О том, как опадают лепестки

      Чуя не знал, сколько прошло времени с тех пор, как Рюноске, наконец, остановился. Каждая секунда тянулась часами из-за надвигающегося страха, что они опоздают, но в то же время пейзаж постоянно менялся, и они двигались так быстро, что Чуе казалось, что он упадёт в любой момент…       — Мы на месте, — Чуя осторожно соскользнул со спины волка, когда демон лёг.       Голова закружилась, ноги онемели, и он чуть не упал, но вовремя успел ухватиться за ближайшее дерево. Оглядевшись, Чуя увидел вход в тёмную пещеру с двумя человекоподобными (они выглядели, как люди, но не факт, что таковыми являлись) охранниками, стоящими по обе стороны от него. У каждого на шее болтался яркий драгоценный камень, а в руках тускло поблескивало оружие.       — Они… кто?       — Рабы Эйса, — Рюноске, теперь в своей обычной форме, зашептал, таща Чую за дерево, чтобы их не заметили. — С ними проблем не будет.       Чуя медленно кивнул, не сводя глаз с темноты, в которой заключены его друзья. Внутри пещеры не было света, но если запахи его друзей привели их так далеко…       — Оставайся здесь. Я ненадолго, — Рюноске повернулся к Чуе, когда сделал несколько шагов к выходу из укрытия. — И помни, они не люди.       Чуя знал.       И, тем не менее, он вздрогнул и сжал кулаки, когда смотрел, как Рюноске появляется в облаке чёрного дыма перед первым стражником и разрывает ему горло длинными когтями. Красная жидкость, пугающе похожая на кровь, брызнула за секунду до того, как безжизненное тело упало на землю и превратилось в пепел, который унёс ветер. Судьба второго стражника ничем не отличалась от первого, и даже трое новых людей, выбежавших из пещеры, чтобы помочь ему, не смогли этого изменить.       Через несколько секунд на земле вокруг Рюноске теснились пять куч пепла, в каждой из которых лежал яркий драгоценный камень. Ни тел, ни крови, только пыль.       — Теперь порядок, — сообщил он, глядя в сторону Чуи и стряхивая с себя прах.       Чуя сделал глубокий вдох, прежде, чем подойти ближе.       — А как с ними будем? — спросил он, настороженно глядя на блестящие камни.       — Мы уничтожим их позже. Если мы сделаем это сейчас, Эйс сразу почувствует и поймёт, что мы здесь.       — А ты можешь… победить его? — Чуя заговорил тише, когда они вошли в пещеру. Здесь было гораздо холоднее, чем снаружи, и темно, хоть глаз выколи. Только звук падающих на твердую землю капель воды эхом отдавался от стен.       — Эйса? — Рюноске фыркнул. — Могу.       — Тогда почему…       Чуя почти ничего не видел, но узнал руку Рюноске, мягко отодвигающую его в сторону. Раздалось хрипение: кажется, ещё один охранник простился с жизнью.       Как они вообще видят в такой темноте?       — Зачем ты сказал Гин позвать Дазая, если сможешь сразиться с ним сам?       — Я могу расправиться с Эйсом, но… — Они остановились на мгновение, чтобы Рюноске мог точно определить, откуда идёт запах, какой поворот и какой холодный коридор приведёт их в нужное место, — обычно он просто чья-то пешка. Он опасен, но им легко манипулировать.       — Это спланировал кто-то другой?       — Понятия не имею, — Он повёл Чую дальше. — Сейчас я чувствую только запах Эйса и твоих друзей. Возможно, это только его затея, но раньше я не был уверен, поэтому послал Гин.       Голубые глаза расширились — хотя они почти ничего не различали, — а сердце Чуи бешено заколотилось.       — С ними всё в порядке?       Рюноске потянул его к другому повороту. Боги, насколько велика эта пещера?       — Они здесь, но больше я ничего не могу тебе сказать, — наконец произнёс он. — Эйс с ними.       Чуя сглотнул.       Они здесь. Они нашли их.       Они продолжали идти вглубь пещеры, замедляясь только тогда, когда Рюноске нужно было убедиться, что они свернули правильно, или когда они встречали охранников. Иногда на стенах встречались огненные факелы, но большую часть времени вокруг не было света. Они полагались исключительно на обоняние, зрение и слух Рюноске, чтобы добраться до нужного места.       