О том, как опадают лепестки

      Около полудня пламя Дазая унесло их в лес, который только Чуя находил знакомым.       После посещения Коë Чуе было нужно время, чтобы осознать всë, что происходит в его голове, особенно то, как её слова бурей влияли на его мысли. Но ему потребовалось всего несколько дней пребывания в своей комнате — одному, но по собственному выбору.       Если бы Чуя путешествовал обычным способом, это заняло бы у него несколько дней, и то только в том случае, если бы кто-нибудь из торговцев согласился подвезти его в своей телеге. Однако с Дазаем, чтобы добраться куда угодно, требовалась секунда, мгновение ока, и пейзаж вокруг них полностью менялся.       Чуя знал дорогу к дому своего дяди, это не первый раз, когда он решал посетить его, но первый, когда он не использовал традиционные, человеческие средства передвижения, в которых легко ориентироваться, даже если это отнимает много времени. Их пункт назначения находился далеко от какой-либо более крупной деревни или города в довольно уединённом месте, а это означало, что Чуя мог дать лишь очень расплывчатое объяснение лису того, куда им нужно.       Вот почему они оказались в не совсем нужном месте.       Но у них было время. Никто на самом деле не ожидал, что они придут, потому что не было разумного способа сообщить дяде Чуи заранее, поэтому они решили пройти остаток пути пешком.       У них не было с собой никакого багажа — Дазаю он не ни к чему, а у Чуи нет ничего, кроме одежды, и то он обычно одалживал что-нибудь из вещей у дяди. Однако лис заверил, что если возникнет необходимость, он может просто вернуться и принести всë, что может понадобиться.       Пока они шли, Чуя рассматривал окрестности. Лес особо не изменился с момента его последнего визита, и тропа, по которой они шагали, напоминала ему о том, как много раз он ходил здесь, выполняя поручения в ближайшей деревни будучи подростком. Поначалу дядя не выпускал его из дома одного, вероятно из-за его многочисленных попыток сбежать, когда Чуя впервые приехал сюда, но когда юноша стал старше и спокойнее, ему разрешили помогать местным жителям.       Некоторые задания ему поручали, скорее всего, потому, что он был самым молодым человеком в округе и обладал гораздо большей энергией, чем остальные, и в то время казалось, что к нему наконец-то относятся как ко взрослому. Теперь он знал, что он был всего лишь подростком, у которого было слишком много свободного времени и дядя, знающий, как использовать это в своих интересах. Чуя сделал бы то же самое на его месте.       — Твой дядя живёт так далеко от других людей… — в тишине между ними зазвучали слова Дазая. — Разве это удобно?       В его голосе не было настоящего любопытства, а может быть, оно слишком хорошо спрятано; больше похоже на то, что лис просто хочет сказать хоть что-то, заполняющее молчание.       Чуя смотрел на дорогу перед собой, думая о том, как много ему следует объяснить, прежде чем они туда доберутся.       Он не был прочь поделиться: лис уже знал множество историй из своего детства, которые Чуя рассказал ему по доброй воле, но он не хотел утомлять его лишней информацией.       — Да, — в конце концов он ответил, решив дать Дазаю основные детали и подождать, попросит ли лис ещё. — Но именно здесь построили храм.       — Храм?       — Он синтоистский священник, — Чуя продолжил. — Насколько мне известно, он всегда там жил, — под «всегда» Чуя имел в виду как минимум двадцать лет.       К его удивлению, Дазай оживился. В нём загорелась лёгкая искра интереса и чистого любопытства.       — Какому богу был построен храм? — спросил он, навострив уши и слегка наклонив голову.       Ах да.       Он знает богов.       — Никогда особо не обращал внимания… — Чуя задумался, глядя на землю, покрытую золотыми и красными листьями. — Думаю, ветра?       Чуя был уверен, что дядя много раз рассказывал ему о боге, которому посвящено его святилище, но он тогда был ещё ребенком. Было так скучно слушать, пусть и не так скучно, как слушать одни и те же молитвы и ежедневно повторяемые сурты. Он уважал убеждения своего дяди и других священников, но опять же — он был ребенком.       