не смотри на звезды.

      неизвестно, сколько времени прошло в абсолютном молчании, когда каждый не мог позволить себе отойти и на метр от тела, так нагло разглядывая неживую подругу. трещины все больше расползались хаотичной паутиной, разливались кровью и ощущались максимально жутко в условиях мира 'точно кошмаров'. навевало безумием, когда среди беспорядочных криков, наложенных поверх глухого шума и какого-то механического писка, удавалось наблюдать только кровавое месиво из частей тела, которые обломками откалываются, с соответствующим треском напоминая о себе. в некоторых местах кровь уже засыхала, а где-то еще была свежей. осознание, что еще каких-то несколько часов назад март была жива – трогает безусловно каждого, но стелла выглядела самой разбитой.       ее легко понять – любой бы отреагировал подобным образом на смерть подруги, с которой удалось пройти многое, и еще большее было неизведанно. ох, сколько же мыслей крутилось в ее голове. девушка опускается на колени, совсем не обращая внимания на осколки тела, остро впивающиеся в голые колени. все это не будет больнее настоящего происшествия. приходится нагнуться ниже, рассматривая обветренные сколы.       и все же – почему она раскололась на части, точно фарфоровая кукла, когда смерть настигла ее? это особенность март, или мира грез в целом? в ней совсем не осталось ничего человеческого, кроме крови – да и та с какой-то странной примесью. тело ее полностью состояло из какого-то материала, который выглядит шершавым внутри, но гладким снаружи – оно идеально повторило каждый рельеф тела март. жутко, на самом деле.       вновь слышится треск, взгляды падают на март, по шее которой быстро, подобно следу от молнии среди серого неба, проходится трещина. она за секунду отделила голову от тела. она покатилась вниз на пол по импровизированной подушке-подкладке под спину, быстро скатываясь в ноги фаерфлай.       девушка закричала от испуга, прикрывая рот ладошкой и замолкая в ту же секунду. она отскочила в сторону, шумно дыша, после чего послышались тихие всхлипы. стелла реагирует быстро, поднимается с пола и, взяв фаерфлай за плечи, ведет ее в другой угол.       сандей опускается на одно колено, протягивая руку к отколовшейся голове. структурные глазки, до этого скрывающие зрачки под веками, выкатились обратно, устремляя свой пустой взгляд на того, кто решил рассмотреть голову поближе.       авантюрину подобная картина по вкусу не пришлась, он смущенно косится на голову в руках, прочищая горло, – для чего ты это делаешь?       – хочу присмотреться к ее телу... может, под трещинами смогу найти какие-то повреждения, который могли привести к смерти.       – меня больше волнует вопрос, почему она в фарфоровую куклу после смерти превратилась, – авантюрин сам отпускается ниже, переступая через свое отвращение, все таки – не каждый день удается увидеть подробную картину. светлая макушка приглядывается к шее – крупному сколу, где должна была быть голова. однако, там не видно никаких следов применения силы.       – в мире грез мертвое тело находиться не может. при смерти в этом месте плоть преобразуется в... подобный материал.       – минутку, – ханаби делает пару шагов в сторону сандея, обходя колонну, но кончиками пальцев все равно ее придерживаясь, – разве не семья уверяла, что во снах человек в полной безопасности? неужели вы наврали? обманывали бедных гостей, что здесь они могут быть спокойны за свою жизнь, а сами прекрасно знаете, что человек может умереть, так еще и на куски разломиться?       девушка не унималась, она изображала на лице недовольство, будто хотела больше не узнать какую-то информацию, а заставить сандея раздражаться. даже вечный механический писк, доносящийся из ее головы и всего вокруг был не таким неприятным.       ‒ вопрос, разумеется, хороший, но сейчас не время ссориться из-за этого. думаю, у них были причины умолчать об этом, ‒ сампо делает пару шагов вперед, старается держать улыбку на лице, но сандей слышит его беспокойство. несомненно перебиваемое ‘шумом’ ханаби. он придерживает подругу за плечи, стараясь отвести ее в сторону, но та одергивает его руки.       ‒ руки свои от меня убери. неужели тебе самому не интересно? я, вообще-то, беспокоюсь за свою жизнь, ‒ девушка недоверчиво косится на сандея, наигранно отходит от него на пару шагов, будто опасаясь. она спотыкается о руку март, запинаясь, отскакивает в сторону, а холодная рука откалывается от тела, ‒ ну и жуть. а ведь мы все могли бы однажды стать такими. я уверена, что каждый из вас считает сандея виноватым в этом, ‒ мышцы на лице подергиваются, а глаза заливаются блеском, будто ханаби вот-вот пустит слезы, ‒ да вы просто боитесь его, вот и отмалчиваетесь, ‒ голос отдает хрипом, дрожжит, горячая слеза аккуратно стекает по щеке, а ханаби отходит еще дальше, прячась за спину коски, ‒ он наверняка заодно со своей сестрицей. просто хочет убить нас всех, а потом покинуть это место.       ‒ не то, что бы у него были причины убивать нас…, ‒ авантюрин пожимает плечами, переступает тело март, неодобрительно глядя на девушку, прячущуюся за чужой спиной.       сандей чувствует его страх. слышит, что тот точно поверил словам ханаби, но не показывает этого. верит, что семья может убить его, поэтому хочет держаться ближе. надеется на свою удачу и способность выжить, пусть и будет поддерживать сторону человека, которому доверяет меньше всего.       сампо намеренно громко кашляет, чтобы обратить внимание на себя, ‒ то есть, убийцу мы не найдем?       ‒ авантюрин считает, что это была ханаби, ханаби считает, что убийцей был я. еще варианты?       ‒ я никому из вас не доверяю, идиоты. пожалуй, я буду держаться подальше от вас всех.       ханаби уже собиралась уходить в неизвестном направлении, но коски хватает ее за руки, крепко сжимая кисти. ловит на себе неодобрительный взгляд, но не отпускает, ‒ давайте держаться все вместе. иначе убийца может отловить тех, кто находится по одиночке.       резко ощущается тихий смешок. женский голос, довольно усмехнувшийся, но так же быстро перебитый шумом, который сандей привык ощущать все время, что проводит с ханаби. девушка же изменилась в лице после этого смешка. на ее лице были изображены недоумение и неловкость, она на секунду взглянула на сандея и сглотнуло чувство неуверенности, подошедшее к горлу.       ее забавит это? почему она так кратко усмехнулась в такой ситуации, а затем ее мысли вновь были наполнены шумом и криками, подобно среде вокруг? эта девушка слишком проблемная ‒ про нее невозможно ничего узнать, она ни в коем случае не вызывает доверия, настраивает всех друг против друга и не терпит подобного в свою сторону.       она не думает ни о чем. буквально.       ее мысли пусты, словно ветром в них заносится лишь шум вокруг, визги, крики, шумящий смех и сирены, хлопки и взрывы, жуткий вой ветра и ничего более.       авантюрин заметил это напряжение между ними двумя, но ничего не сказал. нервно поправил волосы, но сразу же одернул руку ‒ нехватало еще, чтобы кто-нибудь подумал, что он действительно волнуется. то есть, разумеется, каждый сейчас обеспокоен текущим положением, но вот так открыто демонстрировать свои чувства не очень правильно. по крайней мере, авантюрин боится этого.       ‒ можете считать виновным любого, но от этого правда не всплывет. оставим все, как есть, а вечером соберемся и убедимся, что все живы. все согласны?, – сандей почти безразлично склоняет голову, глядя в глаза ханаби. она настораживает его больше всех. хочется забраться под ее кожу, вывернуть наизнанку душу, разобрать сердце по крупицам и прощупать каждую мысль, затаившуюся в голове. пусть она и умело скрывает все под шумом мира, но сандей уверен, что она знает больше остальных. знает больше остальных и ничего не говорит, будто и выхода отсюда нет, будто ей так хочется понаблюдать за чьей-нибудь смертью, будто ни в чем не виновная март заслужила разбитой лежать на полу, перед смертью слыша лишь беспорядочные крики. они все потеряют рассудок, если не выберутся в скором времени из личного кошмара, разделяемого каждым.       ‒ превосходная иде-, ‒ не успевает сампо окончить фразу, как резко рассекается воздух чужим разворотом. сандей уходит так быстро, когда слышит одобрение, что едва ли проходит несколько секунд, когда его силуэт уменьшается и исчезает за выходом. все переглядываются, и один лишь авантюрин срывается на бег, дабы догнать сандея и пойти с ним. каковы причины? а нужны ли они ему вообще, когда тот убежден, что за смертью март точно стоит сандей, ведь ханаби так легко смогла подействовать на него. если он не будет видеть сандея рядом, он сможет убить его неожиданно, но стоит просто держаться рядом, и тогда всегда можно будет предугадать момент возможной смерти.       ‒ постой!, ‒ устало дыша после бега, авантюрин останавливает сандея, показывая едва заметную улыбку на лице, ‒ я хочу пойти с тобой.       тот смотрит на него с пару секунд, даже не поведя бровью, вглядываясь в даль, сандей переводит после взгляд на глаза авантюрина. пестрящие яркими цветами, переливающиеся на под редким миганием ламп и еще не лопнувших фонарей, полурастворившихся вывесок и светом полумесяца. они будто пульсируют, но не от волнения ‒ сами по себе, потому что такая у них особенность. красиво, если быть честным, но авантюрин, заметив этот пристальных взгляд, прикрывает глаза, совсем немного отворачиваясь. сандей откровенно говоря пялился. это, кажется, смущает. смущает в плохом плане, ведь авантюрин не любит внимание к глазам. носит очки, стараясь прятать глаза за полуцветными стеклами, но они вечно сползают на кончик носа.       это так печально-романтично, когда, казалось, лишь ты один способен понять каждого, но ни один из толпы не сумеет понять даже себя. и почему именно им пришлось быть втянутым в это?       раздается громкий звон, расползающийся по телу, словно паразит. сандей жмурит глаза, нервно подергивает левым крылом, реагируя с большей чувствительностью на это, ‒ хорошо… идем.       а куда идем-то? в прочем, авантюрину это не так важно, как то, что удастся проконтролировать действия сандея. хотя бы понаблюдать за ним. он идет молча, держится позади, не позволяя себе выйти вперед. страшно и стыдно, хотя такого никогда не случалось. сандей впервые заставил чувствовать себя ‘по-настоящему’ позади.       ханаби считает его убийцей, и он действительно выглядит подозрительно, ведь именно его сестра ‒ ближайший, кажется, человек, задумала эту игру не на жизнь, а на смерть. он скрывал факт возможности смерти, говорит, что не знал ничего об этом месте, хотя ему точно должно быть известно хотя бы малость. авантюрин точно не удивится, если сандей развернется прямо сейчас и задушит его.       а ведь он развернется. оглянет авантюрина с невозмутимым взглядом с головы до пят, задерживая взгляд на переносице ‒ сандей понял, что авантюрин избегает прямого зрительного контакта.       ‒ почему ты плетешься сзади?, ‒ он делает пару шагов в сторону авантюрина, невесомо касается рукой плеча, от чего тот даже не вздрагивает, но мысленно точно пугается.       ‒ не поспеваю, ‒ тихий смешок, доброжелательная улыбка, и вот авантюрин уже идет плечом к плечу с сандеем, пока тот рассматривает все вокруг, будто действительно видит впервые.       он мечется меж двух сторон. сандей заставляет чувствовать себя низко. втоптанным в могильную землю, ведь авантюрин теперь-то уверен точно, что умрет следующим, но сандей был первым, кто предложил быть наравне. пусть и просто идти рядом, но наравне. здесь нет ведущего, нет отстающего, и это правда осядет в мыслях надолго.       а сандей все это услышит. каждую немую мысль и вздох, каждый страх услышит и посочувствует. но авантюрин в это не поверит.       ‒ почему ты решил пойти со мной?       ‒ интересно, чем ты собирался заняться в одиночку. захотел понаблюдать, чтобы ты не создал проблем, ‒ самая настоящая ложь, ведь хотелось просто держаться ближе к тому, кого заклеймил врагом ‒ так безопаснее. но признаться в этом сандею будет равносильно поражению.       ‒ ты боишься меня.       ‒ нет.       ‒ это не вопрос. ты веришь, что март убил я. так легко веришь словам ханаби? она ведь и твоей смерти хотела.       авантюрин нервно посмеивается, будто считает за шутку, хотя это действительно заставило задуматься. пусть ханаби и подала идею того, что убийца ‒ сандей, но остальные детали были собраны им воедино лично.       ‒ с чего ты это взял? не думаешь, что было бы странно, если бы я шел сейчас рядом с тем, кого считаю убийцей?       ‒ ну… ты ведь так не думаешь. держишься ближе, потому что уверен, что я убийца. хочешь проследить.       ‒ я бы не стал тратить время на это, если бы допускал идею того, что ты можешь убить меня.       и ведь авантюрин так легко не поддается. до последнего не раскалывается, держа давно раскрытую тайну этой совместной прогулки. его напрягают слова сандея, ведь он попадает точно, произнося каждое слово, однако, сдаваться нельзя. мало ли что случится, если он узнает всю правду. узнает, что авантюрин честно боится смерти. узнает, что авантюрин боится смерти.       