Наблюдая за тем, как Чуя уходит с человеком, которого Дазай не знал и которому не доверял, у него что-то неприятно скрутилось в животе. Даже если это всего лишь ребёнок, его разум не мог перестать думать обо всех «а что, если».
Что, если Чуя снова пострадает, а Дазая не будет рядом, чтобы помочь ему? Что, если горожане заставят его плакать? Что, если он не вернётся?
В последний раз, когда лис отпустил его… нет,
заставил его уйти, был ошибкой, которую было невозможно исправить, как бы Дазай ни старался, и последствия которой всë ещё тесно связаны с его жизнью и жизнью Чуи. Он не чувствовал никаких злых намерений со стороны ребёнка, и единственные нелюди вокруг, которых он ощущал, — это он сам и Коё, но…
А что, если будет то же самое, что и в прошлый раз? Что, если он совершит ещё одну ошибку?
Он стоял под одним из деревьев на границе холма Коё, тёмный глаз не отрывался от ребёнка, ведущего Чую туда, где ещё больше людей, которых он не знал, к ещё большему количеству возможных опасностей. Его когти впились в руки сквозь ткань монцуки, в то время как Дазай заставлял себя не двигаться, оставаться неподвижным и не позволять ни одному признаку своей внутренней борьбы проявиться на его лице, потому что…
— Удивлена, что ты остался.
Он знал, что Коë всë это время наблюдала за ним, как собственными глазами, так и своими цветочными фамильярами; она даже не пыталась быть сдержанной в этом вопросе. Один только её игривый тон выдавал, что она не пытается скрыть свои намерения.
Дазаю не нравилось, когда над ним издеваются, он ненавидел, когда его пытаются увидеть сквозь многочисленные маски. Это происходит редко, не многие осмеливаются даже попытаться, но опять же: Коё — один из очень немногих демонов, которые не боятся его так сильно, как следовало бы.
Что чаще всего раздражает.
— А почему бы и нет? — лис обернулся с настолько бесстрастным лицом, насколько это возможно, и дразняще-нейтральным голосом задал вопрос. Его обычная небрежность, его обычное «я». — Ты послала за ними Золотого Демона, мне нет смысла идти.
Коë сидела под одним из деревьев — такая же элегантная, как всегда, даже на холодной осенней траве — неторопливо обмахиваясь веером и выгибая бровь, глядя на Дазая.
— Да ну? — она размышляла с насмешливым любопытством в голосе. — И поэтому ты такой напряженный?
Он не напряжен. Ему не о чем беспокоиться: город достаточно близко, он может добраться туда за секунду, если понадобится, а Золотой Демон, даже если лис не любил признавать это вслух, силён. Может быть, не такой сильный, как в присутствии Коё, но достаточно, чтобы обеспечить безопасность Чуи, пока они не доберутся до него. Это не проблема.
Лису отсюда просто не видно Чую.
— О, я спокоен как никогда, — Дазай бросил ей острую ухмылку, прежде чем сесть на траву недалеко от дерева, достаточно близко, чтобы поговорить, но при этом не выпускать из виду город. — На мой взгляд, вокруг слишком много людей, вот и всë.
Конечно, дух не казался убеждённым.
— Чуя тоже человек.
— Слишком много
незнакомцев.
Что-то ещё попыталось вырваться наружу, но Дазай сдержался. Он не стал спорить о том, чем и почему Чуя отличается, даже если он человек, он не стал объясняться с Коё или кем-либо ещё, если на то пошло, он здесь не для этого. Он сидел здесь, потому что не мог вернуться без Чуи, не мог уйти, поэтому ждет его возвращения. Развлечение разговором женщины — всего лишь способ убить время.
— О боги! — женщина демонстративно притворилась шокированной, просто чтобы ещё раз посмеяться над ним. Всë становилось слишком очевидным. — С каких это пор лисичку так беспокоят смертные?
Она явно пыталась заставить его заговорить, играя на его гордости, точно так же, как играл Дазай со своими жертвами, но это не сработало. Она не сможет победить его в его же игре.
— Нет смысла беспокоиться о том, что мне не нравится их присутствие, — лис махнул рукой. — Хватит искать то, чего нет, смертоносный цветок.
— Ну, тогда… — улыбка Коё стала шире, её голос — приторно-сладким и невинным. — Почему присутствие твоего маленького компаньона так… приятно для тебя? Как я уже сказала, он человек.
— Чиби не чужой, — просто заявил Дазай, стараясь говорить так, будто он не пытается сдержать рычание. — Я не против того, чтобы он был рядом.
Это не ложь, даже если слова казались ему неприятными на вкус.
— Ты «не против», да? — глаза Коё не отрывались от него, её взгляд внимательно анализировал каждое его движение. Лис знал своё тело и умел им управлять, он знал, что она ничего не найдёт, сколько бы ни смотрела, пока он сам не не даст ей подсказку.
