***
— Ха, шах! — широко ухмыляется Келус, передвигая слона на одну линию с королём Веритаса, однако тот только равнодушно поднимает взгляд на юношу, прежде чем вздохнуть и вернуться к доске, поднимая со своей позиции его единственного и, очевидно, позабытого Келусом коня: — М-м, боюсь, тебе придётся подумать ещё раз, — с этими словами он под разочарованный стон юноши срубает вражеского слона, выводя своего короля из-под угрозы, и вежливо, но с долей злорадного веселья во взгляде улыбается Келусу: — Твой ход. Келус открывает было рот, чтобы ответить, но тут раздаётся осторожный стук в дверь библиотеки, где они уже привычно расположились сегодняшним вечером, и двое автоматически поворачиваются на звук. Веритас бросает достаточно громкое, чтобы быть услышанным по ту сторону, “Входите”, и в открывшемся проёме появляется Аргенти с лёгкой улыбкой на лице: — Надеюсь, я не помешаю вашей партии? — Пожалуйста, лучше помешай, — бормочет надуто Келус, — меня обыграли уже трижды и пытаются ещё и в четвёртый раз. — Ты что-то хотел, Аргенти? — игнорируя ворчащего юношу, спрашивает Веритас, тут же получая в ответ готовый кивок: — Это вполне может подождать, но я бы хотел показать вам одно место… — Чего же мы ждём! — едва дав ему договорить, Келус подскакивает, чуть при этом не уронив мирно спящего до этого на его коленях Дымка, и, лишь чудом успев вовремя подхватить испуганно мяукнувшего кота, вылетает за дверь. Аргенти, оторопело проводив его взглядом, поворачивается обратно к Веритасу, и с плохо скрываемым весельем интересуется: — ...Неужели дела нашего дорогого друга были настолько плохи? — Не моя вина, что он не замечает очевидных ходов, которые могут последовать вслед за его решениями, — не удержавшись и закатив глаза, Веритас вздыхает, под тихий смех колдуна покидая библиотеку сквозь галантно придерживаемую для него Аргенти дверь. Они вместе спускаются вниз, на первый этаж, где Келус уже ждал с как обычно вьющейся у его ног Снежинкой и вновь спокойным Дымком на руках, тихо разговаривая с котом о чём-то с едва заметной улыбкой. При звуке их шагов на лестнице, однако, юноша вскидывает голову и улыбается шире, в любопытстве склонив голову: — Так куда мы идём, Аргенти? — Ах, позволь мне просто показать, — колдун загадочно улыбается, оставляя Веритаса рядом с Келусом и проходя к входной двери. За его спиной невозможно разглядеть, как он поворачивает входную ручку, но стрелка на небольшом круглом дисплее рядом с дверью, идентифицирующего место, куда теперь попадёт человек, останавливается на секторе, к которому ни один из них раньше не обращался. Дело в том, что из дома можно было попасть ровно в четыре места. Зелёный сектор дисплея обозначал, что вход становился настоящим, ведя именно туда, где сейчас находилась физически эта огромная махина. Когда стрелка останавливалась на жёлтый секторе, входная дверь открывалась под вывеской “Магическая лавка Мистера Роуз, специалиста по зельям и оберегам”, открывая вид на мощеные булыжником тротуары и мрачные каменные дома, сквозь деревянные ставни которых просачивался тёплый свет. Остановка на синем секторе означала, что дверь выведет вас на крыльцо “Заклинания и эликсиры Мэйгуй-ишэня”, маленького домика, втиснувшегося между похожими лавками в углу шумной площади. Однако красный сектор всегда оставался для Веритаса загадкой — даже Келус, когда впервые ему объяснял принцип работы странной двери, неловко признался, что Аргенти просил его не ходить туда, куда бы он ни вёл, а когда слишком любопытный юноша всё же попытался открыть дверь, та попросту не поддалась. Поэтому когда Веритас осознаёт, что именно хочет показать им Аргенти, в нём неизбежно начинает закипать волнение и любопытство, даже если он сдерживает их в себе и выдают его разве что лишь слегка расширившиеся в удивлении глаза. Даже Келус рядом с ним на удивление тих, словно зачарованный наблюдая, как Аргенти, словно колеблясь, на мгновение останавливается, прежде чем всё же распахнуть дверь. — Прошу, — колдун дарит им улыбку, первым выходя наружу и придерживая