но сандей хочет раскрыть все сразу. он не держит тайн, которые являются бесполезными по своей сути. если он поведает обо всем авантюрину, ничего не изменится, но можно будет самому позабавиться его реакции на все и раскрыть тому глаза на ситуацию.       ‒ ты боялся, что тебя убьют первым. боялся, что убийцей будет ханаби, и ты действительно побаиваешься ее поведения. я тоже, если признаться честно. она очень странная, и именно поэтому ты поверил ее словам сейчас. радуешься, что, как тебе кажется, март убили вместо тебя, но боишься, что будешь следующим, и убийцей окажусь я. идешь за мной, чтобы лишний раз не упустить из виду, но я не против. не против потому, что я не вижу в тебе угрозы лично для меня. можешь таскаться за мной, сколько вздумается.       когда сандей замолкает, авантюрин смотрит на него опустевшим взглядом, его удивительная к пониманию радужка глаз совсем не пульсировала, зрачки сузились до невозможности, а рот был стянут в тонкую полоску. он был не то смущен, не то повергнут в ужас, не то просто лишен дара речи. сандей разложил все его мысли настолько четко, насколько самому авантюрину не удавалось. и ведь даже сложить такое мнение в голове от одного только взгляда невозможно. они даже знакомы не были, и авантюрин поверить не мог в услышанное. ему будто тонкими пальцами забрались под черепную коробку, перебирая каждую мысль в голове, смакуя на языке и распределяя в шокирующую реплику.       ‒ откуд-, ‒ сандей не дает договорить, нагло перебивает, показывая аккуратную улыбку, после чего продолжает пересказ каждой мысли авантюрина в жутких деталях.       ‒ ты оказался в такой ситуации впервые и не знаешь, как поступать. хочешь занимать ведущую позицию, которая тебе привычна, чтобы чувствовать контроль над жизнью, он убежден, что если кого-то и захотят убить ‒ ты будешь первым. нет никакого азарта в игре на выживание, где твой на него шанс равен нулю, верно? ты думаешь, что не имеешь права на то, чтобы выжить и выбраться отсюда. ты уверен, что умрешь здесь, от чего тебе и страшно. нет возможности выйти победителем-.       ‒ замолчи, ‒ авантюрин подает голос, все так же смотря куда-то в пустоту ‒ смотреть на сандея страшно.       ‒ как ты до этого додумался?, ‒ и ни одной фразы после. нет смысла врать тому, кто знает правду наперед.       а сандей только пальцем чуть выше виска показывает, мягко улыбаясь, ‒ мысли читать умею.       ‒ хорошая шутка, ‒ ‘и кто в это поверит?'. авантюрин уже трижды пожалел о том, что увязался за ним.       ‒ ‘и кто в это поверит?’, ‒ с издевкой произносит сандей на выдохе.       авантюрин чувствует, будто по всему телу проходит электрический заряд, останавливаясь где-то под сердцем и там же прижигая по живому. сандей действительно способен на такое? тело становится чувствительнее ко всему в разы. вот уже шелестящий ветер действительно холодом проходится по коже, а скрежащий звук бьет по ушам больно-больно. в висках пульсирует, в глазах жжет, а руки напряжены до боли в мышцах.       страшно? жутко.       ‒ почему ты молчал об этом?, ‒ авантюрин чувствует себя униженным, узнавая такую информацию в лицо, но придется смириться с этим почти привычным положением и задавать вопросы, ведь их в голове теперь было слишком много.       ‒ а никто и не спрашивал.       ‒ о таком не спрашивают…, ‒ в ответ лишь улыбка.       ‒ тогда ты должен знать, кто убийца.       ‒ не знаю.       ‒ не притворяйся, ‒ авантюрин хватает того за рукав, дергая в свою сторону. как сандей смеет отшучиваться в такой-то ситуации?       ‒ а я и не шучу. правда не знаю. никто не думал об убийстве ни до него, ни после.       авантюрин хотел было снова сказать что-то, но сандей вновь перебивает, и первый искренне удивляется этому поведению от того, кто, казалось бы, должен показывать пример хороших манер. сандей просит, все таки, продолжить эту прогулку, потому что он не намеревался сейчас болтать о тяжелом слишком много, и хотел всего лишь рассказать о том, что знает, без варианта долгого разговора на эту тему. впрочем, расспросить обо всем можно и позже, когда удастся сформулировать все вопросы в голове. разве что… думать рядом с сандеем теперь неловко.