Хотя не факт, что ему есть что скрывать. Дазай просто не любил, когда не понимают, для чего нужны границы, как бы лицемерно это ни было.
— Значит, он тебе не нравится?
Лис даже не шевельнулся; его лицо не менялось, пока он говорил.
— Раньше он был моим слугой, — но его внутренний голос по некой причине разразился рычанием от этого вопроса. — Я просто присматриваю за ним.
За его словами следовало молчание, взгляд между двумя демонами — один с уверенностью в своих словах, а другая со взглядом, пронзающим толстую маску и пытающимся заглянуть не в разум лиса, а в его сердце. Это ещё одна часть, которую Дазай держал взаперти или просто делал вид, что её не существует, в зависимости от того, что в данный момент сработает лучше. Это продолжалось некоторое время, секунды тянулись всë дольше и дольше, пока в конце концов…
Коё тяжело вздохнула и отложила веер, отказываясь от борьбы.
— Вы двое очень похожи. Ни один из вас не любит отвечать на мои вопросы.
— Тогда, возможно, тебе стоит перестать их задавать.
Дазай не слепой и не глупый, он видел, что их визит сюда помог Чуе вернуть хотя бы часть блеска в глазах, и он был благодарен за это. Он не знал, как Коë это сделала, на какой струне сердца Чуи она играла, но его волновал только конечный результат. Это всë, что ему нужно. Дазай не нуждался и не хотел, чтобы Коё его допрашивала.
(Однако для этого нужны указания.)
— Ты пришёл сюда не просто так, — без колебаний заметила женщина. — И ты пока выполнил только половину поставленной задачи.
— Я считаю, что сделал всë, что мог. Остальное зависит от того, поправится ли Чиби.
От того, выздоровеет ли он.
От того, улыбнётся ли он снова.
Не было никакой гарантии, что его разговора с Коë было достаточно, не было никакой гарантии, что он вернётся к тому человеку, которого помнил Дазай. Конфликт с Эйсом, каким бы коротким он ни был, изменил Чую, некоторые его черты, возможно, никогда не вернутся, никогда не исцелятся. Но если бы Дазай только мог сдвинуть его с места, если бы он мог научить его смотреть в будущее так, как он это делал раньше…
— У него получится, — её уверенность казалась искренней, и она зажгла искорку надежды в груди лиса за мгновение до того, как её слова снова начинали резать. — Но я не могу сказать того же о тебе.
Его глаз на секунду вспыхнул красным, прежде чем Дазай снова взял под контроль свои эмоции.
— Я в порядке.
— Кажется, нет.
— Вот именно, что кажется.
За его словами следовало ещё одно долгое молчание, которое прерывал только свист ветра, когда они оба даже не шевелились. Они продолжали улыбаться друг другу, резко и совсем не честно, но выражения их лиц уже не те. Ухмылка Дазая — не что иное, как маска, которую он привык надевать, чтобы другие не могли заметить мысли, цветущие в его голове, в то время как Коё… её улыбка — улыбка человека, которому не нужно слышать слова, чтобы узнать правду, человека, которого невозможно обмануть простыми уловками.
— Ты же прекрасно знаешь, Дазай, — голос духа звучал с той же уверенностью, что и раньше, — что есть вещи, которые я вижу, даже если ты пытаешься их скрыть.
— Правда? — лис наклонил голову. — Но я ничего не скрываю.
— Ты просто ещё этого не знаешь.
— И что привело тебя к такой мысли? — его голос никогда не выдавал его, его тело всегда слушалось — никто не мог проникнуть в его голову, поэтому что бы Коë ни думала, она видела: там ничего нет.
По крайней мере, так считал Дазай.
И только когда он услышал её следующие слова, маска спала на мгновение, которое было короче, чем удар сердца, и его глаза расширились от недоверчивого удивления.
— Тот факт, что ты здесь.
Это простой ответ, слишком простой, чтобы понять, что она имеет в виду. Он бывал здесь несколько раз в прошлом, и его визиты всегда имели цель, но в них нет ничего большего, чем эта цель. У них нет второго значения.
— В смысле? — лис заговорил несколько смущённо, пытаясь выглядеть так, будто из них двоих именно Коë несёт какую-то чушь. — Я здесь ради Чуи, а не ради себя.
— Вот именно, — Коё снова вздохнула, как будто то, что она говорит, должно иметь какой-то смысл. — Ты никогда не ищешь чей-то помощи, и всë же ты здесь. Ты даже послал своего слугу, чтобы я знала о ситуации заранее.
— Это особый случай, — Дазай пожал плечами. — Объяснение этого перед чиби только усугубит ситуацию.
Это должно быть очевидно.
