Когда наступил новый день, Чуя все ещё был один.
Но, по крайней мере, сейчас он успокоился.
Глаза щипало, лицо горело от слёз прошлой ночи. Горло высохло, вместо голоса — хрипение, даже глотать больно, но… всë это — цена, которую ему пришлось заплатить, чтобы позволить прошлому остаться в прошлом и дать волю своим чувствам, пока они не задушили его. У него есть жизнь, к которой нужно вернуться, дела, которые нужно закончить, люди, с которыми нужно поздороваться, и деревня, которую нужно увидеть. Здесь его место.
Всë то же самое, что и раньше: привести себя в порядок, переодеться в дневную юкату, взять сумку и деньги и выйти. Уже перевалило за полдень, так что деревня проснулась много часов назад, улицы полны бегающих детей младшего возраста и подростков, выполняющих поручения своих родителей. Они приветствовали его, как и раньше, некоторые спрашивали, лучше ли ему сейчас, кто-то, — что приковало его к постели на такое долгое время, в то время как Чуя просто смеялся и рассказывал им выдуманную историю болезни.
Простуда, расстройство желудка — всë, что он смог придумать.
Никто не задавал ему вопросов, у них нет для этого причин. Даже если чары Гин были сняты в тот момент, когда он вошёл в деревню, всё равно все должны верить, что все это время он был просто болен.
Чуя посетил своих клиентов, извинился за задержки в работе и пообещал, что постарается закончить всё как можно скорее. Они понимают. Они хорошие люди, независимо от того, какие слухи циркулировали о нём.
Дольше всех с ним разговаривала старушка из цветочной лавки. Она спросила, как он себя чувствует, нужно ли ему отдохнуть, и не переутомился ли он, почему её внучки так волновались…
— Вот, возьми цветы, — Она вручила Чуе корзину, полную хризантем. — Возможно, они не помогут вылечить твоё тело, но они полезны для ума, а эти символизируют радость и оптимизм, то, что помогает твоему духу стать здоровее.
— Спасибо, госпожа Ино, — Чуя ответил вежливой улыбкой. — Со мной сейчас всë в порядке, правда.
— О, вам, молодым, нравится недооценивать старших, не так ли? Возможно, мои глаза уже не так хороши, как в твоём возрасте, но они всё ещё работают и видят, как ты выглядишь, — она скрестила костлявые руки на груди, серьезно глядя на Чую. — Ты выглядишь ужасно, мой мальчик. Милый, как всегда, но не в порядке.
От этих слов сердце Чуи сжалось, и он сглотнул комок в горле.
Неужели это так очевидно?
— …Спасибо, — повторил он, кланяясь женщине, предпочитая не вступать в спор, который ему явно не выиграть.
— Понимаешь? Хорошо, хорошо. Ты же знаешь, я всё ещё молода душой!
— Конечно, знаю, госпожа Ино, — У Чуи вырывался тихий смешок. — Уверен, в душе Вы моложе меня.
— Потому что ты слишком много беспокоишься, Чуя! — Женщина вздохнула, глядя на него. Её руки перекочевали на бёдра, и она покачала головой. — Молодые люди созданы для того, чтобы быть беззаботными. У тебя будет более чем достаточно времени для беспокойства, когда ты станешь старым и морщинистым.
— Я буду иметь это в виду, — Он снова хихикнул, больше для того, чтобы заставить женщину немного расслабиться, чем для чего-либо ещё. — Я зайду завтра.
Чуя уже поворачивается, когда она снова окликает его.
— Ах… подожди, подожди, — голос женщины звучит понимающе, но в то же время устало, как будто она говорит это не в первый раз. — Ещё кое-что. Не мог бы ты, пожалуйста, сказать Юан и этому нарушителю спокойствия Ширасэ, чтобы они шли домой?
…Что?
— Мама Юан очень волновалась, когда она не вернулась прошлой ночью. Я сказала ей, что они обещали навестить тебя вчера, так что она немного успокоилась, но она мать-одиночка, по крайней мере, скажи ей об этом, если Юан останется у тебя.
