***
Если есть что-то, что Дазай ненавидит, так это когда люди пытаются запутать его. Конечно, это случалось нечасто, потому что даже если кто-то захочет попробовать, это не сработает. Немногие достаточно сильны, чтобы даже приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы проскользнуть в лабиринт его разума своими словами. Также требуется, чтобы Дазай в первую очередь беспокоился о том, что они говорят, и, честно говоря, он редко это делал. Но Ода и Анго другие. К сожалению. Все трое знали друг друга слишком долго, чтобы Дазай мог отвергнуть их претензии. Кроме того, их мнение в большинстве случаев имело для него значение, даже если это просто идеи и не более того. Именно поэтому нынешняя ситуация сложная. Потому что сколько бы Дазай ни думал об этом, сколько бы он ни наблюдал за Чуей издалека, пока собирался с мыслями — Ода и Анго, должно быть, ошиблись. Чуя, конечно, интригует во многих отношениях. Первый человек, который не боится его до смерти, первый человек, подошедший достаточно близко, чтобы переплести жизнь с ним до такой степени. Первый, кто заговорил с ним так, будто то, что он демон, не имеет значения, препирался и бросал вызов лису при любой возможности, первый, кто смеялся и улыбался вместе с Дазаем. Этот юноша — всë, что Дазай раньше не считал возможным. И лис не мог отрицать красоту Чуи, осознает это человек или нет. Его волосы горели, как его огненный характер, глаза были ясны, как океан — соблазнительные своим блеском, но глубокие и опасные, когда теряешься в них. Он так свободно выражал свои эмоции на лице, словно открытая книга с бесконечными страницами, которую Дазаю никогда не наскучит читать. Но это всего лишь факты. То, что Дазай слепой дурак, не означает, что он влюблён. В конце концов, он кицунэ, демон, в его природе убивать, сражаться и обманывать. Он не любит — никогда не любил. Он мог позволить себе заботиться о других, но даже это не всегда так. Были времена, когда ничто и никто не имел для него значения, были времена, когда его единственной целью было развлекать себя, причиняя несчастья другим. Что именно заставило его заботиться о Чуе, Дазай не знал. Это произошло одновременно слишком медленно, чтобы он заметил, и слишком быстро, чтобы можно было задаться вопросом. Возможно, дело в новинке, которую Чуя принёс с собой. Возможно, это ответственность, которую лис чувствовал и до сих пор чувствует по отношению к раненому человеку, которого он подобрал в тот день, к единственному человеку, который видел его пламя. Может быть, оно родилось из любопытства и ничего больше, кто знает? Ему нравилось смотреть, как юноша улыбается, нравилось слышать его голос или тихие шаги, когда он шёл по дому, который веками казался пустым. Когда Чуя расчесывал ему хвосты, ему всегда нравилось, а дегустация его еды — несмотря на то, что Дазай никогда не интересовался чем-то человеческим — приносила ему ощущение домашнего уюта, чего-то лёгкого после целой жизни, полной головоломок. …Это странно. Впервые в жизни Дазай чувствовал себя сбитым с толку своими действиями и чувствами. И разговор с Одой и Анго не помог, а только ещё больше запутал ситуацию, чем раньше, потому что… Любовь? Более того — влюбиться в человека? В существо настолько хрупкое, что если бы Дазай не был достаточно осторожен, то сломал бы его собственными руками? В смертного, который даже не видел мира, не испытал большей части того, что испытывал Дазай? В того, кто должен его бояться? …В Чую, который никогда не ответит ему взаимностью?***