— Ты делаешь всë это для человека, который больше даже не твой «слуга», — Коё продолжала, решив донести свою точку зрения, — ты не должен нести за него ответственность.
Что ж, это правда, но…
— Он находился под моей опекой ещё до того, как всë началось, — Дазай прищурился, глядя на нее. — Плюс, его друг-человек сказал ему не возвращаться. Конечно, я слежу за ним, чтобы не случилось ничего плохого.
— Тогда почему ты здесь? Споришь со мной, а он где-то далеко?
Лис закатил глаза.
— Я уже сказал, что нет…
— Дазай, — Коё перебила его. Её голос был твёрд и непоколебим, прежде чем он снова смягчился и наполнился ядовитым мёдом — сладким и опасным. — Ты когда-нибудь доверял моему Золотому Демону? Или ты и правда решил побаловать меня разговором вместо того, чтобы уйти в тот момент, когда тебе надоест болтать?
Лис смотрел на неё, ничего не говоря и просто обдумывая слова духа.
И самое худшее то, что глубоко внутри он знал, что она права.
Дазай никому не доверял, кроме случаев крайней необходимости. Золотой Демон не являлся исключением из этого правила, и он никогда не тратил время на споры, от которых он ничего не получит. Ничто не удерживало его здесь, на холме, пока Чуя был там, и весь этот разговор до сих пор только действовал ему на нервы.
Он знал, и тем не менее он всë ещё сидел здесь.
Что-то заставило его остаться вместо того, чтобы преследовать Чую и следить за тем, чтобы тот не пострадал, что-то заставило его отвечать на абсурдные обвинения Коё вместо того, чтобы игнорировать дух, как он обычно делал в прошлом.
— Мне не нужно, чтобы ты говорила мне, что я чувствую, — рычание выскользнуло из его рта, но Дазай ни о чëм не сожалел: он никогда не был вежлив с ней. Хотя, если его маска сползет ещё дальше, он не почувствует себя лучше.
Коё засмеялась над ним. Засмеялась перед лицом опасности, которую легко игнорировала.
— Но что бы ты ни говорил, лис, если оставить в стороне чувства, что ещё тебя беспокоит?
…
Ну, по крайней мере, это хоть какая-то победа с его стороны.
Хвосты Дазая неприятно покачивались за его спиной. Он к этому не привык, ему не нравилось казаться менее информированным о чëм-либо, менее осведомленным как о себе, так и об окружающем мире — ни перед Коё, ни его друзьями, ни перед кем-либо, если уж на то пошло.
Но единственная проблема — это то, что он просто не мог найти решения. Он пробовал снова и снова, но не видел его.
Лис смотрел в сторону, борясь со своим разумом и гордостью, но в конце концов сдался.
— Я кое-что не понимаю.
— Ага, — Коё засмеялась из-за рукава, а Дазай раздраженно вздохнул. Может быть, это ошибка, может быть, она не сможет помочь ему так, как помогла Чуе, а лис просто потеряет время.
…Но ему ещё придётся попытаться.
— Он не разрешает мне называть его по имени, — он пробормотал себе под нос, надеясь, что Коë этого не услышит и что разговор закончится так, как будто он и не начинался вообще.
Конечно, это не произошло.
Брови женщины высоко поднялись, она удивлённо моргнула, не ожидая чего-то подобного.
— Ему бы это понравилось.
— Я знаю, — Дазай фыркнул, неуверенный, на кого он начинает злиться: на неё или на себя. — Рю и Гин все время его называют по имени, но когда я это сделал, он…
Он трясся и рыдал.
— …сказал мне больше так не делать.
— Мне понадобится вся история, если тебе нужна моя помощь, — Коё скрестила руки на груди. Лис посмотрел на неё с замешательством и сомнением. — Травмы — это не просто часть человеческой личности, лисичка.
Дазай нахмурился.
— Почему ты думаешь, что это травма?
— Единственным другим объяснением может быть то, что он тебя ненавидит, но… — он напрягся от её слов; кровь застыла в жилах. Он всегда знал, что это вариант, он всегда знал, что у Чуи будут причины ненавидеть его, но, услышав это от Коё, он почувствовал… будто такая возможность слишком реальна, — не похоже на это. Должно быть что-то ещё, и мне нужно об этом знать.
Это заявление заставило Дазая немного расслабиться, прежде чем он начал искать в воспоминаниях что-нибудь полезное для Коë.
Было ли вообще что-нибудь нужное? Если было, то когда? Столько всего произошло за последние месяцы…
— Он сказал мне называть его по имени, и я так и сделал, — пробормотал лис. К нему вернулись болезненные воспоминания, но ему удалось их прогнать. — Но потом он сказал, что больше этого не хочет.
Ну, это было не в один и тот же день, но произошло именно в таком порядке.
