквамаринах его глаз вспыхивает веселье, но колдун так же быстро спохватывается и дарит ему виноватую улыбку:
— Прошу прощения, мои слова, кажется, Вас задели — это не было моим намерением.
Веритас не отвечает сразу — разглядывает мужчину перед собой, одновременно дивясь его манерам и при этом пытаясь понять, насколько он действительно искренен; однако в конце концов позволяет себе тихий вздох и пытается отогнать свою враждебность на задний план, понимая, что в его позиции её не стоило себе позволять. Когда он заговаривает вновь, его тон нейтрален, а взгляд спокойно твёрд, словно это лишь очередное выступление перед публикой, где он не может ошибиться.
— …Мне действительно нужна Ваша помощь, — наконец признаётся он, не упустив, как удивлённо вскидывает брови Аргенти при этих словах. — К тому же, боюсь, что Вы — единственный вариант в этой ситуации, поэтому я обещаю достойно отплатить Вам за услугу.
— Оу? — мужчина слегка склоняет голову в бок, не в силах скрыть своего удивления и заинтересованности. — И что же это за услуга такая, с которой могу помочь лишь я?
— На мне наложено проклятие, которое, по словам ответственной за него колдуньи, Вы способны снять.
Реакция Аргенти на эти слова определённо далека от той, что ожидал Веритас — он полагал, что колдун будет удивлён или даже раздражён необходимостью помогать ему в подобном, но Аргенти… замирает. Учёный может лишь с удивлением наблюдать, как в одно мгновение всё в мужчине становится напряжёным, от приподнявшегося изгиба плеч до внезапно почти болезненного взгляда. Но затем всё это просто исчезает так же быстро, как появилось, и секунду спустя Аргенти вновь натягивает свою обворожительную улыбку, а Веритас чувствует себя абсолютно сбитым с толку, ведь
что это вообще было.
— Ах, боюсь Вас разочаровать, — откашливается Аргенти, и его голос всё равно выдаёт остатки напряжения, что колдун попытался скрыть от чужих глаз, — но я не занимаюсь проклятиями. Ни наложением, ни снятием.
— …Прошу прощения? — оторопело переспрашивает Веритас, не до конца веря своим ушам, и Аргенти терпеливо начинает повторять:
— Я не занимаюсь областью магии, связанной с проклятиями. Видите ли, существуют разные разделы…
— Я знаю
это, — огрызается учёный, его терпение тает, словно восковая свеча, и всё быстрее с каждым новым слетающим с губ колдуна словом. — Наложившая на меня проклятье ведьма сказала, что у Вас я найду то, что мне нужно для его снятия — Вы должны что-то знать об этом.
— …Вам не приходило в голову, что она могла просто лгать?
Приходило, конечно же. Каждую секунду с того момента, когда он обнаружил действие своего проклятия, Веритас прокручивал в голове самые разнообразные теории и возможности, но всё, что у него по факту было — слепая надежда на то, что Аргенти действительно имеет какое-то отношение к этой ситуации. Конечно, колдунья могла лгать — он не был дураком, чтобы не подумать об этом; но кроме её слов у него не было иной точки для старта.
— Даже если так, это в любом случае моя единственная зацепка, — хмурится Веритас в конце концов, на что Аргенти, к его ещё большему раздражению, лишь разводит руками:
— Чтож, это прискорбно слышать, но, боюсь, Вам придётся попытать удачу в другом месте.
Внезапно медленно тлевшее в нём до этого раздражение разгорается в груди Веритаса резкой вспышкой — этот колдун действительно ожидал, что сможет так легко от него избавиться и заставить уйти ни с чем? Аргенти определённо знал больше, чем показывал, учёный был в этом уверен, и даже если он пока не мог привести фактических доказательств, напряжённость колдуна на протяжении всего разговора и то, как он настойчиво отпирался от оказания ему помощи, достаточно укрепили подозрения Веритаса, чтобы он скрестил руки на груди и с ледяной непоколебимостью заявил:
— Жаль Вас разочаровывать, но я не собираюсь никуда уходить, пока Вы мне не поможете.
И ох, Веритас не может не испытывать мстительного удовлетворения, когда вежливый фасад Аргенти на мгновение трескается, выдавая его неприкрытый шок слегка дрогнувщим голосом:
— …Извините?
