О том, как опадают лепестки

      Ещё один тихий день.       Тихий, но не бесшумный.       Наблюдение за тем, как человек легко и без всякого страха перемещается по его дому, заставило прошлое, где не было Чуи, казаться таким… чуждым. Далеким. Эхо шагов Чуи принадлежало длинным коридорам, следы, которые он оставлял после себя, казалось, идеально вписывались в ранее пустовавшие пространства дома. Дазаю было трудно осознать, что когда-то он был готов отпустить Чую и приказал ему вернуться в деревню.       Всë, что последовало за этим, было непростым ни для кого из них, особенно для Чуи. Если бы Дазай знал, как изменить прошлое, чтобы стереть боль, через которую пришлось пройти ему, он бы это сделал. Он бы позаботился о том, чтобы ссора не произошла, чтобы быть там, когда Эйс увидит его…       Но он не мог этого сделать.       То, что произошло, уже никогда не исправить.       Дазай мог только сосредоточиться на том, что находится перед ним здесь и сейчас и…       Иногда лис задавался вопросом, не является ли наслаждение нынешней жизнью чем-то плохим, делало ли это его ещё более жестоким, чем уже утверждала его репутация. Потому что когда юноша рядом, когда он близко и снова улыбается, это чувство…       Приятное.       Даже успокаивающее.       Само по себе оно не могло считаться преступлением, но в тот момент, когда Дазай вспоминал, что за эти улыбки и тихий смех пришлось заплатить, ему становилось несколько не по себе. Он здесь, наслаждается обществом Чуи и игнорирует то, что часть боли, которую пришлось пережить юноше, была вызвана им, пусть и непреднамеренно.       Неправильно ли было со стороны Дазая отпустить прошлое?       Разве это не позор, если он позволяет ленивым дням перезаписывать его ошибки?       Бывали моменты, когда под покровом темных ночей мысли лиса возвращались к этому вопросу, к проблеме, на которую он не видел ответа. Часть его не хотела забывать то, что произошло, чтобы быть уверенным, что это не повторится, но другая, гораздо более спокойная часть его хотела только…       Двигаться дальше.       Потому что, насколько понимал Дазай, именно это и сделал Чуя.       Честно говоря, это странное чувство, но лис уже привык к нему, даже если его корни уходили в такую ​​глубину, которую он ещё не понимал. Оно было похоже на то, что он чувствовал, когда Чуя начал работать здесь после того, как его травмы зажили несколько месяцев назад. Противоречивые эмоции копошились в уголках разума Дазая, заставляя его делать всевозможные вещи, которые он бы не совершил без причины, но он об этом особо не задумывался.       Отчасти всë было, как раньше: их ссоры эхом раздаются между стенами его дома каждый день, а насмешки над тем, насколько крошечным является человек, никогда не переставали его веселить. Дазай без проблем беспокоил его каждый раз, когда Чуя готовил для них или решал навести порядок в доме, потому что ему скучно, и их рутина, когда рыжий расчесывает свои хвосты по вечерам, — это то, что Дазаю, возможно, нравится немного больше, чем ему, вероятно, следовало бы. Раньше это его никогда не волновало, так какое же это имеет значение сейчас? Потом есть такие маленькие моменты. Моменты, когда тело кицунэ, кажется, движется само по себе, движимое частью его разума, которая заставляет его действовать быстрее, чем он может думать об этом, думать о последствиях или, по крайней мере, о последствиях.       Например, когда распущенные пряди рыжих волос падают на лицо Чуи, когда он рисует, рука Дазая безвольно тянется, чтобы заправить их за ухо, голубые широко распахиваются, и человек бормочет тихое «спасибо». Или когда его хвосты находят маленькую фигурку каждый раз, когда чиби дрожит, явно недооценив холод.       И Дазай знал, что в этом нет ничего плохого: Чуя не выглядел раздражённым, даже если его лицо становилось такого же цвета, что и волосы, как когда он злился, но никогда не просил его остановиться.       Это говорило о многом и, в то же время, совершенно ни о чëм.       Это странно.       Странно не знать, почему его тело ведёт себя таким образом, странно видеть растерянное выражение лица Чуи и вместо весёлого удовлетворения чувствовать что-то ещё. Что-то новое.       