Лазать по старым статуям и крышам зданий было гораздо веселее, и именно этим он и предпочитал заниматься.       — М-м-м… — любопытство Дазая, кажется, исчезло. — Я не видел их уже несколько десятилетий.       В любом случае, это, вероятно, не имело значения. Судя по тому, что сказал Чуе лис, большинство богов в наши дни даже не остаются в святилищах и живут в своих собственных измерениях. Он не был уверен, что это меняет — кроме, вероятно, того, что храмы стали менее защищены, — но он также не пытался понять больше, что ему нужно.       Более того, возможно, это и к лучшему. Тот факт, что лис знаком с некоторыми богами, не означал, что он с ними в хороших отношениях.       Однако комментарий Дазая напомнил Чуе о ещё одной загвоздке, которая угрожала стать проблемой, если они ничего не сделают.       — А как насчет твоего, эм… — он повернул голову и посмотрел на лиса, нахмурившись, — появления?       Даже синтоистскому священнику будет трудно сохранять спокойствие, когда он встретит кицунэ — настоящего ëкая, а не обычную каменную фигуру. Конечно, его дядя — приятный и невероятно понимающий человек, и Чуя не любил ему врать, но также не хотел, чтобы тот испугался или того хуже. Юноша был уверен, что дядя поймёт, если он даст ему длинное и, возможно, не слишком подробное объяснение, но они здесь не для этого. Не в этот раз.       Пусть Чуя сейчас и чувствовал себя немного лучше, но он был далеко не готов объяснять что-то подобное.       — Совсем забыл, — в мгновение ока хвосты и лисьи уши Дазая исчезли. Теперь единственные нетрадиционные черты — это повязки. — Так лучше?       Ну, он выглядел… как человек.       Совсем как человек, и, если быть честным, Чуя не был уверен, что чувствует по этому поводу.       Очень хорошо, что лис может скрывать свои демонические качества, но с другой стороны, Чуя привык читать кое-что из того, что думает Дазай, по тонким признакам, которые показывала его лисья сторона, и отсутствие этих черт казалось… не очень правильным.       Лицо у него то же самое, это всë тот же человек, что и раньше — не чужой, — но Чуя не мог избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Это все равно, что смотреть на знакомого человека в маске: становится почти некомфортно.       — Ага, — ощущается странно, но пока всë должно оставаться именно так.       Между ними снова воцарилось неловкое молчание. Чуя начал задаваться вопросом, как Дазай чувствует себя, скрывая свою природу, и первым снова заговорил лис:       — Твой дядя не будет против, если с тобой останется ещё и незнакомец?       Чуя предполагал, что знает ответ на этот вопрос. Несмотря на то, что он пробыл здесь пять лет, он мало что знал обо всех религиозных правилах, но ему всегда казалось, что дядя поможет любому, кто придёт вне зависимости от того, незнакомец это или нет.       — Я могу остаться в лесу, если что, — беззаботно добавил Дазай.       — Что? Нет, нет… — Чуя не позволил бы этого. Это вздор. Дазай может и лис, но сейчас… нет? В каком-то смысле? — Всë будет в порядке. Я тоже когда-то был там чужаком.       Хотя это было так давно, что он даже не помнил того времени, когда не знал этого странного, но доброго человека.       Дни, когда мальчик кричал на человека, пытающегося ему помочь, теперь казались старой историей, чем-то, о чем они говорили и смеялись во время долгих ужинов или вечеров, а не реальными ситуациями, которые случались раньше.       Лис не спорил, но…       — Ты был ребенком.       Он прав.       Не то чтобы это что-то меняло.       — Ты со мной, — сказал Чуя тише, чем раньше, но так же решительно. — Всë будет хорошо, правда.       Вдалеке показались старые ворота тории из красного дерева, окружённого золотыми листьями, обозначающими конец пути. На те же самые ворота Чуя однажды упорно пытался залезть и несколько раз падал.       — Ты же сможешь войти, верно? — юноша не думал, что что-то должно мешать лису попасть внутрь, но, вероятно, в мире ёкаев было много вещей, о которых он ещё не знал.       — Возможно, там же когда-то жил бог, чиби, — Дазай усмехнулся, не обращая внимания на вопрос собеседника. — Но это не что иное, как место, построенное людьми, оно в лучшем случае может отгонять только низших демонов.       …Это хорошо? Или плохо?       Стоит ли Чуе волноваться?       Но по мере приближения к храму Чуя отогнал эти мысли. Ничего плохого ещё не произошло, так что начинать беспокоиться о дяде сейчас, после всех этих мирных лет, не имело особого смысла. К тому же, получение одного ответа от Дазая всегда приводило к десятку новых вопросов, на которые у него сейчас не было сил.       Он пришел сюда не для того, чтобы узнавать о ёкаях и людях и о том, насколько многие из религиозных правил на самом деле верны. Нет. Он пришёл сюда, потому что хотел отдохнуть.       Излечиться, если это возможно.       Потому что теперь Чуя понимал, что с ним не всë порядке, даже если ему стало лучше, чем раньше.       В каком-то смысле он знал это с самого начала, потому что иначе почему его разум ощущался как поле битого стекла? Иначе почему бы он чувствовал себя заключённым в собственном теле? Просто было легче не думать об этом и делать вид, что боль — это обычное явление. Но теперь он понимал, что это не так, и что, как бы ему это не нравилось, он не сможет бороться с этим в одиночку.       — Не позволяй чужим грехам уничтожить тебя.       Он не был уверен, что это поможет, возможно, не было никого, кто мог бы помочь ему стать таким же, как прежде, но тот факт, что всë ещё есть место, хранящее его прошлое, которое он не потерял, достаточен, чтобы дышать стало легче. Чуя не ненавидел дом Дазая — однажды он ему понравился и мог сделать это снова — но это совершенно другое.       Здесь его прошлое, его воспоминания, часть его детства…       Здесь у него есть семья.       Именно это притяжение старой, более детской части его самого привело Чую сюда. Да, это тоже попытка собрать воедино его мысли, но другим способом, чем визит к Коë.       Потому что, поразмыслив об этом несколько дней, Чуя понял: дух прорвался сквозь холодные стены его разума резкими словами, и юноша наконец-то увидел выход из тьмы, которая держала его. Чуя не хотел, чтобы дядя убеждал его, что он ни в чëм не виноват. Он уже принял этот факт; ему просто хотелось почувствовать это знакомое тепло, которое он помнил из своего детства.       Тепло, которое он почувствовал рядом с семьей Кёки.       Ощущение безопасности и любви.       Когда они приблизились, Чуя увидел у ворот фигуру мужчины, сметающую сухие листья с каменных ступенек. Он был одет в простую бело-голубую одежду, ярко отражающую солнечный свет. Когда мужчина услышал приближающиеся шаги, он поднял голову и…       — Чуя?       На лице Чуи появилась не совсем улыбка (по крайней мере, Чуя не назвал бы её так). Скрытая боль смягчила хватку на его лице, решив дать ему возможность немного расслабиться.       — Привет, дядя Адам.       Адам опустил метлу, когда Чуя подошёл достаточно близко, чтобы обнять его.       — Я не знал, что ты придёшь.       — Я знаю, — юноша на мгновение сжал руки. — Извини, что не отправлял тебе никаких писем.       Мужчина улыбнулся ему. На его лице — ни единого намека на гнев. Только забота.       — Ничего страшного. Я все равно всегда рад тебя видеть, — затем он посмотрел на Дазая, любопытный и растерянный, но не обеспокоенный. Пока что. — Твой друг?..       Дазай молча одарил мужчину вежливой, хотя и не совсем честной улыбкой.       — Это Дазай, — объяснил Чуя. Ему и правда следовало подумать об этом раньше. — Он, эм… я живу у него.       Или типа того.       — У него? — брови Адама поднялись вверх. — Боюсь, не очень хорошо понимаю. Всë в порядке?       Ах, единственный вопрос, с которым Чуя не хотел сталкиваться так скоро, даже если знал, что это будет неизбежно.       Нет, не всë в порядке. Чуя не чувствовал себя очень хорошо, но говорить об этом здесь не стоит.       — Всë сложно.       — Ты ранен? — Адам смотрел на Чую обеспокоенными глазами, взяв его за руки. Его голос звучал нежно, даже если в нём была глубокая озабоченность. — Что случилось?       — Я… — Чуя сделал глубокий вдох. Не здесь, не сейчас. — Я расскажу тебе позже, обещаю, — он попытался улыбнуться или, по крайней мере, сделать вид, что всë в порядке, что он не расплачется только от того, что его дядя так близко и так безоговорочно беспокоится о нём. — Можно мы останемся на несколько дней?       Обеспокоенность не покинула лицо мужчины, но молчаливая мольба в голубых глазах Чуи просила его не давить.       — Конечно, — он сжал руки Чуи, а затем снова вежливо кивнул его спутнику. Дазай ответил на этот жест, несмотря на то, что ещё ничего не сказал. — Можете оставаться столько, сколько захотите.       Оставив расчищать вход, Адам повёл их к зданию рядом с храмом, к тому самому, в котором Чуя провел пять лет своей жизни. Здесь останавливались проходящие мимо путники или гости не более чем на несколько ночей, но Чуя, будучи ребёнком, был слишком упрям и не хотел спать со «скучными священниками и дурацкими комендантскими часами», и много лет назад потребовал себе комнату здесь.       Подумать только…       — Где все? — спросил Чуя, пока они шли.       Да, святилище находилось в уединённом месте, но здесь никогда не было так пусто. Даже в дни отсутствия посетителей вокруг все равно были люди — живущие здесь священники и монахи.       — Ты же знаешь, какова жизнь, малыш, — Адам мягко улыбнулся ему, пожимая плечами. — Старики умирают, а молодые уходят в более интересные храмы или вообще отказываются от своих обязанностей. А сейчас… — Адам посмотрел на храм и окружающий его лес ностальгическим взглядом, — в основном заправляю только я.       Кажется, за те несколько лет, что Чуя отсутствовал, многое изменилось. Гораздо больше, чем он думал.       — А твои друзья?..       — Забота о храме — это обязанность священника, — его рука нежно, несмотря на грубоватую кожу, взъерошила рыжие волосы Чуи. — Каждый делает то, что может.       — Но они же здесь, да?       Адам ведь не одинок, верно? Он же не живёт один? Конечно, остальные не имеют такого же статуса, как дядя, но…       Мужчина вздохнул.       — Здесь. Не беспокойся об этом.       Здание осталось таким же, каким Чуя его помнил. Должно быть, кто-то присматривал за комнатами (скорее всего, Адам): они были очень чистые, учитывая, что ими никто не пользовался. Разумеется, Чуе досталась та же комната, что и всегда, а Дазаю — соседняя. Они довольно маленькие и предназначены для посетителей, которые могут остаться не более чем на несколько ночей, или для людей, которым больше некуда идти, но именно это место Чуя считал родным.       (Одним из нескольких родных мест.)       Адам хотел предложить им чай и что-нибудь горячее, когда Чуя заставил его сесть на одну из подушек возле маленького столика в главной комнате, заявив, что он помнит, где что хранится.       Он знал, что его дядя не так уж и стар, ему всего за сорок, но от него не ускользнуло, как мужчина сжимает челюсти каждый раз, когда слишком сильно наклоняется. Это не первый раз, когда у него снова прихватило спину, и он никому не сказал об этом. Чуя помнил, как это происходит, поэтому всегда искал маленькие признаки.       Чуя не был против того, чтобы принести им что-нибудь поесть и выпить…       Да, он давно не ел. Он бы вообще не ел, если бы демоны не просили его об этом, но ему также хотелось дать своему дяде немного отдохнуть.       Но боль Чуи находится в его разуме и сердце. И хотя его тело тоже не в идеальном состоянии, он не ранен, а Адам — да.       Дазай, к лучшему или к худшему, ничего не сказал с тех пор, как они пришли. Он не вёл себя грубо по отношению к Адаму, за что Чуя мог быть только благодарен, но, похоже, он не хотел начинать разговор сам. Когда они были снаружи, он только молча оглядывался вокруг, давая им возможность поговорить.       Никаких комментариев по поводу храма, никаких комментариев по поводу комнат или вопросов к Адаму. Ничего.       