для двух своих спутников дверь, в ободряющем жесте вскидывая руку в сторону открывшегося взору вида. Веритас следует за приглашением, выходя на крыльцо вслед за Аргенти, и невольно его сердце замирает, когда окружающий их пейзаж предстаёт перед ним во всей полноте. Под светом луны и звёзд вокруг них раскинулась тихая долина в окружении высоких гор, словно стен замка, защищавших его от всего внешнего мира. На некотором расстоянии от них виднелось озеро, его водная гладь отражала огни ночного неба на своей поверхности, но не это было самым удивительным — в первую очередь внимание Веритаса привлекли сияющие, словно маленькие звёзды, бутоны теперь уже знакомых белоснежных цветов, растущих по всему берегу водоёма и тихо колышущихся на ветру. Не произнеся ни слова, учёный спускается по ступеням и, оказавшись у края воды, осторожно опускается на колено, деликатно наклоняя один из бутонов чтобы лучше рассмотреть. — Как я и говорил, — раздаётся над ним голос, и, оторвавшись от завороженного созерцания бутона, Веритас ловит направленный прямо на него взгляд подошедшего Аргенти, стоящего теперь рядом с ним с мягкой улыбкой, — в звёздном свете они несравнимо прекрасны. — ...Что это за место? — тихо спрашивает учёный, не доверяя всем остальным своим мыслям, пронёсшимся в эту секунду в его голове и остановившись на самой безопасной. Колдун издаёт задумчивый звук, поднимая свой взгляд к виднеющимся вдали вершинам гор — аквамариновые глаза Аргенти ловят блеск созвездий так же, как и растущие у его ног цветы. — Намного севернее твоих родных земель, дорогой Веритас, — в конце концов отвечает мужчина, но это не несёт никакой определённости. Тогда учёный задаёт другой вопрос, вспоминая отрывок их разговора в мастерской тем вечером: — Это… твой дом? — Ах, нет, даже не близко, — Аргенти смеётся, качая головой, и оборачивается — Веритас интуитивно следует за его взглядом и наконец обращает внимание на маленький одноэтажный домик с распахнутой дверью, откуда они, должно быть, и вышли. — Это дом одного моего… старого друга, который мне пришлось посетить лишь однажды. Мои родные земли были уничтожены войной, когда я был ещё ребёнком. Признание застигает учёного врасплох. Аргенти редко делился воспоминаниями из своего детства или даже юности, и Веритас никогда не спрашивал, не настолько уж заинтересованный в подобной информации, чтобы ворошить как ему казалось неприятный колдуну предмет разговора — в конце концов, учёный и сам кроме того единственного раза ничего ему не говорил о своём взрослении, так что это было честно. Но знать почему Аргенти не слишком рвался обсуждать своё детство оказалось гораздо большим грузом, чем он мог себе представить. — ...Мне жаль, Аргенти, — в конце концов произносит Веритас, потупив взор, неуверенный, что ещё может предложить. Но Аргенти мягко одёргивает его, голос как всегда без единой нотки злобы: — Тебе не за что извиняться, мой дорогой друг, так что не стоит. Я хотел показать тебе это место не для того, чтобы ты испытывал сожаление. После этих слов между ними повисает молчание. Новый контекст их пребывания здесь оставляет во рту Веритаса горький привкус, но мужчина отгоняет угрюмые мысли; на место них, однако, приходят вопросы, но многие из них учёный почему-то не может решиться задать. И всё же он останавливается на одном, вновь поднимая взгляд на Аргенти, даже если уже может угадать ответ. — Ты сказал, что это дом твоего друга. С ним… что-то произошло? — тихо интересуется Веритас, совсем не удивлённый, когда его вопрос встречен молчанием — не так уж трудно догадаться и самому, а безмолвие Аргенти лишь служит тому подтверждением. Когда момент затягивается и не появляется никаких знаков, что колдун скажет хоть что-то, учёный вдруг чувствует укол вины и тихо вздыхает, прекрасно понимая, что в этой ситуации он едва ли может сделать что-то, кроме как дать ему время собраться с мыслями, и поэтому лишь тихо произносит: — ...