Они… что?
— Когда они?.. — Чуя не знал, почему, но его кровь внезапно похолодела.
Госпожа Ино смотрела на него с большим беспокойством, нахмурившись.
— Они проходили мимо моего магазина перед полуднем, так что прошло уже больше суток. Просто скажи им, чтобы поговорили со своими родителями.
Чуя стоял там же с широко раскрытыми глазами, не уверенный, что происходит, и что он должен думать о том, что госпожа Ино только что сказала ему. Они ходили навестить его? Но они не должны были даже думать об этом, если только…
Гин всё время была рядом в течении последних нескольких дней, но она, вероятно, не обновляла заклинание перед тем, как они отправились на фестиваль…
Чуя не видел ни Ширасэ, ни Юан, и в его доме не было ничего из их вещей, так что они не могли быть там до его возвращения. Но если их там нет, тогда где?..
Пока он шёл домой, в голове крутились мысли о разных возможностях. В затылке появился зуд, который он не мог объяснить. Он слабый, но определённо был, — как воспоминание или мысль, которую он должен вспомнить, но не может.
(…Никому не отдавай ничего, что принадлежит тебе…)
Может быть, заклинание каким-то образом всë ещё действовало, и они отправились куда-нибудь ещё? Например, в однодневную поездку вниз по реке или в безопасную часть леса? Но почему они, в таком случае, не вернулись?
(…Никому не отдавай ничего, что принадлежит тебе…)
Они не могли заблудиться, они провели всю свою жизнь в этом районе, и путь к хижине Чуи очень прост. Это снова одна из шалостей Ширасэ? Но Юан, как бы ей ни нравилось дразнить своего парня, не из тех, кто уйдёт на целый день, не сказав об этом матери. Она знала, как сильно её мама будет волноваться.
(…Никому не отдавай ничего, что принадлежит тебе…)
Если бы они заходили к нему вчера, они бы оставили что-нибудь для Чуи, чтобы он знал об этом, или подождали его. Но когда он вернулся, их там не было, всë вокруг было прибрано, и никаких следов того, что кто-то был внутри, не было… Тогда что произошло?
(…Никому не отдавай ничего из того, что принадлежит тебе…)
Прежде, чем Чуя подумал об этом, он уже стоял на пороге своего дома. Он протянул руку, чтобы открыть дверь, и рукав его юкаты от этого движения задрался, открывая…
(…Никому не отдавай ничего из того, что принадлежит тебе… Никому не отдавай ничего из того, что принадлежит тебе… Никому не отдавай ничего из того, что принадлежит тебе…)
Корзина цветов, которую подарила ему госпожа Ино, упала на землю.
— Ничего страшного.
Обнажённое запястье.
Нет.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Этого не может быть. Это невозможно. Должно быть другое объяснение.
— Ты должен быть здесь очень осторожен.
— НЕТ! — Чуя бросился бежать в сторону леса, который, как он думал, никогда больше не посетит, стараясь не споткнуться, но на самом деле не глядя, куда идет. — Рю?! Гин?! — крикнул он, пересекая синюю границу.
— Чуя? — Брат и сестра внезапно появились перед ним, выходя из черного дыма.
— Что случилось?
— Ты ранен?
— Нет, я… — Его дыхание прерывистое, как от бега, так и от страха, голубые глаза отчаянно переводят взгляд с одного на другую. — Мне… мне нужна помощь, пожалуйста…
— Всë в порядке, — Рюноске попытался успокоить его. — Просто расскажи нам, что произошло.
— Это не… это не нормально, — Чуя пытался говорить. — Ширасэ и Юан, они… — Он не смог найти нужных слов и не знал, с чего начать.
У них не было времени на разговоры, но он должен как-то объяснить.
— Твои друзья? Что с ними? Они ранены?
— Нет! — Он быстро покачал головой. — Я не знаю, — и эта единственная истина, эта неопределенность пугала его, заставляла его тело дрожать от паники.
