***
— А, это ты, Гин, — Дазай открыл глаза, когда почувствовал, что девушка приближается к нему, и посмотрел на неё с того места, где он лежал на крыше, наслаждаясь весенним солнышком. — Что-то случилось? Что бы ни говорил чиби, крыша — лучшее место для отдыха, учитывая, сколько здесь места, чтобы свободно растянуть хвосты. А ещё его здесь обычно не беспокоят. Обычно. Сегодняшний день, очевидно, является исключением. — Вам понравилось посещение смертоносного цветка? — он знал, что и брат, и сестра Акутагава недавно по какой-то причине отправились к Коё, и он не возражал против этого. Они сказали, что это из-за ностальгии, потому что в последнее время они часто вспоминают старые времена и давно не ходили туда просто поболтать, поэтому решили наверстать упущенное. Это было не в первый раз, и не так уж странно, что они попросили выходной, по крайней мере, до тех пор, пока Дазай не спросил, всë ли это, что нужно. Конечно, они никогда бы ему не солгали — не смогли бы, даже если бы попытались, поэтому, скорее всего, и не сделали этого. Рюноске сказал, что это также потому, что они хотят попросить о помощи в вопросе, в котором не уверены, и, видимо, им не хотелось спрашивать лиса. И это совершенно нормально. Дазай заботится о них всего несколько столетий, в этом нет ничего страшного. Верно? Девушка улыбнулась и кивнула, осторожно приближаясь от края крыши к тому месту, где отдыхал Дазай. Она остановилась прямо у хвостов лиса, стараясь не наступить на них по ошибке, и протянула ему маленький, скрученный листок бумаги. Дазай поднял бровь, когда Гин произнесла всего два слова: — От Коё. Пахнет духом сакуры, но что это может быть? Взяв у девушки листок бумаги, глаза Дазая слегка сузились, ища любые признаки магии, вплетенной в материал, но не нашёл их. Затем Гин молча поклонилась всë с той же вежливой улыбкой и оставила лиса одного. В бумаге не было ничего особенного. Она выглядела и ощущалась, как обычная цветочная бумага Коë, которую та использовала для отправки сообщений. Внутри не могло быть много написано, потому что листок слишком мал для огромного текста, если только в нём не было какой-то хитрости, которая каким-то образом ускользнула от внимания Дазая. Любопытство охватило его, лис развернул листок и… «Пожалуйста.» … Хм?***
Чуя не стал использовать порошок сразу, хотя его мысли всë чаще возвращались к маленькому мешочку. Он хотел знать, что Коë придумала для него, почти так же, как ему хотелось знать, почему она это сделала, но он не собирался вести себя, как чрезмерно нетерпеливый ребёнок. Он позволил разговору с Рюноске идти своим чередом, выпил чай с ним и Гин, как только девушка присоединилась к ним, приготовил ужин, потому что готовить, когда солнце взошло, удобнее, чем использовать свечи или даже пламя Дазая, чтобы осветить кухню. Уже середина марта, дни длились достаточно долго, чтобы Чуя успел сделать всë, что ему могло понадобиться, прежде чем прохладный вечер окутал лес. Это время, когда всë оживает после зимы, когда ветер снова просыпается от тепла. Власть зимы над миром ослабевала уже более двух недель, гораздо раньше, чем ожидал Чуя. Не то чтобы он возражал, конечно. Нарезая овощи на каменной плите, откладывая их в сторону, пока вода над камином не закипит, он думал о подарке Коё, о том, что Рюноске не сказал ему ничего конкретного, прикрываясь оправданиями того, что недостаточно знает, или ухмылками. Это, скорее, усиливало ожидание, чем беспокойство, но Чуя не мог избавиться от ощущения, что это, своего рода, ловушка. Ничего опасного, он был совершенно уверен, что Коë не послала бы ничего, что могло причинить ему вред, но что-то во всëм этом неладно. Выражение лица Рюноске, этот блеск в его тёмных глазах, весь этот загадочный номер, который он разыгрывал… Время его визита, вскоре после того, как они — брат и сестра — попытались убедить Чую в том, что он чувствует что-то, чего на самом деле нет, беспокоило его больше всего. Очевидно, что попытки брата и сестры пока не принесли успеха, даже если им удалось посеять семя неуверенности в сознании Чуи, корни которого крепли с каждым днём. Потому что, что если? Может ли всë это действительно быть вызвано любовью? В сторону Дазая от всех людей, демонов или чего-то ещё? Правда, влечение, безусловно, есть. Волосы Дазая всегда выглядели непослушными, падали ему на лицо (очень раздражающее лицо, заметьте) и вились вокруг его лисьих ушей, но это только придавало ему непринуждённо красивый вид, подчеркивая темноту или красную вспышку его глаз из отбрасываемой чёлкой тенью. Он не казался слишком мускулистым, хотя из тех нескольких раз, когда Чуя чувствовал его руки вокруг себя, он узнал, что Дазай в хорошей форме. Не то чтобы он специально на это обращал внимание, просто однажды заметил. Его точка зрения такова: да, Чую на самом деле привлекает лис, но физические характеристики — это ещё не всë. Характер Дазая просто ужасен. Ему нравится доставлять Чуе головные боли, наполнять его жизнь ненужными вспышками гнева, а затем смеяться над ним. Говорит насмешливо и поддразнивает, в каждом его взгляде кричит озорство, и он даже не пытается этого скрыть. Его слова подобны лабиринту, заманивающему слушателя в ловушку, из которой невозможно выбраться, и он не скрывает своих намерений — блеск в глазах, то, как покачивается его хвост или как