Это чувство было теплее, чем желание дразнить, более искренним, чем необходимость заставить Чую выйти из себя, и сложным, царапающим его разум (а может быть, и сердце) в самые неожиданные моменты и никогда не допускающее возникновения закономерности, которую Дазай мог бы попытаться расшифровать.       Это чувство не подчинялось никаким правилам и не имело названия; оно просто существовало и всегда было рядом, даже когда Дазай пытался о нём забыть.       Один раз это произошло, когда он слышал издалека смех Чуи или когда человек заснул, расчесывая хвосты. Затем, когда Дазай остался один — он нашёл книгу, которую не читал десятилетия, лежащую в главной комнате, или когда он чувствовал запах ещё одного нового блюда на кухне. Иногда, когда он видел свежие следы на снегу в своём саду, которые не принадлежали ни ему, ни брату и сестре Акутагава, когда замечал овощи и другие ингредиенты, хранящиеся в кладовой, которая до недавнего времени пустовала.       Всë это заставляло его чувствовать…       Растерянным, отвлечëнным… (счастливым?)       Дазай — мастер обмана, но он узнавал правду, когда видел её. Он мог признать, что жизнь с Чуей была интересной и красочной — во многих смыслах, — и он не был против, что некоторые из его стен рухнули из-за Чуи. По крупицам. История здесь, честный ответ там.       Маленький, но важный.       И каждый раз становится легче, чем раньше, чем больше они узнают друг друга, тем больше Дазай чувствует себя вправе делиться не только своими хорошими сторонами, но и темными — воспоминаниями, напряжёнными кровью. Он просто изо всех сил пытается понять, что означает этот рывок в его разуме.       Кроме того, Чуя временами вёл себя странно.       Даже после того, как он снова начал смеяться и стал прежним, громким и ехидным, бывали моменты, когда Чуя вёл себя подозрительно тихо, как будто он застыл, или когда он выглядит сердитым (его лицо красное), но ничего с этим не делает, несмотря на его любовь к спорам с кицунэ.       Чуя не из тех, кто отказывается от спора или даже небольшого поддразнивания, поэтому странно это наблюдать.       Но не неприятно.       С другой стороны, Дазай был тем, кто раньше не хотел оставаться рядом слишком долго по разным причинам, но тогда именно Чуя обнял его первым, когда Дазай показал ему свой истинный облик. И хотя Чуя согласился на предложенный лисом способ создания новых воспоминаний, пытаясь заставить плохим исчезнуть из его памяти, он никогда не был тем, кто просил об этом так смело.       …Если подумать, почему Дазай предложил что-то подобное?       Должен был быть другой способ, всегда есть несколько способов. Теперь, когда он думал об этом, всë казалось импульсивным решением, практически не имеющим гарантии успеха, чем-то, граничащим с отчаянием. Он нахмурился.       У Дазая много качеств — убийца, кицунэ, — но он не импульсивен и не отчаянный.       Так никогда не было и никогда не будет.       Он не возражал против тех моментов, когда мог держать Чую на руках, более того, это просто ещё одна вещь, пополняющая его растущий список вопросов без ответов, и это действовало ему на нервы. Потому что иметь ответы на все вопросы — это то, кем Дазай является.       …Хотя по какой-то причине всë исчезло, когда он заметил Чую, сидящего у открытой двери, ведущей в сад, с чашкой чая рядом и с инструментами для рисования, заботливо расставленными перед ним на холодных деревянных панелях. День подходил к концу. Небо расцвело красками, которые, несмотря на свою красоту, никогда не смогут сравниться с яркостью волос Чуи.       — Ах, чиби снова пытается простудиться, — прощебетал Дазай, подходя ближе. Его глаза засияли, когда Чуя бросил на него раздраженный взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на рисовании.       — Это ты ходишь по улице в одном монцуки, дерьмовый лис.       Ах, обычное дело.       Губы Дазая растянулись в победной улыбке.       — Демоны не болеют, чиби, — Особенно такие, как он.       — Я почти уверен, что каждый предмет одежды, который ты мне подарил, — это нечто большее, чем просто красивый материал, — Чуя закатил глаза. — Мне почти никогда не бывает холодно, хотя должно быть.       