Прошу прощения. Я пойду проверю Келуса. Он поднимается с колен с намерением уйти и предоставить Аргенти нужное пространство, но неожиданно оказывается остановлен нерешительной хваткой на запястье, тем не менее достаточно крепкой, чтобы заставить его замереть. Веритас в непонимании оборачивается обратно на колдуна, и последнее, что он ожидает увидеть — несоизмеримое чувство вины в его бирюзовых глазах, обращённых к нему в отчаянии и мольбе, которые Веритас не может понять. — Мне жаль, что я до сих пор не добился успехов в снятии с тебя проклятья, дорогой Веритас, — голос Аргенти звучит торопливо в своём отчаянии и кажется просевшим под тяжестью эмоций, и все имевшиеся слова замирают на кончике языка Веритаса, так и не рискнув сорваться — он может только смотреть, пойманный в ловушку столь неожиданно болезненным сожалением. — И всё же я даю слово, что сделаю всё возможное. Ты не пожалеешь, что обратился ко мне, клянусь своей честью. Несколько долгих мгновений Веритас не может подобрать слов. Как иронично об этом думать — до встречи с Аргенти редко случалось так, что у него не могло найтись подходящего ответа, но колдун обладал этой необъяснимой способностью лишать его дара речи одной фразой или даже взглядом. В конце концов, однако, слова всегда возвращались, и сейчас не исключение — когда Веритас отгоняет этот секундный ступор, с его губ сам по себе срывается ответ, о правильности которого ему не нужно задумываться, даже если неприкрытая ничем искренность всё ещё оставляет после себя чужеродный привкус. — ...Благодарю, но не забивай голову беспокойством об этом. До сих пор мне не о чем было жалеть. Он говорит это с улыбкой едва уловимой, словно первая минута рассвета, но всё равно искренней, и знает, что Аргенти не упускает её — это видно по тому, как мимолётный изгиб губ находит отражение на его собственном лице, пусть неуверенно, но также неподдельно. Колдуну требуется мгновение, но в конце концов он с лёгким кивком расслабляет пальцы и отворачивается обратно к озеру, не произнося больше ни слова и позволяя Веритасу уйти. Учёный решает действительно направиться в сторону Келуса, устроившегося прямо на земле и разглядывающего звёздное небо, пока Дымок со Снежинкой гонялись и игриво накидывались друг на друга среди зарослей травы. Услышав его приближение, юноша отрывается от созерцания звёзд и с улыбкой обращает взор к Веритасу; однако не увидев рядом с ним Аргенти, улыбка юноши тускнеет, и в глазах появляется озабоченное выражение: — А где… — Не о чем беспокоиться, — перебивает его Веритас, — ему просто нужна секунда. — ...Как скажете, — хмурость не исчезает с лица юноши полностью, но он расслабляется, запуская пальцы в шерсть подбежавшей Снежинки и улыбаясь, когда та игриво кусает его руку. Веритас, полагая, что он вполне справится сам по себе, обдумывает вернуться внутрь, но внезапно Келус заговаривает снова, тише и будто неуверенней, упрямо не глядя ему в глаза: — Я, эм… я не говорил этого, но я действительно рад, что Вы у нас остались, Доктор Рацио. — ...Что? — заторможенно переспрашивает мужчина, оторопевший от столь внезапного признания. Но Келус, даже если выглядит так, будто он крайне смущён, всё равно продолжает говорить: — Я имею в виду… С Вами Аргенти не выглядит таким одиноким, знаете? Я, конечно, провёл с ним больше Вашего, но не сказать что намного, всего месяцев на пять или около того, — Келус усмехается, но это звучит почти печально. — Он всегда был вежлив и оптимистичен, но при этом постоянно пропадал где-то и поначалу даже смотрел на меня как-то грустно..? Я до сих пор не понимаю почему, честно говоря, но это не важно. Я просто хотел сказать, что с Вашим появлением он стал казаться счастливее. Юноша, похоже, всё же находит силы встретиться с ним взглядом, одаривая при этом Веритаса небольшой, но абсолютно искренней улыбкой. Несколько секунд учёный может только растерянно моргать, уставившись на Келуса словно на незнакомца, но в конце концов приходит в себя и откашливается, отвернувшись, чтобы не демонстрировать ещё большую уязвимость, чем он уже успел показать. — Я так понимаю, любовь к сантиментам передаётся воздушно-капельным путём, — ворчит он, пытаясь не обращать внимание на растущее в груди тёплое чувство привязанности к этому наглому, но очаровательному юноше. — Огромная просьба, постарайтесь меня не заразить. Келус на это громко, заливисто смеётся, и звук сопровождает Веритаса весь путь до крыльца, который он проводит кутаясь в кардиган в попытках защитить себя от ветра и силясь побороть невольную улыбку.***