навостряются уши. Тело Дазая, по крайней мере для Чуи, никогда не лжёт. Может быть, поэтому Чую это тянет? Потому что это всё равно, как подглядывать за чем-то, обычно скрытым от глаз, чем-то, что не так-то легко уловить? Это не всегда та правда, которую желал бы Чуя, иногда она настолько извращена, что он даже не был уверен, сможет ли называть её правдой, но в ней не было никакого злого умысла. В каком-то смысле, очень высокомерный и испорченный, Дазай… Честный. Или самое близкое, к чему лис мог подобраться. Он был слишком наблюдателен — и это сводило Чую с ума, — и он всегда настаивал на ответах, которые ищет. Ему приходили в голову самые причудливые идеи, чтобы развлечь себя, занять свои мысли, когда дела идут не очень хорошо, и… … Но речь не идёт о перечислении того, что хорошего в Дазае. Это Чуя пытается напомнить своему разуму и сердцу, что лис — это не тот человек, в которого он когда-либо мог бы влюбиться. (Но любовь не спрашивает разрешения, не так ли?) Опять же, он был благодарен Дазаю за многое, нет смысла это отрицать, и, возможно, он был готов признать, что его присутствие не так уж и неудобно, как ему хочется думать. Но любовь? Или даже симпатия? Это совсем другая история, которую Чуя рассказывать не будет, потому что это неправда. Между ними нет ничего, не о чем говорить и думать снова и снова, каждый день, каждую ночь… — Ой! Нож громко звякнул, когда Чуя положил его слишком сильно, слишком расстроенный и задумчивый. Почему он думает о Дазае? Почему он снова обо всëм этом думает? Во всëм виноват Рюноске. Если бы не глупый волк, юноша даже не подумал бы об этом, но брату и сестре Акутагава просто захотелось всë усложнить, не так ли? Гин, конечно, получила удовольствие во время этого разговора и… — Чиби. Голос Дазая напугал его, появившись, казалось бы, из ниоткуда, потому что Чуя был слишком занят планированием мести своим друзьям за то, что они запутали его умственную и эмоциональную жизнь, когда лис вошёл на кухню. — …Что? — Юноша застонал. В его голосе зазвучало больше раздражения, чем он хотел. — О боже! — Бровь лиса взлетела вверх, уголки губ скривились. — У кого-то сегодня плохое настроение. — У меня не плохое настроение, — во всяком случае, сейчас. Всякое может случиться. — Ты только что чуть не довёл меня до сердечного приступа, глупый лис. Повернув голову, чтобы посмотреть на него, Чуя увидел, как сверкнули острые и смертоносные клыки Дазая за мягкими губами. — Ты уверен, что тебе следует стоять, задумавшись, пока держишь нож? Не стоит, очевидно. — У меня нет ножа. — Ты его держал, когда я вошел и позвал тебя в первый раз. Закатив глаза, — его щёки лишь немного ярче, чем обычно, — Чуя проигнорировал удовлетворенную ухмылку лиса и отошёл к котлу, чтобы проверить, не закипела ли уже вода. Так и есть, — по крайней мере, хоть что-то идёт по плану, слава богам. — Тебе что-то нужно? — спросил Чуя, сбрасывая нарезанные овощи в котёл. — Или ты просто хотел меня побесить? На самом деле, это не было бы сюрпризом. Напевая, Дазай наблюдал, как юноша ходит по кухне. — Мне было скучно, а чиби — всегда хорошее лекарство от этого. Чуя не был уверен, можно ли считать это комплиментом или нет. — Но оказалось, что он сегодня готовит ужин раньше обычного, — лис продолжил, преувеличенно-драматично вздыхая. — Ты снова пробуешь новый рецепт? — Нет. Но кое-что я хочу попробовать позже, — конечно, это подогрело любопытство Дазая. Чуе не нужно было смотреть на него, чтобы понять, как оживились его лиса. Он услышал это по игривому тону его голоса. — И что это будет? Чуя вздохнул. — Если бы я знал… Если подумать, Рюноске, вероятно, пришлось бы сказать ему, если бы лис приказал, что звучит более заманчиво, чем следовало бы, но Чуя не был жесток, по крайней мере, к своим друзьям. Он уже подождал полдня, ещё немного не помешает. Плюс, если это задумано как сюрприз, то зачем его портить? Эта идея ему нравилась, он просто не знал, чего ожидать. — Коё прислала мне какую-то штуку для сада, — объяснил юноша, чувствуя молчаливый вопрос Дазая. — Но я не знаю, что именно произойдёт. Мне не рассказали. Слишком занятый присмотром за едой и возней с приправами, Чуя не видел, как глаза Дазая сузились при упоминании имени духа. Теперь это ещё более подозрительно. Во-первых, сообщение, не имеющее чёткого смысла, которое лис всё равно не увидит, а теперь это? Что планирует Коё? Замешаны ли в этом брат и сестра Акутагава? Это не могло быть чем-то опасным. Коë не только знает, что вступить с ним в борьбу, — огромная ошибка, но ей так же слишком нравился Чуя, чтобы делать что-то, что могло бы причинить ему вред, и если это действительно просто что-то для сада… Может быть, цветы? Это в какой-то мере объяснило бы эту записку, которую она ему отправила, учитывая их последний визит и то, что ей сказали, но… На всякий случай, может быть, лучше быть рядом с Чуей, когда он опробует её подарок, каким бы он ни был? А пока Дазай довольствовался наблюдением за тем, как Чуя творит свои чудеса на кухне, как извлекает самые ароматные запахи из таких простых ингредиентов, которые собрала для них Гин. Он оставлял комментарии тут и там, время от времени задавал вопросы. Потому что такая простая вещь, как позволить своему взгляду следить за Чуей во время его повседневных дел, почти так же интересна, как и дразнить