С каждым поворотом становилось всё холоднее.       Ещё один поворот — ни следа Юан.       Ещё один поворот — ни следа Ширасэ.       Ещё один поворот — ни следа…       — Это… — Чуя не пытался говорить громко, но Рюноске всё равно прикрыл его рот ладонью, как только слова слетели с его губ, и потянул его назад.       Прямо там, в конце туннеля, из-за угла лился яркий свет. Чуя слышал слабые, приглушенные крики. Ему хотелось подбежать, убедиться, что всё в порядке, но он знал, что в одиночку ничего не сможет сделать, поэтому послушно и тихо последовал за Рюноске.       Они так близко. Они почти на месте…       В темноте что-то зашипело.       Рюноске остановился меньше, чем на секунду, без предупреждения схватив Чую, и прыгнул прочь, прямо в свет, исходящий из-за угла.       Внезапное движение на мгновение дезориентировало Чую: его глаза пытались привыкнуть к яркому свету, но у него не было времени думать о том, что происходит. Как только они снова приземлились на пол, Рюноске расцепил руки и толкнул Чую за спину.       — М-да… — раздаётся незнакомый голос. — Теперь мне придётс-ся вычис-стить вес-сь дом, чтобы избавитьс-ся от запаха мокрой с-собаки.       Это…       — Тогда сожгу его дотла, — огрызнулся Рюноске, — вместе с тобой.       Чуя взглянул на человека, выходящего из тени. Он был высок, одет в шёлковое пурпурное монцуки, пепельно-серые волосы падали на одну сторону лица. Его улыбка выглядела ядовитой — чрезмерно приятной и вызывающей тошноту одновременно. В уголках его глаз и до самой брови собрались белые чешуйки. Тонкая чёрная щель зрачка напомнила Чуе змеиный глаз.       И человек шипел, как змея, только ещё неприятнее.       — Грубиян, — прошипел незнакомец, — но я благодарен тебе за то, что ты привёл ко мне маленького человечка, прячущегос-ся за твоей с-спиной. Избавил меня от многих неприятнос-стей, позвольте выразитьс-ся.       Чуя вздрогнул, когда Эйс бросил в их сторону большую, самую что ни на есть настоящую змею. Она что, выпала у него из рукава?       Это мода такая — держать демонов в своих грёбаных рукавах?       Но Рюноске даже не сдвинулся с места. Он только поймал животное одной рукой и отбросил в сторону. Из-под чешуи корчащейся змеи поднялся дымок. Через мгновение она замерла и рассыпалась в пепел.       — Ты правда думал, что это сработает?       — Нет, но это не имеет значения, — Улыбка Эйса стала шире. И тошнотворнее, — потому что это ещё не вс-сё.       Постепенно шипение становилось всё громче и громче, и Чуя понял, что оно исходит не только от Эйса, но и сзади, и сверху — отовсюду. Потому что теперь бесчисленное множество змей — всех цветов и размеров, некоторые были гораздо больше, чем обычные животные, — выползали из-за спины Эйса, скользили по земле, полу, потолку…       — Рю?.. — Чуя дёрнул его за рукав.       — Повес-селись, грязная шавка.       У Чуи не было ни возможности, ни времени подумать о пути к отступлению или оскорблении, брошенном в адрес его друга. Как только Эйс это произнёс, все змеи бросились на них с обнаженными клыками.       Рюноске оттолкнул, или, скорее, отбросил, Чую в сторону и дальше в освещённую комнату. Он почувствовал царапины сквозь ткань одежды и синяк на спине от удара, но вскоре забыл обо всём этом, когда оглянулся.       Он стоял, окруженный змеями: некоторые обвились вокруг его тела, некоторые вонзали клыки в кожу и пускали яд. Он отрывал животных от себя и бросал их в сторону, сжигая. Но сколько бы ни убивал, их становится все больше, и Эйс медленно начал приближаться к нему.       — Рю!       — Держись подальше! — Чуя остановился. — Со мной всё будет в порядке, а с тобой — нет.       Конечно. Он человек. Он ничего не может сделать.       Он бесполезен.       Внезапно раздался резкий звук, похожий на…       Голова Чуи дёрнулась в сторону, взгляд оторвался от Рюноске и упал на…       — Юан!       Чуя, спотыкаясь, бросился к ней. Она была связана, на лице и ногах — лёгкие синяки, глаза широко открыты и полны страха.       — Боги, Юан! — Чуя выдохнул, снова опускаясь на колени позади девушки и возясь с верёвкой на её запястьях. — Всё в порядке, всё будет хорошо…       Рюноске схватил за хвост змею, обвившуюся вокруг его шеи и глубоко вонзившую клыки в плечо, и оторвал её, совершенно не беспокоясь о яде. Яд на его одежде, коже, в венах, но его недостаточно, чтобы причинить ему боль. Просто его движения ограничены огромным количеством змей, удерживающих его на месте.       — А ты лучше, чем я думал! — Теперь Эйс стоял всего в нескольких шагах. — Но это бес-сполезно. Низший демон не может победить меня. Я потомок драко…       И это было именно то, чего ждал Рюноске, — чтобы Эйс подобрался достаточно близко, один и без охраны, в пределах досягаемости его когтей.       — Может, твои предки и были драконами, — заявил он, глядя на мужчину, прижимающего руку к окровавленному лицу, — но ты просто вредитель.       Оками выпустил дым; тёмное облако полностью окутало его и превратило всех змей в радиусе метра в пыль. Он знал, что потеря глаза не будет иметь большого значения для Эйса, но ему было приятно видеть его таким. И уже собирался нанести новый удар, когда услышал незнакомые шаги, приближающиеся к нему сзади…       — Чуя!       Рюноске обернулся как раз в тот момент, когда один из рабов, самый крупный, начал оттаскивать Чую от розоволосой девушки.       — Не смей! — Он прыгнул вперёд, одной рукой хватая Чую, а другой пронзая грудь мужчины.       Из-за спины донёсся приглушённый крик, вероятно Юан, но Рюноске не придал этому значения. Он был слишком сосредоточен на прибывающих слугах.       Рабы Эйса слабы, но раздражают.       У него их десятки, и, поскольку они на самом деле не живые, ничем не пахли, что затрудняло определить их приближение, особенно когда было так шумно. И ему ещё нужно добраться до Эйса и одновременно защищать Чую и его друзей.       — Не подходи, — потребовал Рюноске, прыгая вперед и превращаясь в воздухе в волка. Когти вместе с клыками это всё-таки лучше, чем просто когти.       Он не считал, скольких из них он убивает. Краем глаза он видит, как Чуя сражается с некоторыми из них при помощи кривого ножа, который он, вероятно, подобрал в одной из куч пепла.       Боги, этот человек так упрям.       Что ж, по крайней мере, он держится подальше от змей.       Рюноске больше не утруждал себя тем, чтобы оставлять драгоценности рабов.       Он разбил их все до единого.       — Ах ты, с-сукин с-сын!       Эйс зашипел на оками. Его нижняя часть тела превратилась в змеиный хвост, покрытый серой чешуёй, конец которого бросился прямо на Рюноске.       Волк вонзил зубы в плоть змеи.       Раздался дикий, истошный вопль.       Чешуя змеиного демона крепка, но клыки Рюноске остры, а челюсть — сильна. Когти погрузились в плоть. Эйс заорал от боли, пытаясь стряхнуть волка, когда горячий чёрный дым начал течь из его тела через раны. Один прыжок к его горлу и…       Чуя вонзил нож в шею очередного человека, холодная кровь брызнула ему в лицо, прежде чем превратиться в пепел. Он уже убил по меньшей мере пятерых и думал, что это почти конец, но…       — Здравствуйте, добродетель.       Когда тело высокой женщины упало на землю перед ним, Чуя столкнулся с лицом, которое тут же узнал.       — Ты…       — Спасибо, что помогли мне в прошлый раз, — Мальчик улыбнулся ему, склонив голову на бок и поигрывая ножом в руке. — Если я вернусь ни с чем, мой хозяин очень рассердится.       Чуя смотрел на него. Он выглядел так… молодо. Даже если человек, стоящий перед ним, не был ни человеком, ни ребёнком.       — Ты не обязан это делать.       Даже если он знал, что это бесполезно, он, Чуя, не хотел сражаться и потенциально его убивать.       — Я должен, — мальчик ответил, пожимая плечами: — Я не хочу, но у меня нет выбора.       Чуя отскочил в сторону как раз в тот момент, когда мальчик бросился на него, нож пролетел мимо Чуи в каких-то нескольких сантиметрах.       — Видите ли, мне позволено думать самостоятельно, — сказал мальчик, поворачиваясь, чтобы снова напасть на Чую, — но на самом деле у меня нет свободы воли.       