— Чуя, — На этот раз Гин попыталась помочь ему отдышаться, — успокойся. Мы здесь.
Но он не мог успокоиться, не тогда, когда его друзья могут быть в опасности из-за него.
— Я… они пропали, — Чуя начал объяснять, всë ещё складывая всë воедино в уме. — Они хотели… навестить меня вчера, но так и не вернулись. Прошло больше суток…
Сутки без признаков жизни.
— Ты уверен, что они не оставили никаких записок? — спросил Рюноске. Его брови всë ещё нахмурены, а взгляд сосредоточен. — Что они не просто отправились в путешествие?
— Да! — Чуя почти кричал. — Я думаю, они в опасности.
Из-за него, из-за него, о боги, из-за него…
— Почему?
— Я… — Чуя попытался проглотить комок в горле, но он стал только больше, а стеснение в груди не дало ему говорить. — Я кое-что сделал. Я… я не хотел, я устал и забыл…
— Чуя, дыши, — медленно, но твёрдо сказал Рюноске. — Мы поможем тебе, но нам нужно знать, что произошло, а в твоих словах сейчас нет никакого смысла.
Верно. Они здесь, они смогут помочь, они сказали, что помогут.
Чуя делает глубокий вдох, пытаясь побороть дрожь и выдавить из себя слова.
— Когда мы были на Фестивале, и я на мгновение потерял вас, ребята, там… там был ребёнок, мальчик, он врезался в меня и… и у него порвался ремешок сандалии, поэтому я помог ему. Я… — он покачал головой. — Я знаю, ты говорил мне не делать этого, но я устал, я не думал и…
Глаза Рюноске расширились.
— Ты?..
— Я отдал ему ленту, — кричит Чуя, слёзы теперь свободно катятся по его лицу. — Я знаю, я не должен был, я знаю, я просто…
Идиот. Идиот, идиот, идиот.
— Как он выглядел? — Рюноске схватил его за плечи и встряхнул. Встряска немного собрала мысли Чут в кучу.
— Кажется, у него были рыжие волосы… — он попытался вспомнить, но было темно, и он…
Нет.
Чуя должен вспомнить.
— У него был шрам на щеке, и…
Что ещё? Что ещё? Было что-то ещё, что-то, что не совсем совпадало…
— Он был одет как… как обычный ребёнок? Его юката выглядела старой и грязной, и…
…Что-то, что выглядело странно на мальчике. Деталь, настолько неуместная, которая сразу бросилась Чуе в глаза.
— …У него было ожерелье. С красным камнем.
От этого глаза Рюноске расширяются больше, чем когда-либо прежде, он на мгновение замер, как и Гин, и Чуя почувствовал, как у него падает желудок. Брат и сестра смотрели друг на друга, обмениваясь взглядами, которые Чуя не мог услышать или понять, но он чувствовал, что в них нет ничего хорошего.
— Гин, сходи за господином Дазаем, — попросил Рюноске. — Он не сказал, где он встречается с господином Одой и господином Анго, так что тебе придется проверить все их места. Быстро.
— Что? — Чуя хотел спросить о том, что они, кажется, знают, но девушка мгновенно исчезла в облаке чёрного дыма, оставляя их наедине. — Рю?
— Нам нужно идти, — Расëмон уже вытек из его рукава, когда Рюноске потянул Чую в направлении хижины. — Ты говорил, что они ходили навестить тебя, верно?
— Д-да, — Чуя выдохнул, пытаясь не отставать. — Что происходит? Мальчик…
Они пересекли линию голубого пламени, не останавливаясь ни на секунду.
— Нет, дело не в мальчике, — сказал Рюноске, не сбавляя темпа, — а в его хозяине, Эйсе. Он опасен и ненавидит господина Дазая.
— А при чем здесь Дазай?
— Эйс, вероятно, заметил тебя с нами на Фестивале и послал одного из своих рабов забрать что–нибудь из твоих вещей, чтобы добраться до тебя, потому что у господина Дазая никогда не было поблизости людей, и он подумал, что сможет навредить таким образом.