его. Удивительно видеть, как он… чувствует себя комфортно в резиденции, будто это его собственный дом. Знает ли об этом Чуя? Считает ли Чуя это место своим домом? Или это лишь временная остановка в жизни человека, пристанище, которое он рано или поздно покинет? Что-то в груди Дазая сжалось при мысли об уходе его чиби… Хм. Его чиби? Почему он так думает? Конечно, раньше человек был его слугой, но теперь он таковым не является. Дазай был демоном, кицунэ, он мог быть эгоистом, не уважающим само человечество, но он не пытался завладеть Чуей. …Верно? Чуя, скорее всего, попытается ударить его, если услышит это, или начнёт ненавидеть за пренебрежение его достоинством, чего лис, кстати, не делал. Дазаю нравилось не то, что он держит жизнь человека в своих руках, но… Претендовать на него? Ох, но этого не может быть. Дазай уже принял решение. Что бы Ода и Анго ни говорили, лис не позволил этому проникнуть ему в голову только потому, что друзья внушили ему очень опасную мысль. Он был готов признать, что черты лица Чуи уникальны и даже приятны глазу. Лис мог быть лжецом по натуре, но он видел в этом привлекательность. В длинных прядях, ниспадающих на фарфоровую кожу, словно жидкий закат, в глазах, ясных, как летнее небо, в том, каким нежным будет человеческое тело под его пальцами… Он отвлёкся. Снова. Когда это, наконец, прекратится? Дело в том, что, как бы легко ни было потеряться в разговоре с Чуей и насколько успокаивающим было его присутствие, что бы ни чувствовал Дазай, это не могло быть привязанностью. Это не привязанность, не та, в которой его обвиняют друзья, и он повторит это более сотни раз, если придётся. Да, он заботится о чиби, он уже много раз это говорил. Да, он хочет, чтобы Чуя остался здесь с ним, желательно навсегда, но… Хм. Возможно, в конце концов, лучше не думать об этом слишком много. Время шло, а запах их ужина разносился по пустым коридорам резиденции. Когда они вышли из дома, солнце уже приближалось к горизонту, окрашивая небо в розовый. Осматривая мешочек, который дали Чуе, Дазай сузил глаза, пытаясь понять, для чего может быть предназначен порошок внутри. Пахло заклинанием, но, опять же, это подарок духа сакуры для сада Чуи, конечно, он каким-то образом содержит её магию. — Есть идеи? — Чуя вопросительно посмотрел на него. Лис знал множество заклинаний, он веками изучал все виды магии. — Нет. Но большая часть этих знаний предназначалась для сражений и хитростей, что сейчас никак не могло помочь. Вздохнув, Чуя забрал мешочек обратно, его пальцы возились с золотой нитью, пока он шёл к дереву посреди сада. — Тогда нам просто придётся убедиться в этом самим. В дереве не было ничего особенного. Оно похоже на любое другое дерево в лесу, и Чуя не уверен, почему Дазай решил оставить его себе, особенно учитывая, что он вообще не удосужился присматривать за садом, хотя оно не выглядело неприятным. Оно создавало очень желанную тень всякий раз, когда юноше хотелось посидеть среди цветов в жаркий день, поэтому он никогда не чувствовал необходимости просить об этом. Впервые заглянув внутрь мешочка, Чуя обнаружил смешанный розовый и золотой порошок, сверкающий на свету. Он пах цветами, добавлял новый аромат в и без того насыщенный воздух вокруг них. Он был слаще всего, что лис выращивал в саду, но и более деликатен для его обоняния. Чуя остановился под деревом, глядя на корни, запутанные в земле, и в его груди вспыхнул первый намёк на нерешительность. Он доверял Коë, правда… — Чиби? — голос Дазая донёсся до него сзади, напоминая Чуе, что он не один, и солнце скоро сядет. — Всë в порядке, — пробормотал он, посыпая порошком корни дерева, обходя его, пока в мешочке ничего не осталось. Всë ещё глядя на корни, торчащие из-под травы, Чуя отошёл назад и встал рядом с Дазаем, ожидая, что что-то произойдёт, но… Кажется, что прошла вечность, но ничего не изменилось. Новый аромат смешался и потерялся среди других запахов, дерево всë ещё выглядело, как прежде, а солнце теперь находилось в опасной близости от горизонта. — Итак… — неловко спросил Чуя, переминаясь с одной ноги на другую. — Что теперь? — Он поискал в лице лиса намёк на объяснение, но тот лишь нахмурился, рассматривая землю. — Я не увер… — Но затем его глаза расширились, а губы растянулись в забавной ухмылке. Он слегка тряхнул головой и повернулся к Чуе. — Сейчас увидишь, — сказал лис. Его голос стал мягче, чем раньше, и в нём не осталось ни единой нотки беспокойства. — И я думаю, тебе понравится. Ну, это приятно знать, но что ему понравится? Разве Дазай не может просто сказать ему, если знает? Ещё секунду в саду и между цветами танцевал только тёплый ветер, ничего необычного, пока… — Что за… Пока земля не начала двигаться. Вернее, корни. Ствол дерева завибрировал, распадаясь на части и вновь собираясь вместе, скручиваясь вокруг себя. Его листья дрожали, кружились вокруг ветвей, падали на траву, превращались в пыль. Чуя сделал шаг назад, не понимая, что именно происходит и почему, в то время как Дазай, кажется, не был обеспокоен зрелищем перед ними. Тревога медленно закралась в сознание Чуи, потому что он не хотел избавляться от дерева, — оно ему нравилось. Так зачем Коë делать что-то подобное… Ой. Порошок поднялся из травы, покрыл дерево и осел в нём, пока древесина принимала новую форму. На его ветвях появились новые листья — робкие