О том, как опадают лепестки

      Было больно.       Он не знал, где он, — только то, что окружен тьмой. Он не знал, чьи голоса слышит, — только то, что не может разобрать ни слова. Чуя не знал, жив он или нет, — только то, что всë болит.       Ему казалось, что он плывёт. Потом, — что его бросили на землю и замуровали в камень. Ему было одновременно и жарко, и холодно, он дрожал и вместе с тем совершенно не мог пошевелиться.       Чуя не знал, спит он или нет. Он пытался заставить себя открыть глаза, но веки были слишком тяжёлыми. Он пытался заговорить, но звук не шёл.       Он пытался думать, но сознание ускользало.       Ему хотелось, чтобы боль прекратилась.       Чуя не знал, в какой момент туман в его голове прояснился.       Тело вновь начало воспринимать информацию из окружающего мира.       Ему было тепло, но не жарко. Он лежал на чëм-то мягком — очень мягком. Это точно была не твёрдая земля, из которой прорастала холодная трава.       …Он мёртв?       Это и есть рай?       Чуя попытался пошевелиться, но когда снова почувствовал дьявольски жгучую боль, тут же выбросил эту мысль из головы.       Наверное, это ад.       Тело показалось Чуе очень тяжёлым; любые попытки хоть как-то двинуть ногами были сопровождены новой волной боли. Его руки были слабы, но болели чуть меньше.       Дышать было ещё терпимо.       В воздухе витал слабый запах лекарств, смешанный с… мисо-супом?       Кто-то напевал.       Или ему просто показалось?       Это был едва слышимый звук, но Чуя, если бы не гробовая тишина, точно смог бы различить его.       …Где он?       Чуя сделал глубокий вдох и попытался открыть глаза.       Ничего не произошло.       Тело попросту не послушалось его. Чуя попробовал ещё раз.       И ещё.       И ещё.       И ещё, пока, наконец, не получилось.       Сначала он не осознавал, что его глаза открыты, потому что перед ними стояла темнота. Однако вскоре она рассеялась, и сетчатка распознала тусклый свет.       Он увидел потолок — самый обычный деревянный потолок.       Но незнакомый. В его хижине не такой.       Чуя моргнул пару раз, проверяя, точно ли он проснулся. Это было тяжело: истощение уже закралось в его голову, но он попытался побороть сонливость.       Бормотание стало громче.       Откуда?       Он попытался осмотреться, но ничего, кроме потолка и кусочка таких же деревянных стен, не увидел.       Он хотя бы не оглох, и на том спасибо.       Чуя тихо застонал, когда новая волна боли ударила в спину. Каким-то образом ему удалось повернуть голову и слегка поджать ноги. Движения были небольшими и медленными.       Обзор стал немного лучше — всë-таки пол, а не потолок, пол поинтереснее будет. Чуя ещё раз попытался сфокусироваться. Перед глазами стояли белые, чёрные и голубые пятна.       Гул не прекращался.       Он увидел нечто чëрно-синее, похожее на монцуки, — определённо перед ним человек. Кажется, у него каштановые волосы.       В нём было что-то очень странное.       Он улыбался. Склонился над белыми подушками. Он…       Нечто белое торчало из его волос и это белое двигалось.       Может быть, это игра света?       Но чем больше Чуя сосредотачивался, тем больше прояснялся его разум, тем больше он осознавал свою неправоту.       Это не человек.       Хвосты. За его спиной лениво шевелились хвосты.       Чуя невольно съёжился под взглядом единственного светло-карего глаза.       — Ну привет, человечек.       Чуя среагировал инстинктивно, его разум мгновенно проснулся и начал искать выход из положения.       Убежать. И спрятаться так, чтобы его не нашли.       Забыв о своих ранах, он попытался встать, но его толкнули за плечи обратно на футон. Тело тут же скрутило от боли. Чуя вскрикнул.       — Я бы не советовал это делать.       Чуя свернулся калачиком на боку, обхватив себя руками и тяжело дыша, пытаясь хоть немного унять боль, но безрезультатно. Он, должно быть, вновь открыл некоторые из ран. Чуя приоткрыл один глаз.       