— Н-но… — Говорить и бежать одновременно сложно, но его любопытство сильнее. И его беспокойство только усиливалось. — Но я в порядке, так почему…
— На твоей ленте был твой запах. Но территория господина Дазая защищена заклинаниями, гораздо более сильными, чем та сила, которую Эйс может хранить в себе. Он никогда не смог бы почувствовать тебя, пока ты был там. Должно быть, запах привёл его к твоей хижине.
Наконец, они добирались до дома Чуи. Он тяжело дышал, его разум переполнен информацией и эмоциями, в то время как Рюноске оглядывался по сторонам.
— Они определенно были здесь, — сообщил он, сделав глубокий вдох. — Я чувствую их запах.
— Эйс и тот мальчик?
— Нет. Эйс никогда сам не выполняет тяжелую работу, а его рабы — искусственные существа, питающиеся от драгоценных камней на своих телах. Они не оставляют после себя никаких запахов. Я чувствую запах твоих друзей.
— С ними всё в порядке? Ты можешь их найти?
— Я могу пойти по следу, но… — Рю виновато посмотрел на Чую. — Я не могу определить только по запаху, в порядке ли они сейчас.
Новые слëзы начинали наполнять голубые глаза, но Чуя смахнул их рукавами своей юкаты. Он не мог сейчас сломаться, он нужен Ширасэ и Юан, он должен спасти их.
— Тогда пошли.
— Чуя, я… — Рюноске колебался. — Я думаю, тебе следует остаться здесь.
— Что? Нет!
— Это опасно, — Рюноске пытался рассуждать здраво. — И я не могу просто использовать заклинание, чтобы найти их. Придётся идти по запаху…
— Рю, я тоже пойду! — Чуя подошёл ближе, дёргая друга за рукав. — Пожалуйста, они мои друзья.
— Я знаю, и я верну их обратно, Чуя…
— Пожалуйста! — Он хотел закричать, но его голос сорвался. — Я должен идти, я прошу тебя… Позволь мне помочь им.
Рюноске посмотрел на него с беспокойством, быстро прикидывая в уме все риски.
— Хорошо. Но, в таком случае, ты должен всё время быть рядом со мной.
Чуя не расслабился, но кивнул.
— Договорились.
— Отлично. А теперь отойди немного назад.
— Зачем? — Чуя нахмурился.
Рюноске загадочно ухмыльнулся ему.
— Ты быстро бегаешь для человека, но я могу быть намного быстрее.
Прежде, чем Чуя успел спросить, что он имеет в виду, чёрный дым начал клубиться вокруг Рюноске. В какой-то момент он испугался, что уйдут без него.
А, нет.
Рюноске всë ещё здесь, просто… изменился. Сильно изменился.
Он не в своей человеческой форме, он не похож на Дазая с его ушами и хвостами, нет, он в своей полной, огромной чёрной волчьей форме. С длинной тёмной шерстью, белеющей только на концах ушей.
И он всë ещё выше Чуи.
(Чуя потом будет из-за этого злиться).
— Залезай, — раздался голос волка — голос Рюноске, — даже несмотря на то, что его пасть была закрыта. Он лёг на землю, чтобы Чуе было легче взобраться ему на спину, и замер, терпеливо ожидая, когда он подойдёт поближе.
Это безумие.
Но Чуя не мог колебаться.
Он должен найти своих друзей, чего бы ему это ни стоило. Он быстро взобрался на Рюноске и чуть не упал с него, когда волк внезапно встал.
— Держись крепко.
Чуя наклонился вперёд, обхватывая шею волка руками и цепляясь за мех.
Волк прыгнул вперёд.
***
Один день назад.
— Ну, вы двое не те, кого я ожидал увидеть, но вы оказались в нужном месте, так что… — Эйс ухмыльнулся, показывая острые зубы, полные яда. — …Думаю, я получу то, что хочу, в любом случае.