Но… возможно, так лучше. Во всяком случае, пока.       Это дало Чуе больше времени подумать и найти ответы, которые могли бы понадобиться, когда дядя снова начнёт спрашивать о Дазае. О том, почему они живут вместе или как познакомились и почему они оба здесь — на всë это ответить гораздо труднее, чем хотелось бы Чуе.       — Снова вступило? — Чуя осторожно поставил поднос с чайными чашками и паровыми булочками никуман на маленький столик в главной комнате и сел на татами.       Адам махнул рукой, прежде чем потянуться за чашкой.       — Просто болит спина.       Нет ответа.       — Всë-таки, да.       — Нет, — Адам сделал глоток. — Боль в спине — это нормальное явление для людей моего возраста.       — Тогда тебе следует больше отдыхать.       — Да, малыш, — голос Адама звучит обнадеживающе, хотя, несмотря на его слова, он немного устал. Вероятно, мужчина, как всегда, не хотел его беспокоить. — А ты? Выглядишь не очень.       Ах, всë начинается сначала.       Впрочем, в какой-то момент это должно было произойти.       — …Я в порядке, — Чуя бормочет в свою чашку, отводя взгляд. В какой-то мере он не соврал: физически он чувствовал себя отлично.       — Это хорошо, — в голосе Адама — тихий намек на облегчение, но его быстро затмило растущее беспокойство. — Что же тогда произошло?       Мужчина перевёл взгляд с Чуи на Дазая, но лис ничего не сказал, скорее всего потому, что знал, что это не его разговор и не его ответы.       Или потому, что ему не хотелось говорить. Тоже как вариант.       Тем не менее, Чуя знал, что вопрос в основном адресован ему, и что именно он должен объясниться.       — Я уже говорил, это сложно объяснить, — и очень трудно удержать голос от срыва. Не из-за воспоминаний, а из-за нежного, но обеспокоенного выражения лица дяди.       — Чуя, — Адам ободряюще улыбнулся, — нет ничего, чего ты не можешь мне сказать. Если тебе нужно собраться, я подожду.       — Я знаю, — Чуя вздохнул. — Впрочем, это не так важно… — но когда мужчина выгнул бровь, Чуя понял, что это не сработает. — Ладно, вру.       Ему было удивительно легко говорить с Адамом, учитывая, что ему всë ещё было трудно поделиться тем, что у него на уме. Слова, какими бы незначительными и не совсем честными они ни были, казалось, слетают с губ Чуи самым естественным образом. Короткий ответ, который был бы не более чем кивок ещё неделю назад, простой вопрос — всë это вехи для Чуи, но он достигал их, даже не задумываясь об этом.       Как будто все ограничения его разума не могли сдержать привычки, которые он приобрёл, живя здесь.       Все всегда были такими тихими, и ребёнку было так скучно проводить время рядом, поэтому Чуе приходилось стараться заставить их больше говорить или слушать его истории.       Пальцы Чуи нервно сжались вокруг чашки.       — Я допустил ошибку и… получилось плохо. Очень плохо.       С другой стороны, это была борьба позволить себе так волновать Адама, особенно когда дядя уже ранен.       — …Кто-то пострадал? — Адам не пытался давить на него. Он был совершенно спокоен.       — Ага, — голос Чуи слегка задрожал. — Мой друг.       Наступила долгая минута молчания.       Чуя пытался сохранять спокойствие, а Адам прикидывал, сколько вопросов следует задать.       Дазай заговорил впервые с тех пор, как пришёл сюда:       — Если хочешь, я могу выйти, — он говорил несколько неуверенно, и вопрос застал Чую врасплох: он почти забыл, что лис всë ещё здесь.       — Да… извини, — Чуя слегка кивнул.       …Может быть, будет лучше, если они будут только вдвоем, тем более, что Чуе нужна помощь не только с его горем. В основном была его боль, но недавно он заметил ещё кое-что.       — Ничего, — сказал Дазай, вставая со своего места. — Я буду у себя комнате.       Они наблюдали, как он исчезает за углом, и когда до них дошёл слабый скрип раздвижных дверей…       Чуя больше не мог сдерживаться.       — Я… — он дал одной-единственной слезе скатиться по щеке, но не стал срываться. Слишком часто он это делал. — Я очень облажался.       