— Чëрт!.. Поднос выскользнул из рук Чуи, когда он потерял равновесие, его глаза расширяются, когда он наблюдает, как чашка и маленькая тарелка начинают падать, когда он чувствует, что направляется к полу, потому что споткнулся о собственные ноги, погруженный в мысли… Но он не упал. Ничего не разбилось. Чашка и тарелка слегка покачивались на подносе, балансирующем на белом хвосте, ни одна капля не пролилась на пол. Чьи-то руки держали его, не давая Чуе упасть, пока первоначальный шок и паника покидали его тело. — Чиби такой неуклюжий, — заметил Дазай, отпуская Чую, как только он перестал нуждаться в поддержке. — Спотыкается о собственные ноги. Тьфу ты. — Я не неуклюжий, — юноша попытался спорить, потянувшись за подносом. — Я просто задумался. — И о чëм же ты та-ак напряжённо думал? — наклонив голову набок, лис не сделал ни шага в сторону, чтобы пропустить Чую. …Тьфу ты. Опять. На этот Чуе не хотелось отвечать, ему даже не хотелось признаваться в этом самому себе. Во всëм виноват Рюноске! Его щеки вспыхнули под взглядом Дазая, и юноше это очень не понравилось. — Ничего особенного. Потому что будь он проклят, если скажет лису, что думал о нём, точнее, о разговоре с Рюноске о нём. Это единственное, о чëм Чуя никогда не хочет, чтобы другие знали. Дазаю не нужно знать, что происходило или что с тех пор беспокоит Чую. Он верил, что Рюноске и Гин тоже промолчат об этом. Однако его реакция на вопрос, должно быть, была слишком очевидной, потому что губы Дазая растянулись в усмешке, а глаза на секунду вспыхнули красным. Он никак не мог знать, о чем именно думает Чуя, он не мог читать мысли людей, и они не так уж много разговаривают с тех пор, как он вернулся со встречи со своими друзьями. Он не может знать. — Мне это не кажется пустяком. Но он мог догадаться, что это что-то смущающее, учитывая выражение лица и румянец Чуи. — Ну, значит, у тебя что-то с глазом, глупый лис, — пыхтя, Чуя обошёл его и продолжал идти в сад, прежде чем еда и чай остынут. — И почему ты подкрадываешься ко мне?! Разумеется, лис пошёл за ним. — Разве я не могу ходить по собственному дому? — И ты просто — ох! — так случайно всегда оказываешься рядом, когда я каждый раз спотыкаюсь? — Ты предпочёл бы упасть? Он не… Неважно. Он закатил глаза, частично раздражённый как самим собой, так и Дазаем. — Забудь. Не то что бы Чуя не был благодарен за помощь: убирать пролитый напиток и разбитые чашки на самом деле не весело, но он также не понимал, почему Дазай просто… не прячется большую часть времени? Ну, может быть, не прячется в прямом смысле, но не сохраняет между ними странную дистанцию. Это не неприятно, просто странно. И тот факт, что он за ним присматривает, ещё больше смущал Чую. Нет никакой разницы в том, как Дазай ведёт себя с ним, нет разницы в том, что он говорит. Так почему? Что случилось с его друзьями? Почему это беспокоит Чую? …И ответ, который ему дадут Рюноске или Гин, не в счёт. В данный момент юноша не учитывал их мнение. — В последнее время ты ведëшь себя странно, — неосознанно его мысли слетели с губ, и Чуе пришлось заставить себя не застонать от разочарования. Он не хотел этого говорить. — И как же? — в голосе Лиса — любопытство и намёк на подозрение. Странно. — Ну… — теперь он должен это сказать, иначе лис станет ещё более подозрительным. Или ещё хуже — заинтересованным. — Ты стал очень тихим, — Чуя старался смотреть куда угодно, только не на лицо Дазая. — И ты не так часто меня беспокоишь. Это одновременно и хорошо, и плохо, понял Чуя. Хорошо, потому что у него наконец-то появилось больше покоя, и плохо, потому что у него появилось больше времени, чтобы его мысли