Их ножи встретились с громким, резким звоном.       — Ты ещё ребенок! — Чуя попытался заставить противника потерять равновесие, заставить его выронить нож, но каждое его движение встречал опасный отпор.       — Я даже не человек, добродетель! — Мальчик засмеялся. — Хотя мне всегда хотелось им стать.       Каждый раз, когда их ножи встречались, Чуя был вынужден делать шаг назад. Он мог сопротивляться, он мог делать то же самое, что делал с другими рабами, но… это был мальчик, которому он когда-то помог, потому что его глаза были полны слёз, а голос дрожал. Он не мог просто забыть этот образ.       — Но я понял, что это невозможно. Поэтому я отказался от этой мечты.       — Не заставляй меня… — Чуя пытался рассуждать здраво, зная, что это Эйс заставляет мальчика нападать на него. — Не заставляй меня…       — Убить меня? — Он снова хихикнул, целясь ножом в горло Чуи, но так и не достиг юноши: Чуя схватил его за запястье и бросил через плечо на землю. Но мальчик не остался лежать долго, он вскочил на ноги и бросил одну из змей в него.       — Добродетель, я не могу умереть.       Чуя уклонился от змеи, но на долю секунды опоздал, чтобы полностью уйти от атаки противника; маленькая ладонь вцепилась в его руку и отбросила к стене. Пусть он и выглядел юным, но определённо был сильнее взрослого.       — Потому что я даже не живой.       Чуя соскользнул на землю. В ушах звенело. Ему пришлось моргнуть, чтобы сфокусировать зрение. Его нож лежал где-то рядом, но он должен был дотянуться до него, ведь мальчик не будет ждать.       Чуя услышал приближающееся низкое шипение.       Откуда-то из-за спины мальчика донёсся крик, затем низкое рычание, а затем юнца отбросил в сторону чёрный волк.       — Ты в порядке? — спросил Рюноске перед тем, как сжечь змей, ползущих им навстречу.       — Д-да, — ответил Чуя, глядя на маленькую фигурку, медленно поднимающуюся с земли в тени, а затем снова на своего друга. — Ты поймал Эйса?       — Как раз собирался, — сказал Рюноске, помогая Чуе подняться, — но потом увидел тебя на земле и…       Ах, значит, он снова доставляет неприятности?       — Прости…       — Не стоит.       — Ты!.. — заорал Эйс. Чуя не мог не посмотреть на него без содрогания: его плоть разорвана во многих местах, текла кровь, шевелились какие-то комки… — Я зас-ставлю тебя…       Рюноске занял оборонительную позицию, закрывая Чую собой, рыча и обнажая клыки…       — Что, прости? — Рука с острыми когтями обхватила горло Эйса, заставляя змея захрипеть и хватать ртом воздух. — Что ты им сделаешь?       Обе руки Эйса потянулись к шее и затылку, чтобы разжать ладонь, душащую его, но это не помогло — в следующую секунду его отбросили к стене.       Дазай смотрел вниз на жалкую фигуру, корчащуюся от боли на земле, когда на неё свалились обломки камней со стены.       — Прими мои глубочайшие извинения, не расслышал. Но опять же, у меня нет привычки слушать насекомых.       Лис подошёл ближе, в то время как Эйс мог только выплёвывать кровь и пытаться встать.       — Однако, — продолжил Дазай, — придя сюда, я понял, почему заклинание, наложенное на армию, которая пыталась напасть на меня несколько дней назад, пахло так отвратительно знакомо, — он остановился у лужи крови, склонив голову набок. — Ты всегда был не очень умён, но я не думал, что ты настолько глуп.       — Т-ты!.. — Эйс снова закричал, когда один из хвостов Дазая двинулся к нему.       — Посылать своих маленьких последователей на смерть — одно дело, но охотиться за моими слугами — совсем другое. И, честно говоря…       Лис с отвращением стряхнул кровь с хвоста.       — Ты мне уже надоел.       Эйс смотрел на него горящими глазами, половина его лица была залита кровью. Он открыл рот, чтобы ответить…       Но не издал ни единого звука.       Вместо слов из его рта, глазниц и из-под чешуи вырвалось голубое пламя, заживо сжигающее плоть, тело скорчилось в агонии. Тёмное нутро пещеры наполнили истошные предсмертные вопли.       Дазай смотрел, как Эйс извивается на земле, чувствуя, как призванные демонические змеи и рабы медленно исчезают.       