— Я намерен остаться здесь, — торжественно заявляет учёный с холодной улыбкой, — пока Вы либо не найдёте способ снять с меня проклятие, либо пока не появится более убедительная зацепка.
Этот ультиматум звучал почти по-детски упрямо, но Веритас просто не мог вернуться, пока он был настолько бесполезен — люди быстро бы узнали, и его репутация точно не осталась бы незатронутой, а недоброжелатели наверняка захотели бы воспользоваться случаем. Плюс, если он собирался докопаться до истинной причины столь странного поведения Аргенти, остаться здесь для учёного было оптимальным выходом. Потому Веритас выдерживает чужой недоверчивый взгляд непоколебимо, без тени сомнений глядя прямо в бирюзовые глаза со всей своей природной упрямостью, имея наслаждение наблюдать, как к Аргенти приходит осознание — он абсолютно серьёзен.
За этой молчаливой игрой в гляделки их и застаёт Келус, внезапно высунувшись из кухни:
— Всё гото… — юноша осекается, явно не способный проигнорировать повисшее в комнате напряжение, и заговаривает вновь уже куда осторожнее: — Я… чему-то помешал?
Несколько мгновений ни один из мужчин не удостаивает его взглядом, и боковым зрением Веритас может уловить, как неловко застыл Келус в дверном проёме, явно не зная, что следует делать. Однако Аргенти всё же сдаётся первым и отводит взгляд, улыбаясь юноше утешительно, даже если Веритас не может не заметить лёгкую измученность этой улыбки:
— Не о чем переживать, мой дорогой друг, мы лишь обсуждали временное проживание уважаемого доктора Рацио в нашей скромной обители.
— Временное… он остаётся здесь?! — в удивлении распахивает глаза юноша, взгляд скачет между колдуном и учёным, и даже сам Веритас, стоит признать, чувствует лёгкое удивление от такой быстрой капитуляции со стороны Аргенти, даже если определённо не собирается жаловаться.
— Лишь до тех пор, пока проблема наложенного на меня проклятия не будет разрешена, — подтверждает Веритас, и Келус растерянно моргает, явно удивлённый лишь сильнее, но, к своей чести, быстро берёт себя в руки и только кивает:
— Ох, вот как…
— В любом случае, — вмешивается колдун, улыбка вновь безукоризненно галантна, когда он жестом приглашает Веритаса пройти на кухню, — предлагаю провести дальнейшие разговоры за завтраком — мы ведь не можем позволить усилиям нашего дорогого Келуса пропасть даром, не так ли?
Чтож, полагает Веритас, следуя за ними двумя, это было уже приемлемым началом.
***
Дни вслед за этим разговором, вероятно, одни из страннейших в жизни Веритаса. Не беря в расчёт тот факт, что он сожительствует с колдуном, всей странности самого дома, который теперь стал его пристанищем, было более чем достаточно, чтобы вогнать в ступор любого человека, и учёный не был исключением. Хотя разнообразные звуки без конкретного источника и сами по себе открывающиеся и захлопывающиеся двери довольно быстро стали привычными, Веритас всё ещё не знал причины всех этих странностей, но спрашивать не торопился, предпочитая сначала понаблюдать и исследовать самому.
Хотя, если быть честным, узнать что-то от своих новых сожителей у него не вышло бы в любом случае — Келус, как оказывается, знает не больше самого Веритаса о странностях этого дома и принимает их просто как должное, а Аргенти не появляется в поле зрения учёного с того самого утра, явно не горя желанием с ним пересекаться. Веритаса это неимоверно раздражает — было бы гораздо плодотворнее объединить усилия в решении проблемы, ведь это бы значительно значительно сократило время пребывания учёного здесь, от которого ни он сам, ни, по всей видимости, колдун, не были в восторге. Но Аргенти был либо чрезмерным гордецом, либо попросту идиотом, если не пришёл к тому же выводу, и Веритасу оставалось лишь стиснуть зубы и ждать, пока колдун не наиграется с ним в прятки и не начнет приносить объективную пользу.