— Бессмыслица, — отрезала Коë. — Ты что-то упускаешь. Когда он просил тебя называть его по имени?
— …До?
Какая, собственно, разница?
— При каких обстоятельствах, лисичка?
Это не было тем, о чëм Дазай хотел говорить или даже помнить, если уж на то пошло. Если бы это зависело от него, он бы заставил ту ночь исчезнуть в прошлом, чтобы о ней никогда больше не говорили. Тем более, что это не только его история, прошлое Чуи сыграло в ней не менее важную роль, и лис не был уверен, что Чуя захочет, чтобы он кому-нибудь об этом рассказал. Но если это поможет, то, возможно…
— Мы поругались, — коротко ответил он.
Коё слегка прищурилась, пытаясь найти всю правду.
— Поругались?
— Да.
— И он разозлился из-за того, что ты не назвал его по имени?
Ну… спор тогда ещё не начался, но свою роль сыграл.
— Более или менее.
— Дазай, — Коё говорила терпеливо, почти покровительственно, тщательно ведя разговор, — чем всë закончилось?
Кипящим разочарованием, гневом и сожалением, плачем Чуи из-за него — вот, чем всë закончилось.
Дазай не хотел делиться этим ни с Коë, ни с кем-либо еще, потому что, как ни странно, это казалось слишком личным. Это то, что произошло между ним и Чуей, и ни с кем другим. И Чуи здесь нет, чтобы сказать ему, можно ли этим поделиться, но опять же… если это может пролить хоть малейший свет на его проблему, то, возможно, оно того стоит.
Только один раз.
С неохотой лис рассказал ей о той ночи, когда он вернулся после борьбы с армией Эйса, и о том, как тот разговор перевернул все их отношения, как Дазай был первым, кто сказал Чуе, что ему следует уйти, как оба были в запале даже после того, как пожар утих.
Коё не перебивала его, слушала каждое слово, пока лис не замолк и…
— Не могу поверить, что мне приходится помогать тебе с чем-то подобным, — она покачала головой, прежде чем посмотреть Дазаю в глаза. Теперь её голос звучал обвиняюще, как будто её заставили указать на что-то до ужаса очевидное и недостойное даже упоминания. — Ты напугал его.
…Это всë, что она может сказать?
— Я знаю, — не то чтобы лис совершенно не осознавал человеческих эмоций, он прекрасно знал, как его слова и действия тогда ранили Чую, но это уже в прошлом, и чиби, кажется, его больше не боится. — Но с ним всë в порядке, когда я сейчас с ним разговариваю, — ну, настолько хорошо, насколько это возможно в его нынешнем состоянии. — Почему это имеет значение?
— Потому что на людях легко остаются шрамы, даже если их раны заживают, — слова Коё пронзили душу Дазая, незваные, жестокие и открыто-честные. — Даже если Чуя не боится тебя, он все равно помнит тот первый раз, когда ты назвал его по имени, и всë, что с этим связано. Он пытается защитить себя от плохих воспоминаний.
Защитить? От плохих воспоминаний?
Дазай знал, что юноше было больно и что ему потребуется время, чтобы прийти в себя, но… неужели повреждения действительно настолько серьезны? Это никогда не было его намерением. Чуя тогда выглядел таким злым и требовательным, чтобы его называли по имени, и Дазай просто согласился. Он не слишком много думал об этом.
Лис молчал, обдумывая слова духа. Его разочарование угасло, и остались только замешательство и сожаление.
Разве Чуя не вздрогнул, когда Дазай назвал его по имени за день до Фестиваля? Было ли это причиной, а не остающийся страх, что о его прошлом преступлении вспомнят? Но если Коë права, то как он может исправиться? Как отменить то, что уже было сделано?
Его хвосты неподвижно лежали на земле, а лисьи уши прятались в каштановых локонах, несмотря на то, что лис пытался выглядеть равнодушным.
— …Я не планировал, что это произойдёт.
— Я уверена, что ты бы так не поступил, — женщина бросила на него жалостливый взгляд, который Дазай не принял бы, но у него не было желания сопротивляться и спорить. — Однако твои планы здесь не важны — важны только последствия произошедшего.
К сожалению, даже Дазай не мог поспорить с её утверждением. Как бы ему не хотелось признавать…
Она права.
— И что мне теперь делать? — он пробормотал, снова отбрасывая свою гордость, чтобы найти решение, выход из созданного им беспорядка.
Для Коë это была бы прекрасная возможность посмеяться над ним, убедиться, что лис никогда не забудет, как дважды за день попросил её о помощи и, вдобавок ко всему, о помощи с чем-то, что — скоро он это поймёт — до смешного элементарно. Но женщина не засмеялась и не заговорила, как человек, ухватившийся за эту возможность. Нет, её голос был добрым. Дазай никогда не слышал от неё такой тон.