зелёные пятна среди моря цветущих бело-розовых цветов, венчающих дерево. Ой. Это… Чуя не знал, как такое возможно, но его это не волновало. Раньше ему нравился сад, однако… Ему понравилась цветущая посреди него сакура во всей своей красе и грации. Ему понравилось, как лепестки словно сияют в лучах заходящего солнца, как лёгкий ветерок покачивает раскинувшиеся над их головами ветки. Ему понравилось это зрелище, этот запах, это ощущение тепла, расцветающее в его груди от одного взгляда. С широко открытыми глазами и приоткрытыми губами Чуя подошёл ближе. Его больше ничего не беспокоило. Потому что он был не один. Он здесь с… У него вырвался судорожный вздох, чем-то похожий на лёгкий смех, и яркая улыбка осветила его лицо. Он не знал, что заставило его обернуться от захватывающего дух зрелища, но в его груди сидела потребность найти Дазая, увидеть его реакцию, суметь оценить вид вместе с лисом. И когда глаза Чуи найдут его? Юноша не знал, что сказать. Лис улыбался ему, гораздо мягче, чем помнил Чуя, розовые лепестки прилипали к его белому меху и тёмным локонам. Его хвосты будто сияли серебром, как в тот раз, когда Чуя их нарисовал, глаза спокойные, тëмно-карие, смотрели прямо в душу Чуи и… Ах… Дерево сакуры без Дазая рядом с ним было бы таким… унылым, не так ли? Он не хотел восхищаться им в одиночку, Чуя хотел чувствовать тепло улыбки лиса всякий раз, когда подумает о розовых цветах, потому что именно это придаёт им красоту в его сознании, именно это придаёт всему смысл. Как было бы одиноко, если бы Дазая здесь не было. Никакие цветы не смогут заменить ощущение того, что он рядом с Чуей, всегда рядом с тем, с кем он… А Дазай? Если есть какое-то зрелище, которое он мог бы сохранить при себе на всю вечность, одно зрелище, которое он мог бы всегда защищать, несмотря ни на что, — им было бы это. Чуя. С его яркой улыбкой и глазами, полными жизни, надежды (и любви). Среди бутонов, которыми он так восхищался, цветов, которые меркли по сравнению с огнём его волос и кристальным сиянием голубых глаз. Это запечатлелось в его памяти, когда шёпот в глубине сознания Дазая наконец-то прозвучал отчетливо: Это зрелище, от которого он не хочет отказываться. Никогда. Он знал это уже какое-то время, тогда почему колебался? Почему вообще думал, что это не то, чего ему хочется? Не было ничего, чего Дазай хотел бы больше всего, никто не был ему нужен рядом больше, чем один человек, который приносил свет в его жизнь, единственный человек, которого он… Смех Чуи притянул его ближе, его запах опьянил Дазая и наполнил лёгкие, поджигая внутренности. То, как губы Чуи приоткрылись, когда он смотрел на него, как выражение его лица превратилось во что-то такое чистое, в эмоции, которые никогда не были испорчены, а его глаза засияли молчаливой надеждой и чем-то ещё. Лис не сопротивлялся притяжению, а человек не отступал. Кожа Чуи, окрашенная в тот же оттенок розового, что и падающие вокруг них лепестки, казалась мягкой под ладонью Дазая, тёплой и идеальной. Пальцы лиса скользнули по щеке Чуи, за ухом и шеей, его большой палец ласкал уголок рта юноши. Дазай почти чувствовал, насколько горячо его дыхание, как двигается его горло, когда Чуя сглотнул. Он видел его широко раскрытые глаза, красные губы, и… Дазай ни о чём не думал, когда наклонился, чтобы почувствовать их. Не думал о том, что делает, только о том, что поцелуй заставляет его чувствовать себя живым. Длинные ресницы Чуи щекотали его кожу, глаза приблизились, юноша наклонился к его руке, а их рты остались закрытыми, не прижимаясь глубже, просто… Просто остались вот так. Как будто они принадлежат этому месту. Постепенно вкусы друг друга расцвели на их губах, призрачно заскользили по коже, просачиваясь внутрь. И только когда Дазай отстранился, осознание захлестнуло его, глаза расширились, охватывая рыжую голову под ним: ярко-красные щёки, тяжёлые полуприкрытые глаза, губы и горячее обещание того, что скрыто за ними… — Извини, я… Но он не закончил: Чуя ему не позволил. — Сделай это ещё раз, — сказал юноша хриплым голосом, дёргая монцуки лиса. — Пожалуйста. И это всë, что было нужно Дазаю. Воодушевляло. Лису не хотелось спорить, особенно, когда Чуя говорил подобным образом. Его рука наклонила голову Чуи, когда он снова сомкнул их губы, пальцы запутались в огненных локонах, вызывая у человека удовлетворённый вздох. Другая рука Дазая медленно обхватила юношу за талию, приближая его к себе, а Чуя вцепился в его одежду. Вот. Всë, что им было нужно. Их рты танцевали вместе, губы скользили по губам, их дыхание смешалось. Чуя чувствовал призрак острых клыков на своей коже, влажный язык дразнил его нижнюю губу, вызывая дрожь по спине, потому что, боги, он этого хочет. Очень плохо. Он хочет чувствовать Дазая близко, как можно ближе, а потом даже больше, он хочет попробовать его губы, его душу и остаться таким навсегда. Он не боится клыков, дразнящих его кожу, он не боится проливать под ними кровь, пока лис остаётся с ним. Руки Чуи в тёмном монцуки крепко сжались в кулаки, и он позволил себе раствориться в объятиях. Ему было жарко, каждый миллиметр его тела горел, и всë же он стремился к большему. Так долго Чуя отрицал, как сильно этого хочет, но… Ему нравилось, когда Дазай медленно брал его губу зубами, как нежно он её посасывал и как, кажется, глотал каждый вздох