Он должен был сделать это давным-давно.       Чуя молча наблюдал за всей этой сценой с широко раскрытыми глазами. Сердце бешено колотилось. Он не чувствовал жалости к Эйсу, а, наоборот, ему нравилось смотреть, как тот страдает, и был рад видеть Дазая, хотя испытывал эмоциональный конфликт. Рюноске вернул себе человеческий облик рядом с ним. Чуя оглянулся, ища мальчика…       Но от него осталась только кучка пепла и красный драгоценный камень.       Его сердце сжалось, хотя, возможно, не должно было. Мальчик пытался убить его, но… он не хотел этого делать. Он хотел быть человеком, нормальной жизни за пределами своей пещеры вдали от кого-то, кто использует его, но ему никогда не даровался этот покой. Человек или нет, со свободной волей или без неё… в его глазах не было желания убить Чую, только чей-то приказ.       Вскоре Эйс замер, поглощённый синим пламенем, и всё наконец закончилось.       Наконец-то они…       — Отойди от него! — крик пронзил воздух с другого конца зала. — Я СКАЗАЛА, ОТОЙДИ ОТ НЕГО!       Юан смотрела на черноволосую девушку, которая упала на колени рядом с Ширасэ. Может, она и освободила её, но Юан было совершенно все равно. Она не знала её, только то, что эта девушка была грёбаным волком всего секунду назад. К счастью, она послушалась и отошла в сторону.       — Ширасэ! — Юан тряслась всем телом. — Ширасэ, проснись! Проснись!       Нет ответа.       Поэтому она попыталась ещё раз.       — Ширасэ! — Её руки легли на его лицо — залитое кровью лицо, — пытаясь заставить его открыть глаза. — Ну, давай же!       Нет ответа.       Но она всё равно пытается раз за разом.       Она трясёт его тело, его голову, дрожащими пальцами пытается заставить его открыть глаза, пытается заставить его проснуться, дать хоть какой-то намёк на то, что он её слышит.       — Пожалуйста, пожалуйста! — Юан умоляла, не волнуясь о том, что кто-то ещё её слышит. — Хватит притворяться! Ширасэ, это не смешно!       Её голос срывался с каждым новым словом.       — ШИРАСЭ! — Она закричала во всю глотку, жгучие слёзы упали на его лицо. Залитое кровью лицо. — ПРЕКРАТИ!       Горло горело; боль её ран и ноющих конечностей — ничто по сравнению с агонией разорванного сердца.       — Милый… — Она заговорила мягче, нежно поглаживая его по щеке. — Ты ведь хотел, чтобы я тебя так называла, помнишь? Я всегда буду называть тебя так, обещаю… просто открой глаза, пожалуйста…       Нет ответа.       — Нет… — прошептала Юан, обхватывая ладонями холодное лицо Ширасэ. Объективная реальность медленно дошла до её сознания. — Нет, нет, нет, ты не можешь… — Она сжала его окоченевшее тело и прижала его к ногам и груди. — Т-ты не можешь оставить меня, — Обняла его крепче, утыкаясь лицом в серебристые волосы, которые за последние несколько часов стали рыжими и слипшимися. От крови. — Ты не можешь уйти, — Она всхлипнула. — Не раньше, чем я скажу, что тоже люблю тебя.       Тело на её руках казалось таким тяжелым и холодным, но, может быть, если она согреет его, может быть, если она попросит много раз…       — Пожалуйста, не оставляй меня.       Может быть, если она будет усердно молиться…       — Пожалуйста, вернись. Ты сказал, что будешь любить меня вечно, т-ты не можешь просто уйти. Я… я верила тебе…       И почему эти слезы, обжигающие её лицо, недостаточно горячи, чтобы согреть тело Ширасэ?       — Т-ты сказал, что женишься на мне…       А если бы он остался? Он бы женился на ней. Юан сказала бы «да»…       — Ширасэ, пожалуйста, я сделаю всё, что угодно, только… только открой глаза.       Но теперь у неё никогда не будет такого шанса.       — …Просто скажи, что любишь меня, хорошо? Потому что я люблю тебя.       И где бы он ни был, Ширасэ любил её, но больше не мог заставить её улыбнуться.       — Д-давай вернемся домой вместе, ладно? — Рука Юан заскользила по его волосам. — Давай вернёмся и скажем всем, что будет свадьба, ладно? П-просто открой глаза…       Если на его теле и есть какие-то повреждения, Чуя их не чувствовал.       