Он всë ещё там.       Это была не галлюцинация.       Лис сидел там, где был раньше, скрестив ноги и держа в одной руке небольшую книжку. Длинные хвосты почему-то напомнили Чуе белый свет. Половина его лица была скрыта, но одного глаза было вполне достаточно, чтобы заставить Чую дрожать и даже не пытаться думать о побеге.       — Если попытаешься пошевелиться, раны снова откроются.       Чуя уже в этом убедился, но как он мог оставаться спокойным, когда в комнате был кто-то гораздо опаснее какого-то нытья во всëм теле?       Что вообще происходит?       — Если только… — Он наклонил голову набок, игривая улыбка растянулась на его лице, а голос потёк сладким потоком притворного любопытства. — Не хочешь умереть, человечек? — Искры странного веселья плясали в его тёмных глазах. — Не хочешь положить конец своим страданиям?       Лис не подошёл ближе, но Чуя чувствовал, как его присутствие нависает над ним. Он не понял, почему лис задаёт такие вопросы. Он пытается обмануть его и заставить сдаться?       Чуя ничего не понял, но сдаваться не собирался.       Он медленно покачал головой. Он знал, что его ответа будут ждать.       — Как знаешь, — Он слышит, как другой встает и подходит ближе, но глаза юноши всё ещё закрыты. — Тогда прекрати сопротивляться.       Чуя вздрогнул, когда чужая рука легла на его щёку, поворачивая голову так, чтобы он снова лежал лицом к потолку. Лис смотрел на него с холодным удовлетворением. Чуя заметил в другой его руке маленькую, — не больше мизинца — бутылочку.       — Ты можешь выздороветь естественным путём, но риск, что ты умрёшь, никуда не денется, а, наоборот, увеличится. Или… — Лис оскалился и потряс пузырьком прямо перед носом Чуи, — ты выпьешь это и выживешь. Но имей в виду, будет больно и ты подумаешь, что умираешь. Что выбираешь, человечек?       Не было никаких гарантий, что предложенное является лекарством, а не ядом. Каждый знал, что кицунэ заманивают жертв обманом. Чуя задумался.       У него ведь особо нет выбора, да?       Чуя не ответил, но уставился на лиса настолько решительно, насколько был способен. Его поняли; ухмыляясь, лис обнажил острые смертоносные зубы.       — Хороший мальчик!       Чуя почувствовал, как большой палец нажимает на его нижнюю губу, медленно, но настойчиво открывает рот и…       — Пей. И когда ты проснешься…       Жидкость на вкус была сладкой, но это оказалось лишь иллюзией облегчения: в нутре снова разожглось пламя агонии.       — …мы будем играть!       Чую снова поглотила тьма.

***

      Тело болело, но… жжение прошло.       Голова больше не раскалывалась, он чувствовал свои конечности и мог беспрепятственно шевелиться. Матрас был такой мягкий и тëплый…       Чуе больше не нужно было бороться, чтобы открыть глаза.       Он лежал на боку перед раздвижной дверью, из-за которой он слышал щебетание птиц. Это не его дом, не его футон. Терпимо побаливал живот.       Свободная одежда (опять же, не его) не сковывала движений. Чуя чувствовал только лёгкую тугость бинтов, обернутых вокруг его живота, рук, ног и шеи.       Но никакой острой боли.       Неподалёку стояла большая чаша с чем-то, похожим на воду, рядом была и маленькая тарелка с тремя онигири. Чуя тут же почувствовал сухость в горле.       Он не решился притрагиваться ни к воде, ни к еде.       Он жив, он очнулся, но это не значит, что он в безопасности.       Чуя не забыл светло-карий глаз, озорно смотрящий на него сверху вниз, он не забыл белые хвосты, нависающие над тёмной фигурой, и, конечно же, Чуя не забыл, как лис предложил убить его. С улыбкой.       Чуя смотрел на свой кулак, пытаясь собраться с мыслями и придумать план, но как бы он ни старался, он приходил к одной и той же мысли: он не сможет сбежать. Он может попробовать, но он будет пойман в тот же момент, когда выйдет из этой комнаты.       