Не помогает и то, насколько запущенным оказывается дом при чуть лучшем знакомстве с ним — чем больше комнат обнаруживает Веритас, тем в больший ужас приходит, ведь все они либо завалены хламом, либо покрыты толстым слоем пыли, и очень быстро терпение учёного лопается, заставляя взять дело в свои руки. Ему откровенно говоря плевать, насколько Аргенти может не понравиться хозяйничество в его доме со стороны кого-то чужого, ведь если Веритас собирался здесь оставаться, он не потерпит ничего ниже достойного уровня, и его чистоплотность просто не позволяла жить в такой…
дыре.
Итак, когда Аргенти всё же возвращается и тут же обнаруживает Веритаса оттирающим особенно упрямое пятно от поверхности обеденного стола, колдун не может не замереть в замешательстве.
— Доктор Рацио, что… Вы делаете?
— Вы не задумывались о походе к окулисту в последнее время? Вам не помешало бы, — фыркает Веритас, даже не удостоив колдуна взглядом. — Убираюсь, очевидно.
— Это я вижу, — никак не отреагировав на колкое замечание, произносит Аргенти с каплей веселья в тоне, — лишь не могу взять в толк, почему Вы этим занимаетесь.
— Ну, как минимум по той причине, что хозяин дома, судя по всему, не заботится о нем достаточно, чтобы элементарно держать в чистоте, — усмехается Веритас, всё же поднимая взгляд на колдуна, но при виде выражения лица Аргенти его пыл внезапно угасает.
Эмоция на лице колдуна в этот момент… сложная. Там нет раздражения или обиды, которые Веритас почти ожидал увидеть в ответ на свой комментарий, но вместо них есть… стыд? Нет, чувство вины, причем столь сильное, что Аргенти даже не может встретиться с Веритасом взглядом. И это явно не то, что будет испытывать никудышный хозяин за плохое содержание своей обители, это выглядит гораздо глубже и тяжелее, от чего Веритас внезапно думает, что за заброшенным состоянием дома могло скрываться нечто гораздо более сложное, чем он полагал.
— …В любом случае, — переводит тему учёный, чувствуя необходимость дать Аргенти поблажку и избавить от нужды объясняться, возвращаясь к протиранию стола, — где Вы пропадали всё это время?
— Ох, об этом! — Веритас может слышать облегчение в чужом тоне и внезапно чувствует укол вины за своё предыдущее поведение, но тут же отгоняет глупое чувство — в конце концов, откуда ему было знать, что его слова могут задеть
настолько? — На самом деле, я пытался немного поискать среди городских магов на случай, если получится найти следы похожей магии, которые оставило Ваше проклятье.
Эти слова заставляют Веритаса на мгновение замереть — он не уверен, почему, но до этого ему не приходило в голову, что во время своего отсутствия Аргенти мог пытаться ему помочь. Возможно, всему виной слова Келуса о привычке колдуна исчезать, сказанные в первый день пребывания учёного здесь, но Веритас просто предположил, что его пытались избегать, и без должной причины вцепился в эту гипотезу намертво, не рассматривая других вариантов. Осознание жалит, и тем не менее он быстро восстанавливает самообладание и отвечает с нейтральностью:
— …Вот как. Есть ли успехи?
Повисает пауза.
— Сожалею, но нет, — колеблясь, призанётся Аргенти, тихо вздохнув, но Веритас лишь безразлично ведёт плечами:
— Ну, полагаю, это было бы слишком легко.
— Вы не кажетесь слишком расстроенным, — осторожно комментирует колдун, и Веритас лишь бросает на него равнодушный взгляд:
— А какой смысл? Теории часто оказываются неверными, когда ты пытаешься понять природу чего-либо, поэтому нет смысла зацикливаться на ошибках — гораздо продуктивнее сосредоточиться на придумывании альтернативы.
Он не придаёт словам большого значения, просто будучи как всегда прямолинейным и честным в своих суждениях, а потому не ожидает, что Аргенти внезапно
рассмеётся. Веритас тут же вскидывает голову, хмурясь в непонимании, что смешного было в его словах, но он никак не готов к искреннему восхищению, бурлящему в глазах колдуна.
— Ах, доктор Рацио, — улыбается он, — Ваш образ мышления поистине великолепен.