Чуи. Ему нравилось, когда лис вёл себя более грубо, движимый потребностью, которую он чувствовал в каждом прикосновении Дазая. Когда рука в его волосах тянула с большей силой, когда Дазай сжимал его талию сильнее, и как лис издавал рычание, когда Чуя приоткрывал для него губы. Наконец, о боги, наконец… Последний намёк на колебание покинул Дазая, когда Чуя заскулил в поцелуе, почти умоляя о большем, и его язык скользнул в рот Чуи, поначалу медленно, но становясь всё более голодным с каждым новым вкусом. Их первый поцелуй был медленным, даже застенчивым, полным тоски, которая наконец нашла свой конец. Но позволил им дать волю своим чувствам, позволил исследовать друг друга так, как им никогда раньше не позволялось. Так, как они сами не позволили своему разуму обнаружить или даже рассмотреть. Полон потребностей и желаний, которые пока не могут быть полностью удовлетворены, но… Но они всё равно возьмут. Они продлят это надолго. Этот поцелуй — это танец языков, царапание зубами чувствительной кожи, жалобное нытьё и низкое рычание, а когда они отстранились, оба задыхаются и соприкасаются лбами… — Это заняло у тебя слишком много времени, — Чуя выдохнул, застенчивый, но удовлетворённый. Дазай замычал в ответ, откидываясь назад и любуясь, насколько опухли и покраснели губы Чуи, как засверкали его глаза из-под длинных ресниц. Он чувствовал учащенный пульс юноши под своей ладонью и слышал, как колотится его сердце в груди. Ах, как очаровательно. Как красиво. — Не волнуйся, чиби. Рука лиса погладила шею Чуи сзади, острые когти скользнули по его коже, а хвосты Дазая обвили их, нежно поглаживая спину юноши и побуждая его уткнуться лицом в грудь ёкая. — Я не буду больше заставлять тебя ждать. Потому что, наконец, Чуя принадлежит ему.***
Это было идеально, но за идеал всегда приходится платить. Чуя провёл остаток вечера, сталкиваясь с печальной реальностью, медленно доходящей до его сознания: действовать импульсивно легко, даже приятно, но думать о том, что произошло, может быть невероятно сложно. Они поцеловались. Дважды. И это было здорово, Чуя ни о чём не сожалел (даже если воспоминание о том, как отчаянно он тогда ныл, вызывало у него желание похоронить себя прямо здесь и сейчас), но проблема, возникающая из-за этого простого акта привязанности, теперь доставляет ему головную боль. На самом деле две проблемы. Первая: как он собирается принять тот факт, что Дазай ему, вероятно, какое-то время нравился, даже не осознавая этого? Кстати, как он относится к тому факту, что Дазай ему вообще нравится? Вторая: так кто же они друг другу теперь? Чуя не собирался притворяться, будто ничего не произошло, теперь, когда он вкусил того, чего жаждала вся его душа, он не собирался отпускать это так легко. Он не хотел возводить между ними невидимую стену, когда им едва удалось от неё избавиться, но его разум разрывался между противоречивыми мыслями и желаниями. Часть его наконец-то свободна, часть его сердца наконец может быть честна со своими чувствами и перестать их отталкивать, перестать притворяться, будто между ним и Дазаем нет притяжения, и поддаться ему. Это то, чего хочет Чуя. Однако в его голове звучит и другой голос, тихий шёпот в темном уголке его души… Мудро ли с его стороны, как человека, испытывать такие чувства к кицунэ? Удивительно, но слухи всегда ставили под сомнение роль Чуи во всëм этом. Они никогда не пытались заставить его усомниться в намерениях Дазая. Может быть, это из-за того, через что им пришлось пройти, может быть, это потому, что Чуя помнил, как лис всегда был рядом, несмотря ни на что, а может быть, это потому, что Чуя каким-то образом видел, что это не ложь и не бездумная выходка. Почти в каждом их разговоре с тех пор, как Чуя оказался здесь, был намёк на невысказанную привязанность, на безусловную теплоту, даже если они оба отказывались это признавать. Чуя считал, что он, по крайней мере, нравится Дазаю больше, чем некий человек, которого тот случайно нашёл на пороге смерти, даже больше, чем даже друг, и он не подвергал сомнению чувства лиса. Но может ли он действительно позволить себе отдать своё сердце демону? Заслуживает ли он быть объектом такой привязанности? Он хотел, боги, он хотел отпустить все сомнения, которыми разум пытался накормить его, и раствориться в объятиях человека, которого жаждет его сердце. Потому что, когда Дазай поцеловал его в первый раз, этого нежного поцелуя было достаточно, чтобы разрушить стены, скрывавшие чувства Чуи, этого было достаточно, чтобы заставить его понять, что это то, что ему было нужно больше всего на свете. Второй поцелуй был тому подтверждением, точно так же, как и обещанием того, что могло бы быть ещё, если бы он только решил добиться этого. Но… Дазай — демон, кицунэ, который прожил гораздо дольше, чем мог мечтать любой человек, — что, если Чуи недостаточно? А что, если его будет мало? Чуя мог предложить не очень многое и не хотел быть обузой, которую Дазаю придётся нести из-за каких-то там чувств, которые они только что осознали. Это вопрос, на который ему придётся найти ответ, если он хочет однажды позволить своему сердцу стать по-настоящему свободным. (Хотя, в каком-то смысле, ответ сам найдёт его.) Но сейчас, как бы ни старался об этом думать, он не мог слишком долго фокусироваться на негативной стороне, потому что у лиса явно