Юан смотрела на него с холодной каменной земли, её запястья и лодыжки связаны, а рот заткнут, из-за чего она не могла что-либо сказать. Она не понимала, что происходит. Она стучала в дверь Чуи, Ширасэ был рядом с ней, когда вдруг всë потемнело, а затем она очнулась…
Она была здесь. Связанная и сбитая с толку.
В каком-то месте, по ощущениям напоминающем пещеру, — холодную, тёмную и сырую — с этим человеком, который просто стоял и улыбался им.
Им, потому что Ширасэ тоже был здесь. Он прикован к стене по другую сторону от того места, где они, чёрт возьми, находились, но его рот ничем не был прикрыт.
— Сейчас, — Эйс подошёл к нему, поигрывая красной лентой в руке, — ты расскажешь мне о владельце этой вещи, — он держит материал перед лицом Ширасе, но мальчик только качает головой.
— Где мы? Кто ты такой…
Раздался свист.
Юан попыталась закричать, но её попытка не увенчалась успехом. Она увидела запрокинутое лицо своего партнёра, длинные красные царапины от когтей на его щеке.
— Здесь не ты задаёшь вопросы, человек, а я. А теперь расскажи мне о владельце.
— Я… — мальчик дрожит, глядя на ленту. — Я не знаю. Это… это просто лента, я… я не знаю, кто…
Снова свист.
Боль пронзила другую щёку Ширасэ, и Юан снова вскрикнула (попыталась вскрикнуть), слёзы навернулись на её глаза.
— Знаешь, — Эйс говорил медленно. — Вы оба были у него дома.
Ширасэ потребовалась секунда,
чтобы сосредоточиться.
Его дом?.. Кто он такой?..
Серые глаза расширились, когда до него дошло, где они были до того, как очутились здесь, и о ком спрашивает этот сумасшедший.
— Верно, — мужчина снова ухмыльнулся. — Тот самый. Расскажи о нём.
Почему этот человек спрашивает о Чуе? Кто он? Что он собирается сделать? У Чуи неприятности?
— Я… — во рту у него кровь, в горле у Ширасэ пересохло, но упорное сердце билось всë быстрее быстрее с каждой секундой. — Я не знаю.
Что бы это ни значило, он не мог предать своего друга.
Когти впились в его кожу, когда мужчина схватил его за лицо.
— Ты лжёшь, человек, и тебе лучше остановиться.
Ширасэ пытался бороться с захватом, но это бесполезно, и его сердце замерло при последующих словах Эйса.
— Пожалуй, попробую с девушкой.
***
— Ты отвлёкся.
Дазай оторвал взгляд от своей чашки и бурлящей жидкости внутри, выгнул бровь, глядя на своего друга, и ленивая ухмылка растянулась на его лице.
— С чего ты взял?
Они находились на вершине горы, на острове, давно покинутом другими ëкаями и ещё не обнаруженном людьми. Место, где они могут спокойно встречаться и наслаждаться тишиной природы.
— Ты очень тихий, — отвечает мужчина с тёмными волосами.
Ах, какой грубый.
— Может, я пытаюсь быть хорошим слушателем.
— Дазай, — заговорил второй, — это подозрительно.
Лис фыркнул на своего друга и закатил глаза. В этом комментарии не было ничего такого, чего бы он сам ещё не осознал, но предполагалось, что Ода — самый приятный из них троих, и фраза больше напоминала то, что обычно говорил Анго.
— И ты выпил меньше, чем обычно.
Ах, вот оно что. Резкие слова тануки в очках, который даже не любит сакэ и, тем не менее, судит Дазая за его предпочтения.
— Если ты хочешь выпить мою долю, тебе достаточно попросить, Анго, — Лис ухмыльнулся, прислоняясь спиной к дереву. — Я просто пытаюсь наслаждаться погодой.
—
Погодой? — повторил Ода, приподняв брови.
— Ага.
Ода и Анго переглянулись, у каждого во взгляде — беспокойство разного типа. Дазай притворился, что ничего не заметил.