Следующее утро начинается для Веритаса самым странным образом — с Келуса, отчаянно стучащего в дверь библиотеки, пробудив этим учёного ото сна. Хмурясь в недовольстве и попытках понять, чем могло быть вызвано раннее вторжение, мужчина поднимается чтобы открыть дверь и замирает, увидев за ней выглядящего крайне нервно юношу с замершим в воздухе посреди стука кулаком. — Келус? Что-то не так? — удивлённо спрашивает Веритас, и юноша тут же кивает, поспешно и сбивчиво начиная объяснять: — Я услышал странный громкий звук из спальни Аргенти, как будто что-то упало или разбилось, и пошёл проверить, но дверь никак не открывается и он не отвечает на мои слова… Пожалуйста, попробуйте Вы, вдруг с ним… — Келус, успокойся, — Веритас резко обрывает юношу, пытаясь игнорировать холодок страха, пробежавшийся по его спине — если ситуация и правда была критическая, сохранять рациональное мышление было гораздо важнее, чем поддаваться чувствам. — Я проверю. Где его спальня? Келус, чьи черты лица моментально омывает облегчение, молча разворачивается и начинает идти в глубь дома, вынуждая Веритаса следовать за ним. Даже во время уборки спальня Аргенти была тем местом, которое учёный решил намерено оставить без внимания, не имея тогда ни малейшего желания влезать в чужое личное пространство до такой степени, и с тех пор поводов навещать её не было от слова совсем, так что Веритас не был даже уверен, что помнил её расположение правильно. Однако благодаря Келусу они быстро оказываются перед нужной дверью, и юноша, хоть и выглядит до сих пор почти напуганным, ускользает, разумно решив оставить Веритаса для этого разговора наедине с колдуном. Подавляя расползающееся паутиной внутри него волнение, Веритас поднимает руку и вежливо, но громко стучит, спокойным тоном окликая: — Аргенти, у тебя всё в порядке? Как и говорил Келус, в ответ не раздаётся ни звука. Веритас пробует ещё раз и затем ещё один, но за дверью царит гробовая тишина, и учёному это ни капли не нравится. Почему-то в голову приходят воспоминания о его первом появлении на пороге этого дома, и как он, усталый и почти лишённый надежды, практически умолял дом впустить его… Погодите, дом. — ...Это ведь ты держишь дверь закрытой, не так ли?, — его голос тише когда он заговаривает, более не предназначенный для попыток докричаться сквозь дверь, пока Веритас крепче сжимает пальцы на дверной ручке. Боже, просто посмотрите на него, стоит в коридоре и разговаривает со стенами — вылитый образец потерявшего рассудок человека. Но он должен быть прав, ведь внезапно раздаётся тихий и протяжный, почти жалостливый скрип, звучащий словно извинение — Веритас не может определить его источника, но это не имеет значения, ведь его теория начинает подтверждаться. Воодушевлённый, он спрашивает снова: — Это Аргенти тебя попросил? — ещё один “извиняющийся” скрип, и Веритас не может сдержать одновременно облегчённого и раздражённого вздоха — ну конечно же. — ...Хорошо, мне неизвестно, можешь ты ослушаться его или нет, но если это так, то для всех будет лучше, если эта дверь сейчас откроется. Келус хочет знать, что Аргенти в порядке, и мы ничего не добьёмся, если он отказывается отвечать, не так ли? Долгое мгновение ничего не происходит, и Веритас было думает, что его попытка провалилась, но затем дверь медленно и неохотно, но всё же приоткрывается сама. Сам не слишком веривший в успех своего плана Веритас чувствует, как его дыхание перехватывает от неожиданности и внезапно накатившей нервозности, но заставляет себя выдохнуть — холодный рассудок был важнее эмоций, он не мог об этом забывать. Итак, он тянет за ручку и полностью открывает дверь.