не возникают такие сложные мысли в голове. Он наверняка не знал о таких заботах и тому подобном, или просто слишком хорошо умел не обращать на них внимание. То, что произошло ранее, должно быть, освободило Дазая от всех ограничений, потому что лис вёл себя так, будто они всегда были так близко, и в его поступках не было никакого стыда. Когда Чуя разогревал ужин, руки Дазая не отрывались от его талии, лис продолжал утыкаться носом в его волосы и игриво напевать, — что опасно, учитывая, что огонь находился очень рядом. …Но Дазай же сам говорил, что не позволит ему обжечься, верно? Когда они ужинали, Дазай сидел рядом — ближе, чем обычно. Его хвосты покоились вокруг Чуи круглой клеткой из мягкого меха; один из них продолжал гладить юношу по спине, а другой неподвижно лежал у него на коленях. Чуя не был против, на самом деле, ему это очень нравилось, но взгляды брата и сестры Акутагава вызывали у него желание провалиться под землю. Рюноске никогда не позволит ему забыть об этом. Он будет высмеивать прошлое отрицание Чуи при каждой возможности — Чуя уже чувствовал это. К тому же, он сгорит от внезапных проявлений привязанности, которыми Дазай будет публично подвергать его. (О, но ему и правда пора к этому привыкнуть.) В общем, Дазай явно решил, что больше нет смысла сдерживаться, и Чуя был почти уверен, что ухмылка лиса становится шире каждый раз, когда Чуя краснел ещё больше. Этот дразнящий ублюдок слишком наслаждается этим, не так ли? Куда делся беспечный и равнодушный демон? Как можно так сильно измениться за такое короткое время? Хотя, какие бы раздражённые слова ни слетали с губ Чуи, юноша не может заставить себя ненавидеть. Он не собирался признавать, что ему нравятся вопиющие действия Дазая, но всë это делало вторую проблему всё громче и громче в его голове с каждым маленьким прикосновением и жестом. Потому что волнительно видеть, как лис так открыто интересуется им, и захватывающе чувствовать этот намёк на собственничество в том, как его хвосты, кажется, никогда не покидают Чую… Но кем это их делает? Они никогда не были друзьями, их отношения были гораздо более сложными, а теперь они обострились. Всë произошло слишком быстро и принесло очень мало объяснений. Они… что, теперь любовники? Не слишком ли сильно сказано о том, как недавно их эмоции нашли друг друга? Не было ничего другого, о чём Чуя мог бы подумать, ничего, что мог бы принять. Потому что, если Дазай скажет, что держит его как своего «любимого питомца», то лис очень быстро и очень болезненно потеряет шерсть. Или они не собираются как-то называть то, что между ними происходит? Им не обязательно это делать: Рюноске и Гин слишком хорошо знают, что произошло, и им больше некому это объяснять. Пока что. Можно ли просто… плыть по течению? Пусть всë происходит без особой задумчивости. Но Чуе не терпелось узнать. В его жизни и так слишком много неизвестных переменных, и ему правда нужно это знать, прежде чем на него обрушатся все сомнения. …Но спрашивать об этом оказалось довольно сложной задачей, особенно с учётом того, насколько сдавлено у него горло, когда он расчёсывает хвосты Дазая всего через несколько часов после их небольшого сеанса в саду. В спальне Дазая. Конечно, не из-за чего переживать, они всегда так делают здесь, нет необходимости, чтобы сердце Чуи действовало так, как оно есть, колотясь в груди каждый раз, когда разум подсказывал ему, что… Не-а. Он не будет думать об этом. Ещё рано. Честно говоря, учитывая то, как часто он занимается хвостами лиса, нет необходимости расчёсывать шерсть каждый божий день. Чаще всего Чуя просто проводил по ней пальцами, осторожно распутывая узлы, которые только начинают формироваться. Точно так же, как сейчас. С восемью хвостами Дазая вокруг своего тела и одним на коленях, Чуя тихо сидел лицом к спине лиса и слушал мягкое бормотание, наполняющее комнату. Он наблюдал, как хвосты время от времени приближаются, задевая его ноги или руки, наблюдал, как часто дёргаются уши лиса над тёмными кудрями, венчающими голову Дазая. Чуя никогда не прикасался к его волосам, но они казались мягкими, и ему хотелось время от времени проверить эту теорию. Он не мог это сделать, очевидно, это было бы… странно. Верно? Но он мог подумать, представить это ощущение между пальцами. Возможно, ему даже удастся потрогать лисьи уши, если он попытается. Так близко, если бы он только протянул руку… …Ох, они действительно мягкие. Почти такие же, как и хвосты Дазая, и их так много, рука Чуи почти полностью исчезла в тёмных волосах, его пальцы коснулись чего-то, похожего на мех в его ушах… — Это что, нападение? — Дазай казался заинтригованным и удивленным. О, нет. Когда его рука успела пошевелиться?! Почему она двинулась сама по себе?! — Ха-а?! — По иронии судьбы, рука Чуи не убралась, она словно застыла на месте, прямо на затылке Дазая. — Нет! Мне… мне просто стало интересно, вот и всë. Оглянувшись через плечо и приподняв бровь, лис бросил на него дразнящий взгляд. — Интересно, какие у меня волосы? Ну да. Но обычным, не шевелящимся способом. — …Да? — Чуя выдохнул, переводя взгляд то с лица Дазая, то на свою руку, и только сейчас понял, что она всë ещё на месте. — Я имею в виду… — Он убрал руку назад, — они выглядели мягким, и я просто захотел проверить, так ли это на самом деле. На этом всë. Во всяком