Он пришёл сюда не для того, чтобы его допрашивали, он пришёл сюда, чтобы… отдохнуть. Вот и всë. И для этого ему не нужно ни пить, ни разговаривать. Он не уверен, как долго они здесь пробыли; когда живёшь сотни лет, перестаешь считать дни, но не было похоже, что на него кто-то давил, чтобы он возвращался обратно.
Рюноске и Гин прекрасно могут позаботиться о резиденции, а Чуя…
Ах, неважно.
— И это единственная причина, по которой ты пригласил нас сюда? — спросил Ода с явным сомнением в голосе. — Во время Осеннего Фестиваля?
Дазай хмыкнул, не заботясь о том, чтобы дать им ответ, который, как знали его друзья, всё равно не соответствовал действительности. Он просто закрыл глаза и сосредоточился на дующем холодном ветре.
— В следующем году будет ещё один.
Анго вздохнул и поправил очки, шевельнув ушами тануки, которые он никогда не утруждает себя прятать.
— Проблема не в этом.
— Тогда нет проблем, — коротко ответил лис.
— Дазай, — Ода попробовал снова, — если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поговорить с нами.
— Ты такой хороший друг, Одасаку, — Он скривил губы. — Но я в порядке.
С ним всë в порядке. Он спокоен. Всë в порядке. Дазай расслаблен…
— Значит, дело не в том человеке, которого ты…
Пока один из его хвостов не устремился прямо к горлу Анго; Ода схватил его за долю секунды до того, как он пронзил плоть тануки.
— Дазай, — твёрдо, — успокойся.
Лис прищурился, медленно убирая хвост и переводя взгляд с одного друга на другого. Анго, однако, казался совсем не обеспокоенным суматохой: он, вероятно, доверял Оде, который бы остановил любую возможную атаку со стороны лиса.
Он прочистил горло.
— Как я уже говорил, это не имеет никакого отношения к человеку, который живёт с тобой в последнее время?
Дазай пристально посмотрел на него. Ода внимательно наблюдал за его хвостами в поисках любых признаков новой попытки нападения.
— С чего ты взял? — зашипел Дазай.
— Я сказал ему, — ответил Ода.
— А ты откуда знаешь?
Хвосты Дазая опасно покачивались. Он никому не рассказывал о чиби, и даже если он доверяет своим друзьям, они не должны знать об этом.
— Некоторое время назад я услышал о твоих проблемах с армией людей, поэтому я пошёл проведать тебя и почувствовал присутствие человека, — объяснил Ода. — Он, кажется, охотно остался с тобой.
— Как мило с твоей стороны, Одасаку, — Дазай холодно улыбнулся. — Но я могу постоять за себя. И, думаю, теперь мне придется наложить более сильное заклятие на мой дом.
Ода выглядел почти виноватым.
— Я не планировал вторжения и остался в стороне, когда увидел, что у тебя всë хорошо.
— Как заботливо, — Дазай вздохнул. — Ну, это не имеет значения, — он снова откинулся назад, стараясь казаться беспечным. — Человек, наверное, уже ушёл.
Даже если брат и сестра Акутагава не пытались заставить его остаться подольше, Дазай сказал Чуе, что тот может вернуться после Фестиваля, — он ясно дал понять, что юноша может вернуться. Но его друзья этого не знали и только вопросительно смотрели на него.
— Что ты подразумеваешь под «наверное»?
— Я здесь, поэтому не могу быть уверен. Но он должен был вернуться в свою деревню после Фестиваля, — Дазай пожал плечами. — Думаю, его не будет в резиденции, когда я вернусь.
— Он не стал бы ждать, пока ты попрощаешься, прежде чем уйти?
Ну… в каком-то смысле они уже попрощались. В очень, очень плохом смысле, но это был единственный вариант, на который был способен Дазай, единственный вариант, который имел смысл.
— Нет.
— Это необычно для того, кто, насколько я знаю, чувствовал себя комфортно в твоём доме, — добавил Анго.