— Поговори с ним. Эту проблему можно решить, только если вы оба попытаетесь.
— …Но чиби сказал, что не хочет говорить.
— Тогда попробуй ещё раз, — она говорила так, будто проще задачи в мире не существует. — Как только он немного оправится, станет легче. Я уверена, что часть его не хочет таить в себе эти страхи.
Дазай злился на неё, но это был скорее его способ отрицать свои чувства, а не слова духа.
— И откуда ты это знаешь?
Может быть, дело в его лице, а может быть, в упрямом тоне — что бы это ни было, женщина захохотала. В её глазах загорелись весёлые искорки.
— Потому что вы двое слишком похожи друг на друга.
Это объяснение не имело особого смысла, но Дазай не просил большего. Он все равно не поймет её, даже если ему всë разжуют и подадут на тарелке. Существовали вещи, которые ему нужно увидеть и понять самому.
(И он это сделает, когда Чуя ответит.)
После этого они долго молчали, просто наслаждаясь солнышком и свежим ветром, ожидая возвращения Чуи. День начал медленно переходить в ночь, когда Дазай услышал вдалеке шаги, сопровождаемые Золотым Демоном. Он встал с травы, когда Коë задала ему последний вопрос.
Вопрос, от которого лису хотелось легко отмахнуться.
— Думаешь, это всë Эйс? — это были самые серьёзные слова за весь день.
— Этот змей никогда не присутствовал на Фестивале, — лис посмотрел ей в глаза, обдумывая ответ, который ему было ненавистно признать. — Я никого больше не почувствовал, но… я не думаю, что вся проблема только в нём.
Это было бы слишком большим совпадением, даже судьба не так жестока и точна в своём ходе. Но правда и то, что он не чувствовал чьего-либо присутствия, а запахи демонов нелегко скрыть, а это значит…
Кто бы ни заставил Эйса действовать, это было кто-то очень и очень опасный.
***
Как выяснилось, Чуя был не прав, а Кёка — права: когда они добирались до её дома, её родители не сердились. Ни в малейшей степени.
Они были в замешательстве, но быстро поняли, что произошло, и убедили Чую, что это не первый раз, когда Кёка приводит домой совершенно незнакомого человека. Это заставило его задуматься, сколько раз это происходило, что реакция её родителей была такой нейтральной.
Они оказались хорошими людьми. Без каких-либо вопросов они поприветствовали Чую и даже извинились перед ним за действия дочери. В их словах и глазах не было ни малейших подозрений — как будто мысль о том, что у него могут быть злые намерения, даже не приходила им в голову, — только чистая мягкость.
Чуя говорил, что хотел только убедиться, что Кёка благополучно доберётся домой, но это только заставило ему понять, насколько девочка похожа на своих родителей. Вернее, от кого она получила свои… качества.
Потому что его не отпустили. Во всяком случае без еды.
Её мать настаивала, что не может позволить кому-то «такому бледному и худому, как он» просто выйти из дома, в то время как отец уже принёс Чуе подушку. Он не знал, что сказать, он не хотел вторгаться таким образом и притворяться, что всë в порядке. Но в конце концов он не смог отказаться от их доброты, особенно тогда, когда она предлагалась так искренне.
Поэтому (по крайней мере, на какое-то время) Чуя остался.
Они казались счастливой семьей, и вскоре их дом наполнился ароматом еды и смехом.
Чуя чувствовал себя немного виноватым из-за того, что не может ответить им своей улыбкой. Даже если он попытается, он не может быть уверен, что его мышцы слушаются его, он не может быть уверен, что его лицо действительно выражает благодарность, но никто этого не комментирует.
Отец Кёки рассказывал ему истории из их жизни, пока они ждут еды. Как он встретил свою жену и влюбился, о том, какая очаровательная их маленькая девочка, как однажды он сильно заболел и не думал, что выживет, но каким-то образом выжил. Её мать добавляла комментарии тут или там или поправляла мужа, когда мужчина говорил что-то не то. И она не принимала никаких предложений помощи с готовкой — она не хотела, чтобы Чуя «отравился ужасной едой мужа».
В какой-то момент Кёка выбежала из дома и вскоре вернулась с мальчиком. Он шёл за ней с улыбкой и белым котом на руках.
Мальчик — Кенджи, как вскоре узнал Чуя — такой же умный и прямолинейный, как и Кёка. Он задавал Чуе всевозможные вопросы: откуда он, что здесь делает, любит ли он животных и какая у него любимая еда. Он отвечал на каждый вопрос как можно лучше, оправдываясь тем, что путешествует по этим местам. Ведь не может сказать, что он здесь, чтобы навестить духа сакуры со своим кицунэ… компаньоном? Смотрителем?