случае, сейчас. — Хм… — Хвосты лиса медленно отодвинулись, когда Дазай повернулся лицом к Чуе, обнажив клыки. — И поэтому сердце моего чиби всë это время бьётся так быстро? Может быть, не совсем, но… Подождите. «Его Чиби»? Если отбросить ужасное прозвище… Чиби Дазая? Лис никогда раньше этого не говорил. Глаза Чуи широко раскрылись, губы приоткрылись, а щёки с каждой минутой становились всë горячее, и всë из-за этого одного простого слова. А Дазай? Его ухмылка показывала, какое удовлетворение он получил от реакции Чуи, и это раздражало. …И, может быть, немного смущало. Но юноша ему этого не скажет. — …Неправда, — Чуя попытался спорить, как только вышел из ступора. — Но я это слышу. Тьфу. Ещё одна раздражающая и совершенно несправедливая вещь в лисе, о которой Чуя хотел бы забыть. Ладонь Дазая коснулась его щеки, холодные пальцы успокоили разгоряченную кожу, когда он подтянул Чую ближе. — Скажи мне, — лис наклонился, шепча всего в десятке сантиметров от губ Чуи: — если дело не в моих волосах, то почему ты так нервничаешь, мой Чуя? Опять это слово. «Мой». Как он может так легко говорить всë это, если ещё днём… Подождите. Дазай только что назвал его по имени? И… Чуя не расстроился из-за этого? Он не вздрогнул? Не испугался? …Ему понравилось? Это… это правда? Может ли это быть… Лис, должно быть, чувствует всё, потому что его глаз на секунду вспыхивает красным, а хвосты с энтузиазмом двигаются за ним, несмотря на то, что кицунэ обычно предпочитает хотя бы попытаться скрыть свою реакцию. — Чуя, — он снова запел, растягивая слова. — Я только что услышал, как твоё сердце забилось… Его слова прерывались чужими губами, когда Чуя потянул его вниз, обеими руками дёргая тёмное монцуки на случай, если лис попытается сопротивляться. Конечно же, он не стал. — Ты чертовски раздражаешь, — сказал Чуя, когда отстранился. Он попытался придать своему голосу как можно больше раздражения, но нотки нежности и счастья звучали громче и честнее, чем притворство. — Если это то, что я получаю за то, что раздражаю, — сказал Дазай, медленно переводя взгляд со рта Чуи на его синие глаза, — я постараюсь никогда не останавливаться. Это не то, чего хотел добиться Чуя, но обещание звучало не так уж и плохо. Не то чтобы он признался в этом лису. — Но скажи мне, чиби, — Дазай снова заговорил, выпрямляя спину, его рука скользнула со щеки Чуи на его запястье. — С тех пор ты много отстраняешься, и каким бы милым это ни было… Милым? Он правда говорит то, что приходит ему на ум сейчас? — Что тебя беспокоит? О да. Предполагается, что общение о таких вещах вещами важно, но почему оно должно быть ещё и таким неловким? Рыжий наморщил нос. Его плечи слегка опустились. — Меня ничего не беспокоит, просто… У него уже есть Рюноске, который может над ним посмеяться, Дазаю не обязательно этим заниматься. Может быть, ответ волшебным образом прояснится перед ним, даже если он не спросит? Может быть, ему не придётся смущать себя и свои сомнения спустя всего несколько часов после… того, что произошло. Но мог ли он рискнуть ослабить связь между ними, прежде чем она начнёт расти? Мог ли он рискнуть потерять всë из-за собственного упрямства? Вздохнув, Чуя неопределённо указал рукой между ними, не доверяя себе использовать правильные слова. — …Мне интересно, что это такое. Лис замычал. — А тебе как хочется? — спросил Дазай в ответ, с любопытством склонив голову набок. Это несправедливо. — Я первый спросил. Лис засмеялся над его надутыми губами. Его пальцы приятно сжали талию Чуи. — Ну, на самом деле, есть много имён, в зависимости от того, как ты хочешь это видеть. Я думаю, что некоторые люди назвали бы нас «парой»… — Боги, почему это звучит так странно, когда столетний демон говорит это? — …или партнёры. Лично мне нравится, как это звучит… Да, это намного лучше. Но лис на этом не остановился. — Или… — Его ухмылка растянулась, обнажились клыки, а глаз снова стал красным. Хвосты обвили Чую, когда Дазай снова наклонился ближе… — Я был бы не прочь называть Чую своей невестой. … О боги. Ему не следовало спрашивать. Не спрашивать было бы намного лучше для его сердца. О чëм вообще думает Дазай? Для этого ещё слишком рано, — не то чтобы Чуя вообще обдумывал такой вариант развития событий, о нет, совсем нет, — но прошло всего несколько часов с тех пор, как они стали такими. (Но он не против того, как это звучит, не так ли?) В любом случае, кицуне вёл грязную игру. Из-за всего этого Чуя не мог решить, хочет ли он оттолкнуть лиса или притянуть ближе. Вроде как и то, и другое. Одновременно. — Даз… — отлично, он ещё теперь и заикается. — Ты псих, — Он застонал, борясь со своими мыслями. — Не буду отрицать, — Лицо Дазая всë ещё было очень близко. — Но ты, похоже, не жалуешься. Потому что он едва может говорить, когда мысли проносятся в его голове, и единственная мысль назвать Дазая своим мужем… «Партнёры» — звучит хорошо. Чуя озвучил эту мысль. — Тогда это «партнёры», — И прямо перед тем, как его губы коснулись губ Чуи, он добавил: — Пока что. Чуя хотел поспорить, возразить, но вместо этого он растворился в поцелуе. Его глаза закрылись, и он позволил Дазаю притянуть себя ближе, пока Чуя не оказался на его ногах. Лис обнял юношу руками и хвостами, в то время как Чуя держался за монцуки Дазая, прежде чем решился проявить смелость, и одна из его рук поднялась и