Он не чувствовал ничего, кроме острой боли, пронзающей его сердце.       Как это случилось?       Почему это произошло?       Он не хотел в это верить, это не могло быть правдой. Но Гин только покачала головой, когда он посмотрел на неё, и по его спине пробежал холодок. Чуя слышал только умоляющие крики Юан, видел только её дрожащее тело и слёзы и… безжизненное тело Ширасэ?       Но ведь это невозможно, верно? Это иллюзия или трюк, заклинание Эйса или кошмар…       Ах, но ведь Чуя не видит снов, не так ли?       Может быть, если он подойдёт ближе, Ширасэ прислушается к нему. Они ведь друзья, верно? Друзья слушают друг друга.       — Ю-Юан…       — ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ!       Чуя замер, не смея пошевелиться или заговорить. Даже дышать показалось ему неправильным, когда она закричала. Когда она посмотрел на него так. В глубине души Чуя знал, что это был не её собственный выбор, что её глаза и голос на самом деле не её.       Потому что горе может быть подавляющим.       Оно заставляет отчаянно нуждаться в ответе, в объяснении. Потому что это несправедливо, неправильно. Потому что этого не должно было случиться. И человек продолжает искать выход из лабиринта боли, но иногда его просто нет, и всё, что остаётся, — это высокая стена, на которую нельзя взобраться или обойти.       Вот тогда горе берёт верх.       Нет выхода, — поэтому приходится устраивать побег самостоятельно. Вернее, придумать причину, которая может и не быть истинной, но, по крайней мере, придаёт потере смысл, объяснение, которое, может, и кажется неправильным, но придаёт смысл боли.       Но ложь не приносит облегчения, она только заставляет разум принять безумие.       Это единственная часть горя, которая даётся легко.       Тяжело быть вынужденным встретиться лицом к лицу с тем, что произошло, тяжело пытаться притвориться, что это был всего лишь кошмар, тяжело бегать по бесконечным путям боли, запутавшимся в сознании.       …Но гнев? Гнев — самая лёгкая эмоция, самая знакомая. Как друг, о котором забывают, но который никогда не уходит.       Гнев не нуждается во внимании. Всё, что нужно гневу, чтобы дотянуться до чьей-то руки, — это одно семя, посаженное давным-давно. Семя счастья, которое скисло, семя покоя, которое сгнило, или семя любви, которое было раздавлено прежде, чем оно расцвело. Но он ничего не делает лучше или справедливее. Он только делает жизнь… проще.       Взгляд и слёзы Юан — её и только её.       — Это ты во всём виноват.       Её слова принадлежали горю.       (Настанет день, когда Чуя поймёт это, настанет день, когда он снова позволит себе быть счастливым, но это произойдёт далеко не сегодня).       Они звучали громко и ясно в его голове, повторяясь снова и снова.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он вернулся раньше, если бы не задерживал своё возвращение.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он был более осторожен и не отдал свою ленту так легко.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он не согласился пойти на Фестиваль.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он никогда не оставался в доме Дазая.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он никогда не встретил путешественников…       — Это ты во всём виноват.       Нет.       — Это ты во всём виноват.       Если бы только он никого не заставлял специально ходить в лес.       — Это ты во всём виноват.       Это он во всём виноват, правда ведь? Если бы не он, ничего этого не случилось бы. Если бы не он, Ширасэ был бы жив, а Юан…       — Уходи, Чуя, — Девушка медленно поднялась. — Уходи и не возвращайся.       — Ю…       — УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ!       Его тело словно онемело, он не чувствовал воздуха в лёгких, — он вообще дышит? Видимо, да, потому что он всё ещё был жив.       Как горячо.       Его сердце горит? Нет, нет. Грудь словно наполнена льдом и иголками.       Это из-за травм? Нет, нет. Он их совсем не чувствовал.       Это его лицо? Щёки? Да, они горячие и… влажные?       … А, это слёзы.       