Кем для него на самом деле был Дазай?..
В любом случае…
Горожане, возможно, верили в присутствие Коë до такой степени, что вообще не боялись незнакомцев, но Чуя не слишком любил проверять пределы их веры. Он не хотел, чтобы они думали, что он сумасшедший, поэтому держит самое важное при себе.
Кенджи не ушёл и сел есть вместе с ними, и Кёка усадила его рядом с собой, что, зная её «планы на будущее», весьма очаровательно. Её кот Снежок сидел на коленях у Чуи, свернувшись клубком и громко мурлыча, когда Чуя гладил его.
Это всë так… странно.
Доброта, которая не была нова или чужда Чуе, чувство домашнего счастья, окружающее его высокие холодные стены, — всë то, что он знал раньше. Он совсем не помнил свою маму, а его отец перед смертью всегда заботился о том, чтобы их маленькая хижина была единственным местом, где они всегда могли быть счастливы. Даже если их было немного, даже если некоторые зимние ночи были холоднее других — никто из них не возражал.
После его смерти Чуя подумал, что потерял его.
Дом начал казаться пустым и холодным, и время, проведённое там, только ухудшило его из-за всех воспоминаний о прошлом, к которым он не мог вернуться. Он был ребёнком, которому едва исполнилось десять лет, который не понял, почему его отец не просыпается, почему его тело пришлось сжечь. Ему было грустно и страшно, он потерял безопасность, которую когда-то лелеял в месте, которое называл своим домом.
…Но потом он нашёл его снова.
Не там же, не в той хижине, а в другом месте. Его отвезли к человеку, которого дядя называл «другом семьи», вдали от деревни и всех, кого знал Чуя — человеку, который сумел дать ему второй дом.
Потребовалось время, потребовалось много ночей плача и криков и несколько попыток убежать, прежде чем счастье снова протянуло свои руки к Чуе и прежде чем он принял его.
И затем то место, которое, как ему казалось, он ненавидел, стало для него безопасным. Человек, которого он считал чужаком, стал его дядей. Всë происходило не так громко и оживленно, как здесь, когда Кёка и Кенджи забрасывали Чую вопросами и историями, а родители девочки постоянно смеялись на заднем плане, но это было всë, что нужно Чуе.
Мужчина, присматривавший за ним, был спокойным и нежным, он заботился о Чуе до тех пор, пока он не решил вернуться в деревню, и не пытался его остановить. Он всегда поддерживал решения Чуи, если, конечно, они не доставляли им обоим слишком много хлопот.
Его дядя всегда понимал, он всегда был рядом с Чуей, когда тот плакал.
Казалось странным вспоминать те времена, пока Чуя находился здесь (даже не зная, где именно это «здесь»). Прошли годы с тех пор, как он в последний раз приходил в гости, месяцы с тех пор, как он в последний раз отправлял письмо, но проведённый день с Кёкой и её семьей заставил Чую вспомнить это снова и… заскучать по прошлому, по тому месту и по тому человеку.
Пока Чуя поднимался на холм туда, где его, должно быть, ждали Дазай и Коё, новая мысль попыталась пробиться сквозь тьму его разума. Он не был уверен, хорошая ли это идея и разрешит ли лис, но можно попробовать спросить. Потому что…
Почему Дазай вообще не согласится?
— С возвращением, — его поприветствовал нежный и успокоиваще тихий голос Коё. — Хорошо провёл время?
Она и Дазай стояли рядом с одним из деревьев, оба смотрели на Чую с разными выражениями на лицах: Коё мягкими, но понимающими глазами, а Дазай с чем-то вроде… беспокойства? Но оно быстро исчезало, уступая место его обычной нейтральной улыбке. Чуя смотрел между ними, ища ответ.
Хорошо ли он провёл время?
Да, они были хорошими людьми, и он знал, что с ними ему должно было быть приятно, но такого чувства Чуя не нашёл в руинах библиотеки своего сердца. Он знал, что оно здесь, оно было там раньше…
Но где?
Как он снова читает эти чувства?
— Это было… оживлённо, — сказал Чуя.
Коë, кажется, это поняла. Дазай лишь в замешательстве выгнул бровь.
— О да, — женщина усмехнулась. — Малышка Кёка полна энергии.
И она, и Кенджи, если бы кто-нибудь спросил Чую, и её родители тоже. Все там были полны энергии, хотя и немного утомительны для нынешнего состояния Чуи.
— Уже поздно, — сообщил лис, подходя к нему ближе, поняв, что Чуя не будет давать Коë дальнейшие комментарии. — Ты хочешь остаться ещё или…
— Всë в порядке, — прошептал Чуя в ответ, закутываясь в хаори, чтобы согреться. Теперь, когда его разум несколько прояснился, его тело, кажется, ощущало холод сильнее, чем раньше. — Можем вернуться.