Он в ловушке, он…       Чьи-то шаги заставили Чую повернуть голову в сторону двери и затаить дыхание. Вторая дверь в этой комнате медленно отодвинулась в сторону.       При свете дня и без помутнëнного рассудка Чуя смог рассмотреть синий узор на его чёрном монцуки: листья падают и танцуют на ночном ветру. Каштановые волосы падали на его лоб и скрывали бинты, прикрывающие правую часть его лица, такие же были обернуты вокруг его шеи.       Чуя не мог оценить красоту рисунка или остановиться на рассуждениях о повязке, потому что вопросов и так было немало.       Но не сейчас, потому что единственный светло-карий глаз снова взял его в заложники.       Но не сейчас, потому что лис молча ухмыляется Чуе.       Затем он сделал шаг вперёд, и Чуя вздрогнул всем телом.       Ещë один шаг, и Чуя медленно отодвинулся назад. Когда он упёрся спиной в стену на другой конце комнаты, лис уставился на пустой футон, склонив голову набок и высоко приподняв брови от удовольствия.       Он улыбался. С учащённо бьющимся сердцем Чуя наблюдал, как он садится на футон, скрещивает ноги и прячет руки в рукавах.       Тишина была почти удушающей. Чуя не смел говорить.       Он помнил легенды. Он знал, что они истинны, — по крайней мере, в некоторых частях, — и даже если кицунэ — это тот, кто спас его…       Откуда ему знать, что произойдёт дальше?       Лис бросил взгляд на тарелку и чашу, оставленные нетронутыми.       — Еда не отравлена.       Чуя нахмурился в замешательстве, не отводя взгляда от его лица, и не ответил. Что он вообще должен на это сказать?       — Как ты планируешь сбежать, учитывая слабость и голод? Твои раны ещё не полностью зажили.       Этот вопрос оказался неожиданным, его задали издевательским тоном. Чуя сжал губы в тонкую плотную линию.       Сбежать.       — Человечек так испугался, что потерял дар речи?       Гнев начал закипать в животе Чуи. Он знал, что чувствует — страх, — и знал, что это нормально, но когда ему указали на это в лицо, инстинкт защищаться тут же дал о себе знать.       — Почему… — Его голос был хриплым и тихим, но достаточно громким, чтобы его услышали.       — Что? Конкретнее.       — Почему я здесь?.. — Чуя старался, чтобы фраза не звучала, как отчаянный крик, но он не был до конца уверен, сможет ли обмануть себя.       — Разве это не очевидно? Лечиться.       …Логично. Наверное.       Он прочистил горло. Чашка с водой стояла так далеко…       — Это ты убил их, да? Тех людей…       — Угадал.       — Меня не стал убивать.       — Не стал.       — Почему?       Лис фыркнул.       — Потому что ты всë равно умрёшь здесь.       Чуя был жив. Его раны перевязали, ему предложили еду и место для отдыха. Он не умер.       — Что ты… — Чуя сделал глубокий вдох, изо всех сил пытаясь скрыть свой дрожащий голос — от страха и разочарования. — Что ты от меня хочешь?       — Дай-ка подумать.       — Почему я здесь? — Чуя почти зашипел; он начал постепенно терять терпение из-за отсутствия ответов, но вскоре пожалел об этом. Лис не выглядел злым, он продолжал улыбаться, однако эта улыбка стала… острее, что ли?       — Так вот как ты благодаришь меня за спасение твоей жизни, человечек? — Он не угрожал. Он запугивал. Чуя почувствовал страх, смешанный с чувством вины.       Лис всë-таки спас ему жизнь, и Чуя даже не попытался поблагодарить его, потому что его голова была занята единственной мыслью о побеге. Он отвёл взгляд, глядя вниз, где один из хвостов лениво покачивался на полу.       Нет смысла ещё больше усугублять ситуацию. Всё равно его сожрут живьём.       — …Прости.       — Разве «прости» и «спасибо» — это одно и то же?       — И спасибо… — медленно пробормотал Чуя, смакуя каждое слово, — за спасение моей жизни.       Он не умер в полном одиночестве, его не убили. Чуя ещё может вернуться к себе домой, ещё может оставить след в истории.       Он ещё может увидеть своих друзей.       (Да, но какой ценой…)       Чуя не смотрел на лиса, но знал, что он доволен его словами.       — Как думаешь, сколько стоит твоя жизнь, человечек?       Чуя почувствовал лёгкое раздражение. Он не «человечек», у него есть имя, — но стоит ли это говорить? — и что это за вопрос вообще такой?       Что такое жизнь, или как?       Для Чуи это всë. А для остальных людей? Ему-то откуда знать?       Почему это так важно?       Он хмуро уставился на собеседника.       — Что?       — Сколько стоит твоя жизнь? — лис повторил, слегка наклоняя голову. — Одно «спасибо»? Или, может быть, два?       — Тебе не повезло, у меня нет ничего ценного, — Чуя фыркнул. — Разве что дом, но он очень маленький, — совсем, как эта комната.       Лис издал нечто, похожее на смешок, хвосты резво колыхнулись.       — Меня не интересует твое имущество.       — Тогда что?       — Я давно хотел найти себе нового раба…       Глаза Чуи расширились, а внутреннее разочарование усилилось.       Ну нет! Не хватало ещё быть на побегушках у какого-то ëкая!       — Или домашнее животное.       …       Чего?       Люди называли его по-разному, но не…       — Как ты меня только что, блять, назвал?       Вся рациональность, все его потребности убежать или спрятаться на мгновение покинули Чую, уступая место очень сильному желанию стереть ухмылку с лица напротив.       Есть ли у него шансы против кицунэ? Вероятно, нет.       Разумно ли спорить с демоном? Опять же, не очень.       Если Чуя ударит, будет ли он жалеть о последствиях? Очень.       — Я тебе, блять, не животное! И определённо не твоё! — Чуя гневно зашипел, чувствуя, как в нетерпении чешутся кулаки.       Но лис, похоже, просто развлекался.       — Неужели? — Он размышлял вслух. — Я нашёл тебя раненым на моей земле в моëм лесу, отправил тебя в мой дом, оказал тебе помощь, и с тех пор ты только корчишься на полу…       «Потому что я не могу встать, идиот!» — подумал Чуя.       — Чем это отличается от спасения бродячих собак?       Сравнение и то, как он выложил всю боль, которую Чуя перенёс, в таких простых словах, заставили тело Чуи двинуться на него, чтобы наброситься и…       А раны ведь ещё не зажили.       Он привалился обратно к стене от внезапной боли в области живота.       — Какой невоспитанный пёс! — заметил лис, сверля его задумчивым взглядом.       — Я сказал, что я не собака! — рявкнул Чуя.       — Хм… — Чуя знал, что над ним издеваются. Издеваются мерзко и нагло. — Но ты у меня в долгу…       Чуя стиснул зубы и не ответил. Необходимости в словах не было. Как бы ему ни было неприятно это признавать… К сожалению, лис был прав.       — Приручение питомца — занятие очень интересное, однако… — Небольшая пауза. — Если тебе это так не нравится, я с удовольствием найду тебе другое применение.       Возможно, смерть была самым лучшим вариантом, чем сделка с этой бездушной сволочью.       — Ну давай, просвети меня.       — Я уже говорил, что ищу слугу…       — Я тебе не раб!..       — Я сказал слуга. — Лис перебил его резко. Чуя замер. — Предоставлю комнату, еду и всë, что тебе может понадобиться.       Чуя с подозрением прищурился, бросая быстрый взгляд на всë ещё нетронутые воду и онигири рядом с футоном.       — Твоя прислуга что, разбежалась? — Чуя мог их понять.       — Не угадал, — Он усмехнулся. Дово-о-олен. — Они как раз-таки покажут тебе, что нужно делать.       — Я ещё ни на что не согласился, — не на словах, во всяком случае, потому что Чуя знал, что у него нет выбора, кроме как погасить долг.       — Ты упрямый человечек, но меня тебе не одурачить, — Он встал медленно, почти лениво. — Один из моих слуг ждёт тебя снаружи. Он всë объяснит.       Чуя уставился на чашку с водой так, как будто она была во всëм виновата, ожидая, когда лис покинет комнату, однако он не ушёл. Он подошёл ближе.       Чуя замер, смотря на сине-чëрный подол. Лис встал, нависая прямо над ним.       — Дазай Осаму. Запомни это имя, потому что ты в моём доме.       С этими словами, он покинул комнату.