***
Уборка заканчивается быстрее, чем Веритас ожидал. Отчасти помогает то, что ему удаётся приобщить к ней Келуса, командуя юношей так, что тот даже не успевает возмущаться, но отчасти задачу облегчает внезапная услужливость самого дома — двери открываются перед Веритасом, куда бы он ни шёл, а ящики и шкафы с нужными предметами распахиваются и приветливо машут дверцами. Келус, заметив это впервые, со смехом подмечает, что дому это, должно быть, нравится, заставив Веритаса удивлёно вскинуть брови.
— «Нравится»? Ты полагаешь, что у него есть чувства?
— О, наверняка! — улыбается юноша, аккуратно отпихивая ногой пытающуюся напасть на метлу в его руках Снежинку. — Я заметил, что он начинает скрипеть и хлопать всем подряд, когда хочет что-то сказать и особенно если ему что-то нравится.
Хах. Интересно.
В процессе уборки обнаруживается и множество неожиданных вещей, как полностью бесполезных для Веритаса, вроде свитков на древнем, по словам Келуса, языке и длинных перьев неизвестного происхождения, так и довольно любопытных для учёного — к примеру, в одной из комнат он обнаруживает шахматы, не в силах сдержать улыбки при виде одного из своих любимых развлечений.
Обнаруживаются и различные комнаты, о которых Веритас до этого не подозревал, и особенно радует учёного наличие в доме библиотеки — она довольно скромная, с занимающими две стены книжными полками, небольшим столиком и потрёпанным, но мягким диваном, и хотя в нынешнем состоянии никакой пользы Веритасу она принести не может, учёный испытывает здесь неожиданное спокойствие. Он ни за что не признает вслух, но причина, думается ему, в схожести комнаты с его собственным жильём, что странным образом приносит ему чувство комфорта, в конце концов сподвигнув проводить в небольшой комнатке большую часть времени и даже ночевать. Однако есть и минус — Дымок, как быстро обнаруживает Веритас, по какой-то причине тоже крайне заинтересован библиотекой, а потому иногда дремлет там днём, свернувшись на вершине одной из полок или прямо на диване, и это в свою очередь часто приводит к появлению здесь Келуса, взволнованного потерей своего обожаемого кота из виду.
Вот и сейчас, дверь тихо скрипит, и Веритасу даже не нужно поднимать взгляд от шахматной доски, чтобы знать, кем был его непрошенный гость.
— Дымка тут нет, — бормочет он, надеясь, что Келусу этого будет достаточно, но юноша внезапно спрашивает с явным удивлением:
— Ух ты, это шахматы?
— Ты умеешь играть? — Веритасу явно не удаётся скрыть свою заинтересованность, тут же оторвавшись от фигурок на доске и взглянув на Келуса — играть против себя, честно говоря, довольно быстро наскучивало, и он был совершенно не против найти противника.
— Наверно? — неловко смеётся Келус, внезапно замявшись, но подобная формулировка заставляет Веритаса лишь нахмуриться.
— Это не слишком чёткий ответ.
— Ну… я узнаю фигуры и вроде бы знаю, что они делают, но я не помню, играл ли когда-нибудь раньше, — жмёт плечами юноша с неуверенной улыбкой. — У меня так со многими навыками, на самом деле. Это, эм… тоже проклятье. Я не помню большую часть своей жизни — точнее, ничего кроме последних нескольких месяцев.
Ох. Это совсем не то, что Веритас ожидал услышать.
Несколько мгновений мужчина может лишь смотреть на Келуса в ступоре, пока информация укладывается в его голове. Это… на самом деле, не было так уж внезапно, и у Веритаса давно было подозрение, что юноша находился здесь не просто так, но относительная лёгкость, с которой он в этом признался, не могла не оставить впечатления. Внезапно для самого себя мужчина перемещает взгляд обратно на доску, начиная расставлять фигуры на их изначальные позиции, и произносит, не глядя на Келуса:
— Присаживайся. Посмотрим, насколько хороши твои навыки.
Юноше явно требуется секунда, чтобы прийти в себя от такой внезапности предложения, но он быстро подчиняется, садясь напротив Веритаса с не ускользнувшим от мужчины восторгом в золотых глазах.
— Учтите, я так легко не поддамся, — широкая ухмылка играет на лице Келуса, и Веритас ловит себя на том, что его собственные губы дёргаются в лёгкой усмешке в ответ.
— Я очень на это надеюсь.
