О том, как опадают лепестки

      Чуя уставился вслед лису с широко раскрытыми глазами, наполовину ошеломленный, потому тот он назвал ему своё имя, и наполовину кипящий от злости, потому что…       Какого чëрта?       Он едва отвечал на любые вопросы, а затем провозгласил Чую своим слугой! Причём в качестве оплаты за то, что Чуя даже не просил его делать. Да, он благодарен, что жив. Да, он благодарен за то, что дал крышу над головой. Но его наглость переходила все границы!..       — Прошу прощения…       Новый, незнакомый голос заставил Чую вынырнуть из мыслей. Он моргнул, пытаясь понять, откуда он доносится: дверной проём был по-прежнему пуст.       — Можно войти? — это не тёплый и не холодный голос, лишённый эмоций, но, по крайней мере, достаточно вежливый, в отличие от голоса одного наглого лиса, который только что вышел.       Наверное, слуга.       Чуя не знал, кого или чего ожидать. Это будет кицунэ? Человек? Животное, которое может говорить? Что-то ещё? Это существо будет таким же невыносимым, как Дазай?       Чуя вздохнул. Впрочем, какая разница?       Он вернулся к футону, сел на него, скрестив ноги, и только после этого заговорил:       — Конечно…       В поле его зрения появляется фигура, которая выглядела, как человек, — по крайней мере, хвостов у неё не было, — одетый в чёрное монцуки с красным рисунком, похожим на языки пламени. Он выглядел ненамного старше Чуи.       Что-то подсказывало ему, что слуга — не человек.       У него были тёмные волосы, слабо переходящие в белый на концах, они падали по бокам на его бледное лицо и чёрные глаза. В руках юноша держал деревянный поднос с несколькими чашками и тарелками. Чуя не видел их содержимое, но чувствовал несколько странные запахи.       Пару секунд он смотрел на Чую, потом перевёл взгляд на старый поднос, оставшийся нетронутым, и вздохнул:       — Вам стоит выпить воду, — Он указал головой на чашку с водой, прежде чем подойти ближе, - а потом что-нибудь съесть.       Он поставил поднос рядом с футоном, прямо рядом с тарелкой, на которой были онигири. Чуя не оторвал от него изучающего взгляда ни на секунду.       Он не казался ему опасным и не так бесил, как лис, но всё равно оставался чужаком. Чуя не ответил, пристально наблюдая, как юноша тоже садится, но на пол, в нескольких шагах от Чуи.       — Там разведено лекарство, — Чуя вспомнил о последнем «лекарстве» и поморщился. Почувствовав его дискомфорт, незнакомец вздохнул: — Нормальное лекарство, человеческое. Не такое, какое Вам дал господин Дазай.       — На каких основаниях я должен тебе доверять? — поинтересовался Чуя.       — Я ухаживал за Вашими ранами каждый день в течение недели, — совершенно бесстрастно. — Зачем мне после этого причинять Вам вред?       Разумно.       Только вот…       — Недели?       Не считая того единственного раза, когда Дазай дал ему лекарство, и боли после первого прихода в сознание, Чуя больше ничего не помнил.       — То, что Вы выпили, помогло Вам выжить, — Юноша едва заметно пожал плечами. — Вы очнулись, и теперь те медикаменты можно исключить и добавить другие.       Чуе ничего не осталось, кроме как взять чашу в руки.       — Как тебя зовут? — спросил он, прежде, чем сделать первый глоток.       Наконец-то.       Вкус немного странный, но Чуе было плевать. Холодная жидкость ощущалась, как благословение, стекающее в его пересохшее горло.       — Акутагава Рюноске. — юноша ответил, терпеливо наблюдая за Чуей. — Моя сестра Гин тоже занимается резиденцией господина Дазая, поэтому не стесняйтесь звать нас, если Вам что-то понадобится.       Чуя не знал, что должен чувствовать по поводу знакомства с демоном (может, он и не демон, но не человек точно). Сухость прошла, остался только голод, обострившийся от появления воды в организме.       — Накахара Чуя, — быстро сказал он, хватая один из онигири. Хватит с него «человечков». — Может, на «ты»?       Акутагава не ответил.       Чуя, помимо онигири, заметил на подносе мисо-суп, рис и ещё что-то, напоминающее рыбу и тушёные овощи в тёмном соусе. Странноватый запах заставил его насторожиться.       — Мы не часто готовим людям хозяина пищу, но всë должно быть вполне съедобным…       «Вполне съедобным». Очень обнадёживает.       