Чуя вежливо поклонился, ещё раз поблагодарив Коë. Прощаясь, она напомнила рыжику, что косвенно он обещал однажды вернуться.
Прежде чем уйти, Чуе предстояло стать свидетелем ещё одной, очень необычной сцены. Он уже шёл к лису, мысленно готовясь к тому, что его окружит синее пламя, когда дух позвал его.
— Лисичка.
Голубые глаза смотрели на Коё. Воздух вокруг них, казалось, сиял золотом. Чуя следил взглядом за танцующими вокруг них лепестками, пока…
Женщина из золотых лепестков только что хлопнула Дазая по лбу?
— Не забудь попросить Чую что-нибудь съесть, прежде чем ты снова поведешь его куда-нибудь.
Лис казался удивлённым так же, как и Чуя, если не больше, его единственный глаз на секунду широко раскрылся, прежде чем он фыркнул на женщину и провёл хвостом сквозь лепестки, заставляя их рассеяться.
— Прощай, смертоносный цветок.
— Пока, лисичка, — Коё засмеялась из-за веера. — До скорой встречи, Чуя.
Как только её слова дошли до Чуи, рука Дазая легла на его руку, хвосты двинулись, обхватывая их обоих, прежде чем у их ног загорелось синее пламя. Этот опыт не был таким нервным, как в первый раз, но назвать его комфортным так же было нельзя. Чуя знал и чувствовал, что он не горит, но ему все равно нужно было привыкнуть к огню, обзывающему лодыжки.
Знакомые звуки окружили их всего несколько секунд спустя, когда запах, который Чуя знал, как никто другой, наполнил его легкие. Лес, который знает его, дом, который был очень знаком, и Рюноске и Гин, ждущие их в саду. Они…
В доме Дазая.
Они вернулись.
— Устал? — лис сделал шаг назад. Его рука на мгновение задержалась на руке Чуи, прежде чем ускользнуть. Юноша вдохнул знакомый воздух, пытаясь привести свои мысли в порядок.
Физически? Да. За весь прошедший месяц это был максимум движений в день, так что да, его тело находилось на грани полного изнеможения. Но мысленно…
Его разум не совсем спокоен и не оцепенел, но он тише, чем раньше. Не такой печальный и жестокий, не такой болезненно напоминающий о словах, которые, как теперь он знал, принадлежат не ему. Некоторые иглы потеряли остроту, некоторые цепи рассыпались и покинули сердце Чуи. Не всë, но… терпимо.
— Немного.
После этого Чуя больше ничего не сказал, пытаясь сформулировать предложение, которое заставило бы мысли, которые он пытается озвучить, звучать правильно, а Дазай выглядел так, будто хочет что-то сказать, но по какой-то причине не может. Или не будет.
Они не сдвинулись с места
Голубые глаза смотрели в землю, а карие глаза лиса не отрывались от лица Чуи. Обычно Чуя просто уходил, он делал так много раз за последние недели, но не стал это делать сейчас. Он знал, что если уйдёт, будет труднее найти в себе смелость спросить.
— Чи…
— Даз…
Они одновременно остановились, снова замолкая и ожидая, пока другой что-нибудь скажет.
— Да? — Дазай — первый, кто снова заговорил, слегка наклонив голову и улыбаясь Чуе, побуждая его продолжить. Прошло так много времени с тех пор, как Чуя в последний раз разговаривал с ним самостоятельно, с тех пор, как он в последний раз назвал имя лиса.
— Я… — Чуя неловко откашлялся. — Спасибо, что отвёл меня туда.
Он знал, что хочет сказать, но не знал, какие слова использовать. Он знал, о чëм хочет попросить, но часть его не хотела слышать ответ, боясь, что он будет не тем, чего он желает.
— Не за что, — тихо ответил Дазай. Если бы Чуя присмотрелся повнимательнее, он бы увидел, как плечи собеседника расслабились. — Тебе стало лучше? — в его голосе вплетается слабая надежда, что заставляет чувство вины Чуи снова возрастать, потому что…
— Не уверен, — он не знал, как должно чувствовать себя «лучше», и не хотел врать. — Кажется, да, — Его мысли всë ещё запутаны, а разум разбит на части, которые, пусть и не такие холодные, как раньше, но далеки друг от друга.
— Понял, — лис не выглядел разочарованным. Во всяком случае, в его голосе, кажется, прозвучала нотка облегчения. — Надеюсь, что да.
Они оба надеялись.
Но что-то ещё застряло в горле Чуи, что-то, что, кажется, могло быть ответом.
— Эм… — Дазай нахмурился, пока Чуя подбирал слова. — Можно я попрошу… кое-что?
Дазай не колебался.
— Конечно.