снова запуталась в каштановых локонах. Это заставило лиса ухмыльнуться в поцелуе. Горячее дыхание окутало кожу Чуи, когда кицуне весело фыркнул. — Кому-то действительно нравятся мои волосы, а? …Тьфу. — Может быть. — юноша не мог заставить себя посмотреть ему в глаза, пока говорил это. — Они… приятны на ощупь. Чуя позволил своей руке задержаться там на некоторое время, играя с волосами Дазая, растрёпывая их ещё больше, и это заставило его расслабиться. Поздний час и всë, что произошло за день, постепенно начали напоминать его организму, что пришлось многое принять сразу. Выражение лица лиса смягчилось, когда он увидел, как юноша зевает, а его лисьи уши дëрнулись. — Чиби устал? — Ага, — Многое произошло, разум Чуи истощён, — в хорошем смысле, но всë же истощён, — а веки внезапно показались ему очень тяжёлыми. Дазай некоторое время рассматривал его, нежно массируя спину юноши. Затем он заговорил. Это было одновременно так похоже на него и так странно: эти слова исходили от демона, который выдумывал трюки и поддразнивал, вместо того, чтобы быть честным. — Хочешь остаться здесь на ночь? Если лис хотел разбудить его, то это сработало, потому что… — Чего? Чуя не был готов услышать что-то подобное, не был готов думать об этом так скоро. Он не против, чëрт возьми, ему бы, конечно, хотелось, но… — Расслабься, чиби, — голос Дазая успокаивал, почти, как тихое мурлыканье. — Я спрашиваю, не хочешь ли ты переночевать здесь сегодня. Просто спать. О, конечно. Именно об этом и подумал Чуя. — У меня есть футон, хотя я не часто им пользуюсь, — Лис пожал плечами. — Но только если ты хочешь. …Ну, не то чтобы Дазай раньше не видел, как он спит, верно? Только оказалось, что лис не собирался просто смотреть, как он спит, — Дазай находится с ним на футоне, прижимая Чую к груди и проводя пальцами по рыжим волосам. Что неплохо, нет. На самом деле это здорово, но… Как Чуя вообще может спать? Они сделали так много шагов всего за несколько часов, и вселенная ожидает, что он заснёт, когда… руки его партнёра обнимут его после нескольких месяцев, пока он не осознавал, что может искренне и открыто любить лиса? — Чиби всë ещё нервничает, — прошептал лис ему в волосы, игриво, но нежно. — Всë будет в порядке, я обещаю. Действительно, забавно, как сердце Чуи не слушает собственный разум, когда оно позволяет словам Дазая так легко достичь его, принимая так, как будто оно всегда было предназначено именно для этого. Как будто он всегда должен был доверять тому, что говорит кицунэ. — Просто отдохни пока. В конце концов, Чую убаюкало тихое бормотание, и хотя его ночь по-прежнему была лишена снов, как и всегда, она была теплее. Теплее, чем когда-либо прежде. Поскольку Чуя знал, что он проснётся от того, что Дазай обнимает его. Он впервые проснётся рядом со своим партнёром. Один из многих разов, которые будут впереди.***
Идея позволить себе заснуть с Чуей в руках была заманчива, о такой возможности Дазай никогда раньше не думал. Он уже иногда проводил ночи, наблюдая за тем, как юноша спит, но сейчас всë было по-другому. Это был первый раз, когда Чуя заснул с улыбкой на лице в объятиях Дазая. Впервые лис мог провести пальцами по шелковистым волосам и поцеловать длинные пряди, в то время как тихое дыхание юноши струилось над его грудью. Какой это был странный день. Какой приятный день. Наконец, кажется, всё встало на свои места. Шёпот в его голове стих, противоречивые эмоции слились в одно тёплое чувство, наполнившее его сердце, и каждая мысль наконец обрела смысл. Хотеть прикоснуться к Чуе, хотеть поцеловать и обнять его, хотеть видеть, как он улыбается и краснеет, слышать, как он заикается, когда ему неловко… Такие простые желания. Дазай подавлял их слишком долго. Почти смешно, как сильно он пытался убедить себя, что этих чувств нет, и отвратительно думать, что он продолжал бы это делать, если бы ему не дали этот единственный толчок. Снова позволил бы рыжим волосам выскользнуть из его рук, он бы позволил холодному расстоянию между ними снова разлучить их, хотя в этом не было необходимости. Теперь, почувствовав, что значит быть рядом с Чуей, целовать его и позволять словам свободно слетать с губ, Дазай не хотел возвращаться к тому, каким холодным он чувствовал себя раньше. Было так пусто. Быть настолько открытым, как в словах, так и в жестах, не в характере Дазая. Он понимал, почему Чуя, брат и сестра Акутагава были так удивлены внезапной переменой в его поведении, но он не возражал. Чуя принадлежит ему — зачем пытаться это скрыть? Зачем продолжать сдерживать себя после нескольких месяцев такого поведения? После тоски по чему-то, чего Дазай не осознавал, чего ему не хватало? Зачем сдерживать себя, когда в этом больше нет необходимости? Чуя, конечно, был удивлён, но, похоже, не возражал. Во всяком случае, юноша, казалось, наклонялся к прикосновению, ища его краем глаза, сознательно или нет. И если Чуе нравится внимание, то демонстрация того, насколько Дазай не желает его отпускать… Разве этого поощрения недостаточно? Юноша зашевелился во сне, прижался ближе и удовлетворенно вздохнул, когда Дазай поцеловал его в макушку, накрывая хвостами, как одеялом. Воистину самый очаровательный человек, самый красивый и… Его. Его человечек. Его Чуя. И, в будущем, возможно, он будет его… Ах, Коё не позволит забыть об её помощи, не так ли?