Он плачет.       …Но можно ли ему плакать, когда всё это происходит по его вине?       Его глаза были открыты, но ничего не различали. Они не видели, как Гин усыпляет Юан и забирает её и тело Ширасэ обратно в деревню с помощью простого заклинания. Они не видели лужи крови на полу. Они не видели обеспокоенное выражение лица Рюноске. Глаза не видели, как шевелятся его губы, а уши не слышали обращённых к их хозяину слов. Может, Рюноске трясёт его, а может, это дрожит его собственное тело. Собственно, какая разница?       — Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват.       — Чуя.       Кто зовёт его?       — Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся.       — Чуя.       Кто зовёт его?..       — Чиби.       А?       Он моргнул, но зрение всё ещё затуманено. А, это не стена, на которую он смотрит, она не красная, а синяя. Это чьё-то монцуки?       У него что-то на лице. Чья-то рука? Чуя не узнал её, но она была такой… нежной. Она потянула его голову вверх; у него не было ни сил, ни желания сопротивляться.       — Чиби, посмотри на меня.       Он смотрел, смотрел, но не узнавал. Кто это? Каштановые волосы казались знакомыми, тёмные глаза тоже. Чуя знал кого-то, у кого была замотана добрая половина лица, но кто это был? Где-то он уже видел эти белые уши.       — Ты ни в чём не виноват.       Это… Дазай?       Но что он здесь делает? Он ненавидит Чую. Он хотел, чтобы он ушёл, он счастлив, что Чуя ушёл.       — Чиби, послушай меня.       Почему Дазай такой обеспокоенный? Почему у него такой нежный голос? Он никогда не был таким.       Или был?..       — Ты ни в чём не виноват.       — Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват. Это ты во всём виноват.       — Пойдём домой.       — Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся. Уходи и не возвращайся.       А?..       — УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ!       — …Нет, — Чуя не знал, говорит ли он вслух, или это звучало у него в голове. Всё равно результат такой же. — Нет, — Он покачал головой. — Нет.       Он не может вернуться домой.       Его не пустят.       — Нет. Не могу. Не могу. Не могу…       — Чиби, посмотри на меня.       Две ладони осторожно удерживали его лицо на месте, но Чуя сопротивлялся. Он должен покачать головой, он должен сказать Дазаю…       — Нет. Я не могу. Она сказала мне…       — Чиби, не в деревню.       Слова дошли до сознания Чуи, но их смысл остался скрытым за густым туманом.       Что? Тогда куда? Ему больше некуда идти.       — Ко мне домой. К нам домой.       Домой к Дазаю? Но он сказал Чуе не возвращаться. Он…       Ах… он так устал.       Он не мог победить лиса, так зачем ему сражаться? Может быть, он просто закроет глаза, и всё снова станет чёрным. Может быть, так будет лучше.       (Это не так).       А если нет..... ну, руки под коленями и спина чувствовали себя не так уж плохо. Материал, в который Чуя зарылся лицом, не такой уж и грубый. Может быть, тепло, которое окутало его, и вправду немного знакомо.       Но он больше не смотрел.       Он позволит нести себя туда, куда Дазай сочтёт нужным. Он позволит уложить себя на футон, который ощущается, как его прошлое. Может быть, это Рюноске ухаживает за маленькими царапинами, которые он получил, а может быть, это Гин. Какая разница?       Нет смысла смотреть, нет смысла держать глаза открытыми. А может быть, они открыты и просто видят черноту?       Ах… он так устал.       Поэтому он позволит себя лечить. Он позволит окутать себя тем же знакомым теплом, что и раньше, и позволит этой нежной руке гладить его волосы всю ночь. Чуя позволит всему этому случиться, даже если он этого не заслуживает, потому что у него нет сил сопротивляться.       Но будет ли он спать? Или слёзы не дадут ему уснуть? Нет… это глухая и немая истерика, да?       Пусть будет так. Он больше не будет пытаться.       Чуя останется здесь и прольет душащие его слёзы, и он будет ждать, пока рука, которая приносит ему так много утешения, не уйдёт.       Ведь он этого не заслуживает.