Но Чуя был слишком голоден, чтобы думать. Он съел бы всë, что угодно (если еда не отравлена, конечно же).       Внезапно до Чуи дошёл смысл сказанных ранее слов.       — Хозяина? — зашипел он, но не с такой злобой, как на Дазая. — Я так понимаю, я здесь точно не гость, да?       Прикольно.       — …Нет. Но Вы… ты и не пленник.       А, всё-таки на «ты». Уже легче.       И если он не пленник, то вполне может уйти назад в деревню, да?       — И, — Акутагава по-прежнему говорил несколько монотонно, — пока ты полностью не выздоровел, ты ещё больной.       — А что будет потом, когда я выздоровею? — поинтересовался Чуя.       — А потом, — Интересно, кто из них сейчас выглядит страннее — Акутагава или Чуя? — …будешь работать.       — А что конкретно делать?       — …убираться?       Короткая пауза.       — Ты сам не знаешь, да?       Нет ответа.       Ситуация становилась всë лучше и лучше.       Чуя здесь определённо чокнется.       — Господин Дазай принял решение очень неожиданно и…       — Он сказал, что ты мне всё объяснишь.       — Большую часть времени я только догадываюсь, что он имеет в виду, — Акутагава неловко кашлянул.       С одной стороны, Чуе хотелось наорать на Акутагаву («Хорош слуга, не знает, что ему делать!»), но с другой, ему было его жалко — Дазай, похоже, невыносим для всех, вертит несчастным как может.       Неприятно быть в долгу.       Чуя был спасён, но теперь он должен заплатить за свою жизнь. Его не держали здесь насильно, но и отпускать не собирались.       Чтоб этого лиса чëрт подобрал.       — Ну… — Чуя постучал пальцами рядом с собой, пытаясь успокоиться. — Ладно… Тогда расскажи мне что-нибудь. Где мы?       Чуя пододвинул поднос поближе к себе.       — В резиденции господина Дазая, на другой стороне горы.       — Ты тоже демон?       — Да.       — Лис?       — Нет, — Акутагава ответил быстро. Кажется, он занервничал. Чуя не мог сказать наверняка. — Я не кицунэ.       — Тогда кто? — спросил Чуя, беря в руки миску с мисо-супом.       — Оками.       Чуе снова стало его жалко. Наверняка он натерпелся шуток Дазая о собаках.       — Тебе это кажется более удивительным, чем сущность господина Дазая?       — Нет, просто… — Чуя посмотрел на пустой дверной проём, вспоминая, как он себя чувствовал, когда Дазай назвал его собакой. — Мне тебя жаль.       Акутагава пожал плечами, кашлянул и выпрямил спину.       — В этом нет смысла. Того, что я и моя сестра такие, не изменить.       Значит, Акутагава не один страдал от шуток этого ублюдка, да?       — Но ведь… — Чуя не был до конца уверен, следует ли ему спрашивать, и если можно, то как это сделать достаточно вежливо и корректно. — У тебя нет…       К счастью, Акутагава понял, что он хочет сказать.       — Я держу свои уши и хвост скрытыми.       Это… хорошо. Наверное.       Что-то подсказывало Чуе, что его пребывание здесь не будет спокойным. Однако он может постараться его сократить.       Удивительно, но всë шло не так плохо, как он думал.       Большую часть времени Чуя проводил в комнате, ожидая полного заживления ран и думая о том, как демоны с немыслимой силой готовят еду с очень пресным вкусом. Чуя не жаловался; он, в принципе, был рад получить любые продукты, но отсутствие навыков готовки крайне удивляло его.       Он познакомился с Гин — она и её брат менялись, принося Чуе еду и меняя повязки. У неё были такие же чёрные глаза и тёмные волосы, как у Рюноске, и кимоно с тем же красным узором, но Гин была ещё более невыразительной, чем её брат.       Она не говорила много — Чуя услышал от неё за неделю, в общей сложности, около пяти слов. В этом не было особой необходимости, — каким-то образом, по её лицу Чуя всегда понимал, что она хочет донести. А её брат…       Он, казалось, был не против поговорить, хотя всегда выглядел напряжённым.       Ни один из них не казался опасным, хотя Чуя знал, что они опасны.       Однако, они ни разу не причинили ему вреда. Оба были внимательны и заботились о нём, несмотря на то, что Чуя много раз сказал им, что ему ничего не нужно. Его раны заживали быстро — бинты на шее исчезли через день, на руках — через два, на ногах — через четыре. Иногда побаливала спина, но Рюноске сказал, что рана закрылась, и остался только синяк.       