блуждали там, где не следует. И поскольку Чуя не смотрел, он не видел, как Дазай моргает, искренне удивленный, и как его ухмылка слегка смягчается. — Это способ чиби сказать, что он хочет проводить со мной больше времени? Боги, спасите его. Или убейте его, сейчас подойдёт всë что угодно. — Это тебе так хочется, — юноша фыркнул, не обращая внимания на то, как у него подпрыгнуло сердце, когда один из хвостов Дазая обвился вокруг него после того, как они сели. — Это мой способ сказать, что ты, должно быть, что-то замышляешь. Из груди лиса вырвался смешок, низкий и сладкий… Чуя убьёт Рюноске за это. — Что именно? — Не знаю, но ничего хорошего точно, так что перестань. Дазай замычал в ответ, забавляясь, но не так дразня, как ожидал Чуя. — Значит, чиби действительно хочет, чтобы я больше с ним разговаривал. Да. Нет. Может быть?.. — Прямо сейчас я хочу, чтобы ты заткнулся и дал мне спокойно поесть, — но всего через секунду Чуя противоречит сам себе, задавая ещё один вопрос, потому что ему не понравилось, когда за ним молча наблюдают, пока он ест. — Как прошла встреча с друзьями? Чуя никогда не встречал их лично, но знал о них из рассказов Дазая. Ещё один смешок. — Было… — он говорил это так, как будто искал правильное слово, как будто не был уверен, — интересно. Но бесплодно. С палочками во рту, Чуя поднял голову, чтобы взглянуть на Дазая, приподняв брови. — Хм? Уголки рта Дазая дëрнулись, его глаза слегка сузились — сосредоточенно, но не устрашающе. Наступила пауза, которая длилась один удар сердца, мгновение ока, во время которого Чуя с трудом сглотнул под пристальным взглядом, прежде чем… — Алкоголь ударил им в голову, — Дазай вздохнул. — И они начали выдвигать самые невероятные теории. Ах, Чуя мог понять, но без фактора алкоголя. — Например? — спросил юноша, испытывая облегчение от того, что он не единственный, кому пришлось выслушивать странные идеи. Друзья Дазая в любом случае не смогли бы придумать то же, что и Рюноске, так что, возможно, ему хотя бы удастся послушать что-нибудь смешное. Только… Дазай ничего не сказал. Не сразу. Тишина затянулась. Только хвосты лиса шевелились за ними, тихо шурша. — Ничего достойного упоминания, — в конце концов заявил он. — Всякая ерунда, — затем тон Дазая стал веселее, когда он спросил ещё об одной вещи, которую Чуя предпочёл бы избегать. — Но мне интересно, что ты сделал с моими слугами, пока меня не было? Это чистая удача, что Чуя не подавился едой, только самообладание удержало его от неловкого скулежа. Достаточно того, что Дазай слышит биение его сердца. Ему не нужно больше видеть или слышать ещё какие-то явные признаки. — В смысле? Я ничего не сделал. — Они попросили один день, чтобы навестить Коё, — Ах, вот о чëм идёт речь. Да, Чуя слышал об этом. — И это странным образом совпадает с тем моментом, когда вы трое остались одни. Честно говоря, он не знал, почему брат и сестра Акутагава решили уйти именно сейчас. У него была теория на этот счёт, и он очень надеялся, что она ошибочна. Если бы Коë присоединилась к поддразниваниям, Чуя был бы в тупике. Чуя откашлялся, выигрывая время, чтобы придумать разумный ответ. — Не вини меня в том, ч-что твои слуги перегружены работой и нуждаются в отдыхе от тебя. — Что, прости? Я идеальный хозяин! Они никогда не жаловались. Чуя закатил глаза. — Да неужели? — Да, — Дазай даже не колебался. — Их работа сейчас настолько проста, насколько это возможно. — А шутки? Пусть Чуя не знал, почему Рюноске и Гин решили взять выходной именно сейчас, и не знал, что они думают о своей работе, он помнил их первый разговор и