***
Проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счёт. Марта Кетро «Улыбайся всегда, любовь моя»
Иззи 15:30 [Я занят, не смогу помочь] Эд смотрит на сообщение и не верит, что Иззи мог такое написать. Почему? Потому что для Эда Иззи всегда был свободен, он никогда не говорил «нет», всегда прибегал по первому зову, забивая на свои дела, вечно был рядом, как послушная собачка, бегущая по зову хозяина ради ласки. Её Эд никогда не давал, он мерзко шутил, с силой сжимал, бил, откровенно насмехался, но нежности не проявлял. Считал, будто она нужна кому угодно, но не Иззи, удобному и вечно свободному для личной жизни, но не для того, кого он так глупо и преданно любил. Новых сообщений нет. Иззи не пишет, не оправдывается, не ломается показушно, не обещает приехать через пять минут. Ничего. Иззи был в сети пять минут назад и больше не заходил. Раньше он проворачивал похожие «трюки»: демонстративно игнорировал, ждал, что за ним будут бегать, потом сдавался (обычно это не занимало и четырёх минут) и соглашался на всё, как миленький. Он не мог отказать сейчас. У него нет никого важнее Эда.Чёрная Борода 15.31 [Это срочно]
Ответа нет. Он сильно задерживается. Раньше такого никогда не было. Это вызывает приступ сильнейшей ярости, старающейся подавить растущее в груди ощущение брошенности и ненужности.Чёрная Борода 15.43 [Иззи, не заставляй ждать]
Но Иззи вынуждает. Эд нервно выключает телефон и мысленно прикидывает, сколько ему придётся идти до дома. Не меньше двух часов, а мотоцикл чинить будут и того дольше. Позвонить Стиду — не вариант: он в другом городе. Другие знакомые также заняты, а Иззи будто вышел на новый уровень игры в недотрогу. Но прогибаться под эти правила Эд не намерен. Он нервно вздыхает, но бредёт вперёд, мысленно проклиная сломавшийся мотоцикл, долгий ремонт, Стида, уехавшего по работе, а ещё Иззи, своего бывшего парня, с которым удалось остаться «просто друзьями». Да. Именно «просто друзьями», и плевать, что на деле дружил Эд, а Иззи продолжал сверлить глупым влюблённым взглядом, по привычке глотать дерьмо, принимать удары гнева на себя и откровенно стелиться, глотая гордость и унижаясь раз за разом. Он любит, потому и превращается в откровенную тряпку, тянет Эда назад, не даёт ему расслабиться, а тот не может не злиться этой преданности, не имеющей по большей части никакого смысла. Иззи обязан ненавидеть после всего произошедшего: после измен, ссор и побоев, в ходе которых нога оказалась повреждена настолько, что врачам пришлось её ампутировать. Но Иззи простил даже это, убедил себя в несуществующий аварии и продолжил глядеть щенячьим преданным взглядом, дёргающим нервы и струны совести. Правда, только сейчас до Эда доходит — он уже давно не натыкался на тот нежный восторженный взгляд. Да и на самого Иззи тоже. Они работают в одном офисе, но почти не пересекаются друг с другом. Точнее, Иззи больше не ищет встречи, не прибегает, чтобы доложить о малейшем чихе, просто работает, тихо уходит и почти не здоровается и не прощается. На самом деле, так и должно быть: бывшие редко нормально общаются друг с другом, особенно если причиной разрыва стал уход одного к «третьему лицу». Эд сам стал инициатором расставания, сам грезил, чтобы Иззи перестал за ним бегать, а теперь бессмысленно злиться из-за того, что желаемое совершается. Возможно, тут имеет место быть страх стать забытым. Эд много думает об этом, пока, проходя мимо кофейни, не замечает припаркованный мотоцикл, знакомый до одури. Он принадлежит Иззи, занятому до невозможности. Эд сжимает кулаки, поворачивает голову, думает, как сорвётся на «несвободного», замечает его в широком окне кофейни, чуть подходит, но останавливается. Почему? Потому что замечает, что напротив Иззи сидит Люциус — подчинённый Стида — и ярко улыбается, периодически поглаживая чужую руку. А Иззи смотрит на Люциуса тем самым преданным, восхищённым и нежным взглядом, что успел так приестся Эду.***