Однако, лечение длилось целую вечность, и Чуя постепенно начал терять терпение.       Нет, Чуя совершенно не хотел начинать работу, но прекрасно понимал, что чем дольше бездельничает, тем меньше шансов, что он сможет уйти. Он хотел спросить Гин, когда можно будет начать отрабатывать долг, но, к несчастью, девушка видела, как он морщится от боли и…       Она закатила глаза, ясно дав понять, что нескоро.       Прошло порядком около недели, чтобы брат и сестра поверили ему, что Чуя может перестать проводить дни, лёжа на футоне и пялясь в потолок. Вопрос об его обязанностях встал острее, чем раньше. Размышляя, Гин стратегически мерила шагами комнату, а Рюноске просто сидел на месте и задумчиво смотрел в одну точку.       Судя по всему, брат и сестра были единственными, кто работал на Дазая, и всë, что лис когда-то просил их делать (раньше они были вынуждены научиться заботиться о травмированном человеке), — это охранять его территорию от других духов и демонов, а также передавать важные сообщения.       Резиденция Дазая была просто огромной и, по большей части, невостребованной. Нетронутым оставался большой сад, который по какой-то причине был запущен и теперь рос, как было угодно природе. Лиса это, похоже, не беспокоило, но сейчас…       — Серьёзно? — Рюноске прикрыл рот, кашляя и глядя куда угодно, но только не на Чую. — Ты хочешь убрать каждую комнату? Каждую пустую, полную столетней пыли?       — Ага.       Чуя был полон решимости.       — Ими потом кто-нибудь вообще пользоваться будет?       Э-э-э… Наверное, нет? Чуя не мог сказать точно.       — …Я сомневаюсь в этом.       Не было похоже на то, что Дазаю нужен был кто-то новый, кого можно от души мучить своим присутствием.       Чуя находился здесь только для того, чтобы тратить время впустую.       — Этот урод сказал, что я его, — Чуя почти выплюнул следующее слово, — слуга. Значит, я должен выполнять соответствующие обязанности.       Рюноске напрягался каждый раз, когда Чуя отказывался обращаться к лису «господин Дазай». До этого он пытался противиться, но теперь перестал — понял, что Чуя менять своё мнение не будет.       — Думаю, это самое близкое к тому, что имел в виду господин Дазай.       Ах, значит, он так и не принял решение, что Чуя будет делать. Круто.       Чуя вздохнул, глядя на одну из бесчисленных дверей.       — Сколько у меня времени на выполнение работы?       — Столько, сколько потребуется. — Чуе показалось, что Рюноске пытается извиниться. — Не думаю, что господин Дазай рассчитывает на эффективность.       Другими словами, даже если Чуя уберёт весь дом сегодня, лис найдёт способ заставить его остаться.       — Тебе необязательно мне пом…       — Я оставлю тебя здесь. — быстро сказал Рюноске и ушёл, как делала раньше Гин.       — Отлично… — пробормотал Чуя под нос, протягивая руку, чтобы открыть дверь, и… — Что за… — Он ненароком вдохнул пыль и закашлялся. Сто лет — это огромное преуменьшение. Дазай сюда не заходил, наверное, тысячу.       Комната была абсолютно пуста; по крайней мере, его задача мгновенно упростилась, но толстый, — около полутора сантиметров, — слой пыли, накопившейся за Бог знает сколько лет, выглядел отнюдь не просто.       К тому времени, как он закончил, — только в одной комнате! — уже перевалило за полдень. Чуя, к своему разочарованию, обнаружил, что устал. Травмы брали своё: тело было намного слабее, чем обычно.       В комнате была пара дверей, ведущих наружу, и никто не говорил, что Чуя не может сделать перерыв, поэтому он распахнул их и вышел, желая отдохнуть на солнышке в тишине, но, очевидно, две недели покоя — это всë, что могла позволить ему удача.       — Бездельничаешь?       Чуя замер. Наверное, этот голос он узнает даже спустя тысячу лет. Он остался таким же игривым и бесящим, как раньше. Чуя повернул голову.       Лис оказался намного ближе, чем он думал, едва ли в нескольких шагах от Чуи. То же монцуки, то же самодовольное лицо и единственный глаз, уставившийся на него.       …Какой он высокий.       Это первый раз, когда они столкнулись друг с другом, когда Чуя не сидел или лежал. Дазай ухмыльнулся, а Чуя раздражённо нахмурился, когда задрал голову вверх, чтобы встретиться с ним взглядом.       