Что ж, это правда.       После того, как Рюноске вернулся с юкатами, которые сделали духи, Дазай наложил на них несколько заклятий, в том числе и то, которое всегда согревало носителя. В то время это казалось удобным, если не сказать больше, но Дазай никогда не упоминал об этом, не чувствуя в этом необходимости.       — О, это способ чиби выразить, как он вечно благодарен за…       — Это способ сказать, что со мной всë в порядке, — Чуя фыркнул. — И когда ты уже перестанешь меня так называть? Звучит по-дурацки!       Никогда, конечно же. Наблюдать за реакцией Чуи было слишком весело, перестать было бы преступлением. Кроме…       Можно ли назвать Чую как-нибудь по-другому? Сейчас?       — Когда ты вырастешь, — вместо этого бросил Дазай, садясь рядом с юношей и глядя на бумагу, пока Чуя снова бурчал очередное «дерьмовый лис», в котором не было настоящей злобы.       То, что он увидел, напомнило лису что-то, что он раньше наблюдал. Он склонил голову набок, вспоминая.       — Это сад? — спросил он, с любопытством навострив уши. Выглядело знакомо, но не так, как он привык.       — Наверное, — Чуя вздохнул, глядя вверх на снег. Вечер медленно переходил в ночь. — Скорее моё представление, как всë будет выглядеть, когда распустятся цветы.       Вот почему не так, как обычно. Сад Дазая никогда раньше не цвëл.       — Откуда ты знаешь, какого цвета будут цветы? — Коё знала бы. Дазай был в этом уверен, но это только из-за того, кем она являлась, а Чуя всего лишь человек. Интригующий, но тем не менее человечный.       Сморщив нос, юноша пожал плечами.       — Я догадываюсь.       На самом деле, этого и следовало ожидать, если поразмыслить об этом рационально, но простота его ответа всë же сумела вызвать небольшой смешок у Дазая. Его улыбка смягчилась в уголке рта, потому что это так похоже на чиби. Он всегда вёл себя так забавно, что…       Хм… Неважно.       — Тебе уже надоела зима? — спросил лис, поглаживая хвостом спину Чуи. Он сказал, что с ним всë в порядке, конечно, но немного тепла не повредит, верно?       Этот жест был встречен ещё одним закатыванием голубых глаз, но Чуя не отодвинулся.       Дазаю показалось, что он слегка поддался навстречу прикосновению, но это может быть потому, что он устал или пытается использовать свои хвосты как подушки — это будет не в первый раз. Кто может знать наверняка?       — Я люблю зиму, но… — Щеки Чуи стали немного краснее, даже в тусклом свете. — …Мне интересно, как будет выглядеть сад.       Он уже говорил это однажды, вспомнил Дазай. Теперь они знали, что чиби увидит результаты своей работы, потому что он будет здесь всю весну, вместо того, чтобы навещать его время от времени, потому что… у него больше нет выбора.       — Ну, — потянул Дазай, снова глядя на почти законченную картину. — Я бы не возражал, если бы сад выглядел вот так.       Дело не в том, что его это очень беспокоит — если бы так и было, он бы поручил Рюноске или Гину присматривать за садом ещё очень давно, а он этого не сделал — но он предполагал, что Чуя хочет увидеть, что получилось, когда придёт весна.       Единственное, что зажгло слабую искорку беспокойства в сознании Дазая, это то, что картина намного больше, чем обычные работы Чуи. Она выглядела свежей и почти законченной, с таким количеством деталей…       — Как долго ты здесь сидишь?       Дазай мог быть всегда рядом, но он не оглядывался на Чую каждую секунду каждого дня. Он понимал, что ему тоже нужно время, чтобы побыть наедине с собой. Он знал, что здесь с ним ничего не может случиться, знал, что чиби в безопасности от всех, кто захочет причинить ему вред, но он не застрахован от собственной забывчивости.       И это могло стать проблемой.       Чуя посмотрел в сторону и тихо сказал:       — Немного…       Ах, ну конечно.       Дни стали короткими, поэтому он, вероятно, старался использовать как можно больше световой день, а это значит, что он, вероятно, был здесь с самого утра. Типичный Чуя, правда. Типичный, обожаем…       Хм… Неважно.       — Одежда защитит тебя от холода, но не от потери сознания, чиби, — Дазай наблюдал, как он откладывает кисть. Его уголки губ дёрнулись, когда он увидел… — Ты устал.       — Я сказал, что со мной всë в порядке, — Скрестив руки на груди, Чуя пристально уставился на лиса. — Ещё рано.       Нужно приложить немало усилий, чтобы сохранить ровный голос и не позволить ни одной игривой ноте выдать его.       — Нет, ты устал.       — Со мной всë…       — Чиби, — Дазай весело перебил его, — ты положил кисть в чашку с чаем, а не с водой. Я думаю, это говорит о многом.       Лицо Чуи очень быстро нагрелось, когда он это заметил. Его щеки почти такого же цвета, как и волосы. Наблюдение за тем, как Чуя пытается найти слова, чтобы ответить на это, Дазай никогда не перестанет ценить. Ему бы хотелось, чтобы юноша не напрягался так сильно, но наблюдать за этим забавно, если, конечно, это безобидно.       И когда Чуя зажмурился, и из его горла вырвался раздраженный стон, тело лиса снова решило действовать самостоятельно.       Его хвосты всë ещё поглаживали его спину, когда рука Дазая потянулась к нему и остановилась на макушке юноши, а затем скользнула вниз. Длинные пальцы пробежались по шелковистым прядям. Это не первый раз, когда он это чувствует, но…       Волосы Чуи очень мягкие.       Под кожей Дазая разлилось тепло, похожее на жидкий закат, струящийся между его пальцами. Было бы заманчиво сжать руку в кулак и…       Хм… Не стоит об этом думать.       Даже если хвосты покачиваются слишком нетерпеливо.       — Дазай? — Голос Чуи вывел его из тумана, и он только сейчас понял, что до сих пор следит за движением его руки. Лицо юноши всë ещё красное — от смущения или чего-то ещё, он не мог сказать, — когда Дазай посмотрел в широкие небесно-голубые радужки.       Возможно, они оба устали. Да.       Убирая руку, лис ухмыльнулся.       — Глупый человечек весь в чернилах, -На самом деле только его руки, но нет необходимости на это указывать.       — А? — Моргая, Чуя похлопал себя по затылку, слегка нахмурившись. — Как?..       — Не спрашивай, — Дазай вздохнул, пытаясь посмотреть куда-нибудь, где нет рыжих волос. — Я не глупый человечек, я бы не…       — Замолчи, иначе я оболью тебя чернилами.       Ох, обычная угроза. Или поощрение.       — Было бы здорово, если бы ты попытался, — Однако лис был совершенно уверен, что у чиби не хватит духа сделать тратить чернила впустую, а потом убираться.       — Знаешь что? Может быть, я и устал, — Чуя вставал, осторожно собрал свои принадлежности, — но в основном из-за тебя.       Лис усмехнулся. Одно из его ушей и хвост дёрнулись.       — Как жестоко! — Хотя они оба знали, что в голосе Чуи нет никакой злобы. Дазаю показалось, что Чуя… улыбается?       — Так тебе и надо, — Опять же, в его словах нет гнева, они слишком мягкие.       Когда Чуя вышел из комнаты, Дазай некоторое время смотрел ему вслед. Ему не хватало ощущения огненных прядей под кожей…       Нет, этого не может быть.       Ему нужно отдохнуть, отвлечься от этого ненужного смятения, вызванного столь долгим пребыванием рядом с Чуей, и тогда с ним всë будет в порядке.       Пусть на улице уже стемнело, но ещё не поздно, особенно для демона, и Дазай решил скоротать время в одной из комнат, где он хранил свитки и книги, в комнате, где висела картина, изображающая его и Чую. Не в его спальне, потому что Дазай имел тенденцию проводить большую часть своего времени здесь — когда ему не хочется дразнить Чую — вместо своей комнаты, читая или изучая новые заклинания, которые он иногда просил у местных духов.       Конечно, он никогда не ставил под сомнение талант Чуи, ещё летом он смотрел, как он рисует, но в картине было что-то такое, что привлекало к ней лиса. Он не может не задаться вопросом: таким ли его видит чиби? Так нереально думать об этом таким образом, особенно когда Дазай — демон, а лис, которого он видел на бумаге, выглядел таким спокойным и почти…       Ну, прекрасным.       Может быть, сама картина хранила ту красоту, которую он видел, может быть, это всë дело рук творческой души Чуи, но в невозможном ключе.       