Адам дал ему возможность говорить все в своем темпе, не прерывая его и усваивая только предоставленную информацию. Конечно, Чуя опустил некоторые факты и немного изменил историю, но основные детали оставил прежними.       Результат всех его действий один.       Ширасэ мёртв — не важно, убит он демоном или человеком.       — О, малыш! — мужчина подошёл ближе и заключил Чую в ещё одно объятие. — Мне очень жаль, — он погладил его по голове. Чуя прижался лицом к его одежде. — Должно быть, было очень больно.       Закрыв глаза, Чуя судорожно вздохнул.       — Д-да…       — Но ты же знаешь, что ни в чëм не виноват, да?       — Вроде, — Чуя всхлипнул и откинулся назад, вытирая лицо рукавом. — Мне уже говорили об этом, так что…       Скорее, Коë заставила его увидеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими они казались.       — Дазай? — Адам улыбнулся ему, пытаясь немного развеселить. — Он кажется… вежливым.       Ну… он все время просто молчал, но Чуя понимал и ценил выбор слов дяди.       — Он пытался, — Дазай делал это по-своему, независимо от того, чем это обернулось и что он чувствовал по этому поводу в то время. — Но нет, не он.       Адам кивнул. Кажется, он не удивлён.       — Тогда я благодарен тому, кто дал тебе эту речь. Я только хочу, чтобы ты пришёл сюда раньше, — он сжал руку Чуи и понизил голос. — Я плохой опекун, раз позволил тебе пройти через это в одиночку.       Что?..       — Нет-нет! — Чуя покачал головой. Как бы ему хотелось, чтобы дядя не чувствовал что-то подобное. — Ты не знал.       Адам улыбнулся, раскаиваясь.       — Но мне следовало больше общаться с тобой. Я же твоя семья.       — Поэтому я сейчас здесь и… — Чуя неловко сглотнул, глядя в сторону. — На самом деле я был не один.       Да, он чувствовал себя одиноким, но это потому, что он изолировал себя намеренно, а не потому, что демоны не пытались быть рядом с ним. Кто знает, что бы произошло, если бы за ним никто не присматривал?       — Судя по тому, что ты мне рассказал, — Адам вздохнул, — похоже, что так оно и было.       — Да, эм… — он уверен, что Адам понимает, потому что слова его дяди не обвиняют, они больше похожи на печальное извинение, не только от него самого. — Дазай очень старался, но он не очень хорош, когда дело доходит до таких вещей…       Честно говоря, Чуя тоже не разбирался в эмоциях. Если бы не Коё, он бы до сих пор тонул в печали и ненавидел каждый аспект своей жизни.       — Но ты же все равно останешься с ним? — Адам снова нахмурился, пытаясь найти в голубых глазах все спрятавшиеся секреты. — Если не хочешь, то всегда можешь вернуться сюда.       Этот комментарий, наконец, заставил губы Чуи скривиться после столь долгого времени.       — Я знаю, — ведь это его дом. — Я знаю и ценю это, но…       Было место, куда он хочет вернуться, были люди, которых он не хотел оставлять. Даже если сложно, часть Чуи все равно хотела…       — Ты хочешь вернуться с ним, да?       Он отталкивал Дазая и брата и сестру Акутагава с тех пор, как после Фестиваля он отказался позволить им помочь ему, но, несмотря на то, что они не знали, как ему помочь, они продолжали пытаться. Их забота и беспокойство были в каждом блюде, которое они готовили для него, в каждой улыбке и в каждом нежном жесте, от которого Чуя продолжал прятаться. А до этого…       Возможно, потребуется некоторое время, чтобы вернуться к тому, как всë было до того, как всë пошло под откос, но если есть малейший шанс, что это возможно… Чуя хотел бы попробовать.       — Да. Они все — Дазай и другие мои друзья — заботятся обо мне. Я просто не мог этого принять и думал, что должен сам разобраться. Они пытались сказать мне, что это неправда, но…       Адам улыбнулся, наполовину поддразнивая, наполовину испытывая облегчение от лёгкости голоса Чуи.       — Они так же не лучшие в «этих вещах», да?       Верно.       Всем им, включая Чую, предстоит пройти долгий путь и многому научиться.       Юноша пожал плечами, внезапно почувствовав себя немного смущенным.       — Я не облегчил им задачу, — он заметил, что Адам уже хочет его поправить, и прервал его, прежде чем тот снова начал говорить. — Я знаю, знаю. Мне больно, и мне не нужно никому облегчать жизнь.       Чуя это знал точно.       — Ну, ты это понимаешь, — мужчина смотрел в сторону, туда, где находилась комната Дазая. — И поэтому ты привел его сюда? Чтобы облегчить ему задачу?       Это была ещё одна тема, к которой Чуя не был готов.       — Типа того. Я не уверен.       Адам слишком понимающе выгнул бровь.       — Ты уверен, что Дазаю здесь нехорошо?       Этот комментарий заставил Чую возмутиться и закатить глаза на обычное чувство юмора его дяди. Он всегда делал так, когда кому-то было грустно, пытаясь хоть на мгновение отвлечь мысли от боли. Это, конечно, не всегда срабатывало, но мужчину это не расстраивало.       — Я не так плох, как он, — Чуя пытался спорить. Вместе с тем, что он чувствовал себя лучше. Его природное упрямство медленно начало возвращаться. — Это просто…       — Сложно?       Да.       В очень многих аспектах.       Они из двух разных миров, связь, которую, как думал Чуя, они создали, была настолько хрупкой, что разрушилась за одну ночь, а потом мир как будто заставил их построить её обратно. Не потому, что они оба этого хотели, а потому, что им это было нужно.       Потому что Чуе был нужен Дазай.       Дазай по-прежнему заботился бы о нём, если бы Чую не выгнали из деревни? Попытался ли бы он когда-нибудь снова поговорить с ним, если бы Чуя не пострадал?       После ночи их первой ссоры и даже после похорон Ширасе они так и не помирились. Они никогда об этом не говорили — сначала Дазай не давал Чуе попробовать, а потом Чуя предпочёл обо всём забыть, а не говорить, в том числе и об их ссорах.       Они здесь, с ними вроде всё в порядке.       Чуя с тяжёлым вздохом потянулся к своей чашке.       — Мы поссорились до того, как всë это произошло, и… я не знаю, — это ещё одна причина, по которой он здесь. — Может, это больше не имеет значения?       Ему не хотелось просить Коë о помощи в этом, и он не уверен, что обсуждение этого вопроса с лисом будет мудрым выбором. Он не хотел снова ссориться.       — Ты говорил с ним об этом?       — Я пытался извиниться, — лицо Чуи на мгновение исказилось при воспоминании. — Но не получилось.       Тогда Дазай, похоже, не хотел, чтобы получилось.       — Ну, я не эксперт, — Адам всегда говорил эту фразу, когда собирался прочитать Чуе лекцию. По крайней мере, теперь юноша спросил его о чëм-то действительно стоящем, а не о чëм-то, что утомляет или заставляет скучать. — Но оставление проблем нерешенными обычно приводит к ещё большим проблемам в дальнейшем.       — …Что, если от разговоров станет ещё хуже?       — Такой вариант возможен, но и отсутствие разговоров не улучшит ситуацию ни для кого из вас.       Часть Чуи знала, что Адам прав. Он знал это с самого начала, и ему нужно было только, чтобы кто-то сказал ему это вслух, но…       — Это был… плохой бой. Он даже не хочет об этом вспоминать, не говоря уже о том, чтобы возвращаться к этому. Я не хочу, чтобы мы снова спорили. Что, если я его разозлю?       — Послушай меня, Чуя, — Адам ерзает на своем месте, его глаза встречаются голубыми глазами. — Я не знаю, почему вы поругались, и вообще не знаю Дазая.       И Чуя не мог ему рассказать ни о ссоре, ни о Дазае.       — Но что я точно знаю, так это то, что, что бы ни случилось между вами двумя, он все равно пришел сюда с тобой, хотя в этом не было необходимости, — ну конечно, потому что Чуя попросил его об этом, а не потому, что лис хотел…       — Я серьёзно, чиби. Я пойду с тобой.       — …Может быть?       — Если для тебя дружба с ним важнее, чем ссора, то я уверен, что Дазай чувствует то же самое, иначе он бы не позволил тебе жить с ним, а потом проделать весь этот путь в место, куда ему не нужно.       Когда Адам говорит это подобным образом, это имеет смысл.       