***

      тишина поддерживается долгое время. тишина между ними двумя, ведь про беспорядочный шум на улице забыть было невозможно, особенно тогда, когда сандею взбрело в голову пойти на звук тиканья часов. и в этом месте их действительно было очень много. сломанные, наваленные кучей часы разного размера издавали раздражающие звуки, от который уже точно глаз дергался. авантюрин считает, что может быть спокоен просто из-за того, что сандей не убил его сразу. выходит, пока что он не собирается это делать.       оглядываясь вокруг глаза слепят яркие вспышки каких-то устройств, явно вышедших из строя. это действительно выглядит пугающе, но за сутки уже удалось привыкнуть к этому, хотя хорошим такое не назовешь. белые, подобно свежему снегу цветы, прорастающие прямо из часов, камней, разрушенных обломков чего-то, в прошлом точно бывших чудесного представления украшением города. они смотрели своими сердцевинами прямо в глаза, заставляли чувствовать холод этого места и пустошь в мире.       все же, исследовать эту территорию полностью не выйдет. все это похоже на полет чьей-то фантазии под воздействием галлюцинаций. жутко и неприятно смотреть на это, хочется вернуться к остальным скорее, ведь по ощущениям точно прошло несколько часов. в реальном мире время долно близиться к вечеру.       авантюрин уже потерял дорогу, по которой им удалось прийти сюда, но сандей помнил все, и на то, чтобы вернуться, ушло чуть более часа.       по возвращении можно было заметить фаерфлай, которая взволнованно ходила по кругу около подруги ‒ явно переживала, но стоило ей увидеть недавно вернувшихся, как та сразу повеселела, радостно приветствуя обоих.       ‒ я удивлена, что ты так рада их возвращению. кажется, сандей у нас убил вашу подружку. удивительно, что авантюрин еще жив, ‒ вновь ханаби пытается язвить, но на этот раз нее лишь смотрят с презрением.       никто не хочет верить в то, что среди них есть тот, кто безжалостно расправился с невинной март, хотя факт и остается фактом ‒ убийство было совершено. впрочем, об этом не стоит говорить много, дабы не портить всем настроение. думать о смерти там, где она почти неизбежна ‒ такое себе развлечение.       все провели этот день довольно активно, поэтому валились с ног от усталости. кроме ханаби никто не был настроен на споры и бесполезное выяснение отношений. ночи здесь не существовало, но каждый определил это время реальных суток так. ночь пугала, ведь прошлой ночью убили март. заснуть пришлось с чувством нерешенного вопроса и тревогой.       обнаружив по утру тело сампо, грудь которого была грубо пробита какой-то палкой, похожей на ножку стула с рваным концом, кровь которого уже подсыхала, а глаза смотрели в душу абсолютно каждого, в первые минуты не удалось сказать ни слова.       были слышны лишь тихий плачь фаерфлай и помехи от ханаби, изредка перебиваемые жутким смехом. шумящим, который легко можно спутать с бесконечным воем самого существа этого сна в ее голове.