Ах, Дазаю и правда следует перестать задавать вопросы, на которые он не знает, как ответить, как и его тело должно перестать руководствоваться этими странными частыми импульсами. С этой картиной уже связано достаточно вопросов, самый главный из которых:       Что подтолкнуло его сделать так в качестве оплаты?       В тот момент всë казалось естественным. Всë его существо подталкивало его к этому, как будто хотело это сделать, и, по правде говоря, видеть чиби, слишком удивлённого, чтобы что-либо сказать, было определённо удовольствием. Однако он обычно не даже не думал о таких поступках, что делало тот факт, что это произошло, ещё более запутанным.       Однако ему от этого не было плохо.       (Это было удивительно… приятно?)       Точно так же, как ощущение волос Чуи под рукой не причиняло дискомфорта, как и он не чувствовал себя странно, касаясь его лица, и…       — Это не помогает, — пробормотал лис себе под нос, отворачиваясь от картины и садясь на подушку с какой-то книгой в руке.       Следующие несколько часов он провёл за чтением, пытаясь забыть о беспорядке, который Чуя создал в его голове, или, по крайней мере, игнорировать его настолько, чтобы к нему вернулось самообладание. И только когда он вспомнил, что Чуя, возможно, сегодня вечером захочет почесать ему хвосты (если он ещё, конечно, не спит), Дазай решил вернуться в свою комнату. В уходе за его мехом нет необходимости, но, если бы он сказал, что ему это не нравится, то это было бы ложью.       И, если чиби это нравится, нет причин отказываться, не так ли?       В конце концов, в этом нет ничего плохого.       Дазай закрыл за собой дверь и углубился в коридор, и как раз в тот момент, когда он собирался повернуть за угол…       — Ой.       Лицо Чуи находилось в десятке сантиметров от груди Дазая. Он посмотрел вверх.       — Вот ты где, — сказал Чуя с невинным удивлением и сделал шаг назад.       У Дазая даже не было времени подумать о том, как он был настолько занят своими мыслями, что не услышал шагов Чуи, потому что вид, который был так близко перед ним, завладел его разумом.       От тела Чуи исходил жар, его щеки и шея покраснели, мокрые волосы упали на лицо и плечи, прилипая к коже огненно-красными реками. Его одежда была гораздо более свободна, чем обычно, обнажала острые ключицы, и под этим углом Дазай прекрасно видел, что находится под юкатой, даже если и не собирался смотреть. Капли воды падали с его волос на кожу, скользили вниз, пока не исчезают там, где…       Хм…       Это опасная мысль.       Дазаю, наверное, не стоит думать о том, как выглядит разгоряченная кожа Чуи после принятия ванны, как ему хочется стереть капельки с его тела, схватить его за волосы и…       О, абсолютно нет.       Прочистив горло, Дазай невинно улыбнулся ему, хотя юноша, скорее всего, спутает эту улыбку с испытующей.       — Ты меня искал?       — Я приходил раньше, но тебя не было, — Чуя сделал ещё один шаг назад, создавая между ними более удобное и безопасное расстояние. Хорошо, очень хорошо. — А потом я решил принять ванну, и…       Ах, тогда Дазаю действительно следовало остаться в своей комнате, это избавило бы его от многих внутренних ссор.       — О боже! — Но лис никогда покажет ему этого. Он ухмыльнулся. — Я не знал, что чиби так хочет поиграть с моим хвостом, — Хвосты совершенно неподвижны. Как и всë его тело. К счастью, Чуя, похоже, этого не заметил, а лишь закатил глаза на этот комментарий.       — Однажды я действительно вылью на тебя чернила.       О, Дазай был бы не против купания…       Хватит.       — А потом заставлю тебя самому отмывать, — добавил юноша.       Возможно, Дазаю нужна холодная ванна, возможно, она освежит. Но, решив не дать своему предательскому разуму взять верх, он впустил Чую в свою комнату, как и в любой другой вечер, дал ему расчесать хвосты и говорил обо всем, о чëм хотел Чуя.       Он вёл себя нормально. Почему бы и нет? Это просто ещё один вечер сидения с Чуей в его спальне, и ничего больше.…верно?       (И если кицунэ не заметит, что румянец Чуи после ванны не исчез, или не вспомнит, насколько учащенным было его сердцебиение, когда они чуть не столкнулись друг с другом…       Ну, это лишь немного замедлит процесс.)