Все эти недели, когда Чуя отталкивал лиса, не изменили того, как он всегда пытался ему помочь, как он пытался прорваться сквозь стены Чуи нежностью, а не давлением и гневом — всë это внезапно осенило его, когда слова Адама достигли разума Чуи.       Его тревога не утихла полностью, по-прежнему слышался голос, шепчущий ему, что это всë потому, что Дазай его жалеет, но, возможно, дядя прав. Возможно, если они заговорят, это не будет означать для них конца. Не в этот раз.       — …А если нет?       — Поверь мне, малыш, — мужчина выпрямился. На его губах играла дразнящая, но нежная улыбка. — Но если я ошибаюсь, ты всегда можешь вернуться сюда к своему замечательному дяде.       Ах, вот опять.       Бесконечные шутки Адама.       Чуя скрестил руки на груди. Глаза сузились, когда невидимая тяжесть свалилась с его плеч.       — Ты хочешь, чтобы я делал за тебя работу по дому, как в детстве, да?       — Наверное?       Они смотрели друг на друга секунду, прежде чем оба начали смеяться. Смех Чуи больше похож на тихий смешок, но, боги, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз чувствовал себя так… хорошо? Ощущение свободы впервые за много лет.       — Я скучал по тебе, — пробормотал Чуя. На глаза навернулись новые слезы. Какое облегчение, что он может поговорить с кем-то, кто всегда был рядом с ним.       — Я тоже скучал по тебе, малыш, — Адам обнял мальчика, на этот раз счастливый. — Тебе следует навещать меня чаще. Я не могу слепо полагаться на несвежие новости Поля, когда он приезжает в гости раз в сто лет.       Да, Чуе, вероятно, следовало каким-то образом сообщить об этом своему другому дяде, прежде чем он снова попытается приехать в деревню, иначе он будет ужасно волноваться. Но не сегодня, потом ему нужно будет только вспомнить…       (Или нет.)       — Не знал, что он всë ещё бывает здесь.       — Конечно, бывает! — Адам засмеялся. — Думаю, это просто для того, чтобы сообщить мне, как у тебя дела.       Это было не так уж удивительно, учитывая тот факт, что именно Верлен привел сюда Чую. Его дядя всегда был свободным духом. Он никогда не задерживался надолго на одном месте и редко возвращается туда, где уже был. Насколько Чуя помнил, его хижина была единственным местом, которое Верлен посещал снова и снова, ещё тогда, когда отец Чуи был жив, а затем, когда юноша вернулся. Сейчас это происходило не так часто, как раньше, но всë же случалось.       — Я скучаю по дяде Полю, — признался он, вздыхая. — Я плохо поддерживаю связь, да?       — Ты через многое прошел, Чуя. Не беспокойся о мелочах.       Поддержание связи со своей семьей — это не то, что Чуя назвал бы «мелочью», но он не стал спорить. Он понимал, что Адам имеет в виду.       Они болтали ещё некоторое время: о Верлене, о жизни Адама в святилище и о том, как так быстро наступила осень. Чуя рассказал немного о брате и сестре Акутагава, чтобы мужчина убедился, что он находится в надежных руках. В конце концов, Чуе даже удалось обманом заставить дядю признать, что он действительно повредил спину после падения с лестницы, и он предложил остаться и помочь в храме, пока его травма не заживёт. Дазай вернулся в комнату на закате, и его встретили свежими закусками и новой чашкой чая. Он по-прежнему молчал, лишь изредка отвечая на вопросы Адама, когда мужчина обращался непосредственно к нему.       Это казалось странно нормальным. Даже родным.       Странным, но… приятным.       И только когда луна взошла на тёмное небо, они решили и пойти отдохнуть. Адам извинился и вернулся в свою комнату в другом здании, обещая не будить их слишком рано — и несмотря на это, он разбудит Чую, бесплатную рабочую силу, а не Дазая, гостя.       Чуя быстро исчез в своей комнате после тихого «спокойной ночи» и попытки улыбнуться, и Дазай не остановил его, отвечая на этот жест чем-то вроде облегчения. Опять же, без лисьих ушей и хвостов его читать труднее. Чуя знал, что он делает противоположное тому, что сказал ему Адам, убегая вместо того, чтобы поговорить об этом с лисом, но… уже поздно.       Слишком поздно говорить.       Чуя попробует завтра.