— У меня есть… дядя, — Чуя начал медленно, пытаясь встретиться глазами с лисом, но не осмеливаясь удерживать взгляд слишком долго. — Ничего, если…
«Говори, — сказал себе Чуя. — Пробуй.»
— …мы сходим к нему?
Лис растерянно моргнул.
— Конечно, — но затем короткая волна боли, которую Чуя не заметил, омыла его лицо, прежде чем лис оттолкнул её. — Останешься там надолго?
— Я не уверен, — он просто думал, что дядя сможет помочь. — Но я подумал…
— Вернёшься сюда? — затем спросил Дазай. Его уши изо всех сил пытались удержаться наверху, а не прижаться к голове. — Я не буду заставлять тебя, если ты не хочешь.
— А? Я… да, — подождите, это не то, что Чуя хотел сказать.
Он хотел вернуться, конечно, хотел, но дело не в том…
— Я подумал, что, может быть, мы могли бы съездить в гости на несколько дней, к примеру… — его пальцы нервно мяли край хаори, глаза опустились в землю, а сердце колотилось как бешеное. Чуе хотелось, чтобы лис просто понял его, а не заставлял говорить это вслух.
Чуя не хотел идти один.
Он хотел пойти туда с Дазаем.
Юноша не увидел удивления и растерянности на лице Дазая, но услышал это в его голосе.
— Мы? — он не осуждал лиса за то, что он не был уверен, но его слова не помогли Чуе сохранять убежденность в том, что это хорошая идея. — Ты хочешь, чтобы я навестил твоего дядю вместе с тобой?
Он произнёс это не так, как представлял Чуя.
Впрочем, реальность никогда не соответствует необоснованной грани.
— Ну да… вместе со мной, — он хотел начать спорить, но отказался от этой идеи. — В этом ведь нет ничего странного, верно?..
Скорее всего, это очень странно.
— Зачем?
Возможно, это ошибка.
— Извини, — быстро сказал Чуя. Его мысли снова затуманились. — Забудь. Я… я пойду.
Возможно, было глупо даже думать об этом, думать о том, как пригласить кицунэ навестить простого человека только ради удовлетворения эгоистичного желания Чуи. Как наивно, как глупо…
— Подожди! — но прежде чем он успел уйти, рука Дазая обхватила его запястье, вынуждая Чую остановиться. — Я не… — вздох. — Я пойду, я хочу пойти.
— …Не обязательно.
— Я серьезно, чиби, — лис подтолкнул, заставляя его посмотреть наверх. — Я пойду с тобой.
Раньше он не проявлял к таким идеям особого стремления. Казалось, он не обрадовался этой идее, когда Чуя впервые спросил о ней, но, возможно, ему и не обязательно радоваться.
— Хорошо, — прошептал Чуя, слегка кивая. — Спасибо, — когда Дазай наконец отпустил его запястье, юноша развернулся, собираясь пойти в свою комнату, но одна мысль остановила его. — Ты что-то хотел сказать?
У них обоих были какие-то мысли, но что хотел сообщить Дазай?..
— Ничего, — лис покачал головой. — Это может подождать.
Ох… Ну, тогда Чуя, должно быть, на мгновение представил, каким серьёзным выглядело бы его лицо. Должно быть, он устал больше, чем думал.
Или его разум, как обычно, подшучивал над ним.
***
— Поговори с ним.
Слова Коё звучали в голове Дазая, пока он наблюдал, как Чуя исчезает в доме. Он не сразу пошёл за ним, решив остаться снаружи, чтобы охладить голову и подумать о том, что только что произошло.
Каким-то образом он снова чуть не ошибся.
Он не мог до конца понять, почему из-за простого вопроса глаза Чуи вновь потеряли блеск. Это был разумный вопрос, учитывая, что он вообще не ожидал такой просьбы. Ему просто было любопытно, он не имел в виду ничего плохого, особенно ничего такого, что могло бы задеть Чую.
И он был рад, что вовремя осознал ошибку и исправил.
Потому что Дазай был не против навестить этого «дядю», о котором говорил Чуя. Он не был уверен, как его присутствие там что-то изменит, но ценил возможность оставаться рядом с юношей, а не отпускать его одного.
Оставался совет Коё…
Часть Дазая знала, что ему нужно поговорить с Чуей, но другая, гораздо более громкая, похоже, не хотела. Этот разговор, вероятно, требовал подходящего времени и места и…
Сегодня Чуя устал.
Ничто не казалось идеальным и правильным. Плюс, может быть, ему стоит подождать, пока Чуя не поправится окончательно? Лис не хотел усугублять затянувшуюся боль и ухудшать ситуацию.
Возможно, ему стоит подождать подходящий момент ещё немного.
(И, возможно, это произойдёт гораздо раньше, чем он думает.)