причину, по которой они прячут уши и хвосты. Судя по ухмылке Дазая, лис тоже знал, что он имеет в виду. — Если бы это было так, они бы уже давно ушли. Но нет, они здесь. — …Ты не должен так гордиться собой. — Почему? Это означает, что они терпеливы. Чуя открыл рот, чтобы что-то высказать по этому поводу, но передумал. Дазай одновременно прав и неправ, и пытаться объяснить ему это будет бессмысленно. Юноша покачал головой и глубоко вздохнул, продолжая есть. Этот лис действительно странный. То, что он говорит, то, как он думает — иногда так трудно понять. Когда Чуя пытался хотя немного уловить суть, то всегда оказывался сбитым с толку или искажённым самым иррациональным, но не всегда обидным образом. Как он может думать о Дазае как о возможном партнере? … Ладно, брат и сестра Акутагава заслуживают этих шуток. Пусть они страдают. Рядом с Чуей Дазай использовал тишину, окутавшую их, чтобы подумать. Не о визите брата и сестры к Коë — он думал об этом это раньше, — а о словах Чуи, сказанных ранее. Чуя обнаружил в нём небольшое изменение, которого даже лис не заметил, пока на него не указали. Ничего особенного, он знал, что это только потому, что был занят мыслями, оставленными в его голове Одой и Анго… Но Чуя заметил. Его это беспокоило? Почему? Не то чтобы они разошлись за последние несколько дней. Дазай всë ещё был рядом, он всë ещё разговаривал с Чуей, и они проводили вместе почти столько же времени, как и всегда. Ах, но это действительно мило со стороны Чуи, не так ли? Объективно говоря. Это не обязательно что-то значит, не обязательно должно загораться маленькое тёплое пламя в груди Дазая, но… приятно знать, что Чуе нравится, когда он рядом, даже если он утверждает, что лис «раздражает». Всегда приятно наблюдать, как юноша краснеет, когда спотыкается, а Дазай ему помогает. Если подумать… за последние несколько дней такое происходило часто, не так ли? С Чуей всë в порядке? — Ты плохо себя чувствуешь? — вопрос ускользнул от него почти сам по себе. Уши Дазая насторожились от испуга, когда юноша поперхнулся и закашлял в рукав. — Чт… — пара голубых, слезящихся от кашля глаз уставилась на него. Лёгкий румянец окрасил щеки Чуи. — С чего ты взял? — …Это странно спрашивать? — Нет, я имею в виду… — он нахмурился. — Я выгляжу больным? Хорошо… — Нет, — Дазай ответил честно. Дело не в его внешности, а в том, как он себя ведёт. — Но иногда ты ведëшь себя так... Особенно сейчас, когда даже лис не мог определить, бледное у Чуи лицо или всë-таки красное. Его сердце, конечно, билось быстрее, чем следовало бы, но всего несколько секунд назад юноша поперхнулся, так что… — …О чëм ты? — Раньше ты не так часто был в прострации, — Дазай пожал плечами. — А теперь все время спотыкаешься о собственные ноги. Чуя моргнул — раз, два, — а затем облегчённо вздохнул. — Я в порядке, — он вернулся к еде, расслабляя плечи. — Вероятно, просто времена года меняются. Хм. Что-то в глубине головы Дазая подсказывало ему, что дело не только в этом, но и в том же шёпоте, котором разбудили Ода и Анго несколькими днями ранее, и Дазай не совсем желал его слушать. Если юноша говорит, что всë в порядке, значит, так и есть. Во всяком случае, ему нравилось держать Чую в руках…***
И где-то далеко оттуда Коë могла только вздохнуть, задаваясь вопросом, наступит ли когда-нибудь день, когда лис поймет, что он уже не тот бессердечный демон, каким был раньше. Где-то под деревьями сакуры она могла только качать головой и вспоминать все предыдущие случаи, когда Дазай вызывал у неё головную боль. Но, возможно, она знает, что им пригодится.