Инстинктивный страх перед лисом ушёл. Он попросту не был достаточно сильным, чтобы остановить кипящее внутри раздражение.       Чуя сжал кулаки.       — Тебе-то какая разница?       Дазай загудел в ответ, не жалуясь и даже не обижаясь. Кажется, его это только позабавило.       — Нападëшь на меня в моем собственном доме, человечек?       Если бы Чуя мог, то обязательно бы так сделал. Но перспектива быть убитым была довольно… удручающей.       — Перестань меня так называть!       — Тогда я буду звать тебя, — Глаз Дазая шутливо смотрел на Чую сверху вниз, — чиби.       Нет, напасть всë-таки стоит. Или затолкать в ту комнату. Интересно, Дазай задохнётся в пыли или нет?..       — У меня есть имя.       — Наверняка дурацкое.       Может, стоит найти способ очистить этот дом как можно быстрее?       Дазай не удосужился подтвердить свои слова, он только уставился на его сердитое выражение с ухмылкой и искорками озорства, танцующими в его тёмных глазах.       — Значит, — Лис сделал шаг в его сторону и, несмотря на то, как уверенно отвечал Чуя, он отступил назад. Потом он будет говорить себе, что сделал это потому, что не хотел, чтобы Дазай оказался рядом, ведь он опасный, — убираешься?       Душа Чуи кричала ударить Дазая, но вместо этого он отступил ещё, сохраняя дистанцию между ними.       — Если тебя это не устраивает, это исключительно твоя проблема. Ты должен был объяснить Рю хоть что-нибудь вместо того, чтобы решать всë самостоятельно и съебаться куда подальше.       Дазай остановился как вкопанный, быстрая тень упала на его лицо и исчезла.       Это было… удивление? Или Чуе показалось?       — Рю? — Он наклонил голову, хвост с любопытством покачнулся. — Уже успели познакомиться?       Этот вопрос заставил Чую на мгновение остановиться и задуматься.       Ну да.       У Акутагавы очень длинное имя, вдобавок его так называла Гин — одно из немногих её слов, — и Рюноске, кажется, не обижался и не злился, поэтому Чуя начал называть его так же.       Кроме того, Рюноске Чуе нравился. Пусть он невыразительный и немного неуклюжий, но славный. И вежливый, по крайней мере.       — Мне, в отличие от некоторых, хватает манер называть других по имени, — бросил Чуя.       — Какое прискорбное обстоятельство!       — Так тебе и надо, сволочь.       — И чем же Рюноске лучше меня? — его голос ровен, за ним не было никаких явных признаков опасности, но Чуя внезапно слишком хорошо понял, с кем имеет дело.       Кицунэ — мастера обмана. Никто никогда не узнает их истинные намерения, а если узнает, будет слишком поздно.       — Он не раздражает меня до чёртиков, — слова вышли из Чуи быстрее, чем он успел дважды подумать. — И он зовёт меня по имени, а не как одни мерзкие личности…       Прошла всего доля секунды. Дазай прищурился, и Чуя тут же остановился.       Он зашёл слишком далеко? Может быть.       Жалеет ли он об этом? Ничуть.       — Мне кажется, ты забываешь своё место, человечек.       Чуя подумал, что в ближайшее время ему понадобятся только лекарства, но Дазай ничего не сделал. Он не смотрел на Чую, как будто угрожал, но с достаточной силой, чтобы заставить его молчать.       Время шло ужасно медленно. Чуе казалось, что ещё секунда — и от него не останется даже костей.       Но Дазай продолжал стоять на месте. В конце концов, его лицо вернулось к обычному, бесстрастному состоянию.       — Меня не волнует, как ты называешь меня, — Чуя бессознательно шагнул в сторону, когда Дазай прошёл мимо него. — Иди заниматься своими делами.       Он уже в нескольких шагах от двери. Чуя начал расслабляться. Сейчас он уйдёт и…       — А, чуть не забыл, — Дазай не оглянулся на него, даже не остановился, но его голос прозвенел так, будто он стоял прямо рядом с Чуей. Не дразнящий, не злящийся, никак не заботливый, но…       — Поаккуратнее со своими ранами.       Может быть, когда-нибудь Чуя вспомнит слабую нежность, скрывающуюся в его тоне, которую Дазай даже никогда не признает.       Но это произойдёт не скоро.       Чуя, смотря в спину уходящему лису, почувствовал, как утихает его гнев.       Не то, чтобы ему хотелось это признавать.