— Он человек. Люди никогда не чувствуют себя по-настоящему в безопасности рядом с демонами.
— Но…
— Хватит, — Голос Дазая стал леденяще холодным. Этот тон его друзья очень хорошо знают по его прежним временам. — Я сказал ему уйти.
Над ними повисла тишина, пока все трое смотрели друг на друга: Анго смущён, Ода обеспокоен, а взгляд Дазая…
Пуст.
И за этой пустотой что-то скрывалось.
— Дазай… — Ода снова заговорил первым. — Что-то случилось?
Вопрос заставил лиса фыркнуть, его дразнящий тон вернулся (пусть и вынужденный).
— Я сражался с армией, но ты и так это знаешь, верно?
Оба его друга вздохнули.
— Это не то, что я имел в виду. Что-то случилось с человеком?
— Нет.
— Тогда почему ты сказал ему уйти?
— Наверное, потому, что он человек? Люди должны жить среди людей.
Они не должны жить с демонами, которых они ненавидят, демонами, которые пугают и причиняют им боль, демонами, которые заставляют их плакать.
— Но разве ты не должен быть там, чтобы проводить его? — спросил Анго, и Ода кивнул в знак согласия.
Ответ быстрый и краткий:
— Нет.
— Почему?
Если бы лису не нравились его друзья и этот остров, он сжёг бы его дотла в тот момент, когда этот вопрос сорвался с губ Оды.
— Почему? — что он имел в виду под «почему»?
Потому что у Дазая не было причин быть там, чтобы провожать Чую. Потому что он не имел права этого делать, не после всего, что произошло, всего, что сделал лис, и после всего, что сказал человек. Потому что это только углубило бы рану, которая открылась в его душе, когда он увидел плачущего чиби, когда он увидел его испуганным и когда он услышал, как он пытается извиниться.
Им обоим было больно, по-разному, и слова Чуи, возможно, пытались всё исправить, но их было недостаточно.
Но он не мог этого сказать.
Он не мог объяснить всё это своим друзьям, когда сам едва понимал, почему это причиняет боль, и почему это так сложно.
Они могут спрашивать всë, что хотят, но у лиса не будет ответа.
Должен ли он сказать, что это потому, что ему всё равно? Должен ли он сказать, что это потому, что так лучше для Чуи? Что он пытается защитить чиби?
Потому что он зол? Потому что ему грустно?
…Правда ли это?
Может ли Дазай действительно выразить свои чувства такими простыми словами? Это то, что он на самом деле чувствует, или это побочный эффект жизни с человеком?
На все эти вопросы нет ответов.
Все его ответы всегда менялись, когда он пытался о них подумать.
Когда он вызвал Рюноске тогда, это было потому, что он больше не хотел видеть чиби. Когда он оставался в своей комнате в последующие дни, это было для того, чтобы Чуя не чувствовал себя пойманным в ловушку его присутствием, и потому, что ему самому нужно было время и пространство, чтобы дышать. Когда он сказал человеку, что тот должен уйти, это было для того, чтобы освободить его, и когда Дазай решил держаться подальше…
— Потому что я бы не хотел его отпускать.
Ах, это слова его рта или шёпот его сердца?
— Что?..
— Господин Дазай!
Все трое повернули головы. К ним со всех ног, тяжело дыша, бежала девушка.
— Гин? — Дазай смотрел на неё в замешательстве. Она не из тех, кто так повышает голос, она вообще почти не говорит. И вообще, почему она здесь? Он не сказал брату и сестре Акутагава, куда именно направляется, потому что не хотел, чтобы они мешали ему проводить время вдали от дома.
Но чем ближе она подходила, тем больше лис расстраивался.
Что-то не так. Гин не должна выглядеть такой обеспокоенной.
Дазай поставил свою чашку и встал, наблюдая за выражением лица девушки.
— Что случилось?
Гин остановилась прямо перед ним, напрочь забыв о том, что должна